Бессилие власти. Путинская Россия

Обстановка целенаправленно нагнетается... Газеты публикуют «инструкции» для поведения горожан в условиях, когда кругом «чеченские террористы с бомбами...». Затем – бомбы в Каспийске и Волгодонске. И опять – неизвестно, кто подорвал, а высокопоставленные должностные лица, как заведенные куклы, твердят о «чеченском следе».

В российских СМИ и на телеканалах непрерывно раздаются воинственные призывы под общим лозунгом «Покончить с чеченцами!». Вот что пишет журналист «Московского комсомольца»: «Ровно год прошел со страшного взрыва на Каширском шоссе. За четыре дня до этого весь мир узнал о другой московской улице – улице Гурьянова. Трагедии случились в Буйнакске и Волгодонске. А еще через 11 месяцев на карте «черных мест» появилась Пушкинская площадь. Россия стала одним большим сортиром. Мочим строго по графику: от «Вихря» до «Антитеррора» (МК, 13 сентября 2000). Он же сообщает, что за прошедший 1999 год самые высокие чины МВД и ФСБ не раз публично высказывали «решительные заявления», что все оперативные силы в стране «нацелены на раскрытие», что еще чуть-чуть, и народ узнает имена настоящих преступников, что террористы, уничтожившие сотни московских семей, предстанут перед судом. При этом открытым текстом назывались чеченцы. То есть «представители чеченцев». А самих чеченцев как не было, так и нет. Попробуем реконструировать события, которые потрясли мир... Из официальной справки УФСБ России по Москве и Московской области: «По данным НИИ-2 ФСБ России, обрушение 3-го и 4-го подъездов дома (на ул. Гурьянова) произошло в результате подрыва бризантного смесевого вещества массой около 350 кг. Взрывное устройство находилось на уровне 1-го этажа. Проведенными физико-химическими исследованиями изъятых на месте происшествия объектов на их поверхности обнаружены следовые количества бризантных ВВ – гексогена и тротила».

То есть буквально в считаные часы эксперты установили, какую именно взрывчатку использовали террористы. На поиски смеси тротила и гексогена был задействован весь личный состав московской милиции, сотрудники центрального аппарата МВД и прикрепленные милиционеры из других регионов России. За несколько дней в Москве было изъято 13 тонн взрывчатки, по своему составу сходной с той, которая использовалась на улице Гурьянова и Каширском шоссе. Оперативники проверяли один химический завод за другим. О том, что на улице Гурьянова использовалась не пиротехническая смесь, а промышленная взрывчатка, – уже 15 сентября 1999 г. заявил тогдашний начальник ГУБОП МВД (позже – 1-й заместитель министра внутренних дел) Владимир Козлов. Заявления должностных лиц в те дни следовали одно за другим. Вот краткая хроника самых показательных.

10 сентября 1999 г. (день после взрыва на улице Гурьянова) Директор ФСБ РФ Николай Патрушев: «Взрыв был не случайным, однако эта версия не должна доминировать, остальные должны также объективно расследоваться». Но от идеи объективного расследования быстро дошли до «Мочить чеченцев!». (См.: МК, 13 сентября 2000.)

13 сентября 1999 г. (взрыв на Каширском шоссе). Начальник Центра общественных связей ФСБ России Александр Зданович признал, что почерк преступлений в Печатниках и на Каширском шоссе совпадает. Зданович считает, что разоблачению преступников и предотвращению террористических актов поможет активная позиция жителей.

Член комитета Госдумы по обороне Владимир Волков: «Взрывы в Москве рассчитаны на психологический эффект». Губернатор Подмосковья Анатолий Тяжлов подписал распоряжение о задержании лиц, не имеющих прописки в Москве или Московской области. «Круг подозреваемых есть, есть конкретные лица, которые установлены и взяты под стражу», – сообщил Николай Аксененко (с какой стати делать такие заявления железнодорожному министру?). По словам первого вице-премьера, сейчас «с высшей степенью вероятности можно предположить, что теракты в Москве являются следствием дагестанских и чеченских событий». Железнодорожный министр узнал об этих важнейших фактах раньше других, которым это положено по службе. Не просто странны все эти заявления, а просто легкомысленны. Министр обороны России маршал Игорь Сергеев выступил «за проведение широкомасштабных антитеррористических акций и антитеррористических операций». Вся «антитеррористическая часть» Департамента по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом (ДБТ) задействована в операциях против террористов в Москве и Дагестане. Об этом заявил начальник ЦОС ФСБ России генерал Александр Зданович.

15 сентября 1999 г. Начальник ГУБОП МВД России Владимир Козлов заявил, что «установлен ряд лиц, причастных к этим терактам». Он также отметил, что эти люди имеют связи не только в Москве, но и в прилегающих регионах и городах, и это не один и не два-три человека, а группа лиц. Глава ГУБОП подтвердил, что используемая в терактах взрывчатка имеет промышленное происхождение.

17 сентября 1999 г. Антитеррористическая операция «Вихрь» продолжается на первом этапе и скоро перерастет во второй. О ее важных результатах министр внутренних дел РФ Владимир Рушайло доложил премьер-министру Правительства России Владимиру Путину.

18сентября 1999 г. были задержаны первые подозреваемые, уроженцы Грозного 32-летний Тимур Дахкильгов и его тесть, 40-летний Бекмарз Саутиев. Однако вскоре они были выпущены на свободу – как люди, к взрывам совершенно непричастные.

21 сентября объявлено новое имя – Ачемес Гочияев, карачаевец. Выяснилось, что еще в конце июля этот человек (представлявшийся Мухитом Лайпановым) начал собирать информацию о пустующих помещениях на первых этажах жилых домов, которые можно снять.

Сразу после взрыва на улице Гурьянова, когда детективы узнали об арендаторе магазина в том доме, они нашли еще 41 адрес, которым интересовался Гокияев; 38адресов оперативники успели проверить до второго теракта. Каширка в этот список не вошла... Таким образом, ни одного чеченца не обнаружили. Спецслужбы практически расписались в своем бессилии. Лишь в начале 2000 г. они сделали попытку реабилитироваться: в Чечне, в Урус-Мартане, в помещении завода по производству минеральных удобрений, вдруг обнаружили базу террористов, на которой якобы производилась взрывчатка, «полностью идентичная той», что разрушила московские дома. Но база оказалась пустой... смех, да и только.

А потом была еще и Рязань. И снова странные, противоречащие друг другу заявления... А чеченцев так и не обнаружили, хотя официальные лица внушили всему российскому обществу идею о «чеченском следе».

22 сентября 1999 г. Управлением ФСБ РФ по Рязанской области возбуждено уголовное дело по ст. 205 УК РФ (терроризм) против ряда офицеров ФСБ, по факту обнаружения взрывного устройства в подвале жилого дома в Рязани. Вскоре дело прекратили, объявив, что задержанные офицеры «проводили учения»...

23 сентября 1999 г. Начальник Центра общественных связей ФСБ генералАлександр Зданович заявил, что ФСБ России «установила всех, кто совершал взрывы в Буйнакске». Фамилий чеченцев все нет и нет, хотя все утверждают о «чеченском следе». Не странно ли все это?

Что произошло в Рязани?

...22 сентября 1999 г. глубокой ночью мирные обыватели на одной из окраин Рязани задержали трех подозрительных мужчин, которые тащили какие-то мешки в подвал многоэтажного дома-«хрущевки». Напуганные взрывами домов в Москве, «миллионами» чеченцев и иных кавказцев, так и стремящихся подорвать все и вся, – жители квартала мертвой хваткой вцепились в плененных мужчин. Не действовали ни служебные удостоверения сотрудников ФСБ, ни ссылки на какие-то «учения». Проживающий в этом же доме участковый милиционер, отец трех малолетних детей, взбешенный одной только мыслью, что эти субъекты проводят здесь «какие-то опасные учения», проявил большую строптивость, задержав подозрительных, оформив все «по протоколу» и сообщив во все милицейские инстанции. Сбежались представители прессы, это событие стало общеизвестным. Были вскрыты мешки – в них оказался аналогичный гексоген, который применялся при взрывах домов в Москве на улице Гурьянова и Каширском шоссе.

...Через несколько дней выступил на TВ глава ФСБ и объявил, что все это было в рамках «учений». Русское общество, как стадо баранов, проглотило эту туфту – никто из организаторов «учений» не только не сел в тюрьму, но даже не отправился в отставку... Как можно верить после этого в «чеченский след» взрывов в Москве и Волгодонске? А Чечню, между тем, продолжали громить с воздуха и суши, день и ночь, сотни людей гибли ежедневно – дети, женщины, старики.

24 сентября 1999 г. глава ФСБ Николай Патрушев выступил с сенсационным заявлением: попытка взрыва в Рязани вовсе не была таковой. «Это было учение. Там был сахар. Взрывчатого вещества не было, и это учение проводилось не только в Рязани», – сказал он. В тот же день министр МВД Владимир Рушайло поздравил своих работников с успешным спасением дома в Рязани от неминуемого взрыва. Это разве не идиотизм?

Сеяние ненависти

Человек здравомыслящий должен остерегаться вражды и озлобления.

Плутарх

...В 1999 г. пропаганда ненависти к чеченцам в России достигла огромных масштабов – все без исключения московские центральные телеканалы извергали эту черную, злобную ненависть. Газеты не отставали. Деятельность же грозненских властей давала все новые и новые поводы для масштабной античеченской пропаганды: насилия над населением (российская пресса делала ударение на исключительно русской части населения), похищения людей, жестокое обращение с захваченными, сцены которых снимались на видеокассеты, громкие преступления с иностранцами (похищение миссионера Кеннета Глака), налеты на соседние республики и Ставропольщину отрядов боевиков и тотальная пропаганда войны – все это приводило к тому, что большинство граждан России стали усматривать в Чечне и чеченцах все свои беды и были готовы одобрить любые действия властей, направленные против Чечни. Газеты пестрели заголовками: «От террористов можно ждать любую гнусность и подлость!», «Чеченские бандиты пытаются наводнить Россию фальшивыми деньгами!», «Басаев собрался «освободить» от русских весь Кавказ», «Чеченские отряды готовы воевать за ислам где угодно!», «Всех их мочить!». Готовилась почва под грядущую жестокую войну.

Вторая кремлевско-чеченская война

Когда шах сходит с ума, он идет походом на Кавказ.

Персидская поговорка

Мириться лучше со знакомым злом,

Чем бегством к незнакомому стремиться.

В. Шекспир

Начало войны

Генеральный штаб во главе с Квашниным и его генералы, завершая в конце августа – сентябре 1999 г. «операцию» по ликвидации остатков вооруженного отрядаБасаева и Хаттаба в Ботлихском районе, селениях Чабанмахи и Карамахи, непрерывно заявляли, что они «на территорию Чеченской Республики не войдут». Это был обман, или, другими словами, их «воинская хитрость». Готовились к войне они давно, планомерно, не спеша, мобилизуя по всей стране войска, сводя их в сводные группы и бригады. Были специально выделены армейские и фронтовые воздушные соединения. В том числе тяжелые бомбардировщики, на которые делался особый расчет. К границам Чечни были подтянуты дивизионы тяжелых артиллерийских установок, и даже проводились учения военной флотилии на Каспии, с целью выяснить возможность использования сверхтяжелой корабельной артиллерии по «точкам» на чеченской территории.

Интересно отметить и то, что налеты на приграничные села Чечни российской авиацией начались еще с конца июля 1999 г., до налета авантюристов Басаева на дагестанские села. Это зафиксированный факт. С учетом прошлых боев в Чечне, а также тактики ведения войны вооруженных сил НАТО против Югославии Милошевича, особый упор делался на воздушные удары, исключающие контактные бои, в которых российские войска всякий раз оказывались битыми чеченскими боевиками, несмотря на все хвастливые заявления постфактум.

Одновременно огромное число сухопутных войск, около 200 тыс. солдат и офицеров, сосредоточилось по всему периметру Чечни – со Ставрополья, с Дагестана, с Ингушетии, – готовые ринуться на чеченскую землю. Авиационные удары на города и села становились с каждым днем все интенсивнее. Из Дагестана федеральные войска стали медленно наступать на разгромленные сверху населенные пункты, прилегающие к Дагестану, подвергая население избиениям, арестам, хватая молодежь и подростков и увозя их в заранее подготовленные концлагеря. И прежде всего на территории военной базы Ханкалы, которая была захвачена одной из первых. Почти одновременно двинулись в Чечню войска со Ставропольского края, – они были сосредоточены к северу от Шелковского, Надтеречного и Наурского районов.

Политическая инертность грозненских властей

Чтобы предотвратить большую войну в тех сложных условиях, нужны были энергичные меры со стороны Масхадова, во всяком случае, нужно было отмежеваться от Басаева – Хаттаба, осудить их действия, отдать приказ об их аресте (так советовали я и Махмуд Эсамбаев). Возможно, это остановило бы войну; возможно, хотя полной уверенности не было. Но Масхадов, человек крайне нерешительный, безынициативный, не решился даже на эти минимальные шаги, которые он должен был предпринять незамедлительно. Прибывший в эти дни в Лондон (зачем в Лондон, а не в Москву?) генпредставитель Чечни в России Вачагаев, оправдывая своего начальника, сказал: «Никакой полевой командир не удержался бы, если бы он вышел из подчинения Масхадову». Это, конечно, не так. Многие влиятельные командиры давно не подчинялись Масхадову, но, тем не менее, он совершил политическую ошибку, не осудив авантюристов, вторгшихся в Дагестан.

А между тем Генштаб под руководством Квашнина дорабатывал сухопутную операцию по полному покорению Чечни, которая, впрочем, была в основном разработана еще в конце 1998 – начале 1999 г. Квашнин строил большие планы в связи с новой войной в Чечне. Планы, разумеется, для себя. Своего возвышения в президентском окружении. Он нашел общий язык с Путиным – последний фактически передал решение чеченского конфликта Генштабу и его руководителю – генералу Квашнину. Это стоило десятков тысяч жизней жителям Чечни, привело к затяжной губительной войне, в которую трансформировалась «контртеррористическая операция».

...Тяжелые были мысли у генерала, который меньше других мог рассчитывать на такую высокую должность в армии. Главное – выжидать, давить способных, готовиться к уходу Ельцина и подготовить нужную «смену». А потом – тот самый хорошо подготовленный прыжок, который не имеет ни единого шанса на риск провала....

Отставка Ельцина

Дело было почти сделано с точки зрения федералов: «смертельный враг России» – Чечня, это «исчадие ада», – ее следует уничтожить. Рейтинг Путина взвился до небес, кто только не славословил его, какие только имена не приводились, чтобы поставить имя нового премьера рядом с Петром Первым; пригодились и Суворов с Кутузовым, и реформатор Петр Столыпин, а чтобы разнообразить ряд – полеты во сне и наяву... Но лучше всего Владимир Владимирович смотрелся на ковре татами или на спусках с гор на горных лыжах... Разумеется, все это для контраста с Ельциным – разве зритель мог представить себе Ельцина в кимоно, борющегося с кем-то, или спускающегося с гор на высоких скоростях, или летящего в самолете-истребителе! Но при этом главной мишенью и одновременно призом была Чечня. На идее ее уничтожения сходились все – и друзья, и заклятые враги. Черномырдин: «Путин взялся завершить то, что начал Сталин» (депортацию 1944 г.)... «Россию сердцем не понять!» – Что за глупые слова, которые на всякий лад повторяют разные люди почти 200 лет!

Но оставалось НО. А что, если президент, оскорбившись «рейтингом» своего премьера, вдруг, в одну секунду выкинет его вон, забыв даже поблагодарить (за что?). Это сильнейшее НО сверлило буквально головы заговорщиков. Начался второй этап большой стратегической игры по изгнанию матерого зубра, пусть больного, немощного, и все еще опасного. Тем более что премьер-министр уже совершенно четко договорился с участниками его восхождения к власти (обойдя, правда, Березовского, но – не велика беда). Надо было добиться ухода Ельцина до начала 2000 г. Вначале была намечена дата на 18 ноября, но старик заупрямился. Не помогло и воздействие всесильной дочки. Ельцин добивался (старый хитрец – ловчила!) «совместного руководства», оставления в силе всех его «президентских прерогатив» (президентских дворцов, охотничьих домиков, загородных вилл, почестей, окладов, челяди и пр.). Все было приемлемо, кроме непонятного «совместного руководства». Наконец и это препятствие было снято на базе договоренности, что все назначенные Ельциным «люди» будут выполнять свои «царевы обязанности» так долго, как они в состоянии их будут исполнять.

И вот 31 декабря 1999 г. Ельцин слагает с себя полномочия Президента Российской Федерации. Путин становится и. о. Президента и, что важнее, – главнокомандующим Вооруженными силами страны – тогда этот пост представлялся более важным по сравнению с любой должностью. Отныне Путин стал и начальником, и заложником одновременно тех самых сил, которые его и привели к власти. И прежде всего – начальника Генштаба пустышки генерала Квашнина, позорно проигравшего первую чеченскую войну. Те минимальные изменения – будь то в политике, или кадровых изменениях – были всецело обусловлены фактом подчинения Путину Вооруженных сил. Отсюда – необычайно высокий уровень воздействия на него стороны генерала Квашнина, занимавшего центральное место в хитроумной комбинации по «уходу» Ельцина. И это – несмотря на дружеские отношения Квашнина с Березовским, главным дирижером восхождения Путина во власть. Но здесь – уже область политической психологии...

Премьер Путин, согласно ельцинской Конституции, получил должность и.о. Президента. Многие наблюдатели считали, что «кавказские корни президентской отставки» очевидны. В условиях начавшейся войны с Чечней, которую теперь (после всех походов из Чечни в Дагестан, взрывов домов и т.д.) мощно поддерживало русское общество, Путин – совершенно неизвестный ранее человек – легко может стать избранным президентом. «Неожиданный» уход Ельцина (он, конечно, побаивался начать и вести еще одну войну) резко повысил шансы премьера Путина стать следующим главой России. Но его высокий рейтинг, прямо связанный с ситуацией в Чечне, мог и пошатнуться, если бы в воинственной республике появились бы серьезные осложнения в части ее усмирения. А такой поворот не был исключен: в апреле – мае 2000 г. на смену холодам приходит тепло, на перевалах растает снег, и боевики, особенно в горах, могли обрести утраченную зимой мобильность. Конечно, перенос президентских выборов с июня на март – в результате отставки Ельцина, оставившей за бортом опасные апрель и май, – безусловно, дал мощную фору Путину, хотя вряд ли в Кремле просчитывали эти моменты. К тому же в данном случае речь шла, конечно, не только о Путине – одновременно с его возвышением из-под возможного града критики выводилась и жесткая политика Москвы на Северном Кавказе, включая отношение к самому Квашнину, бесславному полководцу на поле брани.

Закрепляя курс на военное решение как предпосылку политического урегулирования в Чечне, «президентская рокировка» пользовалась безусловной поддержкой большинства общества, «поскольку все усилия умиротворить мятежную республику лишь с помощью «пряника» закончились полным провалом. Оказавшись в результате попустительской политики Москвы как бы и внутри, и вне России, Чечня превратилась в базу бесчинствующих, опасных для всех и вся бандитов и террористов», – писал А. Умнов, – подыгрывая настроением кремлевских, уже путинских, царедворцев. Так эти «умники» подводили теоретическую базу под курс на истребительную войну против чеченского народа.

Провал кремлевской политики по отношению к Чечне произошел, конечно, не по причине «политики пряника», как утверждает Умнов. Здесь были куда более серьезные причины – желание мощных политических и военно-карательных кругов отомстить за нанесенные ранее позорные унижения и уничтожить эту республику. Другая сторона – мотивы выгоды, дающиеся войной. Об этом Умнов умалчивал, как, впрочем, и многие другие, затрагивающие тему войны и конфликтов в Чечне. Умалчивали они и о многих иных важных аспектах, связанных с первой и второй войной в Чечне, предпочитая правде голую риторику и пропаганду.

А в стране реально назревал голод. Не тот, о котором писал Гайдар, а настоящий, суровый и жестокий. Работающие месяцами не получали заработные платы, причем ничтожной, безработица зашкаливала за 20%; сотни тысяч бездомных, роющихся в мусорных баках, рост беспризорных, сравнимых с эпохой Гражданской войны 1918–1921 гг. Но, так или иначе, вторая кремлевско-чеченская война возникла, велась она исключительно жестоко, погибли десятки тысяч мирных жителей республики, ее города и села были разрушены. Сотни тысяч беженцев, без надежды на будущее, гнили в лагерях, десятки тысяч оказались рассеянными по всему миру. Социально-культурное развитие народа оказалось отброшено на десятилетия назад. Ущерб – колоссальный, порядка 150–200 млрд долл. Войну эту, как и первую, начал Ельцин, но закончил Владимир Путин. Эта война, несомненно, оказала решающее влияние на становление Путина как национального лидера.

Здесь следует иметь в виду и следующее обстоятельство. В период после президентских выборов, с июля 1996 г. и окончания первой чеченской кампании, в обществе нарастала дискуссия о необходимости пересмотра Конституции в плане повышения роли парламента и правительства и «сжатия» необъятных президентских прав, полномочий и прерогатив. Началось медленное движение к восстановлению элементов парламентской республики с ее разветвленными демократическими институтами. Но это движение было быстро остановлено новым президентом, опирающимся на полностью контролируемые его чиновниками обе палаты парламента, путем сокращения прав провинций, жесткого контроля Кремля над финансовыми потоками, разгрома независимых TВ и СМИ.

...Существование парламента (Государственной думы и Совета Федерации), который мало что предпринимал для упорядочения власти, ссылаясь на свое конституционное бессилие, являлосьсвидетельством очевидной неподготовленности лидеров этого парламента и его фракций к серьезной публично-политической деятельности, признаком кризиса лидерства. Отсюда объективная тенденция к пересмотру «схемы власти», покоящейся на недовольстве народа и предпринимательских кругов, не могла реализоваться, поскольку эти инициативы не поддерживались в парламенте. В этом случае вполне могло в тот период осуществиться непарламентское разрешение политико-государственного кризиса, в том числе и через военный переворот, который не только нельзя было исключить, как это дружно утверждали аналитики, но он становился достаточно вероятным (насколько я мог судить по имевшейся у меня тогда информации).

«Рыхлость» власти, отсутствиеу нее фундаментальной концепции развития и ценностных ориентаций, нравственный вакуум позволял агрессивно-радикальному слою дельцов и политиков, несмотря на отсутствие общественной поддержки, проводить какой угодно политический курс в сфере как внутренних, так и международных отношений.

Чрезмерная покорность общества, доходящая до раболепия, – это благоприятное поле для удержания власти самыми ограниченными ее представителями, делающими бессмысленными хитроумные планы оппонентов, поскольку правящая бюрократия откровенно отказывается играть по праву и закону. Этого, разумеется, не может позволить себе оппозиция, в противном случае она немедленно будет уничтожена физически. Отсюда – более чем вероятный тупик, ведущий к нарастанию политического кризиса, который реализуется, вне всякого сомнения, и через кризис государства как федерации, в том числе через быстрое нарастание регионально-этнических противоречий, так умело взращиваемых самим федеральным центром.

...Завершение первого демократического и мирного этапа трансформации России переворотом в Кремле и установлением царистской модели государственного устройства России привело к тому, что граждане России лишились «свободы», которая была заменена суррогатом демократии. С точки зрения кремлевских политиков и теоретиков, они подтвердили на деле свое ее понимание: «Свобода – это всего лишь тип рабства, избираемый народом после ниспровержения очередной тирании». Неважно при этом, о каком типе рабства идет речь, – они всего лишь двух разновидностей – от прямых форм рабства до современных, изощренных, идеологических, когда это рабство предстает внешне в форме демократической свободы, поскольку права и свободы формально провозглашены и якобы «обеспечены» законом и даже... самим правителем.

Проблема, однако, в том, что плутократия обеспечивает прямое применение закона лишь в тех случаях, когда она лично заинтересована в нем. Если ее интереса нет – начинается «толкование закона». Но, так или иначе, типы рабства в тысячелетней истории государств довольно ограниченны: один тип – наподобие того, классического, существовавшего в древних Китае, Египте, Риме, штатах Северной Америки вплоть до середины XIX в. (полурабство – в России до 1861 г.); другой – существовал в Англии до середины XIX в., хорошо описан экономистами-классиками еще задолго до Энгельса, в связи с анализом проблемы первоначального накопления капитала и положением заводских рабочих или насильственно сгоняемых с земель крестьян. Аналогичный тип рабства стал складываться в посткоммунистических республиках Союза и в первую очередь в России, где первоначальное накопление капитала происходило по схемам английского варианта XVII столетия, с его дикими нравами, убийствами, региональными и этнически-религиозными войнами, изгнанием целых слоев населения с насиженных мест, обрекая их на голод и вымирание, открытыми сражениями между разными группами банд – «бизнесменами» и «банкирами», недовольными «политикой дарений», осуществляемой федеральными властями...

При этом с точки зрения формальной человек свободен, «защищен» конституцией, законами, всей риторикой о «правах человека», но реально подчинен финансово-промышленной олигархии и ее правительству, а точнее – специальному комитету плутократии, называемому «правительством» и занимающемуся фиктивно общенародными делами. Одна тирания, тип рабства – навязывается в откровенных и насильственных формах самим тираном; другая, «демократическая», – добровольно принимается самим народом, в соответствии с избирательными законами и конституцией, которые якобы приняты парламентом, выражающим волю народа... Но суть одна – жестокое подавление народа, его воли, интересов, беспощадная экономическая эксплуатация в интересах своры дельцов, высшей правительственно-административной номенклатуры в столице и в провинциях, военно-полицейских отрядов и армии пропагандистов, в том числе в СМИ, чиновники которых, по традиции, называются «журналистами»...

«Специфическое» применение высшей власти в России привело к тому, что частный капитал использует государство для умерщвления конкуренции, одновременно создавая иллюзии формирования свободного рынка и правил конкурентной борьбы. В результате большой бизнес «съедает» и большое государство, и само производство, превращает государство в своеобразное «внутреннее подразделение» криминального бизнеса, «сбрасывая» на него выполнение «неприятных» задач (в том числе по «нейтрализации» честных предпринимателей).

Порою правящая верхушка переходит в «контрнаступление», избавляется от одних криминальных воротил («чужих», или ставших для нее «чужими») в пользу «своих», используя для этого государственные надзорные органы власти. Становится общей закономерностью, что экономика находится в режиме перманентного застоя и движется по наклонной вниз, а едва теплящаяся жизнь в ней подпитывается все уменьшающимся потоком финансовых инъекций международных организаций и поступлений от распродажи государственных предприятий и вывоза нефти, газа, металлов, леса. Национальная экономика как единое целое, как целостный народно-хозяйственный комплекс – уже не существует. Она, подобно шагреневой коже, «съеживается», выбрасывая на улицу миллионы безработных...

Ситуация незначительно изменилась с 1999 г., когда неимоверно высокие цены на нефть на мировых рынках улучшили состояние финансов страны. Однако эти неожиданные деньги не были использованы для структурных преобразований – интенсивного развития промышленных отраслей, машиностроения, сельского хозяйства, повышения уровня жизни населения. Большой капитал – это одновременно не меньший источник насилия над обществом (а скорее больший), чем всесильное государство, если этот большой капитал жестко не подчинен обществу через законы, если законы перестают действовать в отношении большого капитала... Люди – очень наивны. Они часто полагают, что, если их перестали преследовать за любое высказанное критическое слово в отношении власти или высоких должностных лиц, – это демократия. «Демократию» должностные лица усматривают даже в «праве ребятишек на беспризорность», в «праве» умирать голодной смертью.

Напомним, что право на разномыслие было достигнуто еще в последний период существования СССР – в 1986–1990 гг., задолго до наступления «эры Ельцина» и создания ельцинского режима, в «эпоху Горбачева». Но самое существенное заключается в том, что если в условиях тотального государства существует откровенное административное принуждение личности, то в условиях господства большого бизнеса, порожденного ельцинским недогосударством, это административное принуждение сменилось откровенным социально-экономическим и полицейско-криминальным насилием. Если раньше (в дохрущевский период) боялись, что посадят в тюрьму за критику власти, при ельцинизме люди стали бояться не только власти, но и владельцев предприятий, банков, каких-то фирм, где они работают и в которых содержатся их скудные сбережения; они откровенно боятся охранных отрядов бизнесменов, нелегальных боевиков организованной преступности, которые держат в страхе население (тем самым на оргпреступность была переложена часть функций ельцинского государства), многочисленных осведомителей (одни и те же лица, что у государства, что у большого бизнеса). Люди больше всего боятся, что могут лишиться работы и, соответственно, куска хлеба. Большой бизнес внушает маленькому человеку больший страх, чем некогда большое государство с его всесильным КГБ и партийными комитетами. Правила страной административно-бюрократическая и частно-государственно-ельцинская финансовая олигархия. Она и решала, кому быть во власти, кого уничтожить, кого отодвинуть в сторону, но оставить пока в живых...

Сформировалась система криминократии, то есть политико-экономический режим с криминально-бюрократическим демократическим обрамлением и процедурами. Ельцинский политрежим – это система государственных и общественных институтов, административно-правовой практики, взглядов и мировоззрений, обеспечивающих функционирование государственного механизма в соответствии с волей и интересами криминократии. Российское государство эпохи Ельцина конца 90-х гг. – криминально-демократическое государство с его специфическим политическим режимом, соединившим радикально-либеральные, оппортунистические, коллабораторские, космополитические элементы российского общества и криминалитет в самом широком спектре...

Вчерашние лавочники и подпольные коммивояжеры, цеховики-жулики и мелкие базарные торговцы, парт– и совчиновники-взяточники, халтурщики слова, коммунистические стукачи-публицисты и комментаторы партрешений, неудачники «ученые», застрявшие на званиях «мнс» и «снс», а ныне называющие себя титулами «крупный ученый», «известный экономист», «блестящий финансист», вчерашние мелкие банковские клерки-бюрократы, ходившие в латаных штанах и несвежих рубашках, хитроватые «хозруководители» – блокираторы плановой экономики – при Ельцине стали национальными «героями», «лидерами», как любовно именует пресса этих наглых и циничных деятелей, патологическая ложь которых в сочетании с умственной импотенцией настолько очевидна, что вызывает в обществе, привычном ко всему, откровенную брезгливость, а во внешнем мире – такое же откровенное презрение (презрение и к народу тоже, терпящему таких людей; не случайно на Западе опять заговорили о «неполноценности» народа).

Правда состоит в том, что указанный маргинальный слой российского общества (который сам себя именует «элитарным»), ныне занявший политическую, административную, деловую и культурную ниши общества, всецело ориентированный на эрзац-цивилизационную модель развития, или должен уйти с политической и деловой сцены, или он приведет к окончательной гибели государства, как это произошло с СССР. Девальвирована сама власть, а статус государственного деятеля и высокопоставленного чиновника приравнены к уличному уркагану (те же манеры, стиль, сленг и поведение; даже известные деятели культуры с телеэкрана не стыдятся произносить нецензурные выражения; писатели и журналисты открыто используют похабные слова, матерщину, и это тоже – в порядке вещей в ельцинском, а позже – в путинском государстве). Представители высшей власти взяли на вооружение методы, формы и средства, свойственные классическим криминальным сообществам, сформированным при Ельцине.

Коррупция чиновничества – традиционная болезнь русского государства. Она удерживалась в довольно «скромных» масштабах и при Сталине, и в последующие десятилетия, вплоть до середины 80-х годов прошлого столетия. Рост коррупции стал заметным явлением при Горбачеве. Критикуя с «пролетарских» позиций эти недостатки (долой привилегии!) «Большой системы», Ельцин сместил Горбачева и подписал смертный приговор СССР (т.е. борясь за власть – разрушил государство).

Но одновременно он же гигантски увеличил привилегии номенклатуры, радикально-люмпенских вождей, – об этом свидетельствует та же неумолимая современная история. У такого типа вождей никогда не было и, видимо, принципиально не может быть позитивных программ развития, они – мастера в деле разрушения. Гигантски возросла коррупция, она стала носить системный характер, пронизывая все поры формирующегося буржуазного общества и структуры власти на всех уровнях.

Поэтому процесс разложения формирующихся институтов будет продолжаться до тех пор, пока будет сохраняться ельцинский политический режим, который сформировали маргинальные слои и их «вожди». Верхушечные слои маргиналов-ельцинистов колоссально обогатились, они завладели гигантскими состояниями – банками, главными промышленными корпорациями, переданными им в собственность бесплатно, военно-промышленными предприятиями, сырьевыми комплексами и трубопроводами, ведущими в стране СМИ, в том числе электронными. «Их» компании контролируют экспортно-импортные операции, воздушные перевозки, различные сферы обслуживания и производства. Проельцинский слой и высшее чиновничество сказочно обогатились в ходе чеченской войны и не меньше – в деле «экономического восстановления Чеченской Республики» в 90-х гг.Одни через приватизацию государственной собственности, другие – используя методы «плаща и кинжала», обстановку анархии и всеобщей коррупции государственной бюрократии. Их очень мало волновали даже такие «второстепенные» вопросы, как возможность верхушечного переворота и смена «кормчего».

Особо опасный характер такого политического режима заключался в том, что его появление дало толчок в направлении создания асоциального общества (несоциального государства), начисто лишенного человеческих свойств и поэтому способного одобрить любые авантюры как во внешней политике, так и во внутренней деятельности, и не способного к самозащите, самоорганизации. Собственно – в этом признак распада государства, «распыления» власти. Кто ее подберет? И как будет действовать? Займет созерцательную позицию, оставив в неизмененном виде созданные при Ельцине для обслуживания его интересов корпоративные институты, нуворишей, поделивших страну, пустые законодательные учреждения и подвластные Кремлю органы правопорядка, суда и безопасности? Осуществит косметический ремонт, когда каждый пустяк будет выдаваться за «великую реформу?» Или сможет реально стать на путь серьезного «капитального ремонта» гниющего государства? Какой из трех путей он изберет?...

Правление Путина – общие результаты

Огромным преимуществом Владимира Путина как президента являлась его привлекательность по сравнению с косноязычным предшественником со свирепым лицом и маленькими (монгольскими) глазками, от которого даже внешне веяло недоброжелательством. Интересно и то, что подавляющее число граждан, даже в конце 8-летнего президентского срока Путина, доверяли ему; в то время как Ельцину незадолго до его вынужденного ухода – порядка 1–1,5% опрошенных. Причины были очевидны – доведение народа до последней черты бедности, нищеты и отчаяния. Поэтому даже то, в целом скромное улучшение материального положения (скорее, возвращение на уровень до горбачевской перестройки – начала 80-х годов прошлого столетия), которое произошло при президенте Путине, воспринималось замордованным вконец народом как величайшее благо. При этом в народных массах, в обществе как-то не особенно учитывались аргументы противников Путина, справедливо утверждавших, что «благо принес не Путин с его продолжением ельцинской политики, а возросшие необычайно доходы от продажи нефти и газа на мировом рынке». Люди связывали улучшение своего положения с именем энергичного президента. Население, не привыкшее к организованным социальным протестам, на протяжении столетий обладающее стойким иммунитетом к общественным протестам, с надеждой взирало на сравнительно молодого президента, который впервые строит правильные слова и предложения. Горбачев – «подзабылся», все помнили ужасный язык и свирепое лицо Ельцина, но упорно не желали знать, что Путина назначил в свои преемники именно этот «ужасный» Ельцин – и, следовательно, он будет продолжать линию своего предшественника.

Но, так или иначе, президентство Путина прошло под знаком «плюс». В 2006 г. ВВП страны достиг уровня ВВП РСФСР (на 1990 г.) по общему объему (свыше 1 трлн долл.), средняя заработная плата (без состоятельного класса, имеющего доход свыше 1 млн руб.) составила примерно 65–70% ее уровня 1990 г. (30% при Ельцине) – это примерно 180 долл. в месяц ( более 200 долл. в 1990 г.); пенсии составляют 65% уровня 1990 г.; безработица снизилась до 4% (15% при Ельцине). В то же время объем промышленного производства составил лишь 60% уровня 1990 г., а сельского хозяйства и животноводства – 55%.

Хотя и весьма противоречивая, но наметилась некая линия в проведении социальной политики, в которой значительную роль призваны играть специальные целевые программы президента – в области здравоохранения, жилищного строительства, охраны семьи и сельского хозяйства. Для руководства этими программами был назначен специальный представитель президента в ранге первого заместителя главы правительства – им стал Дмитрий Медведев, тоже из Петербурга. Эти программы как бы дополняли неэффективную социальную политику правительства, и это все рассматривалось публикой как позитивная сторона, в сравнении с предыдущим правлением.

Позитивные сдвиги в экономике и социальной политике государства – это, безусловно, результат новых, совершенно уникальных возможностей, которые появились как следствие резкого возрастания цен на минеральное топлива (нефть и газ), в особенности с конца 2001 – начала 2002 г. Напомним, что в 2001–2002 гг. мировая экономика оказалась в сильнейшем кризисе (депрессии), «выход» из состояния депрессии сопровождался ускорением роста ВВП во всех центрах «великой триады»: США – ЕС – Японии и странах Юго-Восточной Азии, и в первую очередь Китае и Индии. Это значительно увеличило спрос на нефть и газ на мировом рынке – отсюда резкий рост спроса на русское стратегическое сырье и, соответственно, – появление новых финансовых возможностей России в проведении широкомасштабной внутренней политики.

Можно уверенно утверждать, что при таких уникальных возможностях была реальная возможность осуществить намного более ощутимые социально-экономические результаты, чем те, которые достигнуты. Например, в области диверсификации экономики они (эти результаты) более чем скромные – основные отрасли машиностроения «вымыты» политикой «Ельцина – Гайдара – Черномырдина – Чубайса и Ко», и существенные позитивные изменения здесь происходили медленно. Уровень жизни населения оставался все еще низким – даже в сравнении с уровнем последнего года социализма (1990). Сельское хозяйство крайне «запущено» – сюда необходимо вкладывать огромные финансовые ресурсы, но у правительства Путина, ориентирующегося на частный капитал (при всех обвинениях в этатизме), не было концепции в отношении развития сельского хозяйства и животноводства. Страна импортировала более 60% продовольствия – следовательно, можно сделать заключение о низкой эффективности российского капитализма в целом, не способного производить для населения высококачественные продукты питания. Отметим и особенность поступающих из-за границы продуктов – крайне низкое их качество, граничащее с непригодностью для потребления. Торговые компании скупали за границей часто большими партиями залежалые и низкосортные товары по предельно низким ценам – и продавали их российским потребителям по предельно высоким ценам – по сговору со всеми органами федеральных и местных властей. В этом – также одна из основных причин роста заболеваний и высокой смертности среди населения – эти показатели получили свое развитие в годы правления Путина, хотя, казалось бы, они должны были бы снижаться.

Возросло число бродячих, беспризорных детей (около 3 млн чел.), наркоманов (более 2 млн чел.), стремительно росла численность преступлений, особенно дерзких и особо жестоких, в том числе на базе ксенофобии; общество стало агрессивным, нетерпимым. Усиливается социальное расслоение общества, увеличилось число миллионеров и миллиардеров – 10 000 сверхбогатых людей аккумулируют более 80% национального богатства. Используя новые финансовые возможности, правительство Путина в определенной мере укрепило внешнеполитические позиции страны, в ряде случаев стало на путь самостоятельного осмысления интересов Российского государства. Армия и оборонный комплекс получили значительную финансовую базу для своего развития, хотя и недостаточную. И самое главное – был остановлен процесс распада страны, его феодализации и разложения. Затем этот процесс был повернут вспять, началось определенное укрепление государства. Все это нельзя недооценивать, говоря о Путине – президенте и Путине – премьере.

Формирование либерально-управляемого политического режима

Приход к власти Путина означал конец ельцинского политического режима, выстроенного «под Ельцина». Начался период изменений самого строения государства, при этом не затрагивались базовые положения ельцинской конституции декабря 1993 г. Новый президент при этом всячески подчеркивал незыблемость действующей конституции, как бы пытаясь ее отделить от предшественника-путчиста, оставившего слишком неприглядные воспоминания в обществе в период своего бесславного правления. Собственно, в конституционных изменениях не было никакой необходимости – наспех «собранная» из «лоскутков» разнотиповых конституционно-правовых систем, ельцинская конституция позволяет трактовать ее наиболее важные статьи таким произвольным образом, что серьезные изменения в системе государственной власти и управления можно было осуществлять, не прибегая ни к ее замене, ни к специальным конституционным законам.

В результате целенаправленной деятельности нового президента сформировалась другая разновидность IV Республики – государство Путина и политический режим президента Путина. В чем его особенности? В кратком изложении, это следующие:

● Произошло логическое завершение (достройка) автократической модели политической системы в Российском государстве как единой централизованной бюрократической вертикали власти и управления.

● Путин «освободился» от «совместного управления» государственными делами, от всесильного ельцинского олигархата, сокрушил его политические позиции, вернул себе права и полномочия абсолютного сюзерена в том самом их необъятном описании, которые предусмотрены ельцинской конституцией. Одновременно сформировался новый олигархат, лояльный и подчиненный Владимиру Путину, оказывающий огромное влияние на все государство.

● Были сокрушены феодалистские процессы в провинциях, региональные «вожди» жестко подчинены федеральному центру. В то же время положено начало «распылению» федеративной базы России как государства, что не является позитивным вкладом в будущее.

● Сложилась своеобразная либерально-управляемая модель государственного (политического) режима на основе синтеза высшей правящей бюрократии и нового олигархата. В последний «включен» также директор государственных и акционерных корпораций и банков.

● Такое построение новой системы создавало дополнительную финансовую базу для самостоятельной деятельности президента Путина и премьера Путина, который единовластно распоряжается колоссальными финансовыми ресурсами, не прибегая к сложным процедурам формального свойства (всеобъемлющему контролю парламента – этой обычной практики для «зрелых» демократий Запада).

● С точки зрения традиционного толкования доктрины разделения властей (и тем более – естественного права) и вытекающего из него принципа «сдержек и противовесов» – последние низведены лишь к формально-декларативной роли. Существует парламент, принимающий Законы государства. Суды творят вроде бы «независимое» судопроизводство. Президент правит, правительство управляет делами страны. Над всеми, в заоблачной дали, сиял всесильный – сперва президент, гарант всего и вся, позже – премьер Путин. Все политическое пространство страны полностью заполнено им, его неутомимой энергией. Во всяком случае, такое впечатление создается, если иметь в виду внешний аспект его деятельности. Кое-что, правда, «перепадает» и Дмитрию Медведеву, особенно – в части риторики.

● Парламент, надежно контролируемый административной партией, не обладает полномочиями, которые присущи современным классическим парламентам, включая сферу контрольной деятельности над исполнительной властью, без чего он перестает быть выразителем воли избирателей и реальным представительным органом власти.

● Суды потеряли свою независимость, которая тщательно создавалась парламентом в 1991 – 1993 гг. Небрежный «перевод» Конституционного суда из столицы в провинцию лишь иллюстрирует эту тенденцию.

● Правоохранительные органы, включая спецслужбы, жестко вплетены в ткань бюрократической исполнительной Системы, выведены из-под контроля парламента и общества, что снижает эффективность их борьбы как с уголовной преступностью, так и экономическими преступлениями в самом государственно-административном аппарате (коррупцией) и в самих институтах этих органов.

● Курс Путина на формирование «вертикали власти» привел к интеграции федерально-провинциальной элиты в мощный единый блок высшей правящей бюрократии с переплетающимися деловыми и политическими интересами (особенно это верно в отношении альянса центра с элитой «богатых провинций»). В результате сформировалась могущественная консервативная сила, отторгающая любые социально-политические инновации (вточности по Веберу). И способная вбрасывать в общество всего лишь бессодержательные идейки типа «суверенной демократии» или «самодержавного народовластия», которые малоинтересны обществу.

● Важнейшее место в этом бюрократическом государстве занимают «старые» и новые» олигархические корпорации, среди которых особенно важное место стали занимать государственно-акционерные корпоративные олигополии, жестко и непосредственно управляемые самим премьером Путиным. Они энергично вторгаются в сферу международных отношений, вызывая в них возмущения и кризисы (Грузия, Украина, Белоруссия).

● Этатистсткие подходы распространяются при этом избирательно – на выгодные с точки зрения прибыльности операций, сферы предпринимательской деятельности. Что касается основных отраслей народного хозяйства – они остаются в режиме монетарно-либеральной доктрины – сферы исключительной деятельности «экономического крыла» правительства.

● Соответственно, структурная модернизация национальной экономики, ее диверсификация происходит крайне медленно, под нее не подведена методологически-теоретическая база и необходимые объемы финансовых ресурсов. Не существует и определенной макроэкономической политики с элементами региональной политики, которая предусматривала бы устранение глубоких региональных диспропорций в депрессивных регионах. Контрасты в последних имеют такой масштабный характер в размещении производства и уровне жизни населения, что создают впечатление о наличии нескольких государств на территории страны, и даже – в пределах одних и тех же административных округов.

Указанные черты и свойства путинского государства – его политические институты, особенности экономической системы, деятельность олигополистических кланов, принужденных чутко ориентироваться на Кремль, специфика этатистской интервенции высшей бюрократии в общественно-экономическую жизнь и стремление к тотальному контролю при последовательном проведении общей либерально-монетарной политики – все это формирует особую форму жесткой консервативной модели государства с остаточными реакционными элементами предыдущих (отживших) формаций; «жесткость» модели ограничивает ее внутреннюю эволюцию в соответствии с требованиями общественного и технологического прогресса, равно как и возможности модернизации.

Однако не следует отрицать, что в целом сформирована общая платформа вполне работоспособного жесткого авторитарного режима в причудливом симбиозе либерально-этатистских начал. Эта жизненность определяется массированными поступлениями избыточных доходов от нефтегазового комплекса, работающего на поставки стратегического сырья на внешние рынки, контролируемого совместно олигархатом и высшей правящей бюрократией. Этот политический режим, однако, чрезмерно дорогостоящий и малоэффективный, не имеет устремленности в будущее; он чрезмерно самодостаточен и у него нет стимулов к прогрессу.

Общее и особенное в ельцинской и путинской моделях государства

Между типами (моделями) политических режимов Ельцина и Путина – при том, что последний сформировался в общих конституционных рамках ельцинской IV Республики, – существуют весьма серьезные различия. Их суть сводится к следующим:

● При Ельцине сложился авторитарный либерально-олигархический режим политической власти (с элементами азиатской деспотии). Это было сателлитное государство, подчиненное основным странам Запада, причем добровольно, без принуждения. Ее главной правящей стратой выступал альянс высшей политической и провинциальной бюрократии и узкого слоя крупнейших монополистов промышленности и банковского капитала.

● Этот политико-финансовый альянс подчинил своему влиянию вооруженные силы, правоохранительные органы, спецслужбы, внутреннюю и внешнюю политику, кадровую политику государства и иные ее наиболее важные сферы. Ельцин в определенном смысле был всего «лишь первым олигархом среди равных олигархов», хотя оставался формально носителем высшей власти, которую, однако, в полном объеме могла использовать в своих эгоистических интересах олигархическая группа. Особенно четко эти указанные черты приобрели после «победы» в 1996 г. Поэтому понятно, почему «старые олигархи» с восторгом вспоминают те «славные времена», когда они управляли страной, начинали и заканчивали войны и т.д.

● Государства в период Ельцина не было – было «недогосударство», крайне «рыхлое» полугосударственное образование, к тому же «расползающееся» по швам в результате деятельности губернаторов-феодалов. Вся страна двигалась в направлении распада, этот процесс стал достаточно рельефным, превращаясь в автономную устойчивую тенденцию.

● Эта система политической власти и управления (модель Ельцина) была демонтирована при Путине – при нем сформировался другой тип республики (IV). При сохранении конституционного строя изменения политического режима оказались настолько существенными, что они привели к содержательным изменениям качественного характера в структуре и строении самого государства. Главные из них: во-первых, ельцинское «недогосударство» в целом эволюционировало в «путинское государство» – парламентско-авторитарную модель государства в политической системе и либерально-управляемый тип регулирования в экономической системе. Таким образом, это – более сложная система, в которой режим личной власти покоится не только на олигархате, но и на более широкой социальной поддержке. В то время как предыдущая, ельцинская система власти, имела характер коллективного президентско-олигархического режима (с соучастием олигархата).

Конкретные особенности путинской системы можно охарактеризовать в следующих свойствах нового политического режима личной власти:

● Владимир Путин сильно ограничил возможности «старой олигархии» как соучастника «коллективного президентства» и вернул себе основные полномочия единовластного правителя. Одновременно произошло завершение процесса «оформления» правящей страты, которая представлена в соответствующих подсистемах путинского политического режима. Это – следующие:

● Гражданская (партийно-административная), военная, конфессиональная (православная) и иные звенья на федеральном и провинциальном уровнях.

● Общая федеральная и провинциальная бюрократия в рамках непрерывно возрастающего государственно-административного аппарата, включая систему финансово-экономического управления.

● Секторальная и отраслевая структурная (институциональная) бюрократия, включая собственно министерскую (и «агентскую») подсистемы бюрократии; при этом каждая из них находится в «состоянии войны» друг с другом.

● Произошло «освобождение» президентской власти от «параллельного субъекта» власти и управления государством (власть «старой олигархии»); однако ее «место» заняла (частично) «новая олигархия», вплетенная в жесткую ткань высшей бюрократии, в ее структуры. Таким образом, остатки «старой» и «новой» олигархии превратились в мощную финансово-экономическую базу нового политического режима.

● В путинском государстве бюрократия расцвела, приобрела огромную силу и влияние. «Встроенный» или «лояльный олигархат» уже не пытается фрондировать, не выдвигает самостоятельные политические инициативы, не финансирует политические партии по своему разумению, четко реагирует на сигналы, поступающие из Кремля. Порою создается впечатление, что именно она, эта высшая правящая (политическая) бюрократия, созданная Владимиром Путиным и подчинившая «все и вся», на деле «ведет» и самого Путина.

● Фактически была осуществлена конкретная историческая аберрация элементов целого ряда предыдущих политических режимов (классическая демократия, коммунистическая партократия, олигархические кланы, ельцинская плутократия, суперлиберальная автократия с режимом личной власти).

Одновременно современный политический процесс стал ординарно-однообразным и «тусклым», он полностью переместился в Кремль – сперва в путинский Кремль, затем – в путинский Белый дом, – вокруг пространства, занимаемого личностью Путина. Ни палаты парламента, ни министры, ни политические партии с их вождями, ни провинции, в общем, никто не является отныне серьезным субъектом российской политики. Вся общественно-политическая жизнь и даже экономические новации, или отношения с той или иной страной, кадровые назначения (вплоть до второстепенных должностей в московской милиции) – абсолютно все замыкалось на президенте, а позже – на премьере. Он и только он – источник наиболее важной информации, а порою – и главный ее комментатор и интерпретатор. С его рейтинговыми показателями были сопоставимы лишь звезды шоу-бизнеса, прославленные певицы, актеры и пр., но никак не политики – они попросту исчезли с политической сцены. Само политическое поле страны «сжалось» до кабинета президента Путина. Мало что изменилось и после прихода в Кремль президента Медведева, кода сложился дуумвират реальной власти, два лидера попросту «поделили» сферы влияния и ответственности при абсолютном доминировании Владимира Путина.

Многим представлялось, что Путин, воцарившись в Кремле, взял курс на решительное изменение внутренней и внешней политики Ельцина. И основания для этого были, но все изменения оказались проведены ровно в той мере, в какой они укрепляли личные позиции президента Путина, и никак не были связаны с переосмыслением ельцинской политики, включая экономическую, социальную, промышленную, международную, военную и пр. Вся деятельность нового президента Путина проводилась хотя и хаотически, но имела свою одержимую страсть – обеспечить надежность своего собственного пребывания у власти, лишить какой-либо возможности оппозиции приблизиться к ней даже гипотетически. Здесь никаких изменений не проглядывается. Не произошли изменения и в области внутренней политики, в частности в макроэкономической политике и в области отношений между бизнесом и трудящимися (между трудом и капиталом).

Однако в ходе парламентской избирательной кампании (декабрь 2003), президентской кампании (март 2004) и думской кампании (2007) не только рядовые граждане, но и многие видные политики и политологи (или комментаторы событий) внушили себе, что Путин проводит совершенно другую, по сравнению с прошлой (ельцинской), политику. Они настаивали также на том, что якобы Путин избрал противоположный ельцинскому политический и экономический курс. И на этой основе ими делался ошибочный расчет с целью привлечь симпатии людей. Но сама эта цель, отметим, тогда была достигнута. Странно то, что указанные сторонники идеи относительно того, что «Путин проводит другую политику», похоже, мало разбираются в ней, принимая методы и способы на пути к цели за саму эту цель. К тому же, как оказалось, они плохо представляли себе истинные настроения общества в его различных стратах, их нужды самое главное – ожидания.