Черняев 1983

Исполнилось 62 года. Очень много. Много жизней уложилось в эти 62 года. Вчера были приятные мне люди с работы.

Сегодня прочел сорок пять страниц доклада Черненко для Пленума. Полное разочарование. Мелочевка. Все там есть помаленьку. Всех похвалил и пожурил. И, оказывается, речь уже не идет о коренной перестройке идеологической работы, как было записано в специальном постановлении ЦК 1979 года, а всего лишь об «улучшении».

Словом, эра еще не началась, как следует, еще серьезного шага вперед не сделали, а уже готовимся к двум шагам назад. Из доклада совсем не видно, что идеологическая ситуация (если ее брать всерьез, по-ленински) в обществе аховая. Доклад охранительный, а не новаторский. То и дело встречается слово «преемственность». Преемственность с чем? С кем? - Со Щелоковым, Трапезниковым, Г оликовым, семьей Брежнева, Медуновым?

Правда, читал я и разосланное неделю назад заключительное слово Андропова для этого Пленума. Оно много серьезнее. Но оно, собственно, не об идеологии, а о политике и образе жизни.

27 мая 83 г.

Мой фронтовой друг Колька Варламов, когда мы с ним отмечали день Победы, рассказал под страшным секретом, что его новый зять, преуспевающий молодой врач, сколько-то раз в неделю бывает вызываем к Андропову полностью обновлять кровь: у него совсем не работают почки. Ты, говорит, видел, как он подписывается? Действительно, потом обратил внимание. Это вот такая кривая линия, хуже только.

Закончил сегодня обновленный вариант записки и проект постановления ЦК по МКД. Согласовал с другими отделами. Боголюбов позвонил: Андропов, мол, считает это очень важным вопросом, «обсудили на ПБ».

А Пономарев до сих пор боится этого вопроса. До сих пор не решил, говорить ему на Пленуме, если дадут слово, об МКД или о пьянстве, или о «долге ученых» за НТР. По моему уже полный распад в нем общественно-нравственного импульса.

Читаю еще одну книгу Эйдельмана «Большой Жанно» (о Пушкине). И опять восторгаюсь его умением без всякого подтекста писать исторические вещи фактически про нас, про современность.

Загладина до сих пор нет. Бумажный поток с утра до 7-9 вечера сокрушает мою нервную систему.

У Межирова сегодня прочел. Я тоже старше своих коллег всего на 5-7 лет, в том числе и Загладина - но старше на целую Отечественную войну. Но не умею я за это смотреть на них свысока, хотя стоило бы. для большего собственного спокойствия. А Пономарева-то я вообще имею право просто презирать, а я почти четверть века обслуживаю его.

5 июня 83 г.

У меня неделя прошла в мелких стычках с Пономаревым, который явно суетится и стареет. Никак он не подладится под новое начальство. А его все отодвигают и, думаю, Пленум для него будет не из приятных. Хотя он все еще тешится обещанием, что ему дадут слово: замучил нас подготовкой своей речи. Все выдвигает идеи до неприличия примитивные. А мы стараемся. Но уже нет и у нас прежнего запала - сказать его устами что-то значительное. Никто его уже слушать не хочет и не будет.

6 июня 83 г.

Сегодня новое столкновение с Пономаревым. В пятницу мы сдали ему один вариант его выступления на Пленуме. Он позвал меня с утра и встретил возгласом: «Караул!» В том смысле, что совсем не годится. Я озлился и стал нагло спрашивать, что он, собственно, хочет конкретно. Он опять понес претенциозную ахинею. Я возразил: это есть у Черненко в докладе и у Андропова в заключительном слове. Повторять доклад вам не к лицу, а предвосхищать Генсека - скандал, потому что всему руководству известно, что вы, как и они в целом, знали содержание заключительного слова за месяц до Пленума.

Из длинного препирательства я стал догадываться, что он просто хочет выглядеть большим ученым, «теоретиком нашей партии». Дело его, как всегда, не интересует, а лишь то, как он будет выглядеть. Но вот кем он хочет выглядеть, я до сих пор не секу. От 80-летия партии его отставили, значит долой даже намек на это. От внешней политики его отодвигают и он уже утратил интерес к «крестовому походу». Но вот почему он упорно, как и при подготовке записки в ЦК о положении в МКД, уходит от этой темы, мне совершенно не понятно. Не хочет себя идентифицировать с комдвижением? . Поскольку там ничего хорошего и полезного для нас нет? Возможно. Но ведь вся партия и ЦК его идентифицируют с МКД! С этим он должен считаться. Существуют ведь правила игры. Он не имеет права выступать с содокладом и, как принято, должен говорить «о себе». Но вот - не хочет! А хочет озадачивать ученых, говорить о роли науки и теории и выдвигать проблемы для теоретических исследований. Какие?! Я опять же нагло стал приставать, но ни одной он не назвал, а все мыслимые - есть у Черненко и Андропова.

Я дважды ему заявлял, что, значит, не способен, и Козлов, и Вебер не способны. Пусть назначает другую команду. Я, мол, вас не понимаю.

- Я вижу, что не понимаете, - ответствовал он. Но вызова не принял. Все сокрушался, что потерял время и не засадил на дачу команду заранее, как было с докладом о Марксе. Тогда вот получилось красиво.

По капитализму он пытался называть проблемы. Например, дать ответ миллионам людей во всем мире - каковы причины кризиса. Я в ответ: десятки книг и сотни статей, в том числе в журнале любимого вами Хавинсона, дали и дают этот ответ на уровне современной науки. Если мы (!) их не читаем, это - наша проблема, а не науки. А то, что за границей их не читают, это проблема денег и пропагандистских кадров, об этом-то и говорить на таком политическом форуме, как Пленум. Но он не пробиваем. Он невежественен и в науке, и в теории, и даже в своей истории партии. Прислал мне такую записку - набросок мысли о внесении сознания в рабочее движение - за это и первокласснику больше двойки не поставишь.

Все это я о себе - в какой унизительной роли я пребываю, стараясь изо всех сил одеть голого, совершенно голого короля.

6 сентября 83 г.

Полная душевная растерянность. Рядом с событиями переломными, но «благодаря» Пономареву, суета возле них.

1 сентября сбили южно-корейский самолет «Боинг-747» с 269 пассажирами на борту над Сахалином. Во имя принципа нерушимости границ. Из сотен всяких сведений, в ворохе которых я копошусь который уж день, ясно, что американцы подстроили нам провокацию. Трагедия же в том, что мы ей поддались.

И Рейган учинил такую антисоветскую катавасью во всем мире, что теперь уже ничто и надолго не смоет с нас в глазах обывателей всего мира (а их миллиарды) клейма убийц безвинных людей. Десятки правительств, парламентов, всяких прочих организаций и деятелей, включая социал-демократов и даже уже некоторых КП (например, КПЯ), вынесли нас за скобки цивилизованного мира. Рейганом брошен и подхвачен тысячами газет и прочих голосов лозунг: «Мы и они!» Т.е. весь мир и СССР. (Кстати, соцстраны, кроме ЧССР, помалкивают до сих пор. А Китай осудил нас на уровне Рейгана).

Моральному престижу страны, идее коммунизма нанесен еще один страшный удар. И все теперь смотрится иначе - все наши международные дела. Уходить нам надо в глухую изоляцию, отгородиться от мира, не тратить ни ума, ни денег на, так называемые, международные связи и престиж, замкнуться и заняться собой. И лет за пять-десять создать себе новый облик, внутренне перестроившись и действительно обновившись.

Вот готовится новая «редакция» Программы партии и заложить бы туда совершенно новую концепцию своего положения в мире. Утопия! Но где другой выход?

И какой-то рок настигает наших вождей: Сталин - 1937, Хрущев - 1956, Брежнев - 1968 и 1979, Андропов - не успев развернуться, теперь навсегда будет связан с этим злосчастным самолетом. Увы! Я не знаю: может быть, мы его и не сбивали. Но теперь ничего уже не докажешь. Вели и ведем мы себя во всей этой истории глупо, непоследовательно, беспомощно. И в этом эпизоде со всей чудовищной очевидностью проявилось давление и власть «военного комплекса» над всей нашей жизнью и политикой.

Я очень небрежен к дневнику. А между тем каждый день дает материал чуть ли не для истории. Хотел вот сразу записать, что было на Политбюро 25августа, но не сподобился, а теперь уже остались отрывки. Но все же:

Сама атмосфера. небывалая. Споры, сопоставление позиции, размышления вслух, несогласие и даже отказ от принятия решения, поскольку до конца не сумели договориться. И все - по-товарищески, без выпадов, как нормальная практика. Тон, конечно, задают Андропов и Горбачев, но в дискуссию не боятся втягиваться даже и приглашенные.

Андропов очень откровенен и не стесняется подвергать сомнению «святыни». Например, обсуждался вопрос о ценах (и дотациях) на сельско-хозяйственные продукты, которые нам поставляет Болгария. Ясно было, что «другари» нас все нахальнее обдирают: лучшие, дефицитные сорта вообще перестали поставлять (гонят за валюту на запад), обычные

- с опозданием, некондиционные и проч. по ценам - выше мировых. Но при этом еще требуют сохранения ежегодной дотации (400.000.000 рублей) за просто так. (В 1978 году они получили этот подарок якобы для развития сельско-хозяйственной инфраструктуры, но с тех пор ни одного рубля из этих дотаций не пустили на развитие сельского хозяйства, т.е., в частности, и для расширения экспорта к нам!). Так вот, встал вопрос, чтобы отменить хотя бы эту дотацию - ежегодный подарок.

Ю.В. выступил против. И сказал при этом: каждый член ПБ при рассмотрении любого вопроса должен помнить о состоянии коммунистического движения. Смотрите, что происходит: китайцы успешно вовлекают в свою орбиту разные компартии, свою линию на изоляцию КПСС они проводят ловко, умно. И нельзя им помогать вот такими действиями, как здесь предлагают. Посмотрите: Кубе не дали все то по военной линии, что она просила, - и отношения попортились. Хонеккер приехал - просил, не дали всего, - тоже наступило охлаждение. Поляки просят бог знает сколько, - всего дать не можем, опять жди охлаждения. Теперь вот с болгарами.

И вообще: поругаться можно за пять минут, а восстанавливать отношения приходится десятилетиями. Возьмите Китай. Поругались 20 лет назад. Причем партия нас целиком поддержала, китайцев осудили и т.п. А теперь вот, по прошествии двух с лишним десятилетий, смотришь на те события и думаешь: а зачем, собственно? Кому это было нужно? Из-за чего, собственно, спор-то вышел? И не находишь ничего серьезного, чтобы оправдать нашу позицию.

10 сентября 83 г.

С самолетом признали, что сбили и все стало обычным, как и все остальное в современном ужасном и равнодушном мире.

Только что прочел в «Литературке» статью В. Куприянова о нынешней молодой поэзии. И поразился, что и такое теперь печатается (в смысле стихов) в советских издательствах.

Сборник 1981 года «Молодые голоса». Там есть, оказывается, такое из И. Жданова: «Отечество - ночь и застолье, а все остальное чужбина. Мы верные граждане ночи, достойные выключить свет». Или - Олег Хлебников: «А что до счастья и до величья - ах, средь людей изволь блюсти приличья, а не порхать с печатью на челе!»

И большое стихотворение Андрея Дмитриева «Дом».

12 сентября 83 г.

Сегодня прочел стенограмму встречи Громыко с Шульцем в Мадриде. Это, что называется, слепок времени. Шульц попросил сначала с глазу на глаз. Для чего же? - Чтоб поговорить о Щаранском. (Это в такой-то момент!)Мол, ваш представитель здесь в Мадриде обещал нашему, что Щаранского выпустят по истечении половинного срока, т.е. в сентябре или в феврале. Только, дескать, при этом условии Рейган согласится на подписание заключительного документа мадридской встречи.

Громыко в ответ: Ваш представитель либо ослышался, либо что-то еще. Никаких обещаний мы не давали, со Щаранским все ясно. Мы вам не раз объясняли: это не ваше дело. И больше на эту тему я разговаривать не буду, прошу больше ее не поднимать.

Шульц. туда-сюда, как же так. вы отказываетесь от слова. Если Щаранский умрет в тюрьме - это катастрофа для советско-американских отношений и т.п.

Громыко: я вам сказал, что обсуждать эту тему не буду. Если у вас не о чем больше разговаривать, давайте разойдемся.

Шульц выразил всякие возмущения и заговорил о самолете.

Громыко его прервал: Начинать я беседу с вами с самолета не буду. У нас с вами проблемы, которые касаются жизни всего человечества. И я согласился на встречу с вами ради этого. О самолете у меня тоже есть что сказать. Но первым я этот вопрос обсуждать отказываюсь.

На этом Ше-а-Ше закончилось и они вышли к советникам. В присутствии уже почти дюжины людей Шульц начал с самолета. Громыко опять его прервал. После довольно неприличной для такого уровня перепалки и препирательств Шульц был вынужден выслушать довольно длинное заявление Громыко о ракетах, т.е. о том, что «затрагивает судьбы человечества», а говоря а 1а Иван Грозный, - о наших «государевых делах».

Шульц пытался вывернуть эту тему, сказав о важности ее с точки зрения прав человека на жизнь - и опять пошел о самолете, о 269 жизнях, там погибших, о том, что для советской системы жизнь человеческая - ничто.

Громыко на этот раз выслушал, а потом дал отповедь, обвинив, как и полагается, США целиком и полностью в гибели самолета и закончил тем, что он отвергает все просьбы и претензии (материальная компенсация родственникам, допуск их к месту гибели, извинения, обещания, что «такого не повторится»). И в весьма грубой форме заявил: пусть это делает тот, кто виноват.

Шульц опять ерзал: он не понимает, он возмущен, у него нет слов и т.д. В конце концов он заявил, что «исчерпал себя». На этом «беседа» кончилась. Подобная запись, скажем, для эпохи князя Горчакова и Бисмарка - любопытный документ о дипломатических нравах.

Для 30-х годов нашего века - сазш ЪеШ. Для нас. Что для нас?

Не война, но и свидетельство того, что этот огромный, насыщенный фантастическими достижениями человеческого ума и труда мир, может стать за несколько минут жертвой срыва нервов у одного из двух лидеров «сверхдержав». Добрынин уже докладывает в шифровках: Рейган был взбешен, когда ему Шульц рассказал, как было дело.

Еще бы! Ему невозмутимо было заявлено, что мы клали с присыпкой на все их «возмущения», на все их угрозы с невероятными сотрясениями воздуха, на всю их национальную и общемировую истерию против нас. При этом спокойно напомнили, что, как еще признали Никсон с Брежневым, «мы можем друг друга уничтожить 7 раз (а теперь, мол, 12 и больше раз)». И при этом не содрогаемся и не впадаем в панику.

В самом деле - идешь по улице, встречаешь сотни и тысячи людей и, могу побиться

об заклад, что никто из них в течение суток, тех, данных суток, когда Громыко беседовал с Шульцем, ни разу не подумал, что завтра его и всего окружающего может уже не быть. Наши люди так уж устроены, так приучены, что не верят в ядерную гибель, не верят, что война будет и не думают о ней, а протестуют - только с трибуны по просьбе профкома или парткома.

Сегодня сочинил (а Загладин потом усовершенствовал) материал к беседе Андропова с Живковым по вопросам комдвижения. Сформулировали совсем новую, современную концепцию нашей политики в МКД, впрочем, опирающуюся на слова, намеки, «на дух» заявлений самого Андропова, сделанных как на Пленуме, так и на Политбюро, и в беседе с Куньялом. Это совершенно неприемлемая позиция для Пономарева. Но мы ему на этой основе подготовили речь на закрытом заседании секретарей ЦК соцстран 20 сентября, когда «сегодняшний воробей» уже улетит на Юг, в руки Ю.В., хотя Живкову он это будет говорить (если согласится) спустя месяц после Пономарева.

Попробуем так делать политику. Получится ли?

16 сентября 83 г.

Опять заболел. Сижу второй день дома. Температура при больном сердце - это плохое дело. Не хочется ни стареть, ни поддаваться немощи.

На Политбюро, которое вел Черненко - ничего особенного. Итоги Громыко в Мадриде и во Франции. Рассказывал, как было дело, но стенограмма ярче передала.

Миттеран поразил меня преамбульной речью с Громыко: разливался в дружбе и любви к России и т.п. Но ракеты, мол, наши не задевайте. Громыко держался с ним вежливее, чем с Шульцем, однако сказал ему все и про Чад и про ракеты. Встречи нашего МИДа оценены как достойные. (Только сегодня я узнал по телефону, что в Нью-Йорк на ООН Громыко не поедет, хотя вчера об этом не было ни слова. И правильно: по самолету мы там дивидендов не соберем, а выслушивать публичные оскорбления!. - сам Рейган собирается там выступать, - нам не по рангу).

И вообще поменьше, поменьше обращать внимание на то, что о нас думают и говорят. Со времен Хрущева мы приучили западников рассматривать себя, как партнеров, играющих и долженствующих играть по правилам. Но дело в том, что это ИХ правила. И мы никогда не сможем их «устроить», как бы мы ни ловчили и какими бы терпеливыми и благородными ни выглядели. Так вот, надо поменьше играть в их игры. Пусть мы по-прежнему будем для них загадкой. Больше чести будет. А для этого МИД надо свести к рангу, какой он занимал при Чичерине и Литвинове: не на уровне ПБ. Между прочим, ни в одной соцстране, кажется, министр иностранных дел не входит в Политбюро.

Спустя много лет перечитываю «Крейцерову сонату». Физиологически все осталось также в этой «проблеме». Социально - изменилось колоссально. Эта сторона проблемы, как ее подавал Толстой, кажется, сейчас и смешной, и примитивной, нелепой.

Некоторое время назад мне позвонили с истфака: мол, второе издание идет «МГУ в войне», сообщите данные о вас. (в первом издании меня не обозначили, хотя я не на дальнем Востоке, и не только учился, но и преподавал в МГУ). Почему-то я заволновался. Написал три страницы, как воевал. Повез и все волновался. Разочарование наступило, когда я нашел в дальнем конце коридора 504 комнату с двумя убогими женщинами (одна показалась знакомой, но сильно увяла) и жалкой «служебной» обстановкой плохо финансируемого учреждения. На нашем старом истфаке, на ул. Герцена, еще до войны все скрипело и разваливалось, но детали бывшего княжеского особняка с медной табличкой у входа «Просят снимать галоши» и другими признаками былого статуса, придавали этому истфаку академическо-музейное очарование. А это - обшарпанный за 15 лет сборно-бетонный корпус. Но не в этом дело. Дело в том, что этих женщин, как и редакцию сборника, я как таковой совсем не интересую. У них «поручение», служба. И никакого душевного контакта с моим истфаковским прошлым не могло быть, я напрасно волновался. Просто еще один маленький урок одинокости людей и равнодушия «общественного» бытия. Ты, в общем, как и все остальные, никому не нужен, как индивидуальность, а лишь - как носитель чего-то в прошлом и настоящем, чего-то такого, что находится в поле зрения искусственно созданного или реального интереса каких-то групп людей или ведомств.

Вечером позвонил Жилин. Сообщил, что Пономарев разочарован текстом по комдвижению, который по моей схеме и моим пером был подготовлен ему для закрытой встречи секретарей ЦК соцстран. В чем дело? Текст был краток и выдержан в духе тех заявлений и высказываний, которые Андропов делал публично, а чаще на ПБ или по случаю, в какой-либо связи. То есть реалистическая оценка, забота о единстве, а не об «идеологической» чистоте, - путем большего внимания к их специфическим условиям, к их внутренним задачам (а как они их собираются решать - их дело!), повышение теоретического авторитета КПСС и, конечно, наведение порядка у себя в стране, как решающий фактор влияния идей социализма в мире и нашего престижа в МКД.

Оказывается, все это совсем не то. Оказывается, надо взять его доклад перед секретарями парткомов посольств (в августе) и оттуда переписать - что в МКД все отлично, что оно на подъеме, что такие-то хорошие и очень хорошие партии вроде американской, германской, датской, прекрасно и успешно борются против капитализма и несут в массы «правду о реальном социализме», что есть, конечно, отдельные недостатки и проявление оппортунизма в отдельных партиях, но это пока что и вполне преодолимо, если мы все вместе займемся этим.

И вот эту бодягу он будет читать Биляку, Аксену, Овари и другим членам Политбюро и секретарям ЦК соцстран в закрытом, т.е. доверительном порядке. Но эти люди знают ведь действительное положение дел. На уровне замов и завов отделов ЦК компартий соцсодружества (и немцы, и венгры, и даже болгары) давно нам говорят, что на подобных встречах мы «приукрашиваем» не известно для чего. А политически это называется - не доверяем, обманываем, бросаем песок в глаза своим самым верным друзьям. Зачем? Только для того, чтобы Пономарев не присутствовал при распаде своей империи (а 1а Черчилль) - т.е., чтобы коммунистическое движение выглядело так, как ему хотелось этого 50, 40, 25, 20 лет назад.

Но тут есть и другая опасность: наши друзья могут нас просто (в лучшем случае) считать за дураков, не способных понять, что на самом деле происходит в МКД, и несут ерунду, выдавая это за политику, которую, однако, невозможно координировать, потому что она не имеет никакого отношения к действительности. Нам, замам, консультантам который уже раз стыдно перед своими коллегами из Международных отделов братских партий. Но они, вместе с тем, зная нас лично по 10-20 лет, знают, что мы не кретины. Значит, «концепция», которую им излагает Пономарев, - это позиция ЦК КПСС. Т.е. бери выше, кретинизм относится на счет нашей партии.

Наконец, Б.Н. настолько уже в маразме, что он не чувствует опасности для себя лично. Ведь тот же Биляк или Аксен могут, в конце концов, пойти к своим генеральным, а то и к нашему и заявить: на черта нам нужна такая координация, построенная на иллюзиях и на самообмане!?

Словом, Пономарев не только тормоз, но и опасность для нашей политики в комдвижении. Если бы его не было 20-10 лет назад, дела в комдвижении были бы лучше, естественнее. И я уж не говорю, что за полгода андроповской эры можно было бы кардинально изменить и нашу политику, и всю атмосферу в МКД.

Я ведь переживаю не потому, что он отверг мной сделанный текст, а потому, что он наносит вред делу. И я за то, чтобы его убрать, как пережившего себя дважды и трижды, - хотя я почти уверен, что мне лично было бы от этого хуже. Мне бы тоже вскоре пришлось бы уходить. Между прочим, скорее всего потому, что Черненко, а может быть, и Андропов считают, что я - главный автор тех бодяг, с которыми чаще, чем нужно, выступает Пономарев. Я действительно их пишу, потому что служба, но я их самый главный ненавистник и давно уже в Отделе этого не скрываю. Удивляюсь, как это не доходит до сих пор до самого Б.Н.

18 сентября 83 г.

Не перестаю переживать «феномен Пономарева». Впрочем, это естественно: в нем я финиширую свою общественную жизнь. Увы! Пенять, однако, можно только на себя.

100-летие Тургенева. Прочел статью о нем, именно такую хотелось прочитать. Хотя я его давно не читал, но поскольку с него я начал формироваться в то, чем я стал (на чердаках, на даче в Лайково, 12-летним до слез, до беспамятства зачитывался его романами), я хотел, чтоб его «восстановили» в памяти, очистив от хрестоматийного глянца. И это вроде сделано по случаю 100-летия. («Москва» № 9).

20 сентября 83 г.

Не пошел на совещание секретарей ЦК соцстран на Ленинских горах. По предлогом, что - на бюллетене: болезнь еще не кончилась. На самом же деле потому, что противно было присутствовать на этой надоевшей комедии и вместе со всеми делать вид, что происходит что- то важное и серьезное. К тому же постыдное по отношению к друзьям. Они ведь каждый раз, прежде чем ехать на подобное совещание, всерьез рассматривают позиции своей делегации на Политбюро, и делегации эти облечены полномочиями что-то делать. А наша делегация, которую вот уже 10 лет возглавляет Пономарев, никакими полномочиями (даже пропагандистскими) не располагает. То, что он говорит, не несет даже сколь-нибудь стоящей информации: они не хуже его все это знают - и про ракеты, и про американский империализм, и о комдвижении. И никакой реальной координации и сотрудничества в политико­пропагандистской области мы им никогда не предлагали и не хотим ее. Пономарев же видит свою функцию, чтобы заполучить поддакивания и поставить галочку в свою пользу: внес вклад в укрепление единства соцсодружества.

Словом, не хотелось участвовать в этой стыдной суете.

Однако же, что-то поскрёбывает: вроде как уклонился от служебных обязанностей, хотя формально и являюсь больным.

Зато написал страниц десять «текста» о положении в МКД. Задумал (пока шел на работу), как «откровенную» записку для Пономарева, а потом увлекся, не заметил, как изменил стилистику и получилось что-то вроде тезисов для «теоретической конференции» в Отделе, на которой Рыкин давно уже побуждает меня сделать вступление. Посмотрю потом, куда употребить.

28 сентября 83 г.

Совсем потерял нить связи своего личного со службой - ходом мировых событий. И это, видно, потому, что этот ход реализуется во мне через Пономарева, который впал в маразм старческого тщеславия. «Сучит ногами», как выражается Брутенц, лишь бы фигурять на виду у Андропова и Черненко, угождать и выглядеть нужным. Но этим только еще больше вызывает презрение и пренебрежение. Факты, знаменательные в аппарате, накапливаются на этот счет с каждой неделей.

Так вот, если еще и сохраняется во мне вера, что что-то можно сделать в МКД путного, то только потому, что его должны скоро прогнать. Через него, в его присутствии - ничего невозможно. Он продолжает украшать свою липу, которую он возделывал и холил всю свою политическую жизнь.

Загладин же совсем отпочковался от Отдела, видимо, думая так же, как и я. Но он тем временем набирает очки, как самостоятельная фигура, а заодно удовлетворяет свою страсть самовыражаться на ТУ, в докладах, в интервью, в беседах с делегациями или, как вчера, например, в 4-х часовом «вопросы-ответы» (84 штуки) в Ленинской школе. Впрочем, независимо от того, что это «вадимова болезнь», пользы от нее больше в тысячу раз, чем от пономаревского службизма и квази-сталинистской ортодоксии.

Сегодня составлял план работы с МКД в соответствии с решением ПБ от 13 июля. На 80 % - не реально, а то, что и будет сделано, не более, чем галочки мероприятий, ни на что они повлиять не в состоянии.

А Б.Н., прихватив Брутенца, помчался на Юг - присутствовать при беседе йеменского Мухаммеда с Андроповым. Брутенц мне рассказывал, как он нагло-унизительно напрашивался туда. Отвратительно все это не только само по себе, но и потому, что и мы, его замы и сподвижники, выглядим в глазах окружающих кретинами, ибо все понимают, что вся его, так называемая, деятельность была бы невозможна без нас. Мы в глазах окружающих и причастных - органический элемент его пошлой суетни и претенциозности.

1 октября 83 г.

Андропов 27-го выступил с Заявлением по внешней политике. Это - крупнейшая акция, думаю, за многие годы. Потому что мы, наконец, решили продемонстрировать свое «классовое достоинство»: мол, подлаживаться под вас не будем, но и помыкать собой не позволим, а то и вовсе пошлем вас на х. Возможно, что это пока еще не очень осознаваемый шаг в нужном направлении, которого я давно жду - в сторону некоторого ограниченного изоляционизма. Россия всегда для них была загадкой, СССР - тем более, при Хрущеве и Брежневе мы в значительной степени растратили этот свой мощный внешнеполитический ресурс. Так вот, пора его восстанавливать.

А теперь о ЧП. В программе «Время» в текст этого Заявления Андропова попал какой-то нелепый кусок о маневрах армий социалистических стран., совсем чуждый по языку и по теме тексту Заявления. Этот текст я днем еще видел по рассылке. И когда слушал диктора, начал таращить глаза. Потом решил, что в последний момент прошла «поправка», скорее всего от Устинова: кулак захотелось показать по откровеннее.

Но утром выяснилось, что это - «техническая» ошибка. Перепутали две телексные ленты и в Заявлении Генсека оказался врезанным абзац из статьи в «Красной звезде», не то «На страже Родины».

И это при том, что текст за семью печатями поступил к Лапину на ТУ еще в 9 утра, а в час он был записан диктором Кирилловым, т.е. до «Времени» еще была куча времени, чтобы прослушать и выверить. Но увы! Даже здесь головотяпство пустило глубокие корни.

Мне (нам - Отделу) вместе с Отделом пропаганды и Отделом внешнеполитической пропаганды (Замятина) Черненко поручил срочно разобраться и «внести предложения». Вызывали Лапина и Мамедова, вежливо судили, потом Стукалин ходил к Черненко. В результате подписали записку с выговором для «ответственного выпускающего» в этот день, а вслед за фамилией Лапина и Мамедова оставили прочерк: сам Секретариат назначит меру пресечения. Возможно и прогонят самого главного на ТУ прохвоста. Давно пора! Александров, его главный покровитель, теперь не в такой силе, чтобы защитить, если захотят убрать.

А как отреагировал «Запад» на это происшествие? Утром заходит Джавад: слушал, говорит, Би-Би-Си. Вот, говорит комментатор, - эти русские. Попробуй с ними иметь дело. У них всегда двойное дно. Для своих они дали вариант: что, мол, в случае чего так дадим по морде, да так, что не опомнишься. Будьте, мол, спокойны и уверенны. А на Запад - смягченный вариант, для заполаскивания миролюбием. Кулак там упрятан в приличную перчатку.

Джавад комментирует: всем этим кремленологам и в голову не может придти, что это просто российское разгильдяйство, а отнюдь не очередной хитроумный, заранее предусмотренный ход кремлевских правителей.

8 октября 83 г.

Загладин опять махнул в Париж: Миттеран попросил его тайно приехать (даже не прямо из Москвы), чтоб что-то «крайне важное» передать по верху.

Б.Н. недоволен мной, - почему я не выступил на Секретариате при обсуждении записок о 40-летии лейпцигского процесса и о сионизме. Мол, мы, наш Отдел в основном их готовил, а плоды пожинает опять Замятин, который, как всегда, вылезает по любому вопросу и болтает то, что в записках изложено подробнейшим образом и что секретари прекрасно знают. Именно поэтому я и не стал «вылезать», тем более, что ни тот, ни другой вопрос ни у кого не вызвал никаких сомнений.

А он все выступает. Каждую неделю где-нибудь делает доклад, готов на любую аудиторию. Болезнь какая-то. Вот затеял сейчас на ноябрьские дни собрать в Москве редакторов газет братских партий, чтоб «проинструктировать» их, как вести борьбу против Рейгана. (Сами они, конечно, этого не знают!) Я пытался отговорить. Дал справку: половина газет от европейских КП, в том числе от большинства стран НАТО, не приедет, даже «БеПу ^огЫ» из США не будет, так как съезд компартии в это время. Т.е. не будет как раз тех, кого он хотел бы «воспитывать», потому что латиноамериканы или какие-нибудь датчане и арабы и так целиком за нас. Но - тщетно. Его интересует не суть и не результаты. А то, что он пофигуряет на международной арене лишний раз.

Заставил неделю назад составить план выполнения решения Политбюро по МКД. Всех я свистел наверх. Составили. Представили. Он потерял к этому интерес.

Раньше он суетился возле Брежнева, стараясь все время быть на виду и быть замеченным по каждому поводу. Теперь он так же суетится возле Андропова и Черненко, опять же, чтоб показаться нужным. А они его все откровеннее третируют. И даже, кажется, не из личной неприязни к нему (впрочем, заслуженной), а просто потому, что у них - «более важные дела», чтоб обращать на Пономарева внимание, какого он добивается каждодневно с утра до вечера.

Позавчера прочитал речь Буша в Вене (после того, как он объехал Румынию, Венгрию, Югославию и где был, в общем-то, довольно подобострастно принят). Сколько презрения, отвращения, глухой ненависти к нам, к Советскому Союзу! И сколько тупого, не желающего ничего знать, невежества и пошлой (порой оскорбительной) демагогии в отношении нашего прошлого, нашей культуры, нашей роли в мировой истории! Бешенство берет.

Но что же это значит, если каждый позволяет себе громогласно, на весь мир так помыкать нами! Нет! «Изоляционизм», замыкание в себе, ответное презрение к ним, к этому дикому Западу, который сейчас стал почти всем миром за нашими границами! Только так!