Не наследник, которому по…

— Я, — я холодно улыбнулся, — о нет, Такаюки, ты сам обманул себя, решив, что тот мой образ, который ты сам создал в своей голове — реален. А он не имел ровно ничего общего с реальностью. Я не такой, Такаюки, не такой, каким ты меня себе представлял. Отбрось мечты, они не сбудутся.

Иванов, выронив пакеты и крепче схватившись за метлу, как заевшая пластинка, стал повторять:

— Ты… ты… ты…

— Я-я, — ответил я ему, без особого интереса наблюдая как тот сначала краснеет, затем белеет, а потом и вовсе начинает покрываться какими-то фиолетовыми пятнами.

— Уб… уб… уб… — вновь попытался что-то сказать Такаюки, но вновь не смог.

Я повернулся к замершей с пакетами матери, что смотрела как-то подозрительно на меня, пояснил:

— Не обращай внимания, мама, это мой бывший одноклассник. Он не всегда чётко может формулировать свои мысли. Боюсь, его слишком часто били тяжёлым по голове.

— Убью! — наконец смог выпалить Иванов слово целиком и, яростно воздев метлу над головой с силой опустил вниз, пытаясь меня ею стукнуть.

Жалкая попытка. Я сдвинулся на полметра в сторону и схватившись за импровизированный ремень, сдёрнул свою метлу со спины. Магию мы благоразумно не применяли, за такое тут могли наказать весьма жестоко.

Впрочем, это я благоразумно, а Такаюки, похоже, начисто забыл, что он маг и схватившись за первое попавшееся — метлу, тут же ринулся в бой. Не слишком успешно, естественно.

Дворники всего мира давно бы валялись на полу от хохота, глядя на его неумелое метло-карате-до, ну а мне оставалось только, вовремя уворачиваться да кончиком черенка отводить от себя особо опасные длинные размашистые удары.

— Драка на мётлах! — разлетелся по улице чей-то клич, и нам тут же освободили место. Толпа отхлынула к домам и с интересом принялась наблюдать, то и дело комментируя:

— Ты смотри, как машет, аж воздух гудит!

— А второй-то, не промах, ловко уворачивается, да так элегантно.

— И не говори, сразу видно, аристократ.

Как можно было понять, элегантно порхал именно я. Мне было скучно и я просто отводил удары, дожидаясь того момента когда Иванов, наконец, поймёт всё бесполезность и тщетность своих усилий достать меня. Вот только это его, похоже, раззадоривало ещё сильнее. Как я и говорил, он всё ещё лелеял мечту меня победить. Глупец.

В какой-то момент он довёл себя до состояния боевого безумия и движения его стали резкими и непредсказуемыми, заставив меня немного напрячься, самую малость, конечно.

Звонкие удары черенков друг об друга разлетались далеко по улице и даже зрители и уличные зеваки притихли, заворожённо наблюдая за нами.

А затем мы сцепились самими метёлками, и прутья затрещали в этом своеобразном клинче. Иванов запыхтел, напрягая все силы, я тоже не сдавался, отчего черенки мётел стали постепенно выгибаться, потому что никто не хотел уступить.

Мне это не позволяло сделать положение аристократа, а Такаюки — врождённое ослиное упрямство, за которое он и огребал всё школу. Хотя, казалось бы, будь чуть умней, и живи спокойно. Но нет, надо обязательно ссать против ветра и идти против системы, хотя проще-то как раз грести по течению. И тогда без проблем сможешь лавировать от берега к берегу, выбирая самые удобные пути. И ведь невдомёк ему, что гребя против, он один фиг движется, просто медленней остальных, потому что тратит силы на пустую борьбу с потоком, который куда сильнее его. Гибче надо быть, мыслить шире. А то некоторые упрутся в третий закон Ньютона как бараны, и талдычат, что сила действия равна силе противодействия. Вот только забывают, что прилагается она к разным телам, поэтому и воздействует по-разному.

Но тут мои философские размышления прервали, так как ещё одна метла, ударив снизу вверх, расцепила наши мётла и разделила нас, заставив замереть.

— Хватит, — хмуро заявил Гаврила, сверкнув очками, — достаточно.

Я, признаться, и забыл про него, но племянник мадам Горшковой продолжал оставаться неподалёку и вот теперь решил вмешаться. Что ж, уважаю решительных людей.

С Ивановым и правда всё слегка затянулось, а дома меня ждало филе ягнёнка, поэтому, закинув метлу за спину, я чуть кивнул Гавриле и заметил:

— Спасибо, уж и не знаю, что нашло на него.

— Ты его спровоцировал, — угрюмо ответил очкарик, после чего, взял Иванова за плечо и повёл в противоположном от меня направлении, что-то негромко втолковывая тому на ухо.

— Я его спровоцировал? — дёрнув бровью, пробормотал я, глядя им вслед, — Разве я сказал хоть слово неправды?

— Сынок, — ко мне подошла маман и неодобрительно покачала головой, — а если бы он тебя зацепил? Ты видел, какая грязная у него метла? Твоя белоснежная рубашка была бы бесповоротно испорчена, я уж не говорю о том, что было бы если бы он её порвал.

— Чтобы порвать на мне рубашку, — ответил я, — ему надо стать кем-то большим, чем просто Такаюки-куном, мам.

— Ладно, Дрейк, пойдём, дома нас уже заждались.

— Кстати, — вспомнил я, ещё одну деталь, — А Анюра тоже здесь же должна закупаться?

Но мать, услышав имя моей невесты, оказавшейся к тому же двоюродной сестрой, только насупилась и буркнула:

— Не знаю, где уж она должна, это мне совершенно не интересно. И вообще, отец тебе уже всё сказал. Не заставляй его злиться сильнее.

Я нахмурился, но ничего отвечать не стал. Неожиданно вскрывшееся родство между нашими отцами, и внезапно пробудившийся дар, от которого я чуть не отдал концы прямо там, не способствовали установлению дружественных отношений между нашими семьями. Папаши друг друга искренне ненавидели с детства, и застарелые обиды тут же вырвались на свободу и до драки, прямо там, в парке, не дошло совсем чуть-чуть. Вовремя появившийся патруль полиции, мигом распознавший в нас магов и схватившийся за пистолеты, остудил излишне горячие головы, но с тех пор мы с Анюрой больше не виделись.

Правда и об разрыве помолвки, так широко мною распиаренной родаки не заикались, из каких-то своих соображений. Тем более, что сделать это мог только я, а я пока выжидал и оценивал ища наиболее выгодные для себя варианты.

С моим болдарством возникло сразу столько новых не учтённых в моих расчётах факторов, что скоропалительные решения могли потом больно аукнуться. К тому же у нас был договор, а договора я привык соблюдать. Впрочем, при желании, я мог сослаться на форс-мажорные обстоятельства, и легко разорвать его в тот же миг. Но будет ли мне от этого выгода? Пока я не знал точно, и поэтому не торопился.

Глава 3

В день отправления, вертолёт уже ждал меня на лужайке за домом. Лёгкий, блестящий, словно игрушечный, он стоял на двух выступающих по бокам опорах. Лопасти винта медленно, словно с ленцой вращались в воздухе, а пилот в сферическом шлеме с зеркальным забралом, что-то бубнил в микрофон.

— Прощай, сынок! — не сдержала слёз мать, а отец ободряюще поднял кулак вверх. Обе близняшки, чинно стоящие подле них, дружно замахали платочками:

— Братик прощай!

И даже наш шеф-повар Вениамин Макароныч, не удержался от прощального жеста — всучил мне завёрнутого в фольгу запечёного поросёнка.

— Перекусишь по дороге, — шмыгнул он носом, и белый колпак на его голове мелко затрясся от прорвавшихся наружу рыданий.

— Ну успокойся, — ободряюще похлопал я его по плечу, — я буду навещать, обязательно.

Макароныч это я его так называл, на самом деле фамилия у него была Макареныч, и готовил он просто божественно. Я был его любимчиком, и мне он всегда накладывал самые сочные и вкусные кусочки.

Забравшись в вертолёт, я сел на соседнее с пилотом сиденье и пристегнувшись, надел солнцезащитные очки.

Помахал напоследок, глядя как уменьшаются фигурки на лужайке, а затем, краем уха слушая переговоры пилота, принялся наслаждаться видами.

Погода как специально была преотличная, видимость до горизонта и вдалеке уже блестела бесконечная водная гладь Байкала. Хороший край. Я понимал, почему под академию выбрали такое место. Большой Ушканий остров был средоточием природной силы, магическим полюсом поля окутывающего всю планету. Второй полюс был в мексиканском заливе, с другой стороны Земли.

Правда, местным это мало что давало, магия здесь напрямую с магическим полем не связана и черпать оттуда силы возможности нет, но, по заверениям бывавших на острове, там яснела голова и дышалось магам даже как-то легче. Жаль напрямую туда прилететь нельзя было, но даже так, добираться было куда приятней, чем по земле в объезд.

Когда мы подлетели к пристани на берегу, откуда к острову ходил паром, толпа новых студентов академии с баулами и мётлами в руках уже толпилась там, в ожидании посадки.

Задрав головы, большинство с любопытством уставилось на садящийся вертолёт.

Распахнув дверцу, я соскочил на асфальт, чуть пригибая голову, под с шумом рубящим воздух винтом, достал с заднего ряда крепкий армейский рюкзак, в который упаковал весь псевдомагический инвентарь, метлу всё с тем же ременным креплением за спину и закинув всё это на плечи, пошёл, но только не к толпе, а мимо нее, туда, где сбоку от пристани стояли эллинги с катерами.

— Эй, Дрейк! — послышался из толпы чей-то выкрик.

Я махнул рукой, не особо вникая, кто это был, а сам, подойдя к дежурившему у эллингов мужчине, коротко произнёс:

— Дрейк Рассказов, у меня заказ.

Тот кивнул:

— Одну минуту, господин.

В этот момент началась посадка на паром и толпа дружно потянулась по трапу на борт.

К моменту, когда мне подогнали быстроходный катер, десятки голов уже высовывались сверху, наблюдая за мной.

Закинув вещи в подошедшее судно, я запрыгнул следом и развалился в кресле сзади на открытой палубе, закидывая ноги на борт и подставляя солнцу лицо. Сегодня, было тепло и ласковые фотоны испускаемые светилом, нежно бомбардировали моё лицо.

Мы уже отплывали, на малых оборотах отходя от берега, когда с парома раздался чей-то полный зависти голос:

— Эй, а что так можно было?!

— А почему нельзя? — крикнул я в ответ, сверкнув зеркальными стёклами очков.

В это время мотор катера взревел, выходя на полные обороты и мы стрелой рванули вперёд, рассекая водную гладь и оставляя ещё не успевший отчалить паром далеко позади.

Катер был мощный, красивый, с парой кают на борту и гальюном, которым я, ради интереса, воспользовался. Водные брызги то и дело долетали до моего лица, бодря и пробуждая давно забытые воспоминания, и я сам не понял, как оказался на носу, в опасной близости от расходящихся в стороны бурунов воды, воздев кулаки к небу, яростно хохоча, и требуя от морского бога достойной добычи.

Опомнившись, я прошел назад, спрыгнув на палубу, мимо странно глядящего на меня рулевого. Ну и ладно, в конце-концов, у каждого свои причуды.

Тут показался сам остров и я принялся рассматривать возвышающуюся на нём крепость. Когда-то предполагалось, что она будет защищать адептов от внешнего мира. Но с появлением артиллерии и ракетного вооружения, каменные стены защитную функцию растеряли и остались больше как объект исторического значения. Впрочем крепость внушала, с видимой нами стороны высокие стены поднимались прямо из воды и вздымались на десяток метров вверх.

В гордом одиночестве, подрулив к пристани, я кивком головы поблагодарил мужчину и, подхватив вещи, спрыгнул на досчатый настил.

Большие ворота в стене были раскрыты и я увидел парочку силуэтов стоявших там. Подойдя ближе увидел пару весьма колоритных персонажей. Один был мужчиной лет сорока на вид, в подряснике белого цвета, с короткой, похоже своей, бородой, в белых же сапогах и с небольшой, всего сантиметров семьдесят пять метёлкой на боку. Та была какая-то странная, на вид резиновая, с ещё одной ручкой торчащей перпендикулярно, всяко удобней полноразмерной бандуры за моей спиной.

Второй была женщина, но тут уже возраст было определить сложнее, и я усреднённо принял, что где-то около тридцати, плюс-минус лет десять. Одета она была в белый сарафан и кокошник, но не прям вычурный, а такой, поскромнее в размерах, хоть и богато украшенный. Вместо веника, у неё к поясу была пристёгнута карманная метёлка, тоже декоративная, какой только крошки со стола сметать.

Меня они в упор не замечали, поэтому я стал свидетелем разговора на повышенных тонах.

— Сигурд, — недовольно выговаривала она мужчине, — хватит уже со своими шутками, давай без этого твоего посвящения в студенты обойдёмся.

Но тот только усмехался в ответ, скаля ослепительно белые зубы.

— Ничего ты не понимаешь, Марфа. Мы просто чтим традиции, вот и всё.

— Так некоторым студентам по тринадцать лет! Им выпить стакан водки ты считаешь отличной идеей? — возмущению в голосе женщины не было предела.

— Любой болдар должен уметь пить водку, а к концу обучения выпивать бутылку и оставаться в ясном сознании, — прогудел он в ответ.

Женщина раздражённо фыркнула, выразив этим своё отношение к подобному тесту, добавила:

— А игра на балалайке тогда зачем?

— Марфа, ты у нас человек новый, многого просто ещё не понимаешь, — снисходительно посмотрел на девушку Сигурд, — балалайка это тоже традиция, это русская душа. Ты сама какую академию заканчивала?

— Английскую, — буркнула Марфа, — у меня папа дипломат.

— Ну хоть не саквояж, — хохотнул немудрёному каламбуру мужчина, — но тогда понятно, почему ты этого не понимаешь. Просто смотри и учись у старших товарищей. Набирайся уму-разуму.

Тут они, наконец, заметили меня и Сигурд, мигом отсканировав меня пристальным взглядом, нахмурился и спросил:

— Ты кто и откуда? Паром ещё не должен был подойти.

— Я Дрейк Рассказов, поступаю в академию, — любезно ответил я, — и я не на пароме, я прибыл индивидуально.

— Какой индивидуальный, — фыркнул мужчина, — думаешь ты один такой умный? В каждом потоке обязательно найдётся как минимум один, а то и два, считающие, что обманули систему.

— Я не обманывал систему, — заметил я спокойно, — обман предполагает нарушение какого-либо правила, но правила прибыть на остров исключительно паромом, не существует.

— Есть традиция! — грозно заявил мне любитель традиций.

Но я только пожал плечами и больше ничего не сказал.

— Он мог не знать об этом, — вмешалась девушка, затем улыбнулась мне и добавила, — будем знакомы, Дрейк, я преподаватель Академии Марфа Лавровна, а это старший преподаватель Сигурд Торнович.

— Старший преподаватель по магическим поединкам, — гордо поправил девушку мужчина, — и раз ты первый, — он плотоядно взглянул на меня, — значит первым и опробуешь моё посвящение в студенты.

— Сигурд, не надо! — попыталась его остановить девушка, но тот только грозно взглянул на неё и произнёс, чуть довернув голову в мою сторону, — пошли малец.

Зайдя вслед за ним в ворота, я увидел длинный стол прямо под открытым небом на котором стояли рядами бутылки водки “Пшеничная” и гранёные стаканы. Из закуски наблюдались лишь солёные огурцы и некрупными ломтиками нарезанное сало с чёрным хлебом.

— А можно своим из дома закусить? — тут же спросил я.

— Что, мамка бутерброды в дорогу положила? — хохотнул Сигурд, хитро прищурился, затем кивнул, — не возражаю.

Правда, когда я достал из рюкзака увесистый свёрток, и по воздуху поплыл аромат запечёного поросёнка, стоило только развернуть фольгу, улыбка с лица мужчины пропала. Он уже хотел что-то резкое произнести, когда я, достав нож, ловким ударом отхватил заднюю поросячью ногу и протянул старшему преподавателю.

— Угощайтесь.

Секунд пять он колебался, но всё же не устоял перед букетом специй, которые Макароныч никогда для блюда не жалел. Со вздохом принял, но заметил:

— Раз так, то и я с тобой выпью, посмотрим, так ли ты ловок в питие, как в разделке мяса.

Я предложил кусок и Марфе, но та тут же замахала руками в воздухе:

— Спасибо, я не пью.

— Ну как знаете, — пожал я плечами, — нам больше достанется.