Темный пакт

Судя по суете вокруг — не открывая глаз, я слышал находящихся рядом специалистов, — мое пробуждение не прошло незамеченным. Вскоре меня деликатно тронули за плечо и предложили завтрак. Открыв глаза, я столкнулся с предупредительным взглядом молодой сиделки.

Девушка. Лет двадцать пять. Черты лица идеальны, но больше всего притягивают взгляд необычные глаза — огромные и с фиолетовой радужкой.

Внимательно рассмотрел наряд сиделки — уже ставший привычным функциональный комбинезон, как и на окружающих меня ранее специалистах, вот только… более женственный. Невысокий каблук, обтянутый плотной тканью силуэт, треугольный вырез декольте — неглубокий, но необычайно манящий. Особенно учитывая приятные округлости, которым явно тесно в плену футуристической формы.

«Нелидова А.» — на русском гласила нашивка на ее груди.

Для медсестры не осталось незамеченным то, как я ее рассматриваю. Почувствовав внимательный взгляд, я отвлекся и посмотрел девушке в ее удивительные фиолетовые глаза. Не удержался и, приветливо улыбнувшись — чувствуя, как трескаются ссохшиеся губы, подмигнул.

В ответ получил недоуменный взгляд, едва заметный наклон головы и чуть приподнятую бровь. Не сразу понял, в чем дело. Дошло лишь через пару секунд.

Я — это не я. Мой откровенно заинтересованный взгляд явно выбивается из образа, ведь я — внешне теперь четырнадцатилетний подросток.

«Мне уже скоро пятнадцать!»

— Вы слышите меня?

Упс, она что-то говорила?

— Простите? — Сделал вид, что смутился. Без особых усилий, щеки действительно загорелись прилившей кровью.

«Нелидова А.», оказывается, в очередной раз поинтересовалась насчет завтрака. Отказываться не стал и уже через минуту сидел на кровати, а на подносе передо мной стояли каша и йогурт. Каша на настоящем молоке. Йогурт с натуральными фруктами.

Я не Олег, но ночь пыток стоила того — мне удалось весьма плотно сжиться с его памятью. Дух парня улетел — очень надеюсь на это — в соседний мир. Я больше не испытывал его эмоций, но догадывался, что сейчас Олег был бы поражен — в протекторатах подобный натуральный завтрак мог позволить себе лишь ничтожный процент населения. Причем вопрос даже не в средствах на счете. Даже при наличии больших денег не каждый мог достать натуральные продукты — важную роль играло не только богатство, но и социальный статус. «Не по Сеньке шапка» — примерно так все здесь и работает.

После того как приветливая и предупредительная «Нелидова А.» убрала посуду, она вышла — впервые за сутки оставив меня в одиночестве. Ненадолго — дверь отворилась, и в палату зашли двое. Один из гостей, представительный господин в мундире, был мне мельком уже знаком. В прошлый раз видел его рядом, находясь живым духом в мертвом теле, поэтому особого внимания не обратил. Сейчас же рассмотрел внимательнее.

Мундир пожилого чиновника больше не казался излишне вычурным — как украшенные золотом позументов наряды генерал-адмиралов нашего мира. Костюм напоминал функциональные комбинезоны местных специалистов — эргономика и футуристичный крой, в то же время сохраняя ретроградный дух. В моем мире так выглядели облачения высших должностных лиц в хорошей космической фантастике, воплощенной на экране.

Второй гость оказался значительно моложе, в похожем наряде, но даже без намека на регалии, украшающие мундир пожилого чиновника. По сравнению с седым гостем выглядел он неприлично молодо, осматривая меня легким и ясным взглядом. Глядя на него, я вдруг понял, что таким же взглядом он может смотреть и на то, как булавка глубоко под ноготь заходит. Опасный парень.

— Тайный советник Собственной Его Императорского Величества канцелярии граф Безбородко, Александр Александрович, — представился седовласый чиновник.

— Специальный агент Федеральной службы безопасности ротмистр Демидов, Андрей Сергеевич, — в свою очередь произнес оскорбительно молодой безопасник.

«Охренеть», — даже в мыслях у меня это прозвучало слишком громко.

— Э… Олег Ковальский. Здравствуйте… — по-настоящему растерялся я.

В памяти Олега напрочь отсутствовали не только намеки на возможность воскрешения из мертвых, но и малейшие причины того, что им (уже мною) могли заинтересоваться подобные люди.

Тайный советник — это третий ранг в российской Табели о рангах. Люди в таком звании решают, как будут жить миллионы подданных государя-императора и граждан Конфедерации. Тайный советник Собственной канцелярии — это не просто высший эшелон власти, для такого, как я, это заоблачный уровень, стратосфера буквально!

Так, стоп. Надо успокоиться, выдохнуть. Еще раз выдохнуть и посмотреть на мир новым взглядом.

За несколько секунд проанализировав свои чувства — включая растерянность, я списал это на эхо памяти Олега. Ну пришли ко мне комитетчик и граф, который уровнем влияния может соперничать с любым министром одной из четырех ведущих мировых держав, что в этом такого? Граф Безбородко — обычный человек: две ноги, две руки, внутри воды больше чем две трети.

Пиететом перед вышестоящими на социальной лестнице я никогда не страдал, так что сейчас даже слегка устыдился всплеска эмоций и приветственно кивнул неожиданным гостям.

— Прошу простить, но… я не могу понять, чем вызвал интерес столь влиятельных особ.

Чиновник и специальный агент переглянулись, впервые прямо обратив друг на друга внимание. Несмотря на успокаивающееся волнение растерянности (и возрастающее деловое напряжение), я все же заметил, что оба они относятся друг к другу как к неизбежному злу. Между тайным советником и специальным агентом, казалось, даже словно невидимая стена воздвигнута.

— Обладание запретным даром для вас недостаточная причина? — не скрывая интереса, поинтересовался ротмистр Демидов.

— Запретный дар?

Видимо, мой взгляд им обоим многое рассказал, поэтому чиновник с агентом переглянулись снова.

— Ваш опекун поставил вас в известность о наличии у вас… особого дара?

— Мой опекун? Мой отец ничего не говорил и не… — начал было я, но оказался прерван.

— Ваш отец? — едва обозначил улыбку тайный советник. — Господин ротмистр, — повернулся граф к специальному агенту.

Демидов кивнул и взял небольшую паузу. Всего несколько секунд — видимо размышляя над тем, как строить разговор.

— Для полного понимания происходящего всеми участниками беседы. — Ротмистр посмотрел на меня. — Вы Олег Ковальский, белый мужчина, четырнадцать полных лет, место рождения — Волынский протекторат.

«Так точно», — взглядом подтвердил я.

— Рейтинг социальной адаптации — сто десять, рейтинг лояльности — тридцать три.

«Верно», — сверился я с воспоминаниями Олега.

— Оконченное с отличием обучение в средней школе, в этом году успешное поступление в Высшую школу при администрации Восточного района.

«Да, да…» — уже немного раздраженно подтвердил я очевидное.

— Отец — Войцех Ковальский, сержант патрульной полиции Высокого Града, погиб при исполнении служебных обязанностей. Мать — Анжела Ковальская, без вести пропавшая в две тысячи шестнадцатом году. Все верно?

— Все верно, — только и кивнул я, еще раз сопоставляя сказанное с воспоминаниями Олега.

— Олег Ковальский — вымышленное имя, — неожиданно огорошил меня ротмистр. — Настоящее — Алексей Петрович Юсупов-Штейнберг. Вы родились в Санкт-Петербурге, и ваш отец — князь Петр Алексеевич Юсупов-Штейнберг. Войцех Ковальский — отставной вахмистр Гвардейского Жандармского эскадрона, по поручению Петра Алексеевича выполнявший обязанности вашего опекуна.

— Оу, — беззвучно выдохнул я.

Кажется, жизнь начинала понемногу налаживаться.

— Вы незаконнорожденный, но князь в завещании упомянул вас и даровал право на родовой герб Юсуповых-Штейнберг с левой перевязью, также называемой бастардовой, — добавил ложку дегтя ротмистр.

Да, не так все радужно, как хотелось бы. Но уже право на герб в этом мире значит очень и очень многое. Так, стоп. Он же что-то говорил про запретный дар…

— Ваше появление на свет стало в некотором роде неожиданностью для многих… — начал было ротмистр, как вдруг осекся после едва заметного полувзгляда тайного советника. Граф явно не хотел сейчас касаться этой темы, и специальный агент удивительно четко уловил эмоциональный посыл, уходя от темы: — После первичной инициации у вас обнаружилась предрасположенность к искусствам, связанным с темной магией. Вы один из одиннадцати в подтвержденной мировой практике, на кого в младенческом возрасте получилось наложить заклятие слепка души, — произнес Демидов, продолжая разрушать все то хорошее, что я надумал себе после известий о гербе и княжеском роде.

Темная магия, запретный дар. Применение темных искусств было запрещено резолюцией Совета Безопасности ООН и каралось строго — вплоть до смертной казни.

Олег — а теперь и я, практически ничего не знал об особенностях магии и талантах одаренных. Сведений об этом в общедоступную Сеть просачивалось слишком мало. Вероятно, потому что любопытным, сующим нос в дела одаренных, очень быстро этот самый нос обрубали, причем сразу по шею.

Даже «шок-контента» и фейковых новостей по теме одаренных было немного — как понимаю, это очень опасная тема в моем новом мире. Зато о темной магии — о ее запрете, знали все. Об относительно недавней — двадцати лет не прошло, резолюции ООН по использованию темной материи, по любому случаю трубили из каждого утюга. По темным искусствам писали книги, снимали сериалы и составляли самые разные конспирологические теории в многочисленных ток-шоу популярных каналов.

Да, дела. Мало того что незаконнорожденный, так еще и с запретным даром.

Вот это поворот — я мысленно поморщился, чувствуя, как вдруг возносившая меня на самый верх общества вагонетка неожиданно ринулась со свистом вниз. Даже мысли о том, что благодаря темному искусству я выжил и смог быть воскрешен, прошли незаметным фоном.

Несмотря на расстройство, старался держаться невозмутимо — легко пришло, легко ушло, как говорится. Но обуревавшие чувства полностью скрыть был не в силах. Какая судьба уготована мне? Клетка у вивисекторов? Существование в загоне или…

— Алексей Петрович, насколько понимаю, ваш опекун не поставил вас в известность ни о вашем происхождении, ни о предрасположенности к темным искусствам. Так? — правильно понял мое состояние Демидов.

— Да, — коротко ответил я, думая совсем о другом.

«Алексей Петрович». Как непривычно. Олег, Алексей, а сам я вообще привык себя Артуром считать. И ощущать на тридцать пять, а не на четырнадцать.

«Уже почти пятнадцать!» — подсказал мне внутренний голос.

«Да заткнись ты на хрен!» — подсказал уже я внутреннему голосу.

Да, просто не будет.

Пока размышлял, мои собеседники обменялись парой негромких фраз — которых я не расслышал.

— Будьте любезны, ротмистр, — легким кивком ответил Демидову тайный советник.

В свою очередь благодарно кивнув графу, ротмистр вновь повернулся ко мне. И когда он начал говорить, я навострил уши — потому что специальный агент начал рассказывать вещи, которые в этом мире узнать дано далеко не каждому:

— Большинство одаренных оперируют силой четырех стихийных элементов, так называемой элементарной магией. Но кроме этого, повсеместно распространенного, дара есть и другие искусства. В том числе темная магия, доступная одержимым. В отличие от магии стихий, это более сильное, но в то же время более опасное и сложное в освоении искусство. Темная магия запрещена резолюцией Совета Безопасности ООН, как вы знаете. — Ротмистр сделал паузу, чтобы удостовериться, что я действительно об этом знаю. — Так говорят несведущие люди. На самом деле запрещено всего лишь два вида темной магии — демонология, в том числе все виды призыва, и так называемый дар проклятия, или проклятый дар.

«Запретный дар» — такой термин употреблял Демидов, говоря о моих способностях. Запретный, а не проклятый — так что, может быть, все еще не так плохо…

— Согласно вашему генетическому паспорту, именно в демонологии и даре проклятия вы можете достичь небывалых успехов.

Вздохнув, я даже сильно расстраиваться не стал — лишь мысленно дежурно выругался. Грязно. Но как оказалось, все самое интересное только начиналось.

— Все, что вы услышите далее, относится к секретной информации, прошу иметь это в виду, — ровным голосом продолжал Демидов. — Запрет двух видов искусств темной магии — дипломатическое поражение Российской Конфедерации. Очень болезненное — именно мы добились на этом поприще значительных успехов, далеко опередив остальные страны Большой четверки.

Мировой запрет легального использования способностей одержимых — демонологов и чернокнижников, серьезно ударил по нашей обороноспособности. Но, как вы понимаете, никто не будет отказываться от столь сильного оружия, поэтому изучение темной магии ушло в тень, простите за невольную тавтологию. Да, демонология и проклятый дар изучаются по-прежнему не только в России, но и в других странах — теперь это лишь происходит без ненужного освещения…

— Алексей, — перебил вдруг ротмистра тайный советник, — вы обладаете зачатками уникального дара, который необходимо изучать и развивать. По личному указу государя-императора каждый одержимый должен быть поставлен на учет и проходить адаптированный курс обучения. Для обсуждения этого я и нахожусь здесь сейчас.

— По личному указу президента Российской Конфедерации Федеральная служба безопасности является курирующей структурой, в чьем ведении обучаются и совершенствуются в своим искусстве одержимые граждане Российской Конфедерации, — произнес Демидов. Причем специальный агент умудрился сказать это так, что вроде бы и не перебил тайного советника, поймав его краткую паузу, но при этом явно помешав графу продолжить.

Незримая стена между присутствующими практически зримо накалилась.

Мои же мысли после услышанного на краткий миг смешались в кучу, словно взбалтываемый в шейкере коктейль. Впрочем, почти сразу же — практически озарением, я определился с системой координат.

Государь-император и президент Российской Конфедерации — это одно и то же лицо. Как только это знание появилось из чужой памяти, я понял, в чем дело. Собственная императорская канцелярия и ФСБ — напрямую подчиняющиеся государю структуры, в некоторых аспектах деятельности сталкивающиеся на одном поле и при этом явно соперничающие. От этого осознания сразу стала понятна и показательная неприязнь императорского тайного советника и федерального агента.

— Вы как обладатель герба и признанный потомок князя Петра Алексеевича имеете безусловную возможность поступления в высшие императорские учебные заведения, — мягко произнес граф Безбородко, справившись с секундной вспышкой раздражения и, похоже, смирившись с присутствием специального агента, как свыкаются с писком комара. Как оказалось, зря. Стоило только графу сделать паузу, ротмистр вновь заговорил:

— Где у вас, несомненно, будут проблемы как с сокурсниками, так и с окружением: высшие императорские учебные заведения — не то место, где с распростертыми объятиями примут вчерашнего плебея. Если называть вещи своими именами, — открыто улыбнулся Демидов. — Необходимо еще учитывать то, что именно Федеральная служба безопасности способствовала вашему обучению и развитию с самого момента рождения, — ротмистр вновь едва улыбнулся, — и вряд ли в перспективе это останется тайной для ваших будущих однокашников… в высших императорских учебных заведениях, — выделив интонацией, добавил он после небольшой паузы.

«С самого момента рождения», значит. Получается, что обнародованное завещание князя стало сюрпризом для Канцелярии, но никак не для «конторы», — мысленно усмехнулся я. Вот ведь… как их там этот обреченный называл? Фээсбэтмены, как есть.

Обреченный — это Степа, если что. За Олегом должок ему немалый остался. Олег в другом мире, так что отдавать мне придется по собственному разумению.

— Вы дворянин с правом на собственный герб, — прежним мягким тоном произнес граф Безбородко, бросив очень короткий, но весьма говорящий взгляд на оппонента. — Для аристократа даже мысль о перспективе тесного сотрудничества с подобной организацией…

Граф не договорил, но в его тоне слышалось ледяное презрение действительного императорского чиновника к шпикам из жандармского ведомства.

«Да они меня уговаривают!» — пришло неожиданно понимание. Получается, мне сейчас необходимо сделать выбор между императорской службой или обучением и карьерой под эгидой федералов?

Картина все более прояснялась. И сейчас я понял, почему в этом теле именно я, а не отчаливший к моим (вот обидно до сих пор) накоплениям парнишка. Опекун, отец, право на герб — информация, которая шокировала бы Олега, для меня шла фоном. Биологический отец, опекун, неизвестная мать — это были абсолютно чужие люди. В размышлениях я сосредоточен сейчас только на личной выгоде, и лишние эмоции мне не мешают. Но показывать полное безразличие было бы неправильно, поэтому я решил взять паузу за счет естественных вопросов.

— Кто моя настоящая мать и где она сейчас?

— Вашу мать звали Надежда Иванова, — ответил ротмистр. — Она из мещан, являлась одной из самых сильных одержимых в мире. Была представлена ко двору, имеет государственные награды и привилегии. По принятой ранее как основная версии, Надежда не смогла справиться со своим даром и почти сразу после вашего рождения покончила жизнь самоубийством, наложив на вас заклинание слепка души.

Демидов сделал паузу и, глядя жестким взглядом, не обратив внимания на откровенно предостерегающий жест графа, продолжил:

— Информация о связи Надежды с князем Петром Алексеевичем стала широко известна в узких кругах совсем недавно — после публикации его завещания. И считаю нужным предупредить — будьте готовы, что о смерти вашей матери циркулирует большой спектр самых разных слухов.

После слов ротмистра тайный советник поджал губы и коротко глянул на оппонента — с выражением, не предвещающим тому ничего хорошего. Демидов на графа Безбородко не посмотрел, но настрой точно почувствовал — я заметил это по его блеснувшему сталью взгляду.

Сам я в это время думал о том, что моя биологическая мать могла ведь и не самостоятельно отойти в мир иной. Из-за невозможности контролировать одержимость или из-за того, что стала неудобной фигурой для «моего» отца или для его политических противников. Или противников неполитических… да, дела.

С каждой фразой, с каждой крупицей знаний я словно делал шаг вперед по натянутому над пропастью канату. Впереди густая мгла — неизвестно, получится ли выйти на твердую землю. И развернуться теперь никак — вперед и только вперед.

После всего услышанного мыслей о том, что можно попробовать откосить и забыть как страшный сон, даже не появилось. Каждый одаренный (или одержимый) — это ценный государственный актив. А уж если я в числе известных в мире лишь одиннадцати уников, то любая моя попытка попросить: «Дяденьки, а можно мне просто пойти домой?» — закончится вполне обыденно и печально. Или наоборот, очень даже нетривиально — вполне может быть. Но в том, что закончится плохо, — сомнений нет.

Тайный советник и специальный агент между тем внимательно на меня смотрели.

Императорский чиновник сохранял беспристрастный вид, но я — с удивительной ясностью усилившейся эмпатии, чувствовал его недовольство. Причем направленное не на внешний раздражитель, а больше вглубь — тайный советник был раздражен как будто даже самим собой.

Всего несколько секунд размышлений, и я понял почему. В привычной графу Безбородко системе координат жандарм из ФСБ не стоил даже толики его внимания. Где Собственная Его Императорского Величества канцелярия и где какой-то шпик, тем более всего лишь ротмистр, — это же абсолютно разные, несопоставимые уровни.

Готов поспорить, что граф Безбородко прибыл сюда, на территорию — не ради меня. Вчера я видел его в другом, явно парадном мундире, и, скорее всего, его визит в протекторат случайно совпал с операцией по моему освобождению.

Тайный советник — мужик явно непростой. На этой должности ответственность серьезная и ум немалый нужен, это не министр культуры и спорта. Но сейчас он явно совершил просчет. И видя, что я не завилял хвостом только от одного упоминания перспектив герба и императорской гимназии, явно не знает, что делать. Ну не уговаривать же меня на глазах у оскорбительно молодого жандарма из ФСБ?

Показательная молодость ротмистра, кстати, также сыграла злую шутку — передо мной сейчас сидел один из влиятельнейших людей в Конфедерации, а специальный агент прямо при нем спокойно гнул свою линию, еще и старательно делая акцент на обособленности императорских и федеральных ведомств.

Натянутый над пропастью канат привел меня на развилку, покрытую очень и очень тонким льдом, по которому мне сейчас предстояло пройти.

Иногда обыденный с виду диалог бывает сложнее смертельной схватки.

Вдох, выдох. Ладно, погнали.

— Господа. Мне всего четырнадцать лет, и, кроме Восточного района Высокого Града и нескольких гетто, жизни я больше не видел. Все это время, насколько понимаю, меня вели специалисты Федеральной службы безопасности, обеспечивая мое обучение, — посмотрел я на Демидова, и тот спокойно кивнул. — Так получилось, что я вырос в определенной среде, в которой аристократия представляется чем-то мифическим и недостижимым, как чудеса из детских сказок, — посмотрел я в свою очередь на тайного советника.