Черняев 1981

Затем поездка в Брайтон на саму конференцию. Встречи, митинги, прощания.

17 октября 81 г.

Лондон и Брайтон далеко позади. На работе - тексты, тексты, совсем другие. Б.Н. неугомонный придумал в ответ на Пентагоновскую «Советскую военную мощь» сделать контр-книгу по типу «Американская военная мощь». Подговорил Устинова. Я ездил к генералам на ул. Фрунзе в Г енштаб. Обсудили план. К концу года издадим. А пока - статья в «Правде», которая вот-вот появится. Тоже подготовлена генералами, но потом я ее сильно правил. Вчера Б.Н. разослал ее по Политбюро.

Одновременно, на эту же тему «письмо братским партиям», которое мы сочинили за одни сутки в прошлую пятницу, а в генштабе выверяли наши цифры целую неделю.

Поток текущих дел и бумаг. Интервью Брежнева для «Шпигеля» в связи с предстоящим визитом в Бонн. Статьи Г. Миса для «Правды» и «Коммуниста». Я их отложил на потом, после визита.

Приветствия ЦК Макленнану в связи со съездом КПВ в ноябре и со 100-летием Галлахера (бывшего генсека КПВ). Бумага о согласии, наконец, включить в английское издание работу Маркса «Разоблачения дипломатической истории XVIII века», где он клевещет на Петра и Калиту, и вообще несет ненависть к России (был об этом крупный разговор у меня с Макленнаном в Лондоне, но - угрожают прекратить все издание!). Думаю, Зимянин опять заартачится, будет шуметь, хотя Б.Н. вроде бы примирился.

И все это фактически приходится самому. Прав Жилин: структура Отдела, его состав страшно отстали от характера работы Отдела. Главное, что из него выходит, так или иначе должно проходить через консультантов, через меня, Загладина, Брутенца. Сектора в большинстве своем не приспособлены к литературно-политической работе, писать «на вынос» не умеют, но консультантов (настоящих) в Отделе - 4-5 человек! Оттого и страшные перегрузки у одних, и безделье - у большинства, при почти одинаковой зарплате.

Б.Н. собрался на съезд ФСП к Миттерану. И тут думает море поджечь, а главное - хочется во Францию. Коммунистов это озадачило, Гремец назвал (послу) «большим подарком» (уровень). Б.Н. долго колебался, но советовался не со мной. Тем более, что в проектах документов съезда порядочно и «советской угрозы», и «довооружения» (из-за СС- 20), и атлантизма, и Афганистана, и Польши, и даже прав человека.

Пришел том I четырехтомника Байрона, «Дон-Жуан». Гениально все-таки. А читать хотя бы минимум из журналов и книг - совсем некогда. Плохо это.

Московские булочные оскудели, а к вечеру в них уже практически пустые полки. И уж тебе никакого хлебного разнообразия. А Суслов перед кафедрами общественных наук распинался в Кремле на днях о «зрелом» и «развитом» социализме. Даже Б.Н. рассказывал мне, какие замечания он делал по предварительному тексту и по просьбе докладчика. Горько и зло «усмехнулся» на этот счет: со мной такое себе позволяют (я то, мол, Секретарь ЦК, знаю действительное положение дел!).

5 декабря 81 г.

Вчера в Кремлевском дворце отмечалось 40-летие битвы под Москвой. Аплодисменты Сталину (показанному на экране). Бурные - в зале. Все встают. Удивление Брежнева: как это, мол, в честь кого-то еще могут вставать и устраивать овации. Нехотя приподнялся.

Почему-то Гришин не упомянул сибирские дивизии.

С одной стороны - да, хорошо, что чтут память о 41-ом годе. Но с другой, ностальгический патриотизм - единственное, что может сейчас вызывать неподдельные чувства единства.

А настоящее - в Москве уже нет масла.

Сегодня субботник. Давки в метро, а над эскалатором - Зыкина про «Малую землю». Нарочно не придумаешь! Впрочем, заметил вчера в Кремле, не очень-то горячо хлопали при произнесении его (Брежнева) имени. Дежурно, по установившейся норме. При всем старании подхалимов битву под Москвой никак оказалось невозможно связать с его именем.

Но - окупится! Приближается его 75-летие!

23-28 ноября в Праге. Совещание 90 партий по журналу ПМС. Японцы нас крыли. Но все остальные - прелестно. И за Совещание МКД делегаций двадцать высказались. А зачем оно?.. И много ли значат многие из этих 90 партий?! Да и зачем красный флаг над действительно большим антивоенным движением.

Чехи. Чехословакия ломится от жира и довольства. 86 кг. мяса на душу населения. Рядом голодная и злая Польша. И все это - социалистическое содружество во главе с нами.

Меньшиков и Богданов в Венгрии на семинаре по американской политике в отношении Восточной Европы. Мой друг Дьюла Хорн высказался там о нашей политике в отношении «друзей»: «С союзниками так не поступают». И Венгрия обратилась в МВФ.

Выборы в Академию. Брутенц, Шмидт, Волобуев клянчат. К Б.Н.’у шлют меня замолвить за них туда. Стыд и срам. Впрочем, вписывается в общий нравственный распад. Трухановский рассказал, как Бромлей преграждает ему путь в академики: Рыбакову (академик

- секретарь исторического отделения АН СССР) сказал, что у него (Трухановского) жена еврейка. И тот стал проверять. Пригласил в гости с женой. А потом попросил, чтоб дочка, студентка истфака, подошла к нему на факультете. Трухановский написал записку, запечатанную, которую она должна была передать Рыбакову («Вашу просьбу, мол, выполняю. Вот моя дочь»). Не знаю, убедился ли Рыбаков, что обе - и жена, и дочь - еврейки. Как он будет теперь голосовать - неизвестно.

Б.Н. в самолете на обратном пути был откровенен и рассказал, что идеология и классовый подход в отношении Югославии в 1948 году - чистая липа. Просто Тито оказался слишком знаменитым! И Сталин сказал: «Пальцем шевельну - и его не будет».

Долго рассказывал нам о деле Сланского. Сам расследовал потом (после 1953 года), разговаривал с теми, кто вел следствие (кгбэшники) : и как на духу признали, что все - чистый фарс.

О Ласло Райке: все очень просто - воевал в Испании, а в 1948 году где-то случайно встретился с каким-то сербом, с которым вместе воевал в интербригаде. Вот и дело готово: «заговор».

Разошелся наш старик (Пономарев). И тем больше он являет собой загадку сталинской эпохи. Возмущен делом Сланского, но столь же негодует по поводу разоблачений, которые сделал чешский журналист своей книгой и фильмом «Признание»., хотя там - чистая историческая правда. Здесь весь Пономарев - не хочет присутствовать при распаде «своей империи» (т.е. МКД) и поэтому верно служит тому, кто «сейчас» наверху.

Ноябрьский Пленум ЦК и сессия Верховного Совета. Опять все то же самое. «Лучше работать». Старческие призывы. И уже ни у кого охоты нет выступать хоть на 10 % откровенно, взывать, критиковать. Бессмысленно. А между тем по Москве идут разговоры «о цыгане». Это любовник дочери Брежнева. Давний. Муж - Чурбанов, которого сделали первым замом МВД и кандидатом в члены ЦК, в курсе и, конечно, терпит. Но этот цыган попался (в составе шайки) на валютных операциях с заграницей. Завели было дело. И вдруг. дело закрыли, а цыгана устроили артистом в Большой театр. Очень похоже, что не сплетня, учитывая любвиобилие Генерального по родственной части.

Навесили друг другу значки - «50-летие пребывания в КПСС».

Рок-опера в Театре Ленинского комсомола «Юнона и Авось» по Вознесенскому. Талантливо, мощно, модерно-патриотично. Россия не погибнет, потому что при каждом кризисе она впадает в патриотизм, почти фанатичный.

Визит в Бонн.

Переговоры в Женеве о сокращении вооружений. О чем речь, когда 40 % нашего национального дохода идет на военно-промышленный комплекс. И необратимо. Вот в чем вопрос. Ибо - завоёвывать нас никто не собирается. Статья знаменитого Кеннана (мол, образумьтесь! О каких ценностях и тут и там вы печетесь? Что и вы, и они можете предъявить друг другу действительно заслуживающего того, за что стоило бы умереть!).

13 декабря 81 г.

Ходил в Манеж на выставку, посвященную 40-летию битвы за Москву. Жиденько. Самое интересное - фото. Живописного (современного для 1941-45) мало, по обстоятельствам времени. То, что написано сейчас, ходульно и нелепо - в нынешней эпигонско-условной манере. И половина выставки опять же посвящена Брежневу. Это ужасно, прежде всего с эстетической и этической точки зрения.

Сегодня Ярузельский объявил военное положение в Польше. Что-то будет? Но, кажется, сделано квалифицированно и выбран момент. Весь мир, наверно, беснуется. Думаю, однако, что сработает эффект Пилсудского. Недаром в недавней речи Ольшовский напомнил, почему пала шляхетская Польша.

Прочитал роман Евтушенко в № 10 «Москвы». Переложил на прозу все то, что 27 лет писал в стихах. Что бы там ни говорили и как бы ни поджимали губки, это общественная акция с очень смелыми, открытыми, хотя и банальными мыслями о нашем современном состоянии. Чем бы он ни руководствовался, писатель должен выглядеть честным, иначе он не выполняет свою роль. Таков и есть Евтушенко. Он хочет дойти до конца, оставаясь самим собой.

Ю. Трифонов «Время и место», роман в 9-10 №№ «Дружбы народов». Талантливая ностальгия, не преодоленный комплекс переживания сталинизма. Но это уже скучно. Трифонову не хватило социального дыхания, в этом отношении он куда как слабее Бондарева, того же Евтушенко, да и других талантливых.

Увлекаюсь Коллингвудом («Идея истории»). Поразительно умная книга. И еще поразительнее то, что мне рассказал сегодня Карякин: он получил письмо от Дезьки, который пишет, что тоже увлекся Коллингвудом. Юрка заключил: если не сговорились, значит это потому, что «из одного лицея».

Заставили меня делать доклад на очередном партсобрании Отдела по ноябрьскому Пленуму ЦК. Опять, уже в третий раз, я буду блистать пессимизмом, этим и нравлюсь, сообщая то, что в печать на эту тему не попало. А заниматься демагогией не могу.

Попалась под руку купленная в ЦК’овском киоске в 1963 году единственная книжечка стихов Коржавина. Стал опять листать. До слез сильные вещи - особенно о России, о Бородино, о русской интеллигенции, о патриотизме. И этот поэт стал диссидентом, уехал, загубил свой огромный талант. еврей, заглянувший в суть нашей великой истории, воспринявший Россию, как свое, главное, неповторимое и великое и вот, пожалуйста, «разбился о быт».

Статья о Бодлэре в сборнике 1970 года, «Цветы зла».

29 декабря 81 г.

Я в отпуску. Но выполнял просьбу Б.Н.’а - прошелся по рукописи, которую он хочет издать в США (и уже нашел издателя) - о научном коммунизме. Местами даже любопытно. По большей части примитив на уровне вузовского учебного пособия. Но для Запада может оказаться интересной: что думают сами московские коммунисты (один из руководителей команды), о марксизме-ленинизме сегодня.

В общем он ухватил потребности рынка. Набирает и набирает сочинения, чтоб остаться в истории. А из 325 страниц им самим там написано едва ли десяток. Ковальский был «бригадиром». Я вызывал Амбарцумова, Вахромеева. Кто-то и без моего ведома руку прикладывал, изображалось это, как поручение ЦК и, конечно, не говорилось, что для книги («авторской») Пономарева. С миру по сосенке. и получилась еще одна книжка в его уже шести томном собрании сочинений.

Методика свидетельствует не только о его личном презрении к людям, но и об общей атмосфере - когда считается нормальным писать для начальства, а начальству - в открытую заказывать, даже требовать и не стесняться признавать, что это не самим им написано.

75-летие Брежнева - всесоюзное и даже интернациональное бесстыдство. Если сопоставить, что было ровно 30 лет назад по случаю 70-летия Сталина, то последний покажется величайшим скромником. Только что не было слов «вождь» и «великий». Все остальное - много больше, чем выдавалось Иосифу Виссарионовичу. «Титанический труд на благо народа». это произносится на фоне, когда даже в Москве нет масла, когда с полок магазинов убрали конфеты, чтоб осталось, что продавать в самый канун Нового года, когда в столице запрещено продавать больше двух батонов хлеба в одни руки, полкило колбасы, если она вообще появляется и проч.

Послесловие к 1981 году.

Это год ХХУ! съезда КПСС. Вся суета с его подготовкой (в которой пришлось участвовать и автору записей) лишний раз обнажила бюрократически-искусственный характер этого события с заранее детально проработанным результатом. Чистая символика, освященная традицией Великой Революции, но она много значила для миллионов членов партии, которые таким образом демонстрировали свой особый статус в обществе. И для самого этого общества, привыкшего к институту гегемонии, «решающей роли», съезд «ленинской партии» всегда был знаком надежды.

Съезд любопытен с точки зрения ситуации в международном коммунистическом движении. Для КПСС присутствие почти полутора сотен «братских» делегаций служило доказательством, что СССР сохраняет положение (облик) «великой идеологической державы». Поэтому столько ухищрений - чтобы никого из приехавших приветствовать съезд не обидеть, но - и не выпускать наружу разногласий, которых накопилось в МКД немало.

Что касается самих «братских партий», для них (во всяком случае - для многих) ХХУ! съезд представлял трудный рубеж, когда надо было определяться.

Идеологически многие давно разошлись с КПСС. Разоблачения сталинистского характера советского строя, получившие дополнительный стимул после подавления «Пражской весны», диссидентское движение, Солженицын и Сахаров, репрессии по идейно­политическим мотивам, еврейский вопрос и по сути официальный антисемитизм, права человека и очевидная ущербность советской демократии, экономическая деградация, окончательно похоронившая претензии СССР догнать Запад по уровню жизни - все это , р1ш Афганистан и другие глупости на внешней арене, оставили от былого авторитета и притягательности Страны Советов лишь ее государственную, по сути - вооруженную мощь.

И компартиям надо было, наконец, выбирать («еврокоммунизм» положил заманчивое начало этому процессу) между отождествлением себя с реальной демократией, что сулило какую -то надежду на возрождение влияния в массах своей страны, и преданностью сверхдержаве, «отраженный свет» которой придавал значимость этим (часто совсем ничтожным) партиям в глазах официального Запада и среди общественности.

Отказ от верности и связей с КПСС в пользу «чистоты» первоначальных (демократических по сути) идей коммунизма чреват был не только потерей этой значимости (пусть обманчивой), но и исчезновением материальной поддержки со стороны КПСС, от которой зависело само существование большинства, особенно малых и средних, компартий.

В томе много подробностей того, как «встречными усилиями» удалось предотвратить явные разрывы и к обоюдному успокоению сохранить видимость единства МКД.

В 1981 году, как и в предыдущих, временами «проскакивают» в верхнем эшелоне советского руководства проблески отхода от жесткого идеологического ригоризма. Впрочем, это заметно больше у самого Брежнева, положение которого в партийной иерархии позволяло ему вести себя свободнее, не кланяться по каждому случаю священным иконам, решать вопросы прагматично и реалистически. Он, например, отказался повторить «1968 год» в Польше, для него характерны были безразличие к тому, чем занимаются коммунистические партии, неприязнь к разным международным с ними совещаниям, готовность идти на контакты с социал-демократией и т.п.

Впрочем, частично это можно приписать растущему интеллектуальному «обесточиванию» Генсека. У него уже мало до чего доходили руки (и мозги). Он почти лишился способности артикулировать свои мысли. Однако такие вещи, как отказ от интервенции в Польшу, - это его безусловная личная заслуга. Его упорно толкали, в том числе Гусак и Чаушеску, поступить «по-прежнему».

Ужесточался политический контроль над обществом, множились преследования за явный антисоветизм. В то же время удивительным образом ослабевала цензура над художественным творчеством, в литературе, в издательском деле. Эзоповский стиль становился настолько прозрачным, что подлинный смысл виден был «невооруженным глазом». Однако те, «кому положено», часто предпочитали закрывать глаза на эту, по сути, оппозицию «социалистическому» режиму. Власти, казалось, теряли уверенность в себе, в своей безусловной правоте, будто чувствовали приближение перемен.

Том включает личные наблюдения и размышления по поводу упадка страны, утраты ею жизнеспособности, восполняемой бутафорией и демагогией.

Раздвоенность сознания и двойственность самооценки делали все более трудным участие в циничной и безнадежной политической игре не только для автора записей, но и для все большего числа людей, причастных к политике и к общественной науке.