Армейские письма к отцу

Кроме того, я получил извещение насчет полупудовой посылки. Тебе за все спасибо.

Теперь с нетерпением буду ждать твоего отзыва о стихах. Когда я удостоверюсь, что письмо с ними дошло, я пошлю тебе еще штук 5.

Уеду, очевидно, числа 26[10]. Так что последнее письмо можешь послать не позже 20-го.

У меня по-прежнему все в порядке. Получаю письма почти каждый день. Мама и Анька пишут очень трогательно. Иногда получаю на удивление добрые и товарищеские письма от супружницы.

Нечего писать, Донат.

Должен сообщить тебе одно удивившее меня наблюдение над собой. Дело в том, что я значительно больше скучаю здесь без вас с мамой и без моих товарищей, чем без дам. Я никак этого не ожидал.

И еще я понял, как я люблю Ленинград. Я никогда больше не уеду из этого города. Нас здесь много, ленинградцев. Иногда мы собираемся вместе и говорим о Ленинграде. Просто припоминаем разные места, магазины, кино и рестораны. Кроме того, ленинградцев очень легко отличить от других людей.

Нечего писать, Донат!

Я правду писал тебе, что все силы у меня уходят на то, чтобы наполнить оптимизмом письма к маме и Аньке (я имею в виду творческие силы).

Вот я тебе пошлю, пожалуй, вчерашний стишок. Часть стихов я не хочу тебе посылать, чтоб не напугать и чтобы не дали мне по шее, если прочтут случайно на почте. Вообще письма вскрывают крайне редко. Так что нет необходимости писать так: «Ксанка гордится, что ты охраняешь наши границы от вражеского нападения». Я сторожу «полосатиков», попросту говоря. Итак стишок:

Примечание: жмурами здесь называют покойников, от глагола зажмуриться. Дальше. Ропча и Зимка — это названия мест.

Посв. памяти Андрея Рябчуна

За осиновой рощей Яму рыли вчера Хоронили под Ропчей Молодого жмура. Были стройные залпы Визг надраенных труб Специфический запах Передержанный труп. Мы вернулись на Зимку Схоронив одного Вдруг приходит посылка Для него, для него. В ней зеленые груши Мать прислала Андрюше.

Еще одно:

Прим.: Весляна — место.

Торчим под Весляной без супа Без чаю и табаку Лежишь на спине полсуток А после лежишь на боку И скука, проклятая скука Сильней с каждым днем и сильней Земля тоже вертится, сука! И нет порядка на ней.

Ну, ладно. Кончаю на этом. Через недельку напишу еще. Не беспокойся, я в полном порядке. Привет Люсе и сестричке.

С. Д.

6

9 августа 1962. [Коми — Киев]

Донат! Все по-прежнему. Никаких новостей. Есть несколько недописанных стихов и один готовый, но очень плохой.

Я — СОЛДАТ

Я — солдат, иду, куда пошлют Скажут в Ропчу, я поеду в Ропчу Меньше офицеров, больше шлюх, То, что нам и требуется, в общем. Я — солдат, привык не замечать, Если что-то так, а не иначе, Я — солдат, умею промолчать. Я — солдат, а это много значит. Этих дней вовек мне не забыть Вихрю жизни память не развеять Родина. Как мне тебя любить? Чтоб идти, чтобы молчать, чтоб верить.

Всего хорошего. Жду писем.

Сережа.

Привет Люсе и Ксю.

7

10 августа 1962. [Коми — Киев]

Дорогой Донат!

Получил сразу два твоих письма и книжечку. Спасибо. Газету возвращаю. Рад, что ты сумел «поделиться своими мыслями без тяжеловесных академических претензий». Спасибо тебе за все.

Видишь, зато как часто я тебе пишу. Теперь так: мне больше абсолютно ничего не нужно. Если что понадобится, я тебе, конечно же, напишу.

Донат, я тебе послал два письма со стишками. Как там? В конце этого письма прочти еще одно.

Когда получу отзыв твой, пришлю целую пачку с подробными комментариями, все понятные для тебя стишки я уже израсходовал.

Фотографий, Донат, у меня нет. Все они разосланы дамам.

Кстати, Ася работает. Ее точно восстанавливают в ЛГУ. Она пишет, что серьезно занимается. Если это так, то я с ужасом убеждаюсь, что во всем виноват я.

Я тебе, кажется, уже писал, что последнее письмо ты можешь послать числа 20–21, лучше не позже этих чисел.

Что-то вот уж неделю нет писем от мамы. Я беспокоюсь.

Еще раз спасибо за пищевую посылку. Финики — великолепная закуска.

Пиши еще, пожалуйста, про Ксанку. Большой привет Люсе. Я ее очень уважаю. Скоро напишу еще.

Обнимаю всех

Сергей.

ВЕСНА

Эти годы пройдут, но останется память, Дым костра обернется сединой на висках, К своему карабину морозом припаян Я, солдат, часовой под шифрованной кличкой «весна». Я — весна! Я — весна, я дыхание лопнувших почек, Я весна, мне озябшие руки у рта не согреть, Две недели провел я в мрачнейшей из одиночек На посту номер сорок, на мигуньской горе. Заезжал лейтенант, по морозу, в мундире нарядном Обмотав над локтем алый, крови краснее лоскут, Я докладывал хрипло: «На объекте — порядок» Убирал ото рта и прикладывал руку к виску.

* * *

Меня тайга учила мужеству, И чистоплотности любовь, В бригаде у литовца Гужаса, Скотиной делался любой. Мы пили спирт зимой суровою, И жарким летом пили спирт, Отгородясь колючей проволокой, На нас глядел преступный мир. Он был похож, тот рай беспаспортный На наш законный, строгий, ад, Он, как юродивый на паперти, Был злоязык и глуповат. А мы глядели настороженно, И привыкали к тем вещам, И песни мрачные, острожные, Затягивали по ночам.

8

[Август 1962. Коми — Ленинград]

Дорогой Донат!

Большое спасибо за письмо, длинное и серьезное. Авиценна — величайший мудрец, врачеватель и поэт древнего Востока. Это знают все, кроме тебя и Тамары Энгельман. Спросил бы у Ксанки. Сейчас очень туго со временем. Все в порядке. Настроение хорошее.

СОЛДАТЫ НА ТАНЦАХ В КЛУБЕ

Девушки солдат не любят Девушки с гражданскими танцуют А солдаты тоже люди И они от этого тоскуют У стены стоят отдельной группой Молодые хмурые мужчины А потом идут пешком из клуба Или едут в кузове машины И молчат, как под тяжелой ношей И молчат, как после пораженья А потом в казарме ночью Очень грязно говорят про женщин. Я не раз бывал на танцах в клубе Но меня не так легко обидеть Девушки солдат не любят Девушек солдаты ненавидят.

Крепко обнимаю. Жду писем.

Уважающий тебя

Сергей.

9

[Август 1962. Коми — Киев]

Донатик!

Времени у меня в обрез. Спасибо за посылки. Все получил. Посылаю стишок.

МАРУФА

Прим: Маруфа — кличка знаменитого в Средней Азии рецидивиста. Убит недавно. В миру — т. е. на свободе (жаргон).

Не шути, Маруфа, с охрами Нет, в миру тебе не быть Остановлен резким окриком Метким выстрелом убит Жизнь, Маруфа, даром прожита В личном деле три листа, Песня, хмурая, острожная, Да могила без креста. В Вожаели бабы охали: «Башковитый был старик» Не шути, Маруфа, с охрами Впрочем, поздно говорить. Только б мне хватило ярости Уберечь себя от жалости. Только б мне хватило мужества Не жалеть тебя, не мучиться.

Донат! Всем привет. Жду писем.

Обн[имаю].

Сергей.

10

[Сентябрь 1962. Коми — Ленинград]

Дорогой Донат!

Чтоб загладить впечатление от предыдущего стихотворения, посылаю два стишка. Может быть, тебе будет затруднительно их читать, т. к. много специфических слов. Но, надеюсь, разберешься. Первое, про контролера[11].

Я — контролер, звучит не по-военному Гражданская работа — контролер Я в караулке дожидался сменного И был я в караулке королем. Топилась печь, часы на стенке тикали Тепло в тридцатиградусный мороз А ночь была в ту ночь такая тихая А небо было белое от звезд. Мы пили чай из самовара медного А сменный мой чего-то все не шел Мы дожидались три часа, а сменного Убили бесконвойники ножом. Я — контролер, гражданская профессия Бухгалтер с пистолетом на боку Порой бывает мне совсем не весело И я уснуть подолгу не могу.

Теперь второе. Здесь, в Коми много тунеядских поселений, где живут высланные из разных городов. Этот стих про одну такую личность.

Она ходила в туфлях тоненьких По небороненной земле Нам вслед глядели бесконвойники И улыбались, глядя вслед. Она ко мне на вышку лазила Пожрать носила, что могла А лейтенант прогнать приказывал И я ее оттуда гнал Она не требовала нежности Она не требовала слов Вот так живет средь всякой нечисти Ну что с ней сделаешь! Любовь!

Донат, прошу тебя из второй строчки второго четверостишия не делать вывод, что, мол, я голодаю. Это поэтический вымысел. Донат, очень без вас соскучился. Смертельно хочется съездить в отпуск. Как это у нас делается, я писал Ане. С маминой помощью это возможно. Позвони Аньке, она тебе объяснит. Если поняла по моему письму. Жду писем. Обнимаю.

Сережа.

11

[Сентябрь 1962. Коми — Ленинград]

Дорогой друг Донат!

Ты долго не получал моих писем оттого, что я, как дурак, писал тебе в Киев. Теперь все будет в порядке. Спасибо за вырезки из газет. Статья Рыльского, может быть, и хорошая, но меня обозлила невозможность понять стихотворные цитаты, написанные по-украински. Стихи Окуджавы хорошие, с сильным жеманством. Как поэт, как автор Окуджава вдохновляется не самой жизнью, а жизнью уже воплощенной в искусстве. Его стихи очень, как бы это сказать, лабораторные. Мне, если на то пошло, Евтуш[енко] больше нравится. У него есть сборник синего цвета. В толстом переплете. Там есть стих «Женщина, выходящая из моря» (За точность названия не ручаюсь). Это превосходный стих, по-моему. Советую тебе прочесть прекрасную книгу Н. Акимова «О театре». В проблемы театральные я не вдавался, но написано здорово, почти как Маяковский. В конце очень остроумные «Записные книжки».

Послал тебе два стиха — «Контролер» и про любовь. Жду отзыва. Скоро пришлю тебе один стишок, про мрачные вещи, но очень оптимистический. Он всем очень нравится, хотя художественной ценности не представляет. Это стих — тост. Скоро пошлю. Еще раз спасибо за посылку. Ничего мне больше долго не будет нужно. Донат! Хочу тебя попросить позвонить Асе и, может быть, помочь ей разобраться с поступлением на работу. Если сможешь. Она мне регулярно пишет неожиданные от нее теплые письма.

Донат, я вспомнил одну мысль из книги Акимова. Она в твоем вкусе: «Безвыходное положение — это тот простой и ясный выход из которого нам не нравится».

Жду писем. Обнимаю. С. Д.

12

[Осень 1962. Коми — Ленинград]

Дорогой Донат!

Я беспокоюсь, получишь ли ты те письма, которые я послал в Киев, после твоего отъезда оттуда. В одном из них я посылал тебе плохое стихотворение «Я солдат». Кстати, со стихами дело пошло труднее. Есть около десятка, и ни одно не могу закончить. Подождем.

В другом я спрашиваю, не может ли Соловьев что-нибудь помочь сделать, чтоб меня перевели поближе к центру. Если нет — то бог с ним. Не страшно.

Мне сейчас ничего не нужно. Получил от мамы деньги и поблагодарил в письме. Спасибо тебе тоже, а еще спасибо за положительные отзывы о стихах про Белояниса и «Танцы в клубе».

Теперь буду писать по Лен[инградскому] адресу.

Будь здоров и счастлив.

Привет Люсеньке и Ксюше.

С. Д.

13

[Осень 1962. Коми — Ленинград]

Дорогой Донат!

Посылаю тебе стишок «Ночные маневры», он тебе может понравиться. Это результат повышения требовательности и контроля, а также влияние твоего отзыва.

Если он тебе понравится, я буду зверски доволен. Донат, прошу тебя узнать заодно, как пишется: маневры или манёвры, т. к. здесь все говорят по-разному, я не могу узнать.

НОЧНЫЕ МАНЕВРЫ

Мы топтали ягоду-малину На ночных маневрах в Вожаели Бабы, как в войну за нас молились Как в войну, солдат они жалели Лейтенант был цириком и трусом Но вперед бежал не пригибаясь И победа доставалась русским И враги бесславно погибали Холостые щелкали патроны Холостые бухали гранаты Эту ночь запомнил я подробно. А наутро хмурые солдаты Боевые получив патроны За спину закинув карабины Отправлялись на посты по тропам А Фролова на посту… убили Мы стояли молча у могилы Нас не грели серые шинели Бабы, как в войну за нас молились Как в войну солдат они жалели.

Жду писем.