Возрождение Феникса. Том 2

— Очень хорошо, — кивнула Оксана и, оглянувшись — не видит ли кто, — взяла меня за руку. — Сеня, мое сердце никогда не забудет тебя. Твою доброту, твою ласку и твое совершенство. Ты навеки вечные мой спаситель.

— Я тоже никогда не забуду тебя, Оксана, — кивнул я серьезно.

Какое-то время мы так и стояли, смотря друг на друга. А потом из-за угла выскочила Алеся с криком, что сейчас выход хора, и мы поспешили на сцену.

После пения выступают выдающиеся выпускники. Одним из них является наш атаман. Богдан важно говорит в микрофон:

— Своими победами в сезоне мы обязаны дружественной школьной атмосфере. Ну и, конечно, отдельным личностям. Например, директору, — он еще кого-то называет. — Но основная заслуга нашего триумфа на поле принадлежит, конечно, Виктору Свиридову.

Зал замирает и хлопает глазами. Люди недоуменно переглядываются. Никакого Свиридова они не видели на игре. Алесю Борову видели. Руслану Сизову тоже. От Беркутова Арсения так вообще глаз не отрывали. Но Свиридова там точно не было. Наверняка, у них много вопросов.

— Может, Витя — талисман ватаги? — со смешком кто-то предполагает. — Ну, тот, что в плюшевом костюме коршуна танцевал.

Зал смеется. Один Свиридов гневно дергает губой.

— Витя, подойди и встань рядом со мной, — невозмутимо продолжает Богдан. — Ты заслужил.

Люди ждут, кто-то вслух поторапливает Виктора. Ничего не остается, как подняться на сцену. В это время друзья по ватаге Егор и Яков встают с задних рядов и покидают зал.

— Тебе слово, Витя, — Богдан уступает ему место посередине сцены. Свиридов берет из рук рыжего микрофон, и в это время я набираю сообщение Корсову от лица Виктора:

«Переворачивай ведро».

Вдруг в воздухе над сценой растекается что-то красное. Свиридова будто макнули в краску. Вот он открывает глаза и кто-то громко смеется. Не осуждаю. Зрелище, правда, забавное: только глаза белые, а все остальное — густого багрового цвета.

А потом кто-то завизжал, громко, до самых задних рядов:

— Это кровь!

Становится тихо, настоящая гробовая тишина, а затем директор вскакивает с переднего ряда и, развернувшись к залу, кричит.

— Чья это проделка?! Кто устроил ужасное безобразие?! Беркутов, ты куда?

Я уже поднимаюсь на сцену. Зрители провожают взглядом мои шаги. Подхожу к багровой фигуре Свиридова.

— Позволь, — выхватываю заляпанный микрофон из красных рук Виталия. Он молчит — рот-то заляпан. Но глаза горят шоком, яростью и унижением. На всякий случай, надеваю доспех — вдруг обниматься полезет от избытка чувств. — Раз-раз…Отлично. Дамы и господа, господин директор, сейчас я всё объясню. Еще до праздника я узнал, что мои одноклассники Свиридов с Корсовым хотят облить меня свиной кровью. Сначала у меня появились смутные подозрения, что они задумали какую-то пакость. А потом я обнаружил ведро над сценой…

— И никому не сказал? — прерывает меня директор.

— Не сказал, Аскольд Митрофанович, — признаю вину. — У меня не было доказательств, что это были именно Свиридов с Корсовым. Поэтому решил ловить на живца. Я тайком установил Свиридову на мобильный телефон программу, дающую удаленный доступ к устройству. Попросил Богдана во время речи позвать на сцену Виктора. Когда это произошло, отправил Корсову с мобильного Свиридова всего два слова.

Выдерживаю паузу. Зрители в нетерпении дергают коленями.

— Какие же, Беркутов? — раздражается директор.

— «Переверни ведро», — поднимаю свой мобильник для пущего эффекта.

Ученики и их родители выдыхают в едином порыве. Затем поднимается гомон:

— Вот так конфуз для Вити!

— Позор это! Заслуженный! Конфуз был бы, если б Свиридова ни за что краской облили.

— Это кровь!

— Да не суть!

— Беркутов, чертяга! Надо же так круто дело раскрыть!

Какое-то время я стою, заложив руки за спину, упиваясь восторгом толпы. Когда чуть подутихает, обращаюсь к директору.

— Корсов сейчас заперт в подсобке за сценой. Там же болтается другой конец веревки от ведра. Он пойман с поличным.

Директор что-то бросает начальнику СБ школы, и он тут же подрывается с двумя молодцами из зала.

— Беркутов, кто запер Корсова? Ты здесь был…

— Друзья по ватаге — Рокнов и Невзор. Едва Виктор вышел на сцену, они отправились караулить Корсова, чтоб не убежал. Еще замечу, что никто — ни Богдан, ни другие ученики из ватаги — не знали, что я собираюсь облить кровью Свиридова. Мои друзья согласились помочь по дружбе, не подозревая о моих намерениях.

Парней бы все равно не наказали, как и меня, ведь не за что, по сути. Но не хочу, чтобы родственники ребят восприняли меня недоброжелательно. А то еще решат, что Беркутов ввязал их отпрысков в противостояние со Свиридовыми. Сам Анатолий, кстати, тоже не должен иметь ко мне претензий. Я всего лишь отплатил Витьке его же монетой.

Очень хорошо, что Анатолия здесь нет. Увиденный своими глазами позор младшего сына его бы разозлил точно, да еще мой магнетизм сыграл бы не в мою пользу, а доклад произведет меньший эффект.

Директор поднимается на сцену и забирает у меня микрофон.

— Дамы и господа, приношу свои извинения. Сейчас наше СБ поговорит с Михаилом Корсовым, — решает директор, скосив взгляд на Виктора. — Ну и с другими участниками заодно. Вопрос закрыли. Друзья, давайте забудем инцидент и продолжим праздновать выпуск наших детей. Программа продолжается, — отведя в сторону от лица микрофон, он говорит завучу за кулисами. — Уведите этого сударя, — жест в сторону багровой статуи. — Арсений, тоже пойдем.

Я не сдвигаюсь с места.

— Разрешите микрофон, — невозмутимо вытягиваю руку. — Вы сказали программа продолжается, а я ее часть. С меня еще речь в качестве лучшего ученика.

Директор мнется, но все же подчиняется.

— Боюсь представить, кто тогда худший, — с содроганием и сочувствием смотрит он на Свиридова.

Глава 12 — Студенческий спорт

— Сынок! Сеня! Какой же ты стал высокий! Когда успел?! Даже лето еще не прошло! — Мама подходит ко мне и обнимает, прижав свое лицо к моему плечу. Зарываюсь носом в золото волос Елизаветы. Знакомый волнительный аромат. Еще и прижимается так близко. Нет, конечно, память Арсения воспринимает ее как родительницу, но я пока еще в легковозбудимом возрасте, так что тороплюсь закончить обнимашки.

— Ма, ну хватит! — еще поканючить не мешает.

— Нет, правда, ты такой огромный! — округляет глаза блондинка. — Пятнадцать кило точно прибавил, да еще в рост десять сантиметров. А плечи — чуть ли не косая сажень! Совсем не в отца, Всеволод был узкоплечий, ты в него, разве что, только осанкой пошел. Дось, Тимофей, чем его Тамара кормила?

— Рацион с вашего отъезда не менялся, госпожа, — почтительно кланяется помощница, пока воспитатель заносит в холл сумки.

Тимофею приходится боком нас обходить. Тесновата московская усадьба, не то, что широкий тверской размах, зато находится в черте города. Конечно, не экологично, зато практично. Москва огромная и добираться по делам в центр из области полдня займет.

А вымахал я, правда, прилично. Дух Префекта постепенно перестраивает тело, никуда не денешься, хоть и сдерживаю трансформацию. Нынче рост мой составляет сто восемьдесят сантиметров, вес — под восемьдесят килограмм. Гардероб уже не раз поменял. Для сравнения — когда я только угодил в это тело, рост реципента был сто шестьдесят восемь, а вес — пятьдесят девять. Дальше будет еще круче. Я, конечно, не самый здоровый Префект, но два с лишним метра резко выделят меня среди аборигенов.

Теперь Елизавета удивленно смотрит на мою помощницу:

— Дось, ну ты и красавица стала. Приоделась, надо же.

— Я теперь личная помощница Арсения, госпожа, — радостно улыбается девушка в длинной черной юбке и приталенном пиджачке. — Статус обязывает.

— Вот оно как, — Елизавета убирает золотую прядь со лба. — Ну давайте, сначала располагайтесь в своих комнатах. Потом обсудим как да что.

— А где Лена? — заглядываю я в уютную гостиную с камином из красного кирпича.

— В детском лагере для барышень, в Подмосковье. Она еще там месяц будет.

В общем, обустройство занимает полдня точно. Моя комната тоже удручила размерами, но да ладно, мне в ней только спать. С Катей уже обговорили, что нужно закупать земли в Подмосковье под полигон и базу для СБ. А еще не помешает крошечный бизнес-центр уже в самом городе. Но пока займу кабинет в нашем семейном ресторане. Мама разрешила.

Сама усадьба больше похожа на коттедж. Двухэтажный дом с небольшой территорией в шестьдесят соток, огороженной кирпичным забором. У Беркутовых раньше имелась в Москве настоящая усадьба, с прудом и чайным домиком на берегу. Имени, среди прочего, отобрали Выборгские в качестве виры.

К счастью, удалось прикупить пару примыкающих соседних домиков. Там сейчас обустраивается Серафим с безопасниками. Забор между строениями ремонтные бригады снесут уже послезавтра, и территория усадьбы вырастет втрое.

После душа и переодевания в домашний костюм спускаюсь на обед в столовую. В виде исключения, Дося с Тимофеем кушают вместе с мной и мамой. Я не против — не мне же одному отдуваться на этом допросе. Елизавета закидывает вопросами, интересуется делами завода, а также, судьбами аристократов, моих учителей, моих одноклассников и, кажется, всех остальных жителей Тверского княжества.

— Фенечка, значит, теперь администратор в гостинице? Что ж девочка умная и прозорливая, рада за нее. А как же тот мальчик…который хотел тебя свинячьей кровью облить?

— Виктор Свиридов. Отец отправил его в Омское общевойсковое курсантское училище. На четыре года о негоднике можно забыть. Анатолий Игоревич лично извинился передо мной за отпрыска. Корсова тоже сослали, только в Майкоп вроде.

— Надо же, Свиридовы умеют извиняться, — удивляется мать. — Никогда бы не подумала. А та девочка, Руслана? Ты выполнил обещание? Написал ее портрет?

— Написал, — киваю.

— Молодец. А мне напишешь? — стреляет глазками мама, прямо как кокетка.

— Обязательно, — улыбаюсь. Как можно отказать самой любимой женщине на этой планете? Я обращаюсь к прислуживающей за столом конопатой служаночке. — Можно мне еще чаю, Ася?

— Конечно, барин, — она смущенно берется за фарфоровый чайник.

Местные служанки далеко не такие симпатичные, как Дося с Феней. Но лет им не больше двадцати, а юность редко бывает уродливая. Приятно смотреть на движения их белых нежных рук. Правда, пальцы Аси чересчур подрагивают от волнения.

— Ваш чай, барин, — протягивает девушка мне чашку с блюдцем, но вдруг слишком рано отпускает посуду. Со звоном фарфор разбивается о пол.

— Ох, Ася, — вздыхает мама, с грустью глядя на сервиз.

— Ой, простите, барыня, — служаночка бросается на пол подбирать осколки.

— Не трогай голыми руками — порежешься, — одергивает ее Дося, которая вся на опыте. — За веником сбегай.

— Сейчас, госпожа! — Ася уносится в подсобку, а я, вздохнув, встаю из-за стола. Значит, не судьба еще чай попить. Не привыкла еще обслуга к моему обаянию. Судя по тверскому опыту, пару дней точно будет об углы биться и чашки ронять.

— Куда ты, сынок?

— У меня сегодня первое собеседование с тренером из школы «Свет знаний». Уже пора выдвигаться.

Мама и Тимофей тут же засыпают меня пожеланиями:

— Оу, удачи, сынок.

— Барин…хрум-хрум… давай там, задай жару.

Дося ничего не желает, потому что собирается со мной в «Свет», хотя делать ей в школе нечего. Воспитатель же снова уминает печеньки с повидлом. Ага, молодец, без охраны отпустил барина. А уточнить сначала?

— Тимофей, со мной поедешь. Дось, а вот ты, наоборот, сиди пей чай.

— Хорошо, барин, — падает подскочившая помощница обратно.

* * *

«Свет знаний» впечатляет еще издали. Во-первых, лицей просто огромный. Моя старая тверская школа уместилась бы в левом крыле этого гиганта. Во-вторых, здание построено в традициях древнерусских сооружений — прочное, с красивой отделкой из красного кирпича, с обилием искусно вырезанных из дерева идолов, навешанных прямо на стены.

Победа над «буйволами» дала свои плоды. Мне пришло множество приглашений из престижных старших школ и лицеев. Только вот, «Красный замок» до сих пор молчит. У Астерии Бесоновой полно важных дел? Либо она нашла другого перспективного новичка? Не знаю. Сам я в «Замок» не звонил. Анфиса с Людой испереживались больше меня, но влияния на Бесоновых они, понятно, не имеют. Да и вряд ли кто другой имеет. Император разве что.

Красивые кованые ворота распахиваются автоматически. За ними простирается огромный парковый ансамбль. Россыпь фонтанчиков и скамеек под сенью лип и кленов. Даже пруд выкопали. Всё для блаогородных учеников.

— Вот это я понимаю, альма-матер, — произношу вслух.

— Какая матерь? — рассеянно спрашивает Тимофей, ища взглядом, где бы припарковаться.

— Кормящая, — усмехнувшись, дословно перевожу первое слово латинского обозначения.

Парк ухожен. Фонтаны, правда, выключены. Думаю, в целях экономии. Каникулы же.

Оставив арендованную машину вместе с Тимофеем на парковке, захожу внутрь главного здания. Длинноногая, как лань, администраторша встречает меня у самого входа.

— Добрый день, Арсений Всеволодович? — киваю. — Пройдемте за мной в переговорную.

Следую по коридорам за сударыней, нисколько не обращая внимания на ее зачарованные взгляды через плечо и то и дело качающиеся бедра. Нет, мне приятно, что мое обаяние привлекает миловидных куколок. Но в моем нынешнем невысоком статусе это проблема. Как бы какая-нибудь властная княгиня не додумалась меня запереть в подвале своего поместья.

В переговорной комнате сидят трое человек в костюмах. Двое мужчин и одна женщина средних лет со старомодными светлыми буклями.

— Здравствуйте, Арсений, — протягивает мне руку самый высокий сударь, вставая. — Я — Игорь Петрович, ваш тренер. — Ну, это он рановато заявляет. Но пока опустим. — А это заместитель директора по спортивной направленности Петр Игоревич и заместитель директора по воспитательным работам Инга Петровна.

— Очень приятно, — киваю учителям. — Игорь Петрович, Петр Игоревич, Инга Петровна.

Радужно улыбаемся друг другу.

— Сразу скажем, Арсений, вы нас вполне устраиваете, и мы готовы предложить вам стипендию в полном объеме с закреплением места в запасном составе.

— На какой позиции?

— Выносящий в защите.

Я жду продолжения, но его не следует. Тренер просто молча улыбается.