Помоги проекту - поделись книгой:
— Свет. Прогноз погоды. Последние новости про проект Ковчег. — говорю я вслух, немного удивляясь тому, что Алекса еще не включила освещение. Система обычно считывала пульс, дыхание и кровяное давление и легко могла определить — проснулся я или нет.
Тишина. Я чувствую, как в жилах бьется пульс. Ту-дум. Ту-дум. Что это случилось с Алексой? Она уже должна была раздвинуть шторы, впуская утреннюю зарю, нагреть кофе, включить ненавязчивую мелодию и поздороваться своим мелодичным женским голосом.
Я сажусь на кровати. В голове крутится вчерашний сон про кровавую битву на снегу, девушек в серых парадных шинелях с газырями, отвратительную тварь и язык госпожи полковника у меня во рту. Чего только не приснится, думаю я, совершенно нелогичный сон. Сейчас, проснувшись я понимаю, что все это лишь бред… например тот эскулап с тощей козлиной бородкой — такого бы к врачеванию на версту не подпустили. Тьфу, ты — на километр. Например, почему девушки? В качестве парадного юнита что ли? Мужчины в таком подразделении намного логичнее выглядят. Или хотя бы смешанные подразделения, если уж мы о гендерном равенстве, а тут какой-то сексизм получается. И главное — все красотки, как на подбор. Опять-таки, исходя из вероятностей, если собрать просто воинское подразделение из женщин, то по статистике меньше половины будут такие вот красотки. А тут — словно их отбирали сюда… словно не отделение, а такой филиал гарема турецкого султана после набега на земли славян. И винтовки несуразные, с огромным калибром, и патроны к ним пусть и толстые, но куцые, словно бы сигары… ну или охотничьи патроны двенадцатого калибра… да не, все бред от начала и до конца. Удивительно, что я все еще помню… обычно сны с утра забываются.
— Алекса! Свет. Прогноз погоды. И кофе. Черный без сливок. — делаю я еще попытку. Наверное, система полетела, перезагрузка у нее, обновление или еще что. Хотя производитель гарантировал что апдейты системы не скажутся на ее работоспособности.
— Доброго утречка, Ваше Благородие! Вы почто так раненько вскочили? Спите спокойно, чай сама Мария Петровна вам велела на построение не ходить. Отдохнете, выспитесь. А я пока чаю поставлю… — дверь в комнату открывается и свет от зажжённой свечи озаряет несущего ее мужчину с землистым лицо. Пахом. Я все еще сплю?
— Пахом? — говорю я и мне в голову ударяет еще порция воспоминаний. Как вчера я пришел домой вместе с ним и валькирией Цветковой, как пили чай на кухне и разговаривали… как Цветкова объясняла мне что такое магия и откуда она взялась.
— Меня что, вчера Цветкова усыпила? — спрашиваю я у Пахома и тот ухмыляется, ставит свечу рядом с кроватью на какую-то тумбочку.
— Конечно, — говорит он: — как иначе. Вы бы не заснули, вона сколько всего, а вам отдохнуть надо. Завтра госпожа полковник по телеграфу сведения о вашей инициации Родовым Даром отправит прямиком в столицу. Жаль, что матушка ваша не дожила до этого, покойница всегда твердила что вы обязательно своего добьетесь. Бывалоча так и говорила — дескать смотри, Пахом, как цветут в этом году сливы… только вот одно деревце не цветет. Но когда оно расцветет — оно будет красивей всех! — он трет подозрительно покрасневшие глаза: — И вот вы — расцвели!
— Прям уж расцвел. — скептически оглядываю себя я. Тоже мне цветочек.
— Расцвели, уж не беспокойтесь. — кивает Пахом: — Но вы спите, я вам свечу оставлю, вдруг кошмары начнутся… а сам пойду чай поставлю, да к завтраку чего соберу… вам в трактир никак нельзя, госпожа полковник изволит ругаться. — он выходит, оставляя свечу. Я сижу на кровати и смотрю на пламя.
Так, думаю я, ладно. Это не сон. Я умер? Судя по всему — да. Последнее воспоминание в том мире… ничем хорошим оно бы не закончилось. Тут я должен был глаза либо на больничной койке открыть… или проснуться. Ни того ни другого, вместо этого — какой-то странный мир с валькириями и Адскими Тварями. И магией на девичьих ладошках.
Ладно. Вздыхаем и отпускаем. Не время рефлексировать, время адаптироваться. Что я знаю про этот мир? Местонахождение — Российская Империя, да. Время — одна тысяча девятьсот третий год от Рождества Христова — это я вчера уточнял. Но я перенесен не только во времени, но и в альтернативную реальность, где это все вокруг меня не просто Российская Империя в 1903 году, но где существует магия — вот самое фундаментальное различие между моим миром и этим. Кроме того, существуют некие Адские Врата и Адские же Твари, которые из Врат выходят… и жрут. Всех подряд. Тем не менее, вчерашняя наша стычка с Тварью оказалась неожиданностью, но почему? Если тут Врата повсюду открыты и Твари хозяйничают — чего спрашивается гарнизон спит? Почему нет круглосуточных дежурств усиленными нарядами, почему девчонки в смешных шинельках как на парад одеты? И какого черта это девчонки? Арргг… столько вопросов. Ладно, вопросы будем задавать, будем узнавать, а пока — что нам известно?
Еще раз — Российская Империя, прошлое, магия. Ах, да. Имя и фамилия. Уваров Владимир Григорьевич. Гвардии лейтенант. И у меня есть семья, о которой говорила и госпожа полковник Мария Сергеевна и валькирия Цветкова. Кстати, валькирия — это звание? Или что-то вроде «офицер»? А может обозначение вида войск? Не знаю. Но она именно так и представляется — валькирия Цветкова.
Что до семьи… некая княгиня Полина Иринчеевна — о ней упоминала Мария Сергеевна. С ехидцей такой упоминала. Почему? Нет ответов. И некая Ай-гуль, у которой все хорошо. Кто это? Опять нет ответов. Я мотаю головой. Погодите-ка. У меня же есть денщик… насколько я припоминаю, денщики — это что-то вроде персональных дворецких и горничных в одном флаконе, а Пахом упоминал что он со мной с «младых ногтей».
— Пахом! — кричу я, понимая иронию судьбы. Вот и дожил, думаю я, эксплуататор трудового народа и аристократ. Вот сейчас кликну Пахома и велю ему икру с водочкой подать да к цыганам… как и полагается. Так сказать духовно и нравственно разлагаться.
— Вашблагородие? — дверь открывается и в комнату заваливается Пахом: — Чего изволите? Ночь на дворе…
— Извини, Пахом. Я пару вопросов задать. Ответишь?
— Дык а чего же не ответить. Только я человек простой, барским премудростям да книжной грамоте не обучен…
— Скажи мне… а кто такая княгиня Полина Иринчеевна?
— О, Господи. Вы и Полину Иринчеевну запамятовали? — всплескивает руками Пахом: — Как же так? Ой, беда какая…
— Да не причитай ты… — морщусь я: — просто представь, что все забыл совсем. Начни с начала. Кто она?
— Полина Иринчеевна-то? Ее Сиятельство приходится женой князя Борислава Светозаровича. Дяди вашего.
— Уварова? — у меня благородный род? Уваровы — звучит гордо!
— Борислава Светозаровича Василевского. — поправляет меня Пахом: — Он же старший брат вашей матушки покойной, да будет ей земля пухом.
— Понятно. А кто такая Ай-гуль?
— А… припоминаете значится… Ай-гуль — это дочка Борислава Светозаровича и Полины Иринчеевны. Но она себя изволит Аделаидой называть, ей имя Ай-гуль не нравится, вы же помните? Нет? Ну как же… ваша первая любовь была.
— Поправь меня, если я ошибаюсь, но… она же получается моя двоюродная сестра?
— Кузина. — кивает Пахом: — Как есть — кузина. Но у Ай-гуль Родовой Дар Василевских во всей красе открылся! Она же как есть — Ледяная Княжна! Про нее «Петербургский Вестник» еще год назад писал! Сам Император ей звезду бриллиантовую пожаловал и звание полковника!
— Значит, у нее все хорошо… — киваю я, не припоминая ни свою кузину Ай-гуль, ни дядю с тетей… ни даже маму с папой. Все-таки я не Уваров Владимир Григорьевич.
— У нее все хорошо — кивает Пахом: — она же гений рода. Такие раз в столетие рождаются. Димитрий и Татьяна — ее старшие, они к сожалению не столь талантливы… злые языки говорят… — он замялся и отвел глаза, комкая свой картуз в руках.
— Ну чего еще? Говори.
— Токма вы уж не сердчайте, барин, — говорит он: — это только слухи, а мы люди маленькие, вот и услышали…
— Да не буду я сердиться. Я ж ничего не помню. Можешь сплетни на меня вываливать — я тебе спасибо скажу. Что там еще… ну жалование повышу.
— Неужто? Так я сейчас вам расскажу… — Пахом оглядывается по сторонам, хотя мы совершенно одни в комнате: — дык, Димитрий Бориславович и Татьяна Алексеевна — они же не родные князю Бориславу Светозаровичу! Димитрий хоть отчество его взял, а Татьяна так с прежним и ходит. У них Родовой Дар слабенький, от Гайдовских-Потаповичей… пламенный дар. Все одно неплохо… но с Ай-гуль, с Ледяной Княжной не сравнится. И сестренка ее младшая, Анна — та родная, но конечно не такая талантливая. И личиком не так вышла… так и растет в тени старшенькой.
— Так, — говорю я: — у меня есть дядя и тетя. У них есть… четверо детей. Старшие — Димитрий и Татьяна, средняя — Ай Гуль, у которой все хорошо, и младшенькая — Анна. Верно?
— Верно, Вашблагородие. — кивает Пахом.
— Это все мои родственники? Моя семья?
— Вы что? Нет конечно. Есть еще дядя и тети от Разумовских. Князь Владимир Ревович и княгиня Светлана, их дети — Захар и Наталья, есть еще Назаровы, у них трое детей, есть еще Василевские — младший брат князя Борислава Светозаровича, Богдан Светозарович… и у него двое детей и жена и это только со стороны вашей матушки. А вот со стороны отца…
— Погоди! Постой. Господи, как их много… — хватаюсь я за голову.
— Семья должна быть большой, — укоризненно смотрит на меня Пахом: — кто же поддержит в минуту бедствия как не семья. Вот у вас, вашблагородие, дар не открылся, а все одно вам воинский чин пожаловали и в гарнизон устроили. Пусть на восточной границе, но все же. Отслужили бы тут пяток лет, а потом — в столицу вернулись. Орден какой-никакой получили бы и в Офицерское Собрание как свой влились. А там — поженились бы. Хотя без Дара трудно пришлось бы… однако же не нам грустить, у вас вчера Родовой Дар открылся! Вы эту Тварь голыми руками разорвали на части! Говорят, дедушка ваш по отцовской линии Семен Велесович — так вот мог. Былинный богатырь! А у отца вашего огненный дар получился, от бабушки, Елизаветы Петровны, земля ей пухом. У нее же восемь деток было, да выжило всего четверо…
— Родовой Дар! — хватаюсь я за знакомое слово: — что это? Магия?
— Сильно вас видать головой приложило… — укоризненно качает головой Пахом: — Вот вы, вашблагородие вчера изволили Тварь на куски разодрать. Руками. Как будто, прости Господи, зверь какой. Да только так вот сделать — никакому человеку не по силам. Это и есть Дар. Вы вчера быстрый были, я вас едва видел, будто в воздухе расплывались. И сила. А еще — она же вам ничего сделать не могла. И плетьми своими адскими била и когтями рвала, а вам хоть бы хны. А ведь она этими плетьми насквозь людей протыкает… вон девчонке из второй роты грудь разворотила, не прибудь госпожа полковник, сегодня бы похороны были. Сила Рода — она… разная. У каждого Рода своя. Однако же… — он качает головой: — все же перемешались. Вот у вас дядя княжеского роду Разумовский Владимир Ревович — у него дар врачевать, талант от Бога, а у его жены, Светланы — ледяной дар, от рода Василевских, она же младшая сестра вашей матушки покойной. А у их сына, Захара — дар управления животными открылся. Наталья… ну… — он отводит глаза в сторону: — Наталья… кузина ваша. Впрочем, о чем я? Ах, да. Родовой Дар чистым редко сохранить удается…
— А близкородственное скрещивание ни к чему хорошему не приводит — киваю я.
— Слова какие… вроде и умные, а все равно похабные, — тут же перекрестился Пахом: — басурманшина и похабень, прости Господи!
— Угу. — киваю я: — А скажи-ка мне Пахом, кто такие валькирии?
— Ну… дык валькирии и есть. Воительницы на службе Империи. Эти… отринувшие свою прошлую жизнь и за грехи человеческие идущие на смерть. А за их заслуги на полях сражений, Император повелел сих девиц валькириями называть — аки девы, что героев после боя в рай призывают… — чешет себе затылок Пахом: — ну валькирии и валькирии. Их тут на восточной границе полно… магов боевых не хватает, вот и заполняют ряды валькириями, а они… — он снова крестится: — хорошие девчонки, да только если прорыв случится, так мрут как мухи…
— А… мужчины валькирии есть? — осторожно спрашиваю я. Пахом крякает и усмехается.
— Мужицкого полу да валькирия? Не бывать такому. — отвечает он: — Мужчина с таким не справится. Они же обряд инициации в женском монастыре Святой Елены Равноапостольной проходят… а пережить такой обряд только дева чистая и непорочная может. И меняются они сильно… забывают все и ликом становятся иные… оттого, говорят, что в слезе Богородицы их омывают. Для мужицского сословья это чистая смерть… нету мужиков среди валькирий. Сильно видать вас головой приложило, вашблагородие…
— Понятно — на самом деле ни черта не понятно, но пора двигаться дальше. Политическое устройство… понятно, что монархия, но детали могут и различаться. Магия опять — ее пределы, как ее применять, может тут пособия есть «как контролировать свою силу и научиться летать и стрелять лазерами из глаз». Мне бы парочку.
— То-то Ледяная Княжна обрадуется — добавляет Пахом, видя, что я замолчал: — у вас с ней вроде как было что-то, уж не сердчайте. Поди стосковалась по вам. Но вам с такой разницей в Даре никак нельзя было вместе быть. А сейчас… сейчас у вас и получиться может. Красавица наша Ай-гуль — неземной красоты девица. Умная, на семи языках разговаривает легко. Да и от ухажеров при дворе у нее отбоя нет.
— Так она же кузина моя, — отмахиваюсь я: — какие тут чувства могут быть?
— Ну да, — хмыкает Пахом: — кузина кузиной, да только вы у ее батюшки в свое время руки ее просили. Не помните?
— Не-а. И что потом?
— Что потом? Да сослали вас на восточную границу… и меня с вами вместе. — пожимает плечами Пахом: — Но теперь-то все поменялось! Дар деда по Уваровской линии в вас проснулся! Большое дело! Теперь и в чинах нас не обойдут и вообще… вы чаю-то будете? Я там мед да баранки принес… кофе тоже есть, напиток богопротивный, да бусурманский. Госпожа полковник с утра зайдет… говорила. Так что если вы уже все равно встали — может я вам водички для умывания принесу, а то Мария Сергеевна придет, а вы в исподнем…
Глава 4
Госпожа полковник — так только валькии и гражданские могут к ней обращаться. Потому — гвардии полковник Мария Сергеевна. Почему — не знаю. Я многого тут не знаю и лишние вопросы стараюсь не задавать, чтобы совсем уж не досаждать… особенно старшим по званию. Вопросов у меня много. Очень-очень много. И каждый ответ порождает еще пять новых вопросов.
Вот, например вчера мне Пахом и валькирия Цветкова про происхождение магии объясняли, дескать открылись по всей матушке Земле некие Адские Врата и хлынули через них твари богомерзкие и дал Господь людям силу волшебную, дабы от тварей тех защититься и землю свою отстоять. Ну так тут сразу вопросы возникают… например — а чего это Господь силушку такую только аристократам дал? Что за дискриминация такая? Я спрашивал — никто из простолюдинов, купцов, там, крестьян или служивых людей не получил силушки богатырской или магической. Вот так просто и раз — все дворяне у нас маги. Знатных родов. К чему это могло привести? Как к чему — к дискриминации, конечно же. Вот кто у нас богоизбранный — благородные рода. Всякие там Романовы, Скопины-Шуйские, Голицины да Оболенские. Значит то, что они правят и властвуют и вообще выше всех прочих — это так Боженька решил. А крепостным (да, тут есть крепостное право), да черным людишкам — не дано. Потому что нельзя со свиным рылом, да в Калашный ряд. Всяк сверчок знай свой шесток, выше головы не прыгнешь, таков порядок божеский, да людской.
Интересно, не так ли? Вот приходит к людям некая сверхспособность — как у полковника Марии Сергеевны — людей лечить, с того света возвращать… или как у Ледяной Княжны Ай-Гуль, которая кузиной мне приходится… и проявляется она только в аристократических семьях. Нет, я понимаю, если наоборот, если те рода, где есть мутации некие, магией называемые — потом становятся аристократами, в силу естественного отбора. Ясен пень, легче князем стать, если ты огнем пыхаешь или там ледяными иглами мечешь… все с этим ясно. Но вот когда наоборот, когда магия, придя в мир, выбирает своими носителями только благородных… тут разные интересные мысли на ум начинают приходить. Но у меня нет времени на теории, сейчас у меня сбор информации идет…
— Что-то еще хочешь узнать? — спрашивает меня госпожа полковник, которая госпожа только для гражданских и валькирий. Тоже интересно, почему валькирии к гражданским приравнены, они и в форме, и с оружием, и приказам подчиняются, а поди ж ты. Но у меня и так тысячи вопросов, а времени и терпения у Марии Сергеевны не так уж и много, судя по ее сдвинутым бровям. На самом деле меня больше всего сейчас интересует вопрос, ответ на который мне может дать только она — что же это за отношения были между гвардии лейтенантом Уваровым и самой Марией Сергеевной… вот не знаю ее фамилии. Однако что-то подсказывает мне что спрашивать такие вот вещи сейчас — недальновидно и рискованно.
— Да. Что мы тут делаем? — я обвожу взглядом вокруг. Экипаж полковника Марии Сергеевны довез нас куда-то за стены гарнизона, в лес. И сейчас мы стояли в эдаком углублении, словно бы большой воронке. Для спуска вниз была прилажена деревянная лесенка, внизу было расчищено место размером с два-три теннисных корта, утоптана земля. Снега внизу не было, словно кто-то вымел его за границы воронки. Я приметил следы от попаданий чем-то явно огнестрельным по краям насыпей — снег там был разбросан в стороны, земля почернела. Стрельбище? Вряд ли, слишком маленькое… да и насыпь во все стороны по периметру. Однако, если принять за данность существование магии… то эта вот площадка, со всех сторон окруженная земляной насыпью — очень похожа на место, где маги разминаются. Или… проводят дуэли. Поэтому я уточню у Марии Сергеевны, где мы находимся и что мы тут делаем. Я еще не до конца освоился в своей новой роли и новом теле, но и терять его вот так сходу тоже неохота. Не являясь параноиком, все же начинаю задумываться, а что если Мария Сергеевна в курсе, что в теле Уварова сейчас вовсе не Уваров, и все что меня сейчас ждет — это мучительный сеанс экзорцизма? Или вовсе файерболл в спину? А то и попроще вариант — вынет она сейчас свой револьвер из кобуры и…
— Сейчас, лейтенант Уваров я буду тебя убивать — буднично поведала мне Мария Сергеевна, снимая свои белые перчатки с рук и протягивая их назад. Девушка в форме валькирий, сопровождающая нас, с поклоном приняла их. Мария Сергеевна расстегивает пояс, на котором у нее висит кобура и сабля в ножнах, тоже протягивает их назад, валькирия принимает и сноровисто сматывает ремень с кобурой вокруг сабли.
— Прошу прощения? — уточнил я, надеясь, что у меня что-то со слухом, но на всякий случай — Отступил назад на полшага.
— Ты готов? — спрашивает она, расстегивая пуговицы на своей сине-красной шинели с золотыми погонами: — Ты должен быть готов, Уваров. У тебя было достаточно времени чтобы прийти в себя.
— Я не готов. — тут же признаюсь я. Действительно, я сюда только прибыл, а меня уже убивать собрались. Честно говоря, я не уверен, что буду готов к этому даже через несколько лет, скажем к девяносто годам. Правда полковник Мария Сергеевна явно не собирается ждать пока я состарюсь — она скидывает с плеч свою шинель и девушка в форме валькирий с готовностью подхватывает ее. Следом за шинелью она сбрасывает и китель такого же цвета, оставшись в белой рубашке со свободными рукавами.
— Удачи вам, Владимир Григорьевич! — звонким голосом напутствует меня валькирия, придерживая шинель и фуражку Марии Сергеевны: — Продержитесь подольше! — она отступает назад, к деревянной лестнице, аккуратно складывает одежду и оружие на небольшой столик. Я открываю рот, чтобы осведомиться, положено ли мне снять сине-красную шинель и фуражку с высокой тульей и золотым орлом, но не успеваю — Мария Сергеевна вдруг вздувается мышцами, словно Халк и наносит удар! Прямой, правой в голову!
Едва я успеваю уйти в сторону, как рядом проносится еще один удар! Полковник шутить не собирается! Она оказывается совсем рядом и следующий удар идет сбоку, не то хук, не то «Сметающий Молот» из китайской традиции — я подставляю руку в прямом блоке и тут же понимаю свою ошибку. Мир мелькает и переворачивается перед глазами, что-то бьет по всему моему телу и сперва я не понимаю, что происходит вообще. Только что я стоял на площадке, обнесенной насыпями, и полковник Мария Сергеевна пыталась ударить меня… и тут же я оказываюсь где-то в темноте, в чем-то рыхлом и песок хрустит у меня на зубах. Где я?
В панике я размахиваю руками и ногами, выбираясь из тёмного места, а вот и свет! Высовываюсь наружу… оглядываюсь.
— Ваше благородие! — ко мне бежит валькирия, которая помогает Марии Сереевне: — Вы целы? Где болит?
— Да… вроде нигде не болит… — отвечаю я, выбираясь из дыры в земляной насыпи. Оцениваю ее глубину и качаю головой. Какой силы должен быть удар, чтобы меня не просто отбросило в сторону, но и вбило в насыпь, окружающую площадку? И… не бывает такого! Не может быть! Если человека ударить с такой силой — он не отлетит в сторону, его просто разрежет, разорвет на части и все. Выстрел из пушки не отбросит человека, а разорвет на месте. Если даже предположить, что Мария Сергеевна Халк может ударить с такой силой… у меня бы все кости переломаны были. Я сейчас должен был быть куском кровавого желе с обломками костей, не должен был стоять, говорить или ходить.
Я ощупываю себя. Все цело. Вроде бы… или нет? Валькирия стоит рядом и смотрит на меня, глаза у нее расширились. Конечно, девочка, я сам удивлен. Или мне просто показалось? Оборачиваюсь и гляжу на дыру в насыпи. Нет, не показалось. Вот дыра из которой я только что выбрался. При каких условиях человек все же может пробить такую дыру в земляной насыпи от удара? При двух — первое, это должен был быть не удар, а скорее толчок… с постепенным ускорением. И второе — человек должен быть сделан из инструментальной стали или победитового сплава. Иначе его просто размажет об земляную насыпь.
— Состояние? — бросает Мария Сергеевна Халк, она стоит на месте и хмурится. Из ее рта вырываются клубы теплого воздуха, тут же превращаясь в пар. Холодно сегодня… но я не замечаю мороза.
Валькирия наклоняется ко мне и кладет ладошку мне на руку, словно нащупывая пульс, но от ее пальцев исходить зеленое сияние.
— Он… невредим, — отвечает она с некоторой заминкой и поднимает глаза на Марию Сергеевну: — невредим абсолютно. Это… странно. Обычно у него половина костей была уже сломана… значит правду девчонки говорят, что у Владимира Григорьевича Родовой Дар проснулся?
— Ты, Семенова, свои умозаключения при себе держи, — советует ей Мария Сергеевна, уперев кулак правой руки в ладонь левой и хрустнув суставами костяшек: — у тебя задача простая. Вот и выполняй.
— Состояние Владимира Григорьевича удовлетворительное. Опасности жизни нет. — коротко отвечает валькирия и отходит от меня в сторонку. Я с тоской смотрю на то, как она делает несколько шагов назад, понимая, что в покое меня не оставят.
— Владимир Григорьевич? — повышает голос Халк в обличье фигуристой женщины в мундире и я поднимаю взгляд.
— Вы готовы, Владимир Григорьевич? — спрашивает она и прежде, чем я успеваю открыть рот, чтобы сказать, что нет, я не готов и вряд ли когда-нибудь буду — она срывается с места и оказывается совсем рядом! Удар! Снова мир летит кувырком, и я не понимаю, где верх, а где низ, но на этот раз я хоть знаю, что именно происходит. Меня снова запулили прямо в земляную насыпь! Отплевываюсь от песка, хрустящего на зубах и выбираюсь из очередной дыры пробитой моим (!) телом. Мистика какая-то. Как это возможно вообще? Внутри загорается огонек гнева, происходящее начинает мне надоедать. Да, Мария Сергеевна старше меня по званию и у нее чудная высокая и объемистая грудь, крутые бедра и замечательная задница, обтянутая форменными брюками с лампасами. Но все это вместе взятое не дает ей права вбивать меня в землю по уши!
— Мария Сергеевна! — повышаю голос я: — Мне непонятны… — Удар! На этот раз я уклоняюсь и отпрыгиваю в сторону. Несмотря на абсурдность ситуации я все же успеваю подметить, что удары полковника Марии Сергеевны Халк — медленные. И не сказать чтобы техничные. Техники в ее ударах нет… впрочем, ей и не нужно. При такой силище ей достаточно лишь задеть и человека пополам порвет. Она и правда убить меня хочет⁈
— Мария Сергеевна! — уклоняюсь, отпрыгиваю, ухожу в сторону. Не понимаю ни черта, но злюсь. В самом деле, сколько можно?
— Дерись! — выкрикивает она в ответ: — Сражайся! Ну!
— Ах так… — снова отпрыгиваю в сторону и поднимаю руки, готовясь дать отпор. Шансов у меня никаких, Мария Сергеевна Халк словно танк, такая сила и скорость… но когда ты сжимаешь кулаки, то такие вот мысли перестают тебя интересовать. Все что остается — это ты и твой противник. Глядя на то, как женщина в белой рубашке и форменных брюках с лампасами приближается ко мне, я почему-то обращаю внимание на ее блестящие под солнечным светом хромовые сапоги. Начищены и сидят точно по ноге. А как я хотел, Мария Сергеевна у нас полковник, у нее наверное и денщик свой есть. Или — денщица? Вот эта самая валькирия например, которая стоит у деревянной лестницы, рядом с столом, куда сложена одежда и оружие.
— Н-на! — ухает она и выбрасывает вперед кулак, я пригибаюсь, уходя в сторону. Сколько раз уже видел этот удар, сейчас уйти в сторону и выбросить джэб в ответ, отвлекая противника, а уже потом… но ярость вспыхивает у меня в груди словно солнце. Никто не имеет права бить меня! Во всяком случае — безнаказанно!
— ТУНЦ! — раздается в воздухе мощный щелчок и полковник Мария Сергеевна Халк — исчезает из виду. Я не успеваю пробросить акцентированный хук сбоку — как я и хотел, цели больше нет. Выброс адреналина не дает мне успокоиться, я поворачиваю голову в поисках цели. Кто бы ни стоял на твоем пути, будь это воин, старик или женщина, даже если это сам Будда — уничтожь его!
— Ваше благородие! — раздается крик и я опускаю руки. Валькирия несется, бежит мне навстречу, она подбегает к облаку пыли, которого не было тут только что… и откуда оно взялось. И где женщина-халк? Я все еще зол и мне охота взять ее за шкирку и хорошенько так встряхнуть, спрашивая, чего она творит и в своем ли уме⁈ Дура в погонах…
— Ваше благородие! Мария Сергеевна… — кричит валькирия. Пыль осела и я вижу на противоположном конце площадки валькирию, которая склонилась над телом в форменных брюках и белой рубашке. Белой ее сейчас назвать трудно, она порвана, замарана в крови и грязи. Мария Сергеевна лежит в такой позе, что я начинаю сомневаться в том, жива ли она. Вот что должно происходить с человеком, которого ударил здоровенный копер для забивания свай — он просто превращается в желе.
— Сейчас! — я подбегаю к валькирии, но она поднимает руку вверх, останавливающим жестом.
— Не подходите, — говорит она: — тренировочный поединок закончен! Оставайтесь на месте, Владимир Григорьевич!
— Так это, черт побери, оказывается тренировочный поединок. — говорю я: — Вот оно что… да что такое тут творится⁈
Поделиться книгой: