Помоги проекту - поделись книгой:
Так что школьный день прошел спокойно. По дороге домой ко мне снова пристроилась Ая-чан – молча, словно делала это всегда. Я также молча кивнул ей, и мы пошли, провожаемые взглядами школьных сплетников и сплетниц. Даже не хочу думать, что у них в головах второй день творится. На том же самом месте, где вчера мы встретились с Акаи, на меня напали. Без предисловий, без каких-либо объяснений. Стремительная тень выскочила из-за угла и набросилась на меня с ударами. Я едва успел уйти в сторону, слава богу, что нападающий был большим приверженцем поп-культуры и сопроводил свой первый удар в прыжке боевым выкриком.
И потом – удар в прыжке, атака ногой в голову, вторая нога поджата, классический тоби Йоко гери, который так обожают все режиссеры и постановщики боевых сцен в фильмах про рукомашество и дрыгоножество. Такой удар виден за километр и получить его в голову можно только при условии, если реципиент – инвалид. И паралитик. Да, именно – слепой паралитик-инвалид. Даже Ая-чан отшатнулась, уловив движение краем глаза.
Я шагнул в сторону, заслоняя Аю-чан, пропустив удар влево. Тень встала на бетонное покрытие тротуара и сразу же нанесла несколько ударов, наступая. Опять классика, классика каратэ – двоечка, удар ногой, мае-гери, удар одноименной рукой – тцуки. Все достаточно быстро и по месту – если бы я стоял на месте, то мне бы попало и ногой, и рукой. Вот только желания стоять на месте у меня не было. Поняв, что опасность не угрожает Ае-чан, я отступил в сторону, закручивая оппонента и отводя его подальше от девочки. Как только мы отошли от нее на два шага, я метнул в своего противника портфель, который все еще держал в руке, и сразу же подшагнул вперед.
Тот поднял руки, отбивая портфель в сторону, но на какой-то короткий миг потерял меня из виду, а я ушел не просто вперед, а вперед-вправо, раскачивая маятник тела, и на обратном ходу маятника выбросил руку, сжимая кулак так, словно бы держал в нем кружку. Хук. Правый хук, всей массой тела в челюсть, которую здешние японцы так и не научились прикрывать, не научились качать маятник, сбивать прицел, потому что хороший хук нельзя заблокировать, хук проходит любой блок, пробивает любые подставки, дробит челюсти и роняет на колени. С невероятным удовлетворением я почувствовал, как мой кулак попал по месту, и противник, отшатнувшись, упал навзничь. Я шагнул к нему, все еще сжимая кулаки, адреналин в крови так и хлестал ведрами, руки дрожали и в коленях обнаружилась слабость. Чертово слабое тело, подумал я, чего ты дрожишь, как теленок на бойне, возьми себя в руки, прекрати трястись. Убедившись, что противник не собирается вставать, я закрыл глаза и, сделав глубокий вдох, с силой выдохнул. И еще раз.
– Ямасита-кун, – Ая-чан наклонилась над телом, – а почему Изаму-сан напал на тебя?
– Что? – я взглянул на поверженного противника. Да, так и есть, Изаму-сан, один из тройки «отшельников» нашей школы.
– Изаму-сан? – спросил я, увидев, как тот открыл глаза и начал оглядываться с недоуменным взглядом.
– Как меня… Ох! – схватился он за голову, потом скривился и осторожно потрогал челюсть, провел языком по губе. Губа треснула, и по подбородку побежала струйка крови.
Ая-чан безэмоционально протянула ему платок. Изаму некоторое время молча смотрел на протянутый платок, потом кивнул и взял его, вытер кровь, встал на ноги и отряхнулся. По его движениям было видно, что он вполне восстановился, контролирует свои движения, не шатается. Его глаза были ясные, без этой туманной поволоки, что бывает обычно у тех, кто еще не оправился от нокаута.
Я пошевелил пальцами правой руки и невольно поморщился. Опять сбил себе костяшки. Впрочем, учитывая мою, вновь приобретенную регенерацию, скорее всего они перестанут меня беспокоить уже через минуту.
– Ботаник-кун. Девушка Ботаника-чана. – Склонился в легком поклоне Изаму. – Прошу прощения, я не запомнил ваши имена. Меня зовут Изаму, я увлекаюсь боевыми единоборствами и мангой. У меня нет девушки и я вхожу в троицу «отшельников школы Сейтен» под именем Ягуар Сейтен.
– Меня зовут Сато Ая, и я не девушка этого… человека. Его зовут Ямасита Синдзи. Спасибо, – поклонилась в ответ Ая, видимо поняв, что у меня культурный ступор.
– Э… да, – сказал я, чувствуя себя глупо. От того, что стороны представились, ситуация не прояснилась ни капельки.
– А, почему… – начал я, но был перебит Изаму:
– И как один из троицы «отшельников школы Сейтен» я не мог пройти мимо удивительной метаморфозы, которая произошла с Ямаситой-куном, – кивнул Изаму. – Я провел исследование… – тут у него в руках появилась растрепанная тетрадка, и он торопливо перелистнул несколько страниц. – Ага, вот тут. Ты, Ямасита-кун, никогда не обладал никакими боевыми качествами, ни моральными, ни физическими. Однако позавчера ты надрал задницу этому мелкому Цудзи, который стал слишком много о себе думать. Конечно, для «отшельников» не составило бы труда разобраться с ним, однако ты сделал это так, словно у тебя опыт и сила десятка бойцов. Выяснив это и предположив, что произошедшее не может быть простым стечением обстоятельств, как это считает Акира, я решил проверить, на что ты способен. Как и следовало ожидать, в критической ситуации ты раскрыл свои способности. А потому я прошу тебя, Ямасита-кун, раскрой мне секрет твоего преображения! – и тут Изаму выкинул номер, склонившись в низком поклоне «низшего к старшему». Я снова поймал культурный ступор, потому что вот такого точно не ожидал. Нет, ну всякое могло быть, от «я тебя еще поймаю» до «хорошо, я все понял, давай, до свиданья», но вот так…
– Синдзи… – тихонько прошипела за спиной Ая, и я понял, что с этим надо что-то делать. А именно – с Изаму-саном, склонившимся передо мной прямо на улице в глубоком поклоне.
– Э… да? – сказал я, соглашаясь «раскрыть секрет своего преображения» и прекрасно понимая, что вру. Даже если бы я и рассказал свой настоящий секрет о том, что в тело Синдзи-куна вселился я, отживший свое мужчина из другого мира и времени, что бы это изменило? Мне бы никто не поверил, хотя вот этот Изаму, может, и поверил бы, у него точно голова мангой забита, этот во что угодно поверит.
– Большое спасибо! – выпрямился и улыбнулся Изаму. – Я ценю ваше доверие и рассчитываю на вас, сенсей!
– Да ладно. В общем и целом секрета-то никакого нет, – сказал я, поймав его вопросительный взгляд. – Это… просто влюбился я, вот. И Сила Любви, и все такое, и вот тут-то во мне и пробудилась сила невиданная и…
– Погоди, – нахмурился Изаму, – ты же про бокс и про дядю говорил в первый раз…
– Ах да. Сила невиданная и техника диковинная проснулись во мне.
– А дядя?
– И дядя тоже проснулся.
– Где проснулся? – не понял Изаму.
– Да рядом. Недалеко живет, хочешь – покажу?
– Что-то мне кажется, что ты надо мной издеваешься… – снова нахмурился Изаму, – что за история такая, какой еще дядя, какая любовь?
– Вот именно! – вмешалась Ая-чан, встав между нами и уперев руки в бедра. – Что это еще за любовь? К кому? И как давно? И почему мне не сказал, я тут, понимаешь, хожу с ним туда и сюда, а у него любовь есть…
– Слишком много вопросов! – поднял я руки, сдаваясь. – Я не могу отвечать на все одновременно. Можно же задавать вопросы по одному? Один вопрос – один ответ.
– Научи меня технике бокса!
– Говори, кто твоя любовь! – выпалили одновременно Изуми и Ая-чан, переглянулись и покачали головой.
– Хорошо, – сказал я, трусливо выбрав из двух вопросов тот, который сулил меньшие неприятности. – Хорошо, я покажу что-нибудь, покажу, что умею сам. Но многого от меня не жди, я не профессионал и, наверное, даже не любитель. Так, нахватался по верхам.
– Отлично. Надеюсь на тебя! – и Изаму снова склонился в своем поклоне, выпрямился и кивнул. – До встречи в школе!
– Ага! До свидания, – я махнул ему рукой вслед, стараясь не замечать замершую в молчаливом упреке Аю-чан.
– Итак? – спросила она меня, когда Изаму скрылся за углом.
Я подобрал свой портфель, укоризненно поцокал языком, стряхивая пыль и изучая царапины на потрепанном кожзаменителе. (Мы с Нанасэ-онээсан против живодерства. А еще у нас слишком мало денег для покупки изделий из натуральной кожи.)
– Ну вот, – сказал я, – опять весь поцарапался. Как ты думаешь, Ая-чан, имеет смысл попросить Изаму-сана купить мне новый портфель, ну или хотя бы восстановить стоимость краски? Или как это – амортизация? Вообще непонятно, имеет ли портфель амортизацию? Должен иметь, как всякое имущество, которое подвержено износу. С другой стороны, все подвержено износу, даже моральные ценности. – Краем глаза я видел, что Ая-чан начинает закипать.
– Да, в какие времена мы живем, Ая-чан, во времена, когда моральные ценности и традиционные устои начинают изнашиваться, словно старый портфель. И это в славной стране Ямато, где скромность и отсутствие излишнего любопытства, а также желания влезть в чужие дела у девушек ценились испокон веку… – грустно покачал головою я.
– Р-р-p… – прорычала Ая-чан. – Ямасита-кун, ты испытываешь свою судьбу. И мое терпение.
– Которое, как я надеюсь, безгранично, как у всякой настоящей дочери Ямато, истинной Ямато Надешико, и не позволит перейти границы дозволенного и начать вести себя… не как подобает дочери Ямато и…
– Вот ты у меня допросишься, Синдзи-бака!! – Ая-чан начала багроветь, и я поднял руки, сдаваясь.
– Хорошо, хорошо. Что ты хотела узнать, Ая-чан?
– Что у тебя за любовь? – Ая определенно не стала ходить кругом да около.
– Да нет у меня никакой любви, Ая-чан. Просто так сказал, сам сейчас жалею. Думал хоть немного Изаму отвлечь. А что, любопытно? – я прищурил глаза, и Ая фыркнула.
– Вот ещё! Глупости. Ни капельки не любопытно. Пусть у тебя хоть с кем будет любовь. Мне-то какое дело. – Она решительно отвернулась и зашагала прочь.
Я посмотрел ей вслед и покачал головой. Судя по всему, сегодня Ая-чан до дому меня провожать не будет. Я вздохнул и направился домой. Заходить в магазинчик Тамагавы по пути не стал, продуктов было достаточно, и обычно Нанасэ-онээсан просила меня что-нибудь купить, но не сегодня. Да, сегодня она не ночевала дома, наверное, сейчас уже готовит что-нибудь, например, любимый Синдзи мисо-супчик или рис с карри. Я ускорил шаг, предвкушая тихий семейный вечер с Нанасэ-онээсан. На перилах тихо сопел Поно-кун, соседский рыжий кот, который в ответ на мое «Конничива, Поно-кун!» удостоил меня равнодушным взглядом и лениво махнул хвостом – дескать, ходят тут всякие. Оно и понятно, сегодня, как и вчера, я забыл отдариться рыбьим хвостиком. Надо бы не забыть завтра заскочить к Тамагаве за лакомством для Поно-куна.
Дом встретил меня пустотой и холодом. Не пахло мисо-супом, не горел свет, не булькала в кастрюле рыжеватая смесь карри, не стояли в прихожей любимые туфли-лодочки Нанасэ-онээсан. Ее не было. Не было ее сумочки, не было ее легкого пальто на вешалке, не было даже ее запаха, едва уловимого сладкого аромата кокосового масла. Словно бы и не было никогда.
Я помотал головой. Так. Надо собраться. В конце концов, я не брошенный одинокий подросток, а мудрый старый змей в шкуре этого самого подростка. И если обстоятельства вокруг могут быть разными, то внутреннее «я» у меня остается прежним, да и выбрать, как относиться к этим самым обстоятельствам, я могу самостоятельно. Найти плюсы в отсутствии сестренки дома и наличии на работе. В конце концов она взрослая девушка и в состоянии позаботиться о себе сама, так? А у тебя, Синдзи-кун, целый вечер в одиночестве, так что ты вполне можешь сразу расстелить футон и валяться на нем, рассматривая свои журналы с полуголыми красотками, поедая креветочные чипсы прямо из пакета (Нанасэ-онээсан настаивала, чтобы чипсы перекладывали в прозрачную чашку с изображением цветущей сакуры) и включив телевизор на полную громкость. Хорошо, может, не на полную, но хотя бы наполовину. Стены в квартирке были чисто символические, и, если лежать в тишине и немного напрячь слух, можно было запросто услышать, как у соседей глуховато ворчит радио и даже тикают механические часы. Что уж тут говорить о разговорах.
Японцы – удивительные люди, они настолько уважают личное пространство каждого, а при этом, как правило, этого личного пространства тут практически нет. Стены чуть ли не из бумаги, на улицах и в общественном транспорте все битком, в кафе столики впритык. В результате японцы научились, как это – «не лезть не в свое дело», заниматься своим и не замечать чужого. Тут есть и перегибы: что бы ни происходило за стенкой – соседи предпочтут этого не замечать. Потому что их это не касается. Или обилие извращенцев в общественном транспорте в час пик, так и норовящих прижаться к упругим попам школьниц или студенток, тоже все старательно делают вид, что не видят. В свою очередь школьница или студентка, подавленная этой культурой всеобщего игнорирования, тоже изо всех сил делает вид, что не чувствует и не видит ничего. Но вот если на это будет обращено внимание, тогда да, заработает полиция и найдутся свидетели, потому что это правильно. А вот спросите у них – вы же видели, так почему ничего не предприняли? – будет ступор. Потому что общепринято же не замечать того, что тебя не касается. По-моему, у некоторых тут это просто на уровне подсознания, эдакое туннельное зрение. Ладно, решение принято – не буду паниковать, а если и завтра Нанасэ-онээсан не будет дома с утра, пойду ее искать, да.
Глава 5
Поиски Нанасэ-нээсан я начал с магазинчика Тамагавы. За прилавком на этот раз стоял сам Тамагава-сан, сухой и крепкий японец неопределенного возраста. То есть вполне себе определенного, конечно. Тамагаве-сану недавно исполнилось семьдесят, но по его внешнему виду никто не дал бы ему и пятидесяти лет. Он хмурился, сбивая пыль с верхних полок полотенцем, обмотанным вокруг какой-то палки.
– Доброе утро, Тамагава-сан, – я обозначил поклон. Конечно, я ростом мал, социальным статусом не вышел и вообще сопляк, но все-таки клиент. Поэтому такой поклон. Хотя я наверняка лажанулся где-то, вон и старик на меня смотрит как-то… косо.
– Хэ-эх… – сказал Тамагава-сан и, не торопясь, слез с табурета, отложил палку с намотанным полотенцем в сторону и кивнул мне – мол, продолжай.
– Извините за вторжение и назойливость, но у меня тут сложилась ситуация… – и я в нескольких словах объяснил старику, что моя сестренка Нанасэ пропала куда-то, и вот уже второй день, а я знать не знаю, где она работает и кем, и номера телефона нет, а я беспокоюсь.
Взгляд старика посуровел, и он поднял глаза вверх, хмыкнул и потянулся куда-то за прилавок. Из-под прилавка старик вытянул здоровенный леденец, закрученный разноцветной спиралью, и торжественно вручил мне. Я принял леденец и уставился на него в состоянии легкого обалдения. Зачем мне леденец? Если, конечно, это не мистический Леденец Указания Местопребывания Нанасэ-онээсан. Я перевел взгляд на старика Тамагаву. Тот хмыкнул и показал мне большой палец, мол, все в порядке, малец, ешь и радуйся, от щедрот, так сказать. Я закатил глаза и отложил леденец в сторону.
– А Иноэ-сан сегодня работает? – вежливо уточнил я, поняв, что диалог с самим Тамагавой… непродуктивен.
– О! Кто пришел в наш скромный магазинчик! – раздался веселый возглас откуда-то сзади, и я вздохнул с облегчением. Обернулся.
В дверях стояла Иноэ-сан, в руках она держала кучу каких-то коробок, сзади из-за ее плеча выглядывала любопытная физиономия курьера, Обито, безобидного паренька, живущего у нас по соседству.
– Иноэ-сан, позвольте я вам помогу! – я метнулся к ней, подхватывая выпадающие из ее рук коробки.
– Какой джентльмен! Ара-ра… недаром ты похититель сердец невинных дев, Казанова и дон Жуан нашего квартала.
– Иноэ-сан… – я снова закатил глаза.
– Представляешь, Обито-кун, этот вот мелкий хвостик недавно пришел в наш магазинчик с такой вот меленькой очаровашкой. Кавай! – Иноэ-сан сноровисто пристроила коробки на прилавок и обернулась ко мне. За ее спиной Обито занес остальные коробки, придерживая дверь локтем. Проходя мимо, он улыбнулся мне и кивнул. Я кивнул в ответ. Все-таки соседи, ну и, кроме того, от самого Обито я ничего плохого не слышал. Честно говоря, ничего хорошего тоже, но парень он был тихий и скромный, порой даже застенчивый. Вот и на этот раз, услышав невинные подколки Иноэ-сан, он даже немного покраснел и взглянул на меня с плохо скрываемым сочувствием.
– Это была одноклассница, и она ко мне равнодушна, – сказал я, чувствуя себя предельно глупо. Моему нынешнему телу шестнадцать лет, но мой разум намного старше, и почему я должен оправдываться перед Иноэ-сан, пытаясь откреститься от воображаемых отношений с одноклассницей?
– Ну ладно, – я пожал плечами, – не об этом речь. Я пришел попросить вас о помощи, Иноэ-сан.
– Арара… милый Синдзи-кууун хочет спросить совета у такой зрелой и привлекательной девушки, как я. Тебя интересуют секреты отношений и что делать на первом свидании? Или ты хотел бы провести тренировку со старшей девушкой, перед тем как соблазнить свою одноклассницу? – Эта чертовка еще и подмигнула мне, сделала вид, что смущается, прижала ладонь ко рту – «боже, как я могла это сказать» и изогнулась в талии. Краем глаза я увидел, как лицо Обито вспыхнуло и зарделось всеми оттенками красного, и он вылетел в дверь магазинчика, буркнув что-то вроде «досвиданияспасибоизвините». Колокольчик на двери возмущенно затренькал вслед сбежавшему с поля боя.
– Это, безусловно, очень интересное предложение, и я обязательно воспользуюсь им в подобающее время. Лет через пять, – сказал я.
– Ах ты негодник! – Иноэ-сан схватила палку с обмотанным полотенцем и замахнулась на меня.
– Хм-мх, – хмыкнул Тамагава-сан, и Иноэ тотчас спохватилась.
– Так что ты хотел спросить, негод… Синдзи-кун? – спросила она таким ласковым голосом, что даже самый последний чурбан уловил бы что-то неладное.
– Нанасэ-онээсан пропала, – объяснил я, – второй день дома не ночует. А это необычно. То есть она если и идет куда-то с коллегами в бар по пятницам, так она предупреждает меня. А тут…
– Два дня? – лицо Иноэ-сан преобразилось. Шутливую ярость и бесшабашность как рукой сняли. Передо мной стояла очень серьезная Иноэ-сан.
– Да. А я, так случилось, что не знаю, где она работает. Как-то… не интересовался, что ли… – тут я чувствовал себя неудобно. Неловко. Самый близкий тебе человек, единственный, кто заботится о тебе, зарабатывает деньги, кормит и поит тебя, а ты не знаешь, где и кем она работает. Вот что за идиот этот Синдзи. С другой стороны, я и сам в этом теле уже несколько недель, мог бы и поинтересоваться. Так что оба хороши.
– Не знаешь, где она работает?
В глазах Иноэ-сан что-то мелькнуло. Будь я Синдзи, наивным школьником с неврастенией, больше всего заботящимся о том, что о нем подумают окружающие, я бы и не заметил. Но за всю свою предыдущую жизнь я не раз видел такое. От меня пытаются что-то скрыть, причем не слишком умело.
– А я… эм… и сама не знаю, где работает Нанасэ-сан, – сказала Иноэ-сан, пытаясь заправить назад непослушную прядь волос, – но, но я поспрашиваю, вот. Ты лучше скажи, у тебя покушать-то есть? Может, тебе денег надо? Вот возьми, купи себе что-нибудь, да и у нас можешь продукты брать, пока она не вернется. – И она попыталась всучить мне несколько смятых бумажек достоинством в десять тысяч иен. Для школьника – сумма немалая, но я отказался.
– Деньги у меня есть, Иноэ-сан, сестренка оставила. Мне главное ее найти, убедиться, что с ней все хорошо.
– Да ты не переживай, Синдзи-кун, что с ней станется, – немного нервно улыбнулась Иноэ-сан, а старик Тамагава за ее спиной хмыкнул.
– Деда, – обернулась та, – прекрати! – Снова ко мне: – Не обращай внимания, он вечно всякую чушь говорит. Совсем уже…
– Так что мне делать-то? – спросил я.
– Возьми себе что-нибудь покушать, на вот. – Иноэ-сан убрала деньги в карман и всунула мне в руки большую коробку с подарочным бенто на две персоны: – Иди домой, поешь и ложись спать. Я узнаю, что там и как, и потом тебе расскажу. Ты, главное, не волнуйся, Синдзи-кун.
– Эм… хорошо, – я кивнул, позволив Иноэ-сан впихнуть мне помимо бенто еще и две бумажки по десять тысяч иен, попрощался со стариком Тамагавой и вышел из магазина. Это же так удобно – позволить кому-то еще заниматься проблемой, верно, Синдзи-кун? Уйти домой, вкусно покушать, купить по дороге на деньги Тамагавы себе мороженое или пирожные моти, поваляться в кровати, да? Так вот, это не так. Такими делами надо заниматься лично. Иноэ-сан явно знает больше, чем говорит, да и само по себе странно, что она спешит заниматься чужими делами. Еще и деньги эти впихнула… так поступают, когда угрызения совести мучают. Но какие могут быть общие дела у Иноэ-сан и Нанасэ-онээсан?
Я завернул за угол, убрал коробку с бенто в рюкзак и задумался, не выпуская вход в магазинчик Тамагавы из виду. Нанасэ-онээсан всегда одевалась на работу так, как и миллионы других японцев – деловой костюм, белая блузка, юбка-карандаш, пиджак, туфли на плоском каблуке, минимум косметики. Единственное, что можно было вывести из ее манеры одеваться – то, что она принадлежала к «белым воротничкам», а не «синим». Но «белых воротников» в Японии миллионы. Все эти клерки, менеджеры, секретари, компьютерщики, работники отделов, юристы, мерчендайзеры и прочие. Что же касается остального… Нанасэ редко говорила о работе. Да, иногда по пятницам она вместе с коллегами отправлялась в бар, но предварительно всегда предупреждала об этом.
Я так понял, что такие вот попойки в Японии вообще что-то вроде упражнений на сплочение коллектива, обязательны к посещению и соответствующему поведению на них. Так что и этот факт не может служить к идентификации места работы. Конечно, можно пойти и обратиться в полицию, благо участок рядом, даже не участок, а скорее стационарный пост – небольшая комнатушка с большими окнами, выходящими на дорогу, где все время сидел сонный Ватанабе-сан – местный аналог участкового. Однако я сильно сомневался, что полиция воспримет всерьез панику мелкого пацана из-за того, что его старшая сестренка два дня дома не ночевала.
Да и есть у меня подсознательное недоверие к полиции, частично свое собственное, частично от Синдзи-куна. Поищем пока сами. С другой стороны, если ситуация не изменится, то обращаться в полицию придется. Официальное расследование в конце концов разберется, где кто работает и куда исчез.
В этот момент дверь магазинчика открылась и из нее выскочила Иноэ-сан. Она переоделась и сейчас выглядела совершенно по-другому – такой подчеркнуто деловой стиль.
– Интересно, и куда это вы так заторопились, Иноэ-сан? – вслух произнес я, подождав, когда девушка скроется за углом, и двинулся следом. Вот чего не умею совершенно, так это наружное наблюдение осуществлять или по-простому – изображать «хвоста». Все эти хитрости с отражениями в стеклах витрин, «слиться с тенью» и прочие шпионские игры – это не мое. Не был, не привлекался, не участвовал. С другой стороны, и Иноэ-сан от меня такой подлянки не ожидает, полагая, что я сейчас спокойно валяюсь дома на футоне, поедая мороженое и запивая какой-нибудь газировкой из банки жутко-кислотного цвета. Они тут все такие, сговорились производители, что ли? В любом случае Иноэ-сан – это тебе не какой-нибудь агент два ноля или вор в законе, слежки за собой она не предполагает, а потому и спалиться я могу только в том случае, если попадусь ей на глаза. То есть если она наткнется на меня.
Потому я держусь на некотором удалении сзади и иду неспешным шагом, делая вид, что все так и задумано. Уверен, что мои навыки слежки вызовут приступ гомерического смеха у специалистов своего дела, но ведь у нас тут не шпионский детектив со всеми подобающими клише, верно? Удивительно, но Иноэ-сан все-таки пару раз оглянулась, словно бы проверяя, не следит ли кто за ней. Я спрятался за подвернувшийся столб, выглянул снова. Если бы Иноэ-сан отправилась к остановке общественного транспорта, у меня были бы проблемы – я понятия не имею, как попасть с ней в один автобус и в то же время не привлечь ее внимания. Однако Иноэ-сан решительным шагом направилась к выходу из квартала, по пешеходному переходу пересекла дорогу, нырнула под арку и проследовала далее. Я следовал за ней.
Через пару кварталов Иноэ-сан исчезла из виду. На пару секунд я потерял ее за проезжающим автобусом и вот теперь не мог найти взглядом. Я огляделся. Квартал был явно торговым, везде и всюду стояли киоски или маленькие магазинчики, из-за рекламных вывесок не было видно стен зданий. Всюду сновали люди, тротуары были просто забиты ими. А ведь сегодня будний день, подумал я, да и время не такое уж и позднее – пять часов дня. Понятно, я попал в квартал, где уставшие японцы развлекаются и отдыхают. Синдзи-кун был без понятия, как именно отдыхают и развлекаются взрослые японцы, однако сомневался, что отдых взрослых японцев чем-то кардинально отличался от отдыха во всем остальном мире. Вот к бабке не ходи – азартные игры, горячительные напитки и знакомства с противоположным полом. Иноэ-сан исчезла из виду где-то между павильоном с игровыми автоматами пачинко и «пинк сарун» – массажным салоном. Ну, как массажным – массаж там тоже делают, однако в основном концентрируются на определённых частях тела. Проституция в этой Японии (как и в моем мире) формально запрещена, однако к многочисленным «массажным салонам», «клубам свиданий», а также «особому сервису в онсэнах» полиция предпочитает не приглядываться слишком близко.
Так, даже выражение «подводница» здесь означает девушку, которая зарабатывает себе на жизнь именно проституцией, а не проходит службы на подводной лодке Сил самообороны Японии. Тьфу ты, тут нет никаких Сил самообороны, тут есть Его Императорского Величества флот. В том числе и подводный, и даже с атомными ракетоносцами класса «Самурай».
То же самое и с казино – формально азартные игры на денежные призы запрещены, но местные предприимчивые ребята обошли запрет очень просто и даже не сильно стараясь – они выдают за выигрыш какие-то купоны, которые тебе меняют на какие-то безделушки в кассе, а тут же за углом эти же безделушки у тебя выкупают за номинальную стоимость. Опять-таки вроде и закон не нарушен, и люди довольны. В моем мире за таким вот безобразием и внешним бардаком всегда стояла очень организованная преступность, и глупо полагать, что в этом мире все по-другому. Мир, может, и поменялся, но вот люди вокруг меня – они все те же.
По воспоминаниям Синдзи из кино и книг, а также обрывков разговоров знаю, что в этом мире тоже есть якудза. Так что глядя на массажный салон и павильон игровых аппаратов, я примерно представлял, кто за этим стоит. Но неужели моя милая Нанасэ работает в казино или, того хуже – в массажном салоне? Быть не может. Я огляделся по сторонам и, вздохнув, выбрал сперва павильон с автоматами пачинко. Внутри было шумно, гремела какая-то музыка, какие-то звуки издавали игровые аппараты, что-то выкрикивал тонкий девичий голос из динамиков, пахло куревом и алкоголем. Я огляделся по сторонам и направился к кассе, за которой сидела разбитная девица с ярко-синими волосами и татуировкой на шее.
– Извините, что отрываю вас от ваших дел, – вежливо поклонился я, пытаясь говорить достаточно громко, чтобы меня было слышно, но в то же время не так громко, чтобы показалось, что я кричу на нее. Девица оторвалась от разглядывания своих разноцветных ногтей, окинула меня оценивающим взглядом и прыснула.
– Мальчик, ты не туда зашел, – сказала она, – аркадные автоматы через два здания дальше. Здесь играют взрослые дяди и тети. Ступай себе, – она помахала рукой в воздухе, показывая, куда мне надо было, по ее мнению, ступать и с какой скоростью.
– Извините, – я достал из внутреннего кармана пиджака мятую фотографию Нанасэ-онээсан, которую вынул из рамки, которая стояла дома на полке. На фото Нанасэ и я стояли рядом, одетые в кимоно, а у меня в руке был огромный леденец. Синдзи-кун помнил момент, когда было сделано это фото, это был летний фестиваль, Нанасэ отпросилась с работы, и они провели вместе весь день, дурачась и развлекаясь.
А леденец, кстати, Синдзи так и не доел, уж больно большой тот оказался. И вообще, сам Синдзи от этого леденца смущался, потому что (как он сам считал) он уже не ребенок, чтобы вот так вот ходить на летний фестиваль со старшей сестрой и леденцом. Но глядя на умоляющее лицо Нанасэ, уступил и сфотографировался с этим огромным сахарным безобразием в руке.
– Извините, вы не знаете эту девушку? – спросил я, показав фото разноцветной девушке.
Та взглянула на фотографию и пожала плечами.
– Что-то не припомню, хотя лицо знакомое. Погоди-ка… – она привстала и крикнула куда-то в зал: – Торико! Позови этого ленивого засранца из кладовой! – и уже обращаясь ко мне: – Спроси у Гендзи, он может знать. А тебе это зачем?
– Это моя сестренка Нанасэ, она дома второй день не появляется, – объяснил я ситуацию.
– О… ну это вряд ли. У нас тут, как правило, мужчины играют, но мы следим, чтобы никто на сутки не задерживался и много денег не проигрывал, – покачала головой разноцветная девушка. – Тут же все свои и всех знают. Так что не тушуйся, если она здесь бывает, Гендзи точно ее узнает. – Глядя в мои ничего не понимающие глаза она пояснила: – Гендзи – мой старший брат, он здесь работает, а меня посадил на пару минут, пока он в кладовой товар принимает. Меня, кстати, Камико звать, а тебя как?
– Ямасита Синдзи. – Я поклонился.
Поделиться книгой: