Люби меня, люби

Гордон Диксон

Люби меня, люби

На пути к полковнику Тед Холман попросил капрала военной полиции показать ему лабораторию, чтобы взглянуть на Поджи.

– Вы что думаете – я спятил? – удивился капрал. – Не имею права. В любом случае, у нас нет времени. И уж внутрь-то вас совершенно точно не пустят. Самое большее, вы глянете на него из-за двери.

– Ладно, пусть из-за двери, – согласился Тед.

Полицейский колебался. Худощавый и смуглый, несмотря на свою молодость, он казался старше Теда – светловолосого, с открытым лицом воина из тех, в ком до конца жизни сохраняется мальчишество… Однако Тед уже успел побывать на Арктуре IV и возвратиться обратно, капрал же никогда не бывал дальше Вашингтона.

Поэтому капрал отвел его в лабораторию и отошел в сторону, когда Тед заглянул в экспериментальную секцию сквозь вырезанное высоко в двери окошечко с металлической сеткой. Внутри комнаты стояли клетки с белыми крысами, кроликами, макака-ми-резус и белой собачонкой, напоминающей терьера. Сквозь решетку переговорного устройства доносились сопение и возня животных.

– Не вижу, – нахмурился Тед.

– В углу, – подсказал полицейский.

Тед плотнее прижался к двери и впился глазами в клетку, в которой, свернувшись калачиком, лежало нечто, напоминающее горжетку из черно-бурой лисы, с черными блестящими бусинками глаз и носом-пуговкой.

– Поджи! – позвал Тед. – Поджи!

– Он не слышит, – объяснил полицейский. – Односторонняя связь для удобства ночной охраны.

Из дальней двери в комнату вошел одетый в белое человек с эмалированным подносом, на котором лежали три шприца и горка пушистой ваты. Маленькая собачонка и Поджи насторожились, выставили носы сквозь прутья решетки. Собачонка завиляла обрубком хвоста и заскулила.

– Любишь меня? – спросил Поджи. – Любишь меня?

Человек в белом поставил поднос и вышел, не взглянув на животных в клетках. Собачонка заскулила ему вслед. Поджи понурился; Тед сжал кулаки.

– Мог бы сказать им хоть слово! Почему он не ответил?!

– Занят работой, – занервничал полицейский. – Нам пора. Идемте.

Они двинулись дальше. У дверей офиса полковника капрал остановился, поправил кобуру, передвинув ее вместе с поясом так, чтобы она не бросалась в глаза. Затем они вошли. На жесткой скамье за деревянными перилами сидела хрупкая девушка в легком платье с потрясающе красивыми зелеными глазами. Тед прошел мимо нее, и она проводила его внимательным взглядом.

– Он ждет вас, заходите, – пригласил дежурный. Они вошли. В кабинете стоял изящный стол темного дерева, возле него на ковре стояли два кожаных кресла для посетителей.

– Подождите за дверью, капрал, – распорядился полковник.

Полицейский вышел, а Тед остался стоять навытяжку посреди кабинета.

– Ты дубина, Тед, – сказал полковник.

– Он мой, – ответил Тед спокойно.

– Выбрось его из головы. Сейчас же. Немедленно! – Полковник был небольшого роста, смуглолицый, и когда он говорил, у него шевелились и топорщились усы.

– Я хочу его забрать.

– Ничего ты не получишь! Положение и без того скверное. Да, мы вместе побывали на Арктуре, мы впервые совершили подобное путешествие, и не допустим, чтобы одного из наших парней наказали согласно Уставу, мы можем уладить все между собой. Но тебе придется усвоить, что антипода тебе не видать.

Тед промолчал.

– А теперь слушай меня внимательно, – полковник сощурил глаза. – Знаешь, какой срок тебе грозит за удар офицера? Пятнадцать лет каторги плюс то, что тебе полагается за тайный провоз антипода на Землю.

Тед продолжал молчать.

– Ты просто счастливчик, – продолжал полковник, – самый настоящий счастливчик. Все парни встали на твою защиту. А мы, руководители, состряпали все необходимые бумаги, чтобы представить антипода властям не как контрабанду, а как подопытное животное, которое мы привезли на Землю. Понял? Мы – а не ты! И Карри – лейтенант Карвен, как ты, вероятно, помнишь – готов сделать вид, что ничего не произошло, что ты не пытался избить его до полусмерти, когда он пришел забрать антипода. Я хотел, чтобы ты извинился, но он сказал не надо, мол чего уж там. Тебе просто везет.

Он остановился и взглянул на Теда.

– Ну?

– Вы не понимаете, – сказал Тед. – Они умирают, если рядом нет кого-нибудь, кто их любит. Я провел на этой метеостанции шесть месяцев. И я знаю: Поджи умрет.

– Послушай… катись отсюда и пойди напейся! – взорвался полковник. – Говорю тебе, мы сделали все, что могли. Все в лепешку расшибались, и твое счастье, что уходишь отсюда с чистым послужным списком. – Он схватил со стола телефон и принялся яростно тыкать кнопки. – Убирайся.

Тед вышел. Никто его не остановил. Он вернулся в казарму, отведенную для экспедиционной группы, переоделся в штатское и покинул базу. Он был в четвертом или пятом по счету баре, когда к стойке рядом с ним подсела женщина.

– Привет, Тед, – сказала она.

Он повернулся. Ее глаза были зелены, как трава на лужайке под лучами закатного солнца, волосы не то чтобы темные, но и не светлые; голубой костюм отлично сидел на ней. Тед вспомнил, что видел ее в приемной полковника. Но сейчас, оказавшись совсем рядом, она выглядела старше; перехватив его взгляд, девушка немного отодвинулась.

– Я Джун Малино, из «Рекордер». Журналистка.

Тед обдумал ее слова.

– Хотите выпить? – предложил он.

– С удовольствием. Один «Том Коллинз», пожалуйста.

Он заказал ей бокал «Том Коллинз»; они сидели в полутемном баре, глядели друг на друга, пили и беседовали.

– Чего тебе больше всего не хватает там, на краю света? – спросила она.

– Травы, – ответил Тед. – То есть, сначала. Потом-то я привык к песку и змеям. И уже не так по ней скучал.

– А по возможности напиться?

– Нет.

– Тогда зачем пьешь?

Он опустил бокал и взглянул не нее.

– Хочется, вот и все.

Она накрыла ладонью его руку.

– Не сходи с ума. Я знаю, в чем дело, от газетчиков ничего не утаишь. Что ты собираешься делать?

Он высвободил руку и еще раз глотнул из бокала.

– Не знаю. Не знаю я, что делать.

– Как тебе удалось поймать этого… как его…

– Антипода. Когда они выгибают спину при ходьбе, кажется, что передние лапы бегут навстречу задним.

– Антипода. Во-первых, как ты его приручил?

– Я долго жил один на метеостанции. – Тед вращал бокал, глядя, как крутился золотой ободок, словно колечко света. – Через некоторое время Поджи привязался ко мне.

– А другие их приручали?

– Не слышал. Они подходят к людям, но очень осторожны. Их можно легко напугать, и тогда они уже ни за что не подойдут.

– Ты отпугивал кого-нибудь из них?

– Наверное, – он пожал плечами, – поначалу. Я долгое время не обращал внимания. Потом стал замечать, что они сидят и смотрят на меня, на мою лачугу, на оборудование. В конце концов, Поджи со мной познакомился.

– Как у тебя это получилось?

– Я был терпелив, вот и все.

Бар наполнился людьми. В соседнем зале заиграл орхестр, становилось шумно.

– Пойдем, – сказала Джун. – Я знаю место потише, там можно поговорить.

Она встала; он тоже встал и пошел к выходу следом за ней.

Они взяли такси и поехали на взморье. Место называлось «Трактир рудокопа»; пристроенная позади здания веранда выходила на море, и в пятнадцати футах под ней волны лизали песок. На крыше веранды были расставлены круглые столики с зажженными свечами, на волнах играли блики лунного света.

Теперь они пили ром, и Тед порядком захмелел. Это его раздражало: он пытался рассказать Джун, как все было, а язык повиновался с трудом.

– Чем дальше ты… становишься, – говорил он, – то есть чем дальше… забираешься, тем меньше становишься. Понимаешь?

Она не понимала.

– Я хочу сказать… Предположим, человек живет в своем квартале и никогда из него не уходит. Он очень большой. Улавливаешь? Поставь его и этот квартал рядом, вот как на столе, и будет видно. – Для наглядности Тед пальцем нарисовал на влажной поверхности стола круг и точку. – Но предположим, он разъезжает по всему городу, и тогда он вот какой в сравнении с ним. Или с земным шаром, с солнечной системой…

– Да, – сказала она.

– Но если он отправляется куда-нибудь к черту на рога, вроде Альфы Центавра, и – он сложил вместе кончики большого и указательного пальцев, – месяцами сидит там один-одинешенек, что от него остается? – Он сунул сжатые пальцы ей в лицо. – Он вот такой крошечный. Он ничто.

Локоть Теда стоял на столе; большой и указательный пальцы у самого лица Джун. Она мягко накрыла их ладонью.

– Нет, ты послушай… – он стряхнул ее руку. – Что остается, когда ты такой маленький? Что остается?

– Ты, – сказала она.

Он затряс головой.

– Нет! Меня нет. А что делать? Но что я могу, когда я такой большой? – Он стиснул ей руку. – Я маленький и способен только на малое. Все, что я делаю, слишком мало…

– Пожалуйста, – свободной рукой она тихонько пыталась разжать его пальцы: – Мне больно…

– Я могу любить, – сказал он. – Я могу дарить любовь.

Она замерла. Подняла глаза и встретила его пьяный взгляд.

– Сколько тебе лет? – прошептала Джун, вглядываясь ему в лицо чуть ли не с отчаянием.

– Двадцать пять.

– Столько тебе не дашь. На вид ты… моложе, чем я.

– Какая разница, сколько мне лет! Важно, что я могу сделать.

– Пожалуйста, – попросила она. – Моя рука… Ты слишком сильно жмешь.

Тед отпустил ее.

– Извини. – Он вернулся к своему бокалу.

– Нет, расскажи дальше, – она растирала занемевшую руку. – Как ты его вывез?

– Поджи? Мы тренировались. Я обертывал его вокруг талии, под рубашкой и курткой.

– И не было видно? Таким способом ты пронес его на корабль.

– Нас взвешивали, – продолжал Тед хмуро. – Но я загодя позаботился. Сбросил двенадцать фунтов; делал гимнастику, чтобы не выглядеть исхудалым. Поджи весит как раз около одиннадцати.

– И никто об этом не знал до самого возвращения на Землю?

– Трусливая проверка, чтобы опередить власти и не дать таможенникам обнаружить, если что-то не так. Распорядился полковник, а выполнял Карри – лейтенант Карвен – и нашел его, и… – Тед замолчал, глядя на свой бокал.

– Что бы ты с ним делал? С… Поджи?

Он с удивлением посмотрел на нее.

– Он бы жил у меня. Я бы о нем заботился. Как ты не понимаешь? Я ему нужен.

– Я понимаю, – сказала она. – Честное слово понимаю. – Она чуть придвинулась к Теду, коснувшись его плечом. – Я помогу его вызволить.

– Ты?

– Да! Да, я могу помочь! – торопливо проговорила она.

– Как? – спросил он. И затем: – Почему? Мы тут весь вечер болтали, и вдруг ты ни с того ни с сего хочешь нам помочь. Зачем? Не для своей ли газеты?