Сам себе клан

Он развел руками.

Да, это лишь видимость деятельности, о таком хорошо отчитываться перед лично курирующим расследование императором или князем, дескать, сотни сыщиков роют землю носом, но результата это, скорее всего, не даст.

Да и не на такси он уехал…

— Почему вы сидите здесь, в подвале, советник?

— Да уж явно не от хорошей жизни, — усмехнулся Григорьев. — Я прячусь. Он меня требуют отчета каждый час, телефоны в кабинете трезвонят, не переставая. Может быть. у вас есть какие-то идеи, граф? Пусть и не по вашему профилю? Сейчас я готов принять любую помощь и воспользоваться любой зацепкой.

— Убийство младшего Громова, — сказал Бессонов задумчиво. — Такие события должны составлять круги на воде. У вас есть сводка происшествий, начиная с той ночи и по настоящий момент?

— Где-то есть, — сказал Григорьев, выуживая из своей дорогой кожаной папки с золотым вензелем электронный планшет. — Сей момент, граф.

Он ввел пароль, приложил к крану палец и принялся листать отчеты.

— Бытовуха, бытовуха, хулиганская выходка, бытовуха. Какая-то спокойная неделя выдалась, — пробормотал он. — Вот, через день случилась бойня на фудкорте в торговом центре. Три трупа, но это не по нашему ведомству, этим полиция занимается.

— Есть подробности?

— Три трупа, — повторил Григорьев. — На первый взгляд, обычная поножовщина, но все убиты с использованием боевых нейротоксинов. Причем, двух видов. Один был нанесен на нож — два трупа, второй — на иглу — один труп. Судя по всему, сошлись двое на двое, один выживший, он и орудовал ножом. Причем, весьма профессионально, его жертвы умерли бы и от кровопотери, просто не так быстро.

— Улики остались? Оружие, что-то другое, что они трогали?

— Этого добра полно, — сказал Григорьев. — В том числе, и сам нож.

— Заберите это дело из полиции, пока они все не запороли, — посоветовал Бессонов. — Улики изымите и отправьте ко мне.

— Думаете, это наш парень?

— Вряд ли, — сказал Бессонов. — Но вы сами говорили, что готовы принять любую помощь и воспользоваться любой зацепкой.

***

Влад вышел из подъезда, свернул в соседний двор.

Соваться с пистолетом в метро было глупо и вызывающе, бросать пистолет на месте — глупо и расточительно, запасов оружия осталось не так уж много, а средства на закупку подходят к концу. Пока он не найдет новые источники финансирования, стоит быть аккуратнее.

Влад принял решение пожертвовать еще одним левым аккаунтом — они все-таки стоили дешевле, чем пушки, да и покупать их было не так рискованно — и запустил на смартфоне приложение для поиска машины.

Ему не повезло, до ближайшего автомобиля каршеринга было почти два квартала. Влад вздохнул, забронировал машину, запахнул куртку и ускорил шаг.

Его пути с так называемым Сопротивлением разошлись, но это было неизбежно. Детишечки не приближали революцию, а играли в нее, и Влад не сомневался, что вся их организация посыпется при первых же признаках давления. У лидеров уже наверняка припасены квартирки и счета за пределами империи, и они и дальше будут призывать к борьбе, находясь где-то в относительной безопасности. Относительной, потому что у СИБ длинные руки, и она может достать неугодного ей человека, где угодно. Хоть на другой стороне земного шара. Был случай, когда они кого-то из выступивших против императора ариков даже в Австралии, самой дальней из английских колоний, достали.

Британцы, правда, до сих пор списывают все на несчастный случай, но им так положено, чтобы свое не потерять.

Но все же знают, что такие несчастные случаи просто так не происходят. Поскользнулся в ванной, ударился головой о полку, и так десять раз…

Влад не мог не понимать, что когда-нибудь длинные руки имперской безопасности дотянутся и до него, и это тоже только вопрос времени, и с каждым новым убийством, с каждой новой смертью арика он только приближает этот миг.

До сих пор ему удавалось оставаться незамеченным.

Он менял личности, менял города, менял источники финансирования, иногда даже выступая наемником одного клана во разборках благородных семейств. Он менял оружие, работал с разной дистанции и старался, чтобы все его действия нельзя было связать в звенья одной цепи, он был как Мститель из комиксов, распространяемых Дальневосточной республикой, только круче, потому что о Мстителе знали все, а о Владе не знал пока почти никто.

Но рано или поздно это должно закончится. Бессонов, значит? Влад был наслышан об этом арике. Лучший провидец, вероятно, один из лучших сыщиков, внештатный сотрудник СИБ, слишком благородный, чтобы работать за зарплату? Говорят, он и стреляет неплохо, и в прочих боевых искусствах силен.

Однажды их пути почти пересеклись в Великом Новгороде, когда они оба, каждый со своей стороны, разгребали так называемый "заговор новых эсэров" и граф вот-вот должен был выйти на его след, и Влад уже разрабатывал план по его устранению, но Бессонова выдернули в столицу прямо посреди расследования, а местные без него просто завалили дело, получив в свой архив очередной "висяк".

Возможно, им суждено встретиться снова.

Но не сейчас.

Влад наконец-то добрался до забронированной машины, осмотрел ее внешний вид на предмет повреждений, которые могли бы привлечь внимание Государевой Автодорожной Инспекции, подтвердил аренду и сел за руль, первым же делом бросив пистолет под сиденье. В случае чего можно будет попробовать рассказать, что это не мое…

Хотя никто не поверит.

Влад вырулил с парковочного места и вписался в поток. Эсбешники эсбешниками, а деньги на продолжение террора сами себя не раздобудут.

Глава 4

Сначала была тьма, прерываемая редкими радужными всполохами, а потом осталась просто тьма.

Что-то менялось.

Ломтем перестал быть просто сгустком мысли, теперь он начал чувствовать свое (свое ли?) тело.

Но очень неуверенно и как-то издалека.

Первым пришло чувство вины. Ты плохой отец, ты не помог своему ребенку, ты все сделал неправильно, ты размяк и поддался эмоциям, неверно оценил ситуацию, и это потянуло за собой все остальное. Не надо было сразу же бросаться к дочери, не надо было поворачиваться к противнику спиной. Первым делом надо было валить этого чертова проводника, кем бы он ни был, валить наглухо и его и всех, кто мог бы появиться следом, а потом уже звонить в скорую, в милицию, хоть президенту, хоть черту лысому.

Но что уж теперь.

Мысли ворочались медленно, как бегемоты в густой грязи.

Ломтев помнил все до последней секунды его пребывания в том загородном доме, где держали Ирину. Помнил всю ту дичь, которую нес проводник. А потом…

Потом были провалы.

Радужный мост, переход между мирами? Возможно, это просто галлюцинации одурманенного сознания, что-то вроде того длинного туннеля, о котором рассказывают люди, пережившие клиническую смерть. Если принять за правду то, что говорил проводник, то для того, чтобы выжить, Ломтеву предстояло победить в битве разумов, одолеть предыдущего владельца этого тела, но никакой битвы Ломтев не помнил.

Но он был жив.

Он ведь мыслил, следовательно, существовал.

Уже что-то.

Ломтев попытался определить свое местоположение в пространстве. Он определенно лежал на спине, лежал на чем-то относительно мягком. Не на бетонном полу в подвале, уже хорошо.

Но вопросы все равно оставались.

Ломтев попытался открыть глаза, и с третьей попытки ему это удалось.

Тьма чуточку отступила, но очень недалеко. Ломтев находился в каком-то помещении, но не мог оценить ни его предназначение, ни размеры. Воздух был прохладен и искусственно свеж. Возможно, ему почудилось, но он вроде был опознал еле слышное гудение кондиционера где-то слева и сверху.

Ломтев попробовал пошевелить рукой. Рука слушалась, но очень неохотно, как будто команды ей отдавали из другого конца галактики. Ноги, очевидно, находились еще дальше, возможно уже в другой галактике, и ни на какие команды не реагировали.

И по-прежнему ничего не было видно.

Допустим, проводник говорил правду, и Ломтев действительно оказался в другом мире, где Россия все еще империя, а дворяне не просто так, а владеют какими-то силами, и все прошло по плану, и он сейчас в теле могущественного князя, а необоримая слабость, которая сковывает все его тела, это просто последствия перехода и ментального поединка, которого он не помнит, хоть убей.

Но если он здесь, то он, видимо, убил.

Значит, надо просто подождать. Рано или поздно появятся люди и все ему объяснят.

Ломтев решил ждать.

Это оказалось нелегко. Как и всякий человек, в жизни которого произошло что-то плохое, Ломтев раз за разом прокручивал эту ситуацию в голове, пытаясь понять, что он сделал не так, и что можно было бы предпринять, чтобы этого не произошло. Может быть, вообще не стоило позволять Ирине жить одной, если бы она всегда была под присмотром, этого бы не случилось…

Бред. Дети становятся взрослыми и их надо отпускать от себя, как бы тяжело это ни было. Надо позволить им жить собственной жизнью…

Вот и позволил.

Надо было включить трекер и микрофон заранее, надо было гасить чертова психа еще на подходе к дому… Но что, если все это правда, и там, на Земле, осталась только оболочка, а сама его дочь в другом мире? В том, в котором он сейчас? Если он в другом мире, конечно, а не умирает от передоза где-нибудь в подвале подмосковного дома, и все это ему только мерещится…

В комнате стало чуть светлее. Видимо, солнце всходило, и его лучи пытались пробиться сквозь щели в шторах. По крайней мере, такое у Ломтева сложилось ощущение.

Слабость понемногу отступала. Он наконец-то смог поднять правую руку и поднести ее к лицу. Где-то на подходе рука натолкнулась на бороду, довольно длинную и наверняка растрепанную.

Сам Ломтев бороды не носил. Значит, либо он на самом деле в другом теле, либо прошло уже очень много времени с того момента на подмосковной даче.

Ломтев попытался рассмотреть саму руку, но никак не мог навести резкость.

А что, если это навсегда, подумал Ломтев. Если эти последствия переноса так и не пройдут? Если я все время буду таким слабым и бесполезным, как я смогу помочь своей дочери?

Ломтев подумал, не стоит ли позвать на помощь, но отказался от этой мысли. Если он в другом мире, если он в другом теле, если он — князь, не стоит привлекать внимания. А если он на Земле, то ему помогут и так. Уже бы помогли, если бы хотели.

Дверь открылась.

Он услышал характерный щелчок, ощутил движение прокатившегося по комнате воздуха, услышал шаги, тяжелые, грузные. Со слухом, в отличие от зрения, у него было все нормально.

Кто-то довольно крупный подошел к его кровати.

— Уже проснулись, ваша светлость? Как чувствуете себя сегодня?

— Мерзко, — выдавил из себя Ломтев, и это слово подходило и к звуку его собственного голоса. Почти шепот, то ли скрежет, то ли скрип. Голос был определенно не его.

Ваша светлость? Значит, все-таки князь, ведь вроде бы именно так полагается обращаться к князьям, если он ничего не перепутал. Или над ним просто издеваются?

— Это не мудрено, — а вот голос его собеседника был гулкий, мощный, хотя и чуточку грубоватый. Судя по этому, и по примерным очертаниям, которые удалось уловить Ломтеву его новым расфокусированным зрением, человек был довольно крупным. если не сказать, огромным. — Так оно и бывает после плохих дней, а вчера у вас был плохой день. Худший из тех, что я видел, ваша светлость.

— А что случилось?

— А вы не помните, ваша светлость?

— Если бы помнил, — прохрипел Ломтев. — Я бы не спрашивал.

— Дык это, — Ломтев этого не видел, но каким-то образом отчетливо почувствовал, что детина почесал в затылке, раздумывая, стоит ли об этом говорить или нет, если он не хочет спровоцировать новый плохой день. — Внука-то вашего давеча застрелили, ваша светлость. Петеньку, значится. Наши соболезнования вам.

Внука?

Ломтеву обещали тело сорокалетнего князя, вряд ли у того могли быть внуки, достигшие того возраста, в котором в них начинают стрелять. Хотя, может быть, тут стреляют и в детей.

— Мне жаль, — сказал детина, неправильно истолковав причину его молчания.

Ломтев не скорбел. На чьего-то там внука ему было совершенно наплевать.

— Ничего не вижу, — сказал он.

— Так и это не мудрено, ваша светлость, — засуетился детина. — Сей момент, я только очки найду.

Очки.

Причина неважного зрения оказалась вовсе не в перехода, таково было свойство доставшегося ему тела. Что ж, возможно, очки помогут прояснить и остальное.

Если детина их найдет, конечно.

Нашел.

Сначала пытался подать Ломтеву, а потом, аккуратно, словно обращаясь с очень хрупкой и очень ценной вещью, нацепил их Ломтеву на нос.

Зрение прояснилось. Предметы обрели четкость, хотя и стали чуть дальше и меньше.

Первым делом Ломтев посмотрел на своего собеседника. Крупный, как он и раньше догадывался, парень, одетый в свободного кроя серую униформу. Русые волосы, аккуратно подстриженная борода, рост около двух метров, так, на взгляд, телосложение, как у медведя… На вид, лет тридцать-тридцать пять. Кто он? Слуга? Камердинер? Как это вообще называется?

Ломтев не помнил.

Он поднес к лицу свою трясущуюся руку. Тощая, поросшая бурыми волосами, обвисшую кожу усеивают коричневые старческие пятна… Нет, никак не сорок лет. Даже рок-звезды, выбирающие исключительно секс, наркотики и рок-н-ролл, в сорок лет выглядят получше.

— Зеркало, — потребовал Ломтев.

— Сей момент, ваша светлость, — детина порылся в прикроватной тумбочке и вручил Ломтеву маленькое зеркальце в металлической окантовке.

После того, как Ломтев посмотрел на свою руку, открывшееся зрелище не стало для него большим сюрпризом. В зеркальце умещалось не все и сразу, но масштаб катастрофы оценить было можно.

Худой обтянутый кожей череп, покрытый копной седых волос, от лба к затылку идут две залысины. Морщины, старческие пятна, какой-то застарелый шрам на правой щеке… Борода, тоже седая и нечесаная. Усы, как часть того же ансамбля…