Помоги проекту - поделись книгой:
– Сто пятьдесят, – повторил человек. – Понимаешь, девочка, как ни жаль, я не могу купить вас всех. Отвяжи мальчика, Мопс. И смотри, не обижай других!
– Ну что вы, ваша светлость! – воскликнул Мопс. – Кто-кто, а я свой товар не обижаю. Они мне прямо как детки, честное слово!..
– Вполне возможно, – сурово сказал вельможа.
Наступила ужасная минута. Каспиана отвязали, новый хозяин сказал ему: «Иди за мной!», Люси ударилась в слёзы, Эдмунд побледнел. Но Каспиан обернулся к ним и сказал: «Веселей, друзья! Всё будет хорошо. До встречи!»
– Барышня, – сказал Мопс, – не ревите, а то завтра за вас мало дадут. Чего плакать-то, а? Нечего.
Их перевезли в лодке на корабль и посадили в тёмный и грязный трюм, где уже сидели другие невольники. Мопс, как нетрудно понять, был пиратом, плавал между островами и хватал всех, кого только удавалось. Дети не встретили здесь ни одного знакомого: почти все невольники были с Гальмы или из Теревинфии. Сидя на соломе, они гадали, что с Каспианом, а Юстэс ругал их, словно виноваты все, кроме него.
А с Каспианом было вот что. Он прошёл со своим хозяином по узкому проулку на лужайку за деревней. Здесь вельможа обернулся и посмотрел на него.
– Не бойся меня, мальчик, – сказал он. – Я тебя не обижу. Я купил тебя потому, что ты похож на одного человека.
– На кого же, милорд?
– На моего властелина, короля Нарнии.
И тогда Каспиан решил рискнуть.
– Милорд, – сказал он, – я ваш властелин, Каспиан, король Нарнии.
– Однако, ты смел! – сказал мужчина. – Чем ты это докажешь?
– Во-первых, вы сами меня узнали, – ответил Каспиан. – Во-вторых, я скажу вам, кто вы. Вы – один из семи лордов, которых мой дядя Мираз сослал за море и которых я ищу. Их звали Аргоз, Берн, Октезиан, Рестимар, Мавроморн… и… нет, не помню. А в-третьих, если вы дадите мне шпагу, я докажу на деле, что я Каспиан, король Нарнии, правитель Кэр-Параваля, властелин Одиноких Островов.
– О, боже! – воскликнул вельможа. – Это голос его отца! Мой повелитель! Ваше величество! – И он опустился(!) на одно колено, чтобы поцеловать руку своему королю.
– Деньги, которые вы потратили, милорд, – сказал Каспиан, – вернут вам из моей казны.
– Я их ещё не отдал, – сказал лорд Берн, ибо это был именно он. – И не отдам, смею надеяться. Сколько раз я уговаривал губернатора покончить с отвратительной торговлей людьми!
– Милорд, – сказал Каспиан, – нам надо потолковать о том, что творится здесь, на Островах. Но не расскажете ли вы для начала свою собственную историю?
– Она проста, ваше величество, – сказал Берн. – Доплыв досюда с другими вельможами, я полюбил здешнюю девушку и понял, что дальше мне плыть не надо. Вернуться в Нарнию, где правил ваш дядя, я не мог. Я женился и с тех пор живу здесь.
– А что за человек этот губернатор? Считает ли он себя нашим подданным?
– На словах считает. Он вечно поминает короля и к месту и не к месту. Но вряд ли обрадуется, когда увидит вас здесь. Если вы, ваше величество, предстанете перед ним беззащитным и безоружным, он сделает вид, что не верит вам. Ваша жизнь может оказаться в опасности. Много ли с вами людей?
– Мой корабль, – сказал Каспиан, – сейчас огибает остров, и на нём тридцать вооружённых воинов. Не напасть ли нам на Мопса и не освободить ли моих друзей?
– Я бы не советовал, – ответил Берн. – Если начнётся сражение, из Узкой Гавани на помощь Мопсу придут два или три корабля. Мне кажется, ваше величество, губернатора надо припугнуть намёком на большое войско и самим именем короля. Тогда до битвы дело не дойдёт. Гумп – изрядный трус, его напугать легко.
Поговорив ещё немного, Каспиан и Берн спустились к берегу чуть западнее деревушки. Там Каспиан достал свой рог и затрубил. (Это не был большой волшебный Рог королевы Сьюзен – его Каспиан оставил лорду-регенту Траму.) Дриниан, стоявший на вахте, ждал сигнала, тотчас узнал звук, и корабль подошёл к берегу. От него отчалила шлюпка. Через несколько минут Каспиан и лорд Берн были на борту и объяснили Дриниану положение дел. Дриниан тоже предложил напасть на корабль с невольниками, но лорд Берн, как и прежде, ему возразил.
– Плывите прямо, капитан, – сказал он. – На Авре мои владения. Только поднимите королевский флаг, подвесьте к бортам все щиты и велите, кому только можно, выйти на палубу. И вот ещё что: подайте с левого борта несколько сигналов.
– Кому? – удивлённо спросил Дриниан.
– Как кому? Остальным кораблям, конечно! Их нет, но Гумп должен подумать, что они есть.
– Понятно, – сказал Дриниан, потирая руки. – Что же нам передать? «Приказываю обогнуть южную оконечность Авры и бросить якорь у…
– …земель Берна», – закончил вельможа. – Превосходно! Будь у вас настоящий флот, его бы всё равно не увидели из Узкой Гавани.
Хотя Каспиан то и дело с грустью вспоминал о своих друзьях, томящихся в трюме, остаток дня прошёл для него приятно. Вечером (они всё время шли на веслах) корабль обогнул с северо-востока остров Дорн, прошёл вдоль восточного берега Авры и вошёл в красивый залив у южного берега, где к самой воде спускались плодородные земли лорда Берна. На них трудились крестьяне, все – свободные; в поместье царили веселье и мир. Корабль бросил якорь, и наших героев с превеликими почестями приняли в невысоком доме с колоннами, выходящем окнами на залив. Хозяин, его величавая жена и весёлые дочери развлекали гостей, а с наступлением темноты лорд Берн послал на соседний остров своего человека и дал ему поручение, но никому об этом не сказал.
Глава четвёртая
Что делал на острове Каспиан
На следующее утро лорд Берн разбудил гостей пораньше и после завтрака попросил Каспиана, чтобы тот приказал своим людям вооружиться. «А главное, – добавил он, – пусть всё блестит и сверкает так, словно нам предстоит сражение в великой битве великих королей и весь мир глядит на нас». Так и сделали; и вскоре Каспиан со своими людьми отправился на трёх больших лодках к Узкой Гавани. На корме, где сидел сам король, развевалось знамя, и трубач его был с ним рядом.
Когда они подошли к гавани, Каспиан увидел на пристани толпу народа, встречавшую их. «Вот зачем я посылал ночью гонца, – сказал Берн. – Все, кто собрался здесь, – честные люди и друзья мне». И едва Каспиан сошёл на берег, как раздалось многоголосое «ура!» и крики «Нарния! Нарния!», «Да здравствует король!» В ту же минуту (и об этом позаботился гонец) по всему городу зазвонили колокола. Каспиан приказал вынести вперёд королевское знамя и трубить в горн. Все мужчины обнажили мечи и торжественно двинулись по улицам, да так, что стёкла задрожали, а доспехи (утро было солнечное) сверкали так, что на них трудно было глядеть.
Сначала отряд приветствовали только те, кого предупредил посланец Берна, – другие просто не знали, что происходит. Но вскоре к ним присоединились городские мальчишки, которые очень любят шествия и очень редко их видят. Потом на улицы высыпали мальчишки постарше, которые тоже любят шествия и прекрасно понимают, что шум и беспорядок – прекрасный повод не идти в школу. Старушки тоже повысовывали носы из дверей и окон – шутка ли, сам король, это тебе не губернатор! И молодые женщины не отстали, ибо Каспиан, Дриниан, да и все остальные были хороши собой. А потом подошли мужчины, чтобы взглянуть, на кого же смотрят женщины. Словом, когда Каспиан с отрядом подходил к воротам замка, почти весь город, громко крича, шёл за ними – и губернатор, сидевший над грудой отчётов, циркуляров и указов, услышал эти крики.
Трубач Каспиана протрубил в рог и крикнул: «Отворите ворота королю Нарнии, который прибыл с визитом к своему любимому и верному слуге!» В те времена на островах всё делали неторопливо. В воротах отворилась небольшая дверца, из неё вышел взъерошенный и заспанный стражник в грязной старой шляпе вместо шлема и с заржавленной пикой в руке. Он заморгал, глядя на сверкающие мечи, и прошамкал:
– Жакрыто, жакрыто! Приём ш девяти до дешати каждую вторую шуботу!
– Шляпу долой перед королём! – прогремел лорд Берн и хлопнул стражника по плечу рукой в боевой рукавице так, что шляпа слетела сама.
– А? Што шлучилось? – начал было стражник, но никто не обратил на него внимания. Двое солдат Каспиана вбежали в дверцу и, повозившись с засовами и задвижками, которые очень заржавели, настежь распахнули ворота. Войдя в них с отрядом, Каспиан оказался во внутреннем дворике. Несколько стражников слонялись тут без дела, а другие, дожёвывая что-то на бегу, выскакивали в беспорядке кто откуда. Оружие их и доспехи тоже заржавели, однако сами они всё же могли бы сражаться, если бы кто-нибудь приказал или они бы знали, в чём дело. Но Каспиан не дал им опомниться.
– Кто ваш начальник? – громко и строго спросил он.
– Вроде бы я, – ответил томный, щеголеватый, довольно молодой человек без доспехов.
– Мы, король Нарнии, – сказал король, – хотим, чтобы наше посещение вселяло не страх, а радость. Лишь потому мы ничего не говорим тебе об оружии и доспехах твоих солдат. Мы прощаем тебя. Вели своим солдатам открыть бочонок вина и выпить за наше здоровье, но помни, что поутру мы увидим здесь, в замке, настоящих воинов, а не оборванных бродяг. Позаботься об этом, иначе мы разгневаемся.
Начальник разинул рот от удивления, но Берн тут же крикнул:
– Да здравствует король! – И солдаты, сообразившие только, что им дадут вина, громко подхватили этот клич. Потом Каспиан приказал своим людям оставаться во дворе, а сам с Берном, Дринианом и четырьмя солдатами вошёл в зал.
За столом, в дальнем конце зала, окружённый секретарями, сидел губернатор Гумп. Вид у него был сердитый, волосы – некогда рыжие – почти совсем поседели. Он поглядел на вошедших и тут же снова уткнулся в бумаги, машинально проговорив:
– С девяти до десяти каждую вторую субботу.
Каспиан кивнул Берну и отошёл в сторону. Берн и Дриниан подошли к столу, подхватили его с двух сторон, подняли и отшвырнули в угол. Стол опрокинулся, и настоящий водопад бумаг, писем, папок, чернильниц, ручек и печатей обрушился с него на пол. Потом – не грубо, но крепко, словно железными клещами, – они схватили самого Гумпа и поставили его футах в четырёх от кресла, а в кресло тут же сел Каспиан, положив себе на колени обнажённую шпагу.
– Милорд, – сказал он, пристально глядя на Гумпа. – Вы встретили нас не совсем так, как мы ожидали. Мы – король Нарнии.
– Мне об этом не писали, – сказал губернатор. – В протоколах тоже ничего нет. Никто ничего не говорил. Что ж это такое? Готов рассмотреть любые…
– Мы решили проверить, как вы, милорд, справляетесь со своими обязанностями, – продолжал Каспиан. – Особенно нас беспокоят две вещи. Во-первых, сто пятьдесят лет мы не получаем от вас дани…
– Этот вопрос мы поставим в Совете в следующем месяце, – сказал Гумп. – Если предложение будет принято, мы создадим специальную комиссию, которая подготовит доклад о финансовом положении к первому заседанию будущего года…
– В нашем законе, – перебил Каспиан, – написано ясно: если дани не платят, весь накопившийся долг обязан выплатить сам губернатор.
Гумп явно оживился.
– Об этом не может быть и речи! – воскликнул он. – Это экономически невозможно… э-э-э… Ваше величество, по-видимому, изволит шутить.
Говоря так, он думал и гадал, как бы избавиться от непрошеных гостей. Знай он, что у Каспиана всего-навсего одна корабельная команда, он бы, конечно, наобещал чего-нибудь, надеясь ночью окружить гостей и расправиться с ними. Но он своими глазами видел, как корабль, идущий по проливу, подавал сигналы кому-то ещё. Он не знал, что корабль этот – королевский: был штиль, и королевский флаг с золотым львом не развевался по ветру. Словом, он вообразил, что Каспиан привел целый флот. Ему и в голову не приходило, что можно войти в Узкую Гавань с тремя десятками солдат – сам бы он в жизни такого не сделал.
– И второе, – продолжал Каспиан. – Я хочу знать, почему, вопреки древним обычаям и законам наших владений, вы допускаете позорную торговлю рабами.
– Как же иначе?! – сказал губернатор. – Это важнейшая отрасль экономики! Наше нынешнее процветание целиком зависит от неё.
– Зачем вам рабы?
– Для экспорта, ваше величество. Мы продаём их главным образом в Тархистан, но есть и другие рынки сбыта. Одинокие Острова – крупнейший центр этого промысла.
– Другими словами, – сказал Каспиан, – вам самим она не нужна. Тогда объясните мне, какую выгоду получаете вы от этой торговли, если все деньги загребают такие, как Мопс?
– Вы молоды, ваше величество, – сказал Гумп, пытаясь изобразить нежную отеческую улыбку, – и вам ещё не понять всей сложности наших экономических проблем. Но у меня есть статистика, графики…
– Молод я или не молод, – сказал Каспиан, – я, в отличие от вас, знаю работорговлю изнутри. Я не вижу, чтобы она давала Островам мясо или хлеб, пиво или вино, лес или бумагу, книги или коней, лютни или мечи, вообще что-нибудь ценное. Но если бы и давала, её необходимо запретить.
– Нельзя повернуть историю вспять, – сказал губернатор. – Вы понимаете, что такое прогресс?
– Мы в Нарнии называем это иначе – подлостью, – сказал Каспиан. – Словом, работорговлю я приказываю запретить.
– Я не могу взять на себя такую ответственность, – сказал Гумп.
– Ну, что же, – сказал Каспиан, – другой возьмёт. Лорд Берн, подойдите сюда. – И не успел губернатор понять, что происходит, как Берн опустился на одно колено и, вложив свои руки в руки короля, поклялся править Одинокими Островами в согласии с древним законом, обычаем и правом Нарнии. «Хватит с нас губернаторов», – сказал король, и Берн, правитель Островов, стал герцогом.
– Что же до вас, – обратился король к Гумпу, – я прощаю вам долг, если вы и ваши люди сегодня же покинете замок, в котором отныне поселится герцог.
– Нет, вы посудите сами, – вмешался один из секретарей, – чем разыгрывать тут красивые сцены, не поговорить ли по-деловому? Вопрос в том…
– Вопрос в том, – перебил его герцог, – что вы предпочитаете: убраться из замка со всем своим сбродом или ждать, пока мы вас прогоним?
Когда, наконец, всё было улажено, Каспиан приказал подать коней и вместе с Берном, Дринианом и несколькими солдатами поехал в город на невольничий рынок. Это был длинный приземистый сарай возле самой пристани, и происходило там то же самое, что на аукционе, – на помосте стоял Мопс и хрипло кричал:
– Господа! Следующий номер – двадцать три! Крестьянин из Теревинфии. Может работать в поле, а также на рудниках и на галерах. Всего двадцать пять лет! Ни одного больного зуба! Силён, как лошадь! Блямц, сними с него рубашку, пусть сами посмотрят. Какие мускулы, а? Железо! А грудь-то, грудь! Начинаем торг. Десять полумесяцев от покупателя в левом углу. Вы, наверное, шутите! Пятнадцать? Восемнадцать полумесяцев за двадцать третий номер. Кто больше? Двадцать! Благодарю вас. Двадцать полумесяцев…
Тут Мопс замолчал и широко раскрыл рот, увидев, что на помост поднимаются солдаты в кольчугах.
– На колени перед королём! – воскликнул герцог.
За стеной, звеня подковами, ржали кони. Многие уже слышали о событиях в замке, и почти все повиновались приказу, а тех, кто не послушался, подтолкнули соседи. Кто-то даже крикнул: «Да здравствует король!»
– Мопс, – сказал Каспиан, – вчера ты оскорбил короля, и по закону ты обречён, но я прощаю тебя, ибо ты не ведал, что творишь. Четверть часа тому назад торговля рабами запрещена во всех владениях Нарнии. Все рабы на этом рынке свободны.
Он поднял руку, сдерживая радостные крики, и спросил:
– Где мои друзья?
– Эта красоточка и молодой человек приятной наружности? – с заискивающей улыбкой спросил Мопс. – Их сразу продали…
– Мы здесь, Каспиан, мы здесь! – закричали Люси и Эдмунд, а Рипичип пропищал из другого угла: «И я тут, ваше величество!» Оказывается, их хозяева остались на аукционе, чтобы ещё поторговаться. Толпа расступилась, давая им дорогу, и они радостно встретились с молодым королём. Тут же подошли два южных купца. К югу от Нарнии и Орландии живёт умный, богатый, обходительный, жестокий и древний народ. У них тёмные лица и длинные бороды, а носят они шёлковые одежды и яркие оранжевые тюрбаны. Купцы учтиво поклонились королю, осыпая его цветистыми фразами – о родниках благоденствия, например, которым надлежит оросить сады добродетели и мудрости, – но хотели они, конечно, получить назад деньги.
– Вы совершенно правы, господа, – согласился Каспиан. – Всякий, кто приобрёл сегодня раба, получит деньги обратно. Мопс, отдай всё до последнего гроша.
– Ваше величество, – заскулил Мопс, – вы хотите меня разорить!
– Всю жизнь ты наживался на чужих слезах, – сказал Каспиан. – А что до разорения, лучше быть нищим, чем рабом. Но где же ещё один из моих друзей?
– Ой! – вскричал Мопс. – Заберите его поскорее! Я сбавил цену до пяти полумесяцев, и всё равно его никто не купил. На него даже смотреть не хотят. Блямц, приведи сюда Зануду.
Когда Юстэса привели, он действительно выглядел невесело. Неприятно, когда тебя продают, но еще неприятней, когда тебя никто не покупает. Юстэс подошел к Каспиану и сказал:
– Та-ак… Развлекаешься, конечно, когда другие томятся в неволе. А про консула ничего не разузнал. Да чего от тебя ждать!..
Вечером в замке был большой пир, после которого, раскланявшись со всеми и отправляясь спать, Рипичип сказал:
– Завтра начнутся, наконец, настоящие приключения!
Однако ни завтра, ни в ближайшие дни приключения не начались, ибо наши герои собирались покинуть все известные земли и моря, а значит – должны были тщательно подготовиться. Корабль разгрузили, вытащили на берег (для этого понадобились катки и восьмёрка лошадей), и искуснейшие корабельщики принялись его чинить. Потом его снова спустили на воду и загрузили провизией и водой, запасами на двадцать восемь дней, больше не вошло. Как с огорчением заметил Эдмунд, это давало возможность всего-навсего две недели безостановочно плыть на восток.
Тем временем Каспиан расспрашивал старых морских волков, которых ему удалось разыскать, не знают ли они чего о землях на востоке. Он выпил не одну кружку пива с прошедшими сквозь бури и грозы голубоглазыми, седобородыми моряками и наслушался невероятных историй. Но никто ничего не знал о землях к востоку от Островов, а многие считали, что если всё время плыть на восток, то окажешься в море, огибающем край света. «Здесь и пошли ко дну друзья вашего величества!» – говорили одни, а остальные рассказывали басни о землях, населённых безголовыми людьми, о плавающих островах, о страшных морских смерчах и об огне, который горит прямо в море. Лишь один из них обрадовал Рипичипа. «А за всем этим, – сказал он, – лежит страна Аслана. Но она дальше, чем край света, и вам туда не добраться». Его попытались расспросить поподробнее, но он сказал только, что слышал об этом от своего отца.
Берн сообщил им, что шесть его спутников отплыли на восток, но с тех пор о них больше никто не слыхал. Герои наши стояли в это время вместе с королём на самом высоком мысу Авры и любовались восточным океаном.
– Я часто прихожу сюда по утрам, – говорил герцог, – смотрю на восход солнца, и порою мне кажется, что оно восходит в двух-трёх милях отсюда. Тогда я вспоминаю о своих друзьях и думаю о том, что же там, за горизонтом. Наверное, ничего; и всё же мне порою становится стыдно, что я остался здесь. Но я бы не хотел, чтобы вы покидали нас, ваше величество. Нам может понадобиться ваша помощь – люди с юга навряд ли простят нам, что мы не торгуем рабами. Король мой и повелитель, подумайте!
– Герцог, я дал клятву! – отвечал Каспиан. – И кроме того, что я скажу Рипичипу?
Глава пятая
Буря и её последствия
Почти через три недели корабль отплыл из Узкой Гавани. Всё было очень торжественно, на пристани собралось много народу, а когда Каспиан обратился к жителям Одиноких Островов и прощался с герцогом и его семьёй, одни кричали: «Да здравствует король!», другие плакали. Когда же корабль отошёл от берега, а звуки Каспианова рога стали тише, наступило молчание. Корабль вошёл в струю свежего ветра, алый парус вздулся, буксир отчалил и повернул к суше, а «Покоритель зари» снова ожил. Матросы спустились вниз, Дриниан первым встал на вахту, и корабль, описав плавную дугу вокруг южной оконечности острова, взял курс на восток.
Несколько дней прошло превосходно. Люси думала о том, что ни одной девочке в мире ещё не везло так, как ей, когда, просыпаясь по утрам, она видела на потолке солнечные зайчики, отражённые морем, и, оглядывая каюту, замечала чудесные вещи, которые ей подарили на Одиноких Островах: тельняшку, морские сапоги, хронометр, зюйдвестку и вязаный шарф. Потом она выходила на полубак и любовалась морем, которое синело с каждым днём всё больше, а воздух становился теплее. За завтраком она ела с таким аппетитом, какой бывает только на море.
Немало времени она проводила на корме, где, сидя на скамеечке, играла с Рипичипом в шахматы. Занятно было смотреть, как Рипичип обеими лапками переставляет шахматные фигуры, слишком тяжёлые для него, и становится на цыпочки, делая ход в центре доски. Он был отличный игрок и, если не забывал, во что играет, обычно выигрывал. Но иногда он забывал и делал какой-нибудь невероятный ход – например, безбоязненно подставлял своего коня под удар неприятельского ферзя или ладьи. В такие минуты, увлечённый игрой, он думал о настоящих сражениях, армиях и конях. Он бредил подвигами, поединками не на жизнь, а на смерть, славными победами.
Поделиться книгой: