Помоги проекту - поделись книгой:
— Да вроде.
Макс подошел к воротам и увидел громоздкую фигуру офицера.
— Пронесло, — сказал Чарли. — Весь округ спокоен. В ближайшие дни мы к вам нагрянем с проверкой. Похоже, вы хорошо подготовились.
— Ничего противозаконного, — заявил Макс. — Все оборонительное. Таково правило.
— Правило-то таково, — сказал Чарли, — но мне кажется, иногда вы чересчур подозрительны. В ограде полное напряжение?
— Конечно, а как же иначе?
— Мальчишка схватится за нее, и тут же отдаст концы.
— А вы хотите, чтобы я щекотал их?
— Вы играете слишком грубо, Макс!
— Сомневаюсь, — ответил Макс. — Пять лет назад я следил отсюда, как они штурмовали крепость Томпсона Вы видели?
— Меня тогда здесь не было. Мой участок был Далекие Акры.
— Они все уничтожили, — сказал Макс. — Камень за камнем, кирпич за кирпичом, бревно за бревном. Не оставили ничего. Вообще ничего. Срубили все деревья. Выкорчевали кусты. Перекопали клумбы. Они превратили все в пустыню. Низвели до своего уровня. И я не позволю, чтобы здесь произошло то же. Человек имеет право вырастить дерево и полоску травы. Если он хочет клумбу, он имеет право на клумбу. И — вы, может, думаете иначе — но он также имеет право держать весь остальной народ подальше. За забором.
— Да, — согласился офицер, — все, что вы говорите, правда. Но ведь вы уже имели дело с этими парнями. Это нужно принять во внимание. И потом, они ведь ваши соседи. У вас могут быть неприятности, если вы не будете держать себя более по-соседски.
— Мы не смеем держать себя по-соседски, — сказал Макс, — мы не в таком месте. В поместье Дубы и во всех других поместьях, — повсюду — соседство означает подчинение. Соседство означает, что вы отказываетесь от своего права жить так, как вам хочется. Этот вид соседства восходит к тем временам, когда мальчишки протаптывали тропу через вашу лужайку, как кратчайший путь к школьному автобусу, а вы не осмеливались им слова сказать. Оно началось, когда сосед занял у вас косилку и забыл вернуть, а когда вы пошли за ней, оказалось, что она сломана. Но он заявил, что не ломал ее, и ради соседства вы не решились потребовать у него оплаты ремонта.
— Может, и так, — согласился Поллард, — но сейчас вы зашли слишком далеко. Уж слишком непримиримы вы стали.
— Это наш ответ. Пусть панки оставят нас в покое, и мы уберем изгороди и все остальное.
Поллард покачал головой.
— Дело зашло слишком далеко. Тут уже ничего не поделаешь.
Он пошел к машине, а потом обернулся.
— Я забыл, — сказал он. — Завтра ваш День Перемирия. Я и пара моих людей будем здесь рано утром.
Макс не ответил. Он следил, как полицейский автомобиль двинулся по улице. Потом пошел к задней двери дома.
Нора оставила ему место за столом, и он тяжело сел, радуясь, что может отдохнуть. К вечеру он сильно уставал. Не так уж он и молод, подумалось ему.
— Вы сегодня поздно, — заметил повар, подавая ему еду. — Все в порядке?
— Пока да. Но завтра могут быть неприятности. Они пронесут бомбу.
— Бомбу! — воскликнула Нора — Вы им позволите? Надо сообщить полиции.
Макс покачал головой.
— Нет, не стоит. Полиция не на нашей стороне. Они считают, что мы подстрекаем панков. И тем ничего не остается, как пронести бомбу. Мы должны рассчитывать только на себя. К тому же я должен защитить парня, который рассказал мне об этом. Если я этого не сделаю, панки вычислят его, и он станет бесполезен для нас. Ему ничего больше не удастся узнать. А раз мне известно заранее, что они что-то принесут, я могу за ними проследить.
Он понял, что беспокоится. Не из-за самой бомбы, но из-за того, что с ней связано. Странно, почему он нервничает? Зная о бомбе, он может быть спокоен. Все, что нужно сделать, это найти бомбу и вытащить ее из-под циферблата У него будет достаточно времени для этого. Праздник кончится в шесть часов вечера, и панки не смогут установить время взрыва раньше полуночи. Любой взрыв до полуночи будет нарушением Перемирия.
Он положил жареной картошки с блюда на тарелку и отрезал кусок мяса Нора налила ему кофе и, придвинув стул, села рядом с ним.
— Вы не ели? — спросил он.
— Я ем рано, Макс.
Он ел жадно и торопливо: у него еще оставалось немало дел. Кухонные часы громко тикали в тишине.
Наконец Нора сказала:
— Что-то становится тревожно, Макс.
Он кивнул. Рот у него был полон, и он не мог говорить.
— Не понимаю, — вздохнул повар, — почему Кроуфорды хотят оставаться здесь. Для них тут мало радости. Они могут переселиться в город и жить там в безопасности. Там, конечно, тоже есть банды подростков, но они большей частью дерутся между собой. Они не портят жизнь другим.
— Гордость, — ответил Макс. — Они не хотят сдаваться. Мистер и миссис Кроуфорд сильные люди. Твердые как сталь.
— Они, конечно, не могут продать крепость, — сказала Нора. — Никто ее не купит. Но им не нужны деньги. Они могут просто уйти отсюда.
— Вы не понимаете, Нора. Никто их Кроуфордов никогда не уходил добровольно. Они на многое пошли, чтобы остаться здесь. Посылали Джонни в городскую школу, когда он был подростком, чтобы он не ходил в одну школу с панками и был в безопасности. Не думаю, что это им нравилось. Но они понимают, что кто-то должен оставаться, иначе не будет никакой надежды.
Нора вздохнула.
— Вероятно, вы правы. Но это же стыд. Они могут жить такой спокойной, удобной и безопасной жизнью, если переедут в город.
Макс кончил есть и встал.
— Хороший был ужин, Нора.
Он спустился в подвал и сел перед коротковолновым передатчиком. По вечерам они систематически обменивались новостями с другими крепостями. В крепости Уилсона, далеко, на Прекрасных холмах, были сегодня вечером небольшие осложнения — несколько газовых бомб, переброшенных через изгородь. Но там уже все затихло. Крепость Джексона не отвечала. Пока он пытался связаться с крепостью Смита в районе Гармонии, его начала вызывать крепость Куртиса с Озерных высот. Начальник охраны Куртиса Джон Хеннеси сообщил ему, что все спокойно. Спокойно уже несколько дней.
Около часа он просидел у радио, переговорив со всеми ближайшими крепостями. Тут и там происходили небольшие стычки, но ничего серьезного. В основном обстановка была мирная.
Он сидел и думал о бомбе и по-прежнему что-то его беспокоило. Он знал: что-то не так, но не мог понять что.
Поднявшись, он принялся осматривать склады защитных материалов, расположенные в подвале: запасные секции изгороди, груды кольев, заостренные пики, барабаны колючей проволоки, тяжелая гибкая проволочная сетка и все остальное, что может однажды понадобиться. В укромном углу он отыскал тщательно спрятанные оплетенные бутылки с кислотой, которые он приобрел тайно. Он знал, что мистер Кроуфорд не одобрил бы этого, но если дела пойдут плохо, он не колеблясь пустит ее в дело.
Поднявшись по лестнице, Макс принялся расхаживать по двору, все еще обеспокоенный какой-то неясной мыслью о бомбе.
Поднялась луна Двор превратился в пространство перемежающихся светлых и темных пятен, но пустыри за оградой были голыми и плоскими, без единой тени, кроме тени домов.
Две собаки подбежали к нему, потом снова убежали в кусты.
Он подошел к циферблату солнечных часов.
Что-то неладное оставалось. Что-то, связанное с циферблатом и бомбой.
Он удивился, откуда им известно, что разрушение солнечных часов будет тяжелым ударом для хозяина крепости. Как они могут знать это?
Ответ, по-видимому, был таков: не могут, никак не могут. Неоткуда им узнать. А если даже знают, все равно могут найти более важную цель, чем солнечные часы.
Стони Стаффорд, предводитель панков, вовсе не дурак. Он похож на ласку. Коварен, хитер, сообразителен. Он не стал бы возиться с солнечными часами, когда бомбу можно использовать куда эффективнее.
Макс знал, куда бы он положил бомбу на месте Стаффорда.
У корней древнего дуба, который склонился к ограде. Он стоял и все думал об этом, и понимал: он не ошибся.
Билли Уорнер? Неужели Билли обманывает его? Весьма возможно, что и нет. Возможно, Стони Стаффорд давно заподозрил, что в банде есть предатель, и специально придумал ложную цель — солнечные часы, вместо истинной — старого дуба К тому же, он сразу поймет, кто из его ближайшего окружения выдал тайну. В таком случае, подумал он, дела Билли Уорнера не так уж плохи. Макс пошел назад к дому. Тяжело поднялся в свою комнату под крышей и лег в постель. Прекрасный был день, подумал он, перед тем как уснуть.
3
Полиция явилась в восемь утра. Пришли плотники и возвели помост для танцев. Музыканты начали настраивать инструменты… Приехали поставщики провизии, установили столы, нагрузили их едой и напитками и замерли рядом в ожидании работы.
Вскоре после девяти начали подходить панки и их девушки. Полиция обыскивала их у ворот, не находя ни дубинок, ни кастетов, ни велосипедных цепей.
Загремел оркестр. Панки и девицы начали танцевать. Они бродили по двору и восхищались цветами, но ни одного не тронули. Они сидели в траве, разговаривали, собирались у переполненных столов и ели. Они смеялись, икали, резвились, и все шло прекрасно.
— Видите? — сказал Максу Поллард. — В них нет ничего плохого. Дайте им возможность, и они будут всего лишь группой обыкновенных ребят. Конечно, они немного беспокойны, но в сущности ничего по-настоящему дурного: то, что вы рисуетесь в своей крепости прямо перед их носом, заставляет их так поступать.
— Да, — кивнул Макс.
Он оставил Полларда и пошел по двору, стараясь привлекать как можно меньше внимания.
Он хотел взглянуть на дуб, зная, что этого не следует делать, зная, что должен держаться от него подальше. Если он спугнет их, Бог знает где они подложат бомбу. Он представил, как будет вынужден лихорадочно обыскивать все подряд, и содрогнулся при мысли об этом.
На скамье, у цветущего миндального дерева на заднем дворе, никого не было, и он растянулся на ней. Было не слишком удобно, но день был очень теплым, и неподвижный воздух клонил ко сну. Он задремал. Проснувшись, он увидел, что на тропинке рядом со скамьей кто-то сидит. Он замигал и протер глаза
— Привет, Макс, — сказал Стони Стаффорд.
— Почему вы не на танцах, Стони?
— Я ждал, пока вы проснетесь. Вы крепко спите. Я мог бы сломать вам шею.
Макс сел. Потер лицо рукой.
— Не в День Перемирия, Стони. В этот день мы все друзья.
Стони плюнул в траву.
— Ну, в какой-нибудь другой день, — сказал он.
— Послушайте, — произнес Макс, — почему бы вам не уйти и не поискать себе других развлечений? Вы сломаете себе шею, пытаясь взять это место. Поищите кого-нибудь другого для игры!
— Однажды мы сделаем это, — зло сказал Стони в ответ. — Крепость не устоит!
— У вас никогда не будет такой возможности, — ответил Макс.
— Возможно. Но я все же думаю, что будет. Но прежде, чем мы сделаем это, я хочу сказать вам одну вещь. Вы должны знать. Вы думаете, что когда это случится, с вами ничего не будет. Вы думаете, что мы просто разрушим крепость и никого в ней не тронем. Вы ошибаетесь, Макс! Так мы поступим с Кроуфордами и Норой. Мы не хотим им вреда. Но вы, Макс, другое дело. Мы не можем использовать ножи и пистолеты, но есть ведь и другие способы. На вас может свалиться камень или бревно. А может, вы споткнетесь и упадете в огонь.
— Вы меня ненавидите, — покачал головой Макс. — И это плохо.
— Двое моих парней мертвы. Многие ранены и искалечены.
— С ними ничего не случилось бы, Стони, если бы они держались подальше от изгороди.
В глазах Стони Стаффорда сверкнули ненависть и глубоко запрятанное торжество.
— Прощайте, мертвец! — Стони повернулся и пошел прочь.
Макс спокойно сидел на скамье, вспоминая блеск торжества в глазах Стони. И это означало, что он был прав. Стони что-то задумал, и наверняка это был бомба под дубом.
День продолжался. После полудня Макс прошел на кухню. Нора с ворчанием приготовила ему сандвич.
— Почему бы вам не поесть за столами? — предложила она. — Там столько еды.
— Не желаю я смотреть на них, — ответил Макс. — Весь год мне приходится бороться с ними. Чего ради обниматься с ними сегодня?
— Как бомба?
— Тш-ш! Я знаю, где она!
Нора посмотрела в окно.
— С виду они не такие плохие парни, — заметила она. — Может, с ними можно заключить мир?
Макс хмыкнул:
— Слишком далеко зашло.
Поллард прав, подумал он. Ни одна сторона теперь не пойдет на уступки, полиция могла бы остановить это в самом начале, много лет назад, если бы по-настоящему боролась с вандализмом, а не заняла позицию нейтралитета — мол, дети есть дети, не стоит вмешиваться в мелкие ссоры между соседями. Родители могли бы остановить их, если бы обращали больше внимания на детей и если бы дали им занятие. Община могла бы предоставить игровые площадки. Но никто не хотел вмешиваться. Никто даже не пытался. Теперь это превратилось в образ жизни, и приходится вести войну до самого горького конца.
У Макса не было иллюзий насчет того, кто победит.
В шесть часов панки потянулись к воротам.
В шесть тридцать ни одного из них уже не было в крепости. Музыканты закрыли свой инструмент и тоже ушли. Ушли и поставщики провизии, собрав подносы, тарелки и остатки пищи. Плотники разобрали помост.
Макс подошел к воротам и проверил, закрыты ли они.
Поделиться книгой: