– Если ничего не сделать, они возьмут нас в кольцо и…
Договорить Мариша не успела – рядом с ней в траву шлепнулась граната. Ребристая такая, в смазке. На бесконечно долгий миг все замерло – стихли звуки боя, да и вообще вся реальность вокруг Дана перестала существовать. Не было в мире ничего, кроме этой чертовой гранаты.
Дан мгновенно
И все же Дан опоздал.
За миг до того, как он напряг мышцы, чтобы броситься к гранате, Ашот накрыл брюхом ребристый «цитрус». И даже подмигнул: давай, братишка, не поминай лихом.
На глазах Мариши блеснули слезы.
Нет ничего страшнее, чем знать, что твой друг вот-вот умрет. Знать – и не иметь возможности помочь ему.
Первая секунда показалась Даниле вечностью.
А потом пришлось стрелять в автоматчиков, что приблизились к укрытию троицы. Дан завалил одного, еще один залег. И Ашоту уже пора бы вознестись в небеса – замедлитель не может вечно отсрочивать взрыв, шестьдесят граммов тротила плюс осколки творят чудеса с любым телом, даже упитанным.
Обливаясь по́том и глядя Дану в глаза, Ашот сунул под себя руку и вытащил лимонку.
– Чека на месте, надо же. И вообще, это ж какой идиот…
Продолжение заглушил треск автоматных очередей.
– …мать! – закончил тираду Ашот.
Данила глубоко вдохнул, выдохнул, успокаивая сердцебиение. Враг в горячке боя швырнул гранату, не озаботившись привести ее в боевое положение. Должно быть, рассчитывал набить шишку противнику, Ф-1 ведь не пушинка.
– У меня патроны закончились, – сообщила Мариша.
– У меня тоже. – Данила приподнялся на локтях, чтобы выглянуть из-за тополя.
Выгрузить боеприпасы из джипа не успели. И чемоданчик спасти не удалось. Так что задание уже провалено, а проблемы еще есть.
– Вы будете смеяться, дорогие мои, но и у меня пусто. – Ашот улыбался, но не шутил.
– А граната?
– Так ведь учебная. – Ашот продемонстрировал лимонку еще раз.
Только сейчас заметив, что та выкрашена в черный, а не, как положено, в зеленый цвет, Данила выругался сквозь зубы. Сколько нервов потрачено из-за муляжа!..
– А чего тогда пузом накрыл?
– Так я сначала прыгнул, а только потом…
Дан быстро выглянул из-за ствола. Увиденное ему не понравилось. Враги – десятка два человек с «калашами», – не опасаясь больше за свои жизни, в полный рост шли к поваленному тополю. И с патронами у них проблем не было.
– Что там? – Мариша дернула его за рукав.
– Готовьтесь, сейчас будут гости.
Дан вытащил из ножен «Катран-45»[2]. Серейторная заточка, рукоять из наборной кожи с латунными вставками, пила по металлу, дереву и кости… Последнее особо важно, ибо Данила как раз собирался пилить ребра. И резать мясо. Точнее – сразиться в рукопашной с парнями в хаки, что приближались к тополю.
– Понял, брат. Покажем сволочам, кто мы, а кто тварь дрожащая. – Ашот вытащил из кармана мультитул, прикидывая, чем бы ему испугать автоматчиков – пассатижами, пилкой для ногтей или открывалкой. Пальцы его при этом заметно подрагивали.
– Всё плохо, да? – Мачете Мариши длиной лезвия мог дать фору римскому гладиусу.
Ответить Данила не успел, в этом уже не было надобности – однокашники сами увидели первых вооруженных врагов.
Один из них – загорелое лицо изрезано морщинами – осклабился, глядя на Маришу. Другой, совсем мальчишка, с интересом наблюдал за Ашотом. Из груди третьего сочилась кровь, но он даже не пытался ее остановить.
Четвертого Дан присмотрел для себя. У того была расстегнута верхняя пуговица кителя, рукава закатаны выше локтей, а брюки выпущены поверх сапог.
Головы врагов прикрывали каски с нарисованными под трафарет звездой и скрещенными серпом и молотом черного цвета. Данила уже где-то видел подобное. Вот только где?..
Мариша подобралась. Ей не нравилось, когда на нее наводят ствол. Ашот наконец определился с ассортиментом мультитула – он будет сражаться штопором. Данила крепче сжал рукоять «катрана». Миг – и он бросится на автоматчика и вскроет ему горло. Ну, или получит очередь в живот, если автоматчик окажется резвее.
Но ничего этого не произошло.
Люди в униформе внезапно потеряли к доставщикам интерес. Не потрудившись даже расстрелять беззащитную, в общем-то, троицу, они двинули к дороге, до которой от тополя было рукой подать.
– Эй, а куда это они?.. – Мариша растерянно захлопала глазами.
Вторая группа бойцов покинула горящий Северный и, добравшись до шоссе, подобием колонны направилась в сторону Москвы.
– Чего-то я не понимаю, братишка. Они же раненых оставили.
Из пролома в стене форпоста как раз выполз один, опираясь на локти. Лицо его обуглилось, ноги отказали. Следом волочились внутренности. Мыча что-то невразумительное, раненый из последних сил старался догнать своих. Получалось у него неважно.
На дорогу из лесу выбрался шестиколесный вездеход, на крышу которого нагрузили мешки и ящики, стянув веревками. Стальные щиты до половины прикрывали колеса. Единственная дверь располагалась в кормовой части, окна по бортам были заварены жестью. Стекло слишком непрактично на Территориях: от комаров защитит, но и только, а нужно, чтоб ни один зомбак не проник в салон.
Окно-решетка справа от водителя распахнулось, из него по пояс высунулся человек в форме. Одной рукой он придерживал на голове фуражку, а второй поднес мегафон ко рту:
– Рота!!! По три!!! Ста-а-ановись!!!
Скопление людей за считаные секунды преобразилось в походную колонну, разбитую на три взвода.
– А этот голосистый у них командир. – Ашот сделал вполне логичный вывод. – Что-то серьезное затевается, как думаешь, брат?
Дан не ответил. Его внимание привлек тот же знак, что был нарисован на касках, – знак выделялся черным пятном на камуфлированной двери вездехода.
– Звезда, серп и молот. Этот знак… Я где-то его видел… – пробормотал Дан.
Мариша его услышала.
– Конечно, видел. Это герб Ленинграда.
– То есть ты хочешь сказать…
– Я-то, может, и не хочу, любимый, но что есть, то есть.
– Эти люди – солдаты Ленинграда? То есть ленинградская армия напала на московский форпост? А это значит, что… – Данила замолчал, прикусив нижнюю губу. Возможные последствия конфликта заставили его сердце тревожно забиться.
– Это значит, что война началась, – закончил вместо него Ашот. – Война между Питером и Москвой.
Вопль Зятя вернул полковника к реальности:
– Есть сигнал! Есть подзарядка!
Диод вспыхнул адским пламенем, усилитель гулко завибрировал, крепежные ремни заскрипели.
Самара испытал неимоверное облегчение:
– Здоровье в порядке, спасибо зарядке?
– Так точно, Олег Борисович! – Бесцветные глаза Зятя сверкали, как два алмаза. Общение с военными давало о себе знать, эдак он и строем научится ходить.
То, что дисциплина зомбаков ослабевает, стало неприятной новостью для Самары.
На третьи сутки похода он заметил, что в роте начался разброд. Молчаливые до этого бойцы, шагавшие в ногу, порыкивали друг на дружку, нарушали строй и косились на вездеход. Надо было следить, чтобы тащили на себе «калаши», гранатометы и ПЗРК, а то ведь норовили сбросить тяжесть. Показательный расстрел за утерю личного оружия никого не впечатлил. У зомбаков особое отношение к смерти, тела свои они берегут постольку поскольку…
Сообразив, что дело нечисто, полковник насел на Зятя. Пистолет нацелил, чтобы ученый стал разговорчивее. В итоге Зять поведал, на каком принципе основано оружие возмездия. Один раз в трое суток из Ленинграда приходит закодированный сигнал, который обновляет установки, сделанные зомбакам. Надо только этот сигнал усилить, и рота будет, как прежде, с энтузиазмом шагать к Москве и слушаться командира.
В этот раз сигнал припоздал.
– Давай-ка, Вадик, выбираться из чащобы. А то разбредутся наши кто куда, собирай их потом по валдайским лесам. Как считаешь, а, младший сержант?
– Так точно, товарищ полковник! Запаримся их собирать. Они ж, как грибы, попрячутся под кусточками, за пенечками.
– Не факт. После подзарядки их к Москве тянет, как мух на дерьмо. А тут только одна дорога.
Полковник Самара участвовал в разгроме армии Равиля – дикой Орды, что пришла из Сибири поработить Москву, а затем и прочие остроги. Верховный совет Ленинградской коммуны решил оказать помощь братскому острогу при условии, что ленинградцы организуют в Москве коммуны для всех желающих. Сам Тихонов заверил, что такое условие вполне приемлемо.
Неся страшные потери, ленинградцы и москвичи сошлись в великой битве с Ордой.
Ордынцы стреляли из луков и душили врагов арканами. Они сидели верхом на лошадях, головы которых покрывали шишаки из плотной кожи – ни один паразит не присосется, – и пешим строем шли в атаку. Воинство-то было разношерстное: алтайцы и буряты, ненцы и хакасы, эвенки, якуты, ханты, татары… много кого сумел собрать Равиль под свои знамена.
И все же он потерпел поражение. Самара лично пленил его. И передал хана Орды в руки Тихонову, точнее – его охране…
У полковника остались приятные впечатления от москвичей, с которыми он сражался плечом к плечу и после отмечал победу за праздничным столом.
А потом началось непонятное. Московские коммуны разгромили, коммунаров казнили. Ленинград охватила волна праведного гнева – разве оставим безнаказанным этот беспредел?! Правда, ходили слухи, что под прикрытием коммун в Москве готовился переворот. Даже поговаривали, что переворот таки начался, только у москвичей хватило сил подавить его в самом зародыше. Эти-то события и стали поводом для войны…
Ломая густой подлесок, вездеход выбрался на шоссе. Самара высунулся наружу. Беспорядочная колонна зомбаков, получившая подзарядку, двигалась к Москве. Самара знал, что его рота не единственная, что к вражескому острогу топает множество отрядов. Встретившись в определенных точках, они образуют крупные соединения, задача которых – штурмовать Стену.
Позади горел Северный, заложенный тут москвичами. Самара велел не приближаться к поселку, ведь там бушевала эпидемия. Но зомбаки решили иначе. Теперь же чужая воля заставила их вновь стать боевым подразделением.
– Ну-ка, подай мне говорилку.
Зять сунул полковнику мегафон.
На максимуме подзарядки важно закрепить в мозгах подопечных главенство командира. Самара гаркнул во всю мощь легких:
– Вперед! Шагом марш! Подтянись!!!
Вездеход поравнялся с колонной. Полковник смотрел на вооруженных зомбаков в форме, в касках с намалеванными наспех гербами Ленинграда. Он думал о том, каким надо обладать извращенным умом, чтобы вступить в союз с тварями, только кажущимися людьми.
И он, полковник Самара, боевой офицер, в этой мерзости замешан.
У него, видите ли, приказ!..
Глава 2
День рождения Митрича
Кривой знак с алыми буквами «ОСТОРОЖНО! ЭПИДЕМИЯ!» валялся метрах в сорока от форпоста. Доблестные питерцы почли за честь сломать его. Над Северным клубился дым. Ветер то и дело швырял черную копоть в лица «варягам».
– Противогаз сейчас не помешал бы. – Ашот не единожды пожалел о том, что его КИП-8[3] оказался неисправен. – Эпидемия эпидемией, а хоть подышал бы по-людски.
Мариша закашлялась, но вернуться к шоссе отказалась наотрез.
– Мы и так потеряли груз, хоть осмотрим форпост для отчета.
– Типа с паршивой овцы хоть шерсти клок, да, Петрушевич?
– Верно, Ашотик. Надо же как-то замаливать грехи.
– А если кто выжил, а, брат? – Ашот задал вопрос, над которым Дану меньше всего хотелось думать.
И действительно, что, если обнаружится раненый, но живой абориген с признаками заболевания – карбункулами с некрозами и отеками прилегающих тканей? И надо будет сделать ему искусственное дыхание?
Дана передернуло. Это жестоко, но лучше бы питерцы избавили всех местных от страданий. Пуля в голову – гуманный в данном случае вариант.
Форпост окружала стена из кольев, поверху опутанных ржавой колючкой, ныне большей частью пылающих. За стеной ютились десятка три домов-срубов, склады, пара колодцев, ветряк электростанции и церквушка. Ветряк, горящие лопасти которого медленно вращались, и церквушку, не тронутую огнем, доставщики увидели издалека. Прочее рассмотрели, пробравшись в Северный. Проломов в стене хватало, так что попасть в форпост проблемы не составило.
Ашот хотел скинуть ярко-желтый костюм, но Дан запретил – какая никакая, а защита. Тем более что везде валялись трупы – большей частью местные, но попадались и в форме.
– Есть кто живой?! – крикнул Дан.
Тишина в ответ. Только треск пламени.
Ашот склонился над погибшим бойцом.
– В левом нагрудном кармане должна быть аптечка, а в карманах на рукавах – перевязочные пакеты, две штуки. – Ашот вытащил из карманов трупа их содержимое. – Так и есть. Следовательно, моя догадка верна.
– Какая догадка? – Покашляв в кулак, Мариша окинула толстяка снисходительным взглядом. – Ты по положению трупа определил, что вояка ел на завтрак, обед и ужин?
Ашот проигнорировал подколку: