Полет над пропастью

Нетесова Эльмира

Полет над пропастью

Глава 1. Теща

Варвару привели в общежитие мебельной фабрики под руки два молодых милицейских офицера. Бережно поддерживая женщину, они не спеша помогли ей подняться в холл по ступенькам и, подведя к кабинету коменданта, негромко постучались. Войдя, плотно закрыли за собою двери. Впереди себя пропустили Варвару. Та, войдя в кабинет, даже не глянула на коменданта. Увидев массивное кресло, тут же подошла, плюхнулась в него и только тогда огляделась по сторонам, сморщилась.

Милиция уже говорила с комендантшей, которую заранее предупредили о Варваре. А потому, разговор был недолгим. Так и не успела любознательная вахтерша узнать все подробности, старательно вставляя в замочную скважину то глаз, то ухо, то нос. А попало ей дверью в лоб, и не приметила, как подошли парни к двери и, резко открыв ее, заторопились к машине за вещами Варвары. Около нее суетилась комендант, приглашая пройти в комнату, предназначенную для новенькой.

Варваре дали отдельную комнату. Она была уже готова, сверкала чистотой и казалось, только и ждала заселения. Здесь было все: холодильник, телевизор, кровать, стол и даже два кресла.

Вскоре сопровождавшие Варю офицеры принесли в комнату чемоданы и сумки, распрощались с хозяйкой и поспешили из общежития. Женщина осталась одна в чужой комнате. Она растерянно оглядела пустые углы, тяжко вздохнула и принялась раскладывать, развешивать, определять по местам все, что успела собрать за короткое время отведенное милицией. А что успеешь за час? Ее схватили в охапку и сунули в машину, не спрашивая согласия…

Варвара уронила скупую слезу себе на руку. Оно и понятно. Легко ли из роскошного особняка, где во дворе гуляли павлины и фазаны, оказаться в этом мрачном, сыром общежитии. А и за что?

Баба вешает в шкаф одежду, раскладывает белье по полкам, Куда деваться? Коттедж опечатали. Надолго ли?

— Эх, гады! — вырывается невольное сквозь зубы и Варвара слышит стук в дверь.

— Кого черти принесли? — буркнула недовольно. А когда открыла, увидела двух баб. Они, заглядывая в комнату через Варино плечо, спросили:

— Новенькая? Может помочь чем?

— Да! Мы ваши соседи!

— Ты только скажи, мигом справимся! — предложила совсем старая, остроносая бабка, назвавшаяся Пелагеей. Вторая, много моложе, в халате не застегивавшемся на животе, представилась Натальей. Они оттеснили Варвару, уж слишком велико было любопытство, а новая соседка не спешила или вовсе не думала приглашать к себе соседок. Но ведь это общежитие. Здесь секретов не бывает. Друг о друге знали все, вплоть до подноготной.

— Ты только командуй, что куда сунуть. А мы живо управимся! — кинулись к чемоданам и сумкам, поволокли нижнее белье и жратву, стараясь не перепутать местами лифчики с колбасой и сыром, колготки с кофе.

— Это куда? Конечно на полку в шкаф!

— Это в холодильник! Все ж дорогой продукт! — вытащила из сумки банку красной икры. Наталья сообразила, что новая соседка не из бедных, жила кучеряво, вон какие у нее харчи.

Варвара и охнуть не успела как все чемоданы и сумки были разобраны, все привезенное лежало и висело по своим местам. Пол протерт влажной тряпкой, а соседки уже хлопочут у стола, соображают чай.

— Ты не переживай, слышь, Варя!

— Да! У нас здесь неплохо. Даже хорошо. Мы тоже не тут родились. А вот уж и привыкли. Теперь дома у своих даже на ночь не остаемся. Сюда тянет. Здесь мы сами себе хозяйки!

— Чего ровняешь? Ты сама ушла иль свои выперли под задницу коленом, а меня никто не гнал. И уходить не думала. Арестовали нашего Васю, опечатали коттедж и меня сюда впихнули. А за что, никто не знает, — выдохнула Варвара.

— Кто ж тот Вася, какого арестовали? Твой сын небось? — спросила Пелагея, уставясь на Варвару.

— Он лучше сына! Васятка мой зять! Натуральный мужик, не то, что другие козлы. Он трудяга! Свое дело имеет, свой бизнес. Но кто-то позавидовал и нафискалил в налоговую. Те и рады, как воронье, налетели. С неделю у него в бумагах ковырялись, а потом в ментовку сгребли. Да ништяк, ни на того напоролись. Васю уж в какой раз забирают, а через месяц-другой снова отпускают. Сорвут с него мешок денег, а когда их прожрут, заново набрасываются на зятя. Каб не он, налоговая с голоду откинула б копыта. Вот только раньше меня с дому не вывозили, как теперь. Видать, нынче до нитки оберут нас! — вздохнула баба.

— Деньги нажить можно. А и тебя ни на улицу вышибли. Жилье дали. Привели сюда уважительно, под руки. Не орали, не обозвали, культурно обошлись, хоть и милиция. Мы враз смекнули, что ты птица важная! — говорила Наталья.

— Дочка вот ничего не знает. На Канарах канает. Отдыхает вместе с Андрюшкой. Вася их месяц как туда отправил. А с неделю назад, как знал, послал им деньги и телеграмму, чтоб еще побыли там на море. Заботливый он человек, добрый. И мне не велел дочку пугать. Сказал, пусть хоть наши отдохнут бездумно. Не стоит их тревожить.

— Вот это мужик! Да я за таким голышом на край света побежала б, закрыв глаза! — позавидовала Наташка, впихнув в лифчик вывалившуюся наружу грудь.

— Сколько ж годов твоей дочке? — спросила Пелагея.

— Двадцать два! Анжелка рано замуж вышла. Уехала в город враз после школы. Думала, что в институт поступит. Вернется в деревню большим человеком. Врачом иль агрономом. Она и не подумала про то. Даже смеялась над моей мечтой, мол, мамка, теперь врач получает втрое меньше доярки. Зачем стану шесть лет глумить башку за такую вшивую получку, на какую прожить нельзя. Вот и устроилась в парикмахерскую. А через три месяца ученья в мастера взяли. Там и познакомились с Васей.

— А ему сколько годов?

— Тебе что за дело? Все знать охота? Я в его паспорт не смотрела. Какая разница? Живут хорошо и слава Богу.

— То верно! Самое главное, чтоб меж собой дети ладили и жили дружно, — тут же согласилась старуха.

— В каком же бизнесе твой Вася? — спросила Наталья Варвару.

— Не знаю. Зачем мне это? — ответила баба тихо, но соседки ей не поверили.

— А дочка твоя работала?

— Андрюшку растит. А до того, конечно вкалывала!

— Это в парикмахерской она вкалывала? — усмехнулась Наталья едко.

— Ты то знаешь, как там приходится? Пробовала хоть день поработать? Чего скалишься вдурью? Иная, вот как ты, припрется, не умыв рожу, век волосы не чесала, а туда же, изобрази из ней Мерлину Монро! А как, если харя суконная? Однако, требует, мол, я плачу, ты старайся! Вот и вкалывают девчата! Из чертей людей делают. Выходит из парикмахерской иная, батюшки- светы, не узнать ее! Родной мужик глазам не верит, будто любовницу заимел. Эдакая краля появилась! Вся в прическе, маникюре, педикюре, да еще в макияже. Пряма как сексовая бомба! Ни то свой мужик стоит, рот разинув, чужие оглядываются. Вот и посуди, работа это или нет? И таких по городу хоть жопой ешь. А ты скалишься, глупая! Да ежли тебя к моей Анжелке привести, да через пару часов половина городских козлов хвостом за тобой потянутся. Сама себя в зеркале не узнаешь.

— А сколько с меня сдерут за это?

— Краса нынче стоит дорого! Ты то как хотела бы? Сделай с овцы натуральную бабу, да еще дарма! Ишь, губищи раскатала! Все вы в парикмахерскую приходите с немытыми копытами, а уйти хотите на ножках! Да еще кобенитесь перед мастерами, выделываетесь. Легко ли такую, как ты, в женщины вытянуть? А туда же! Судишь, кто больше вкалывает! — отмахнулась Варя досадливо.

— А за что твово зятя взяли? — спросила Пелагея, громко отхлебнув чай из кружки.

— Не знаю, видать, снова денег захотела налоговая!

— Ох уж эти налоговики! Нас тоже щипали, дочь от них повыла. Взяла палатку на вещевом рынке, обувью торговала, а с нее всяк месяц деньги брали, аренду за место, да какую! Так-то и не выдержала, дохода ноль, а расхода тьма. Бросила она это дело. Ушла с торговли. Чего без проку на базаре мучиться? Зять неухожен, дети без присмотра. Все на меня взвалили. Готовка, стирка, уборка, да двое внуков-сорванцов. На себя вовсе не оставалось времени. Впрягли как ломовую, так вот пять лет промучилась. А потом надоело мыть говно за всеми, плюнула на них разом и ушла сюда. Устроилась лакировщицей, свою копейку имею. Не мята и не клята той оравой, в покое живу, что хочу куплю, поем чего душе охота, и никто мозги не сушит. Сама себе хозяйка. Так свет увидела, ожила. Дома я уже подохла б от своих. А теперь, шалишь! Надо детей доглядеть, вызывай няньку и плати ей! А то на меня орали, недовольствовали. Нынче хвосты поприжали. Клюнул их в жопу жареный петух. Я только в гости изредка прихожу. Так они уговаривают в обрат воротиться. Нашли дуру! Да ни за что не соглашусь! — клялась Наталья.

— У тебя одна дочь? — спросила Варя.

— Конечно! Куда еще? С этой мороки хватило по горло! То наряды подай, а и в жратве перебирала. Вон теперь все подряд метет. Знамо дело, бабой стала.

— Думаешь, ума прибавилось? — хмыкнула Пелагея.

— Где уж там! Отродясь мозгов не имела. Нынче не сыскать их вовсе. Я ж ей говорила, чтобы не спешила взамуж, советовала специальность для начала заиметь. Ить не послушалась стерва. Ей замуж засвербило.

— И моя такая была, — вздохнула Варвара.

— Я свою учиться посылала. Она учебу послала. Мол, без ней проживу кучеряво. Вот и сшибала где попало. То в домработницах, то квартиры ремонтировала людям. А у самой — черти ноги поломают, все руки не доходят, денег у них нет. Ко мне приходила просить, я отказала, не хочу поважать. Потом не отвяжешься, так и сядет на шею. Ответила, что сама должна мне помогать. Так обиделась на меня, аж до слез. Разве я неправильно сказала? Зато теперь не пристает и не приходит, ничего не просит.

— А мужик где? Чего отец не поможет?

— Да я его почти враз выкинула во двор. И хотя знала что беременная, жить с ним не стала! Алкаш, забулдыга, да еще с кулаками полез. Я дверь распахнула настежь, как дала ему пинка под сраку, аж до ворот кувыркался. Ну, а потом, как ни просился, не пустила, зачем мне этот геморрой? Без него прожили.

— Все они сволочи и козлы. Нет средь мужиков нормальных людей, сплошная хренатень и говно. Вот пошто я единой душой в свете промаялась? Был у меня Коленька, да в войну погиб. А уж как любилась с им. Лучше его в свете не было. Всю войну его ждала, он так и не воротился. Я на других и не глядела. До смерти одному ему верной осталась. Ни с кем память про него не замарала. Скоро свидимся с ним на небесах…

— А мне много предлагались в мужики. Еще б, свой дом, участок хороший, хозяйство, но я никого не приняла. Так, озоровала иногда, но втихаря, пока молодой была. Потом всем отказала. Продала все, и уехали в город. Купили квартиру у забулдыг, привели ее в порядок.

— Ты квартиру ту дочке оставила? — удивилась Варя.

— Конечно! А куда моей ораве деваться? Дочка вовсе голожопого зятя привела. У него ничего не было, кроме того, что промеж ног болтается…

— Так он и теперь не работает? — ахнула Варвара.

— Еще как чертоломит? Дармоеда кто терпеть будет? Но сколько он ни принеси, дочке все мало. Не умеет деньги в руках удержать, они у ней сквозь пальцы протекают. Все на тряпки, на сладости… Хреновая хозяйка, стану ругать, обижается. Зять тоже не может управу найти на нее. Вот и брешутся целыми днями. Надоели до рвоты. Два отморозка собрались. Но куда деваться, когда детей нажили. Так вот мучаются, а я не выдержала серед них. То им в гости охота, то в городе погулять, а я что, не человек? Послала их всех оптом и сбежала сюда. Они пусть сами как хотят кувыркаются в своем углу, — выдохнула Наталья.

— А не скучаешь по внукам?

— Да что ты? Это ж разве дети? Бывало куплю себе кулек пряников иль конфет, спрячу под подушку они найдут и все сожрут, ничего мне не оставят. Еще и матери выдадут. А дочка меня попрекает за жадность, мол, зачем от детей втихаря лопаешь? На них не напасешься. Сколько ни дай, все им мало. А сами даже на мой день рожденья дешевой шоколадки не купят.

— Как же им квартиру отдала?

— Зато себя спасла. Мы вон с Пелагеей теперь старика присматриваем, одного на двоих. Кормим, моем, убираем в его доме, за право наследования жилья. У деда никого, верней, все от него отказались. Старуха его еще лет десять назад померла, а дети такие же шелапуги, как мои. Вот и остался один. Мы его не бросаем. Поначалу он вовсе дохлым был. Теперь поправился, даже замуж предлагается…

— Кому из вас? — рассмеялась Варя.

— Поначалу Пелагее, а как стал сам в туалет ходить, мне предложился. Ну записалась с ним, чтоб дом надежнее сберечь, и городские власти не прибрали б жилье к рукам.

— Так слышь, Варь, энтот мореный таракан уже мужиком себя зовет. К старухам-соседкам в гости ходить наладился. Вот тебе и плесень! Ему, сушеному катяху на девятый десяток повалило, а он лопочет:

— Эй, Натка, когда супружеское вспомнишь? Сколько записаны, а ты на ночь ни разу не осталась. Гляди ж, плутовка! Ни то на другой оженюсь! — рассмеялись бабы громко.

— Стали мы его купать в корыте, он себя меж ног поймал и все не мог вспомнить, для чего он раньше эту штуку пользовал? Во, дожил мухомор, черт облезлый!

Внезапно в кармане Варвары загудел, засвистел сотовый телефон, баба поспешно вытащила его:

— А-а! Это ты, Василечек! Ну, здравствуй, солнышко мое! Как тебе можется? — улыбалась баба и, выйдя из-за стола, отошла к окну, заговорила тихо:

— Да я в общаге! Менты вытурили из дома. Мне отдельную комнату дали. Да хрен со мной! Ты про себя скажи! Скоро ли выйдешь? Как это не от тебя? Давай поднатужимся и дадим им! Пусть тебя выпустят. Чего? Так быстро не получится? Васек! Я свои коронки с зубов продам, только бы тебя из ментовских лап вырвать поскорее! — оглянулась на скрипнувшую дверь. Это соседки ушли молча, не прощаясь. Что-то поняли, неловко стало. И Варвара, вздохнув, заговорила в полный голос:

— Тут соседки у меня базарили, больше никто не приходил, и менты не возникали. А и я не дура, прикидываюсь шлангом. Оно и впрямь ничего не знаю. Анжелка с Андрюшкой домой просятся? Так там все опечатано. Павлинов с фазанами в зоопарк увезли, чтоб не умерли с голоду. Кота я к себе забрала в общагу. Он уже форточку облюбовал и в нее выскакивает по нужде. Быстро сообразил и приноровился. Кормлю его, а как же? Да не беспокойся за нас, с голоду не пропадем. Зачем водителя от дел отрывать? Чтоб продуктов подвез? Сама на базар съезжу и куплю что надо! А-а, ну если уже все обговорено, тогда другое дело. Но не раньше десяти утра, сам знаешь, я поздно засыпаю, потому не вскакиваю чуть свет! А ты сказал что купить? А то навезет мне леденцов с селедкой! Ну не обижайся. Скажи, к тебе на свиданье когда пустят? Не знаешь? Попроси адвоката подсуетиться, не то сама к ментам возникну! Чего испугался? Всех не пришибу. Только половину придушу. Тебе для веселухи оставлю с пяток козлов! Чего? Глаза бы их не видели? Со мной они культурно обошлись, под руки поддерживали. А попробовали бы иначе! Зубы через задницу доставали бы. Нет, мне Анжелка не звонила. Коли приедут, увезу их в деревню, в наш дом, там ждать тебя станем. Думаю, недолго. Ты же человек умный. Не тяни, Васек! Я по тебе соскучилась до немочи. Давай, лапушка, постарайся поскорее выскочить. Что? Дороже будет стоить? А ладно! «Бабки» дело наживное, что есть дороже здоровья? Вот и я про то базарю! О себе и о нас подумай! Короче, постарайся. Я очень люблю тебя и жду. Спокойной ночи, детка! — чмокнула трубку звонко и, погладив ее, бережно положила в карман.

Варвара закрыла дверь на крючок, чтобы нахальные соседки не смогли вернуться к ней и лезть со своими вопросами в больную душу.

Варе сегодня было не до гостей. Оно и понятно. Кому приятно из шикарного коттеджа оказаться в прокуренном, пропахшем лаком и красками общежитии? Баба с малолетства жила в своем — частном доме, другого жилья не знала. И хотя сама родилась в деревне, жила вместе с родителями в просторном, крепком доме. Его построил колхоз ее отцу, кавалеру орденов «Солдатская слава» всех трех степеней. Он работал механиком. Трое сыновей появились в семье после войны, но отец хотел дочку, заранее имя подобрал — Варенька! Так звали его мать. Она не дожила до победы. Кто-то выдал, что ее сын в Красной Армии воюет с немцами, и при отступлении фашисты расстреляли всю семью. Только жена, спрятавшаяся в погребке, уцелела чудом и одна изо всех дождалась…

Варя жила в семье любимицей, последышем, ее баловали все, она ни в чем не знала отказа, и характер у девчонки был крутой именно потому, что в семье считалась главной. С ровесниками держалась заносчиво. Кто не уступал или перечил в чем-то, колотила коротко, по-ребячьи, без предупрежденья. Она никогда не просила, отбирала, отнимала приглянувшуюся игрушку. Лишь натешившись вдоволь, возвращала.

Варя любила в своей семье всех. Оно и понятно, здесь ее никто не обижал. Ею гордились. А и было за что. Девчонка уже в четыре года знала много стихов, песен, хорошо рисовала. И несмотря на куцый возраст помогала матери в огороде и по дому. Зато на улице вела себя хуже мальчишки, отчаянно дралась и ругалась, она была задирой и не признавала слабых. Грубую, резкую девчонку часто колотила свора деревенской детворы, пытаясь выбить зазнайство и спесь, но из этого ничего не получилось. Варька была злым ураганом. Точно так же вела себя в школе, хотя училась неплохо, но по поведению ни разу не получала выше тройки. Сколько раз выгоняли ее с уроков за то, что обстреливала из рогатки не только одноклассников, а и учителей. Когда Варе грозили отчислением из школы, она обещала всем натянуть глаз на жопу. Лишь в седьмом классе внезапно поутихла. Ей понравился мальчишка. Тихий, молчаливый очкарик, какой так же как и она ни с кем не дружил, но и не враждовал. Одна беда была, не обращал он на нее внимание и не замечал. А уж как она старалась! Доставала его из плевалки, сыпала кнопки ему под задницу, но Сережка только один раз погрозил кулаком, а потом даже не оглядывался. Варе было обидно. И вот однажды на большой перемене девчонка подошла к нему и сказала:

— Ты будешь со мною дружить! Слышишь?

Мальчишка удивленно оглядел Варвару:

— А почему я? — спросил растерянно.

— Я так хочу!

— А мне ты не нужна!

— Чего? А кто тебя спрашивает? Попробуй только с другой дружить, сомну в лепешку, ничему не порадуешься. Короче, сегодня ты провожаешь меня из школы и потащишь мой портфель.

— А зачем?

— Потому что так надо!

— Да не нужна ты мне! Хоть с портфелем иль без него, не пойду с тобой! Поняла, дура! Другая нравится!

Варька тут же набросилась на мальчишку с кулаками, но была вскоре отброшена и осмеяна ватагой одноклассников. Те вступились за Сережку, и девчонка вернулась из школы одна, впервые в слезах. Это была первая неприятность в жизни. Варя оказалась отвергнутой. Конечно, с неделю девчонка попереживала, а потом забыла мальчишку и уже на выпускном вечере танцевала с ребятами параллельных классов, выпускниками военного училища, приглашенными на выпускной бал. Варя в тот вечер была хороша до неузнаваемости. Русая коса, уложенная короной, венчала голову, пышное голубое платье, такие же голубые туфли, Варя казалась совсем взрослой. Около нее вздыхали курсанты, томно поглядывали на девушку. Своих одноклассников она не замечала и вдруг услышала совсем рядом:

— Какая ты красивая! Я даже не сразу тебя узнал, — стоял рядом худосочный, низкорослый Сережка. Он будто так и остался в том злополучном дне:

— А я всегда была красивой. Только не всем было дано увидеть это! Жаль, что ты так и застрял в плюгавых очкариках! — положила руку на плечо молодого офицера, пригласившего на вальс, и закружилась с ним, забыв о Сережке.

— Иди учиться дальше. Ступай в институт иль в техникум, куда сердце поведет, — советовала мать.

— Покуда живы, поможем, — добавил отец. И Варя решила поступать в автодорожный институт. Она уже готовилась к вступительным экзаменам, обложилась учебниками со всех сторон. А тут отец с матерью и братья стали звать на свадьбу племянника в соседнюю деревню. И просят:

— Хоть покажись на денек, ведь сколько лет там не была, еще в детстве один раз тебя к ним возили.

— Не поеду. Как-нибудь потом, когда поступлю, — отказалась девчонка наотрез. Родители не стали настаивать, видели, как готовится дочь к экзаменам, и поехали сами, вместе со старшими сыновьями. Варя впервые осталась дома одна.

Управившись с хозяйством и домом, присела отдохнуть, а тут соседская девчонка пришла, ровесница Вари. Позвала вечером вместе на танцы сходить:

— Отдохни, развейся, оторвись от книг. А то и не увидишь молодости. Когда оглянешься, — уже старухой станешь. А кому нужна девка после двадцати лет? На такую никто не оглянется. Гуляй пока молодая! Наш век короткий, каждым днем дорожи, потом не наверстаешь. И вспомнить станет нечего, — сумела убедить Варвару и та согласилась.

В старом, ветхом клубе, где недавно был курятник, собралась вся деревенская молодежь и старики, обсевшие лавки. Визжала на все голоса охрипшая гармонь. Девки с парнями кружились в вальсе, отплясывали краковяк. Варьку никто не приглашал. Она сидела на лавке одна, разглядывала всех, скучала. И приметила парня, он стоял у самой двери, спокойно разглядывал всех, но ни к кому не подходил, не заговаривал. На него то и дело оглядывались деревенские девчата, улыбались, подмаргивали, он их не замечал. Кудрявый, русоволосый, синеглазый, он был одет по-городскому и очень выделялся изо всех.

— Интересно, кто он, чей будет? — подумала Варя, оглядывая парня. На минуту их взгляды встретились. Они пристально вгляделись друг в друга и едва гармонист заиграл какую-то мелодию, Варька, словно с цепи сорвалась, подошла к парню:

— Ты мне подходишь, пошли! — втянула его в круг и не отпустила от себя ни на шаг до конца танцев.

Сколько раз парня вызывали наружу деревенские ребята, хотели с ним поговорить «по душам», Варька не отпустила. Вцепилась в руку человека и загородила собой:

— Чего тебе из-под него надо? Отвяжись от нас, козел! Не то врежу по соплям, до погоста не отчихаешься, червяк в обмороке! Пошел вон! — заорала на сына председателя колхоза. Рыжий, туповатый верзила не привык к такому тону и хотел дать девке по зубам. Но та опередила. Врезала коленом меж ног, а кулаком въехала в подбородок. Парень так и влетел под ноги стариков, какие сидели на лавке.

— Во, фулюганка!

— Гляди, что с человеком утворила барбоска!

— Гони ее в шею, змеюку окаянную! — зашипело, зашикало со всех сторон.

Варьку и впрямь выкинули наружу. Никто за нее не вступился. Следом за нею выбросили из клуба парня и запретили появляться в деревне.

— Дикий здесь люд. Я пришел в гости к тетке, а со мною, как с поганой овцой обошлись, хотя пальцем никого не тронул, словом не обидел, не задел…