Лимоны желтые

– Нет. – Агнес сделала глубокий вдох. – И честно говоря, думаю, он уже не вернется.

– Ну что ты такое говоришь! Конечно, вернется! Сейчас сплошь и рядом бывает, что пары ненадолго расстаются. Ему просто нужно немного побыть одному, подумать, ведь так?

Было почти трогательно слушать, как мать защищает Тобиаса. В этом отношении она отличалась от всех других близких Агнес людей. Тобиасу удалось ее совершенно очаровать. Агнес не могла понять, как это у него получилось. Вряд ли мать представляла себе идеального зятя именно таким, но уже при первой встрече она растаяла, как мороженое на пляже. Возможно, потому, что он целый час ходил с ней по саду, обсуждая преимущества мыльного раствора в борьбе с тлей. Где он набрался этих познаний, Агнес так и не выяснила, но, очевидно, их хватило, чтобы поддержать беседу и покорить сердце Мод. С тех пор каждый раз к его приезду мать пекла его любимые пирожные с кокосовой стружкой.

– Не думаю, что он вернется, мама. А если вдруг вернется, то получит от ворот поворот. – Ну вот она все и сказала. В трубке стало тихо. Агнес догадывалась, что Мод пытается осознать услышанное.

– Могу я как-нибудь помочь? – спросила она наконец.

– Нет, мама, не можешь. И давай больше не будем говорить про Тобиаса. Лучше расскажи, как у вас дела.

Мод горестно вздохнула, но тут же переборола себя:

– Что у нас? Вчера попрощались с заводом. Нас, то есть тех пятьдесят человек, кто согласился на досрочную пенсию, собрали в столовой. Были речи, нас поблагодарили за все, что мы сделали для предприятия. А потом пили кофе с тортом.

– И все?

– Да… – Мод словно бы заколебалась. – Ты считаешь, этого мало?

– Не знаю. Просто все это как-то не укладывается в голове. А что будет с остальными?

– Кто-то проработает еще три месяца, кто-то шесть. А потом все.

– Завод закроют?

– Да.

– И что вы с папой будете делать?

– Пойдем на курсы.

– На курсы?

– Да, в понедельник мы с папой начинаем заниматься на компьютерных курсах. Разве мы тебе не говорили, когда ты нас навещала?

– Да, но компьютерные курсы… Вы же ничего не смыслите в компьютерах.

– Поэтому мы и поступили на курсы.

– У вас и компьютера-то нет.

– Уже есть. Вчера купили, после прощальной церемонии. Половину оплатил завод. Мы поставили его внизу, в мастерской. Такой красивый!

Агнес не знала, что сказать. «Красивый компьютер». Да какая разница, красивый он или нет! Зачем он родителям? Мать даже в кнопках телефона путалась, неужели она сумеет освоить «Виндоуз»?

– Что вы будете с ним делать?

– Ну, например, сможем пользоваться Интернетом. Говорят, это очень увлекательно.

Увлекательно. Ее мама считает, что Интернет – это увлекательно? Да что она знает про Интернет? Вычитала что-то в «Ика-курирен»[9]? Правда, Агнес уже и не помнила, когда последний раз заглядывала в этот журнал. Вдруг он изменился? Может, сейчас там помещают развороты с фотографиями голых девиц? Материалы об информационных технологиях и порно? Надо будет проверить, стоит ли ее родителям вообще читать это издание.

– Значит, теперь вы будете бродить по Сети? – иронично поинтересовалась Агнес.

– Бродить? Это так называется? Ну конечно, я слышала, Юнас и Мадде так и говорили. Кстати, Юнас заходил, помог подключить компьютер. Просто ужас, сколько там всяких проводов! Так что скоро мы сможем обмениваться с тобой этими… как их там?.. мейлами. Вот будет здорово!

Агнес покосилась на свой компьютер. Год назад Луссан отдала ей свой старенький, когда купила себе новый. Процессор был слабоват, и бродить с его помощью по Интернету вряд ли получится – разве что ползать. Агнес почти не пользовалась компьютером, только электронной почтой, и то изредка. Мысль о том, что она будет общаться через Интернет с родителями, казалась ей не менее абсурдной, чем предположение, что Мод приготовит на воскресный ужин монгольское барбекю.

Они еще немного поговорили. Агнес узнала, что Мадде сделали в парикмахерской очень красивые «перышки»; что тете Гуллан предстоит операция по поводу варикоза, день уже назначен, и скоро она на неделю приедет домой из Марбельи, где теперь проводит все зимы; что Фьельнеры уехали отдыхать на Канары и что возле гаража вылезли первые подснежники. Затем трубку взял отец и тоже перекинулся парой слов со своей старшей дочерью.

Агнес пыталась уловить в их голосах нотки обиды, горечи, уныния или, по крайней мере, удрученности, но нет, ни мать, ни отец не казались хоть сколько-нибудь несчастными. Непонятно! Неужели они совершенно не расстроились, что их уволили? Может, они пока просто не осознали случившегося и реакция наступит позже, спустя несколько недель или месяцев? Когда они увидят, что их привычной жизни пришел конец. Что никогда больше они не войдут утром в заводские ворота, не поздороваются с Сигге и Эрландом на проходной, не наденут синие рабочие халаты в раздевалках с крапчатыми стенами. Ну что ж, пусть потихоньку свыкаются с новой жизнью. Хорошо, хоть они вместе.

Напоследок мать и дочь обменялись телефонными поцелуями, и Агнес обещала скоро заглянуть снова.

Пора было собираться. Агнес залезла под душ, тщательно вымыла голову, три минуты подержала на волосах бальзам, а в это время натерла тело скрабом. От горячей воды и зернышек скраба кожа порозовела. Агнес даже побрила подмышки, хотя собиралась надеть блузку с длинным рукавом. Вышла из душа, вытерлась, намазалась кремом. Немного поколебавшись, нанесла на кожу за ушами по капельке туалетной воды «Cool Water».

Днем у нее не было особого желания куда-то идти, скорее наоборот, хотелось посидеть перед телевизором с пакетиком сырных палочек и кружкой чая. Это больше соответствовало ее нынешней жизни. Но теперь Агнес ощущала нечто похожее на нетерпение. Она уже давно нигде не была. Просто так, ради удовольствия. Без Тобиаса она никуда не ходила, но и вдвоем они редко куда-то выбирались. В те редкие дни, когда он бывал дома, он расслаблялся, праздников ему хватало на работе – так он обычно говорил. Агнес не спорила, она тоже предпочитала проводить свободное время дома, по-семейному, вместо того чтобы стоять где-нибудь в баре и перекрикиваться, словно чужие. Вскоре после того, как Тобиас ее бросил, они с Луссан сходили в кафе, но тогда Агнес сидела и хлюпала носом над своим бокалом пива, а подруга изо всех сил старалась ее утешить, хотя, честно говоря, утешения в основном сводились к тому, что Тобиас дрянь.

Нельзя сказать, чтобы настроение у Агнес было праздничное. По утрам она все еще просыпалась с мыслью о том, что стало с ее жизнью, но, по крайней мере, теперь уже не начинала плакать каждые пять минут, как в прошлый раз, когда они с Луссан «выходили в свет».

Перебрав несколько вариантов, Агнес в конце концов остановилась на черной блузке и джинсах «Филиппа К». Неброско, но со вкусом. Потом она нанесла на волосы мусс для укладки и, наклонив голову, высушила их феном. Результат превзошел ожидания, пришлось приглаживать прическу мокрой щеткой. Хотя была середина зимы, волосы казались выгоревшими на солнце, словно Агнес только что вернулась из отпуска, проведенного у теплого моря. Темнее, чем сейчас, они уже не будут. Глядя на себя в зеркало, она часто жалела, что не родилась голубоглазой, как родители. Это больше подходило бы к ее светлой коже и волосам. Хотя глаза у Агнес были не темные, а светло-карие. Только она и тетя Гуллан унаследовали цвет глаз от бабушки. Мадде завидовала сестре: у нее самой глаза были серыми, в лучшем случае серо-зелеными, а волосы темнее, чем у Агнес, мышиного цвета, как говорила Мадде. Агнес не соглашалась. Из них двоих Маделен гораздо симпатичней, с чуть вздернутым носом и веснушками, которые летом сплошь усыпали ее лицо.

Агнес считала себя нескладной. В детстве она сутулилась и втягивала голову в плечи, чтобы не быть выше всех. Школьная медсестра твердила ей, что держаться надо прямо, иначе потом будут проблемы со спиной. Совет казался Агнес глупым: у нее уже есть проблемы со спиной. Спина была слишком длинной, точно так же как ноги, руки и шея. Идеальный рост манекенщицы, убеждала ее медсестра, но Агнес это мало утешало, в четырнадцать лет она была выше всех мальчишек в классе. К тому же, если распрямить спину, сразу видно, что у тебя нет груди. Лучше ходить ссутулившись, глядишь, кто-нибудь из сексуально озабоченных сверстников поверит, что даже у этой плоскодонки Агнес Эдин под бесформенным свитером скрывается кое-что интересное.

Слава богу, она уже взрослая. Агнес посмотрелась в зеркало. Челка до бровей, узкое лицо обрамляют «мокрые» пряди. Косметики почти никакой – только чуть-чуть туши на ресницах и немного блеска на губах. Можно было, конечно, на этом не останавливаться, подвести глаза, оттенить высокие скулы, но Агнес в такой раскраске всегда чувствовала себя неуютно, как будто к ее телу прилепили чужое лицо. Она и так выглядела неплохо и знала это, а привлекать к себе всеобщее внимание не любила. В отличие от Луссан.

Прежде чем отправиться куда-нибудь развлечься, они должны были встретиться у Луссан и выпить джина с тоником, поэтому Агнес поехала на Фридхемсплан. Подруга жила совсем рядом с метро, на Санкт-Эриксгатан.

Луссан открыла ей уже с бокалом в руке. Окинув Агнес взглядом, она присвистнула.

– Какая красотка! – весело воскликнула она. Но, когда Агнес сняла пальто, критически покачала головой: – Замечательный наряд… для работы. Хочешь, одолжу тебе юбку? А может, топ? У меня большой выбор!

– Спасибо, не надо. – Агнес вздохнула. Конечно, она выглядит довольно бледно по сравнению с Луссан, которая оделась явно «на выход»: короткая юбка, блузка с глубоким вырезом, кожаный пиджак, на ногах – чулки с рисунком, на губах – ярко-красная помада. Но тут уж ничего не поделаешь, у них на этот вечер разные планы. Агнес взяла протянутый бокал, сделала глоток и закашлялась: – Ты что, хочешь, чтоб я окосела еще до того, как мы выйдем из дома?

Луссан сделала обиженное лицо:

– Не нравится мой джин – воля твоя. Можешь взять в холодильнике тоник, раз уж ты такая консервативная.

Агнес пошла на кухню и до краев налила в бокал тоника. Луссан сновала взад и вперед по неубранной квартире, поправляла макияж, надевала серьги, снимала серьги, наполняла свой бокал, мерила сапоги и беспрерывно говорила. Отвергнутая одежда кучами валялась на стульях и на полу, в ванную было вообще страшно заходить. Насколько тщательно Луссан следила за собой, настолько безразлично она относилась к порядку в собственном доме.

Сначала они пойдут в бар, который недавно открылся в Старом городе, сообщила Луссан. Оттуда – в какой-нибудь ночной клуб в центре. Годится? Агнес кивнула. Мечты о диване, телевизоре, сырных палочках и чае казались все более нереальными.

Когда подруги наконец собрались, было уже полдесятого, и они поехали в Старый город на такси. Платила Луссан. «Сегодня я угощаю, – твердо сказала она в ответ на протесты Агнес. – Я зарабатываю, и к тому же немало. А ты сидишь без работы. И хватит об этом!»

Стоило им войти в прокуренный бар, как настроение у Агнес резко упало. Народу полным-полно, толчея, все громко разговаривают, смеются. Такое впечатление, что все эти люди знают, зачем они сюда пришли. Агнес чувствовала себя среди них инопланетянкой. Почти машинально она стала озираться в поисках Тобиаса. Но его не было. Его и не должно было здесь быть. Он теперь сам по себе. Ничем не связанный, вольный как птица. Без нее, без нее, без нее.

Луссан взяла ее за локоть.

– Успокойся, все будет хорошо, – улыбнулась она. – Смелость города берет. Ну что, по коктейлю? Ты что будешь?

– «Космополитен».

– Слушаюсь!

Луссан исчезла в толпе, оставив подругу возле входной двери. Постояв немного, Агнес сняла пальто, повесила его на вешалку. Раз уж она все равно здесь, надо, по крайней мере, использовать время с пользой. Она попыталась улыбнуться каким-то парням, пробивавшим себе дорогу к туалету. Но те не обратили на нее внимания. Наконец вернулась Луссан, неся в каждой руке по бокалу:

– Идем, не будем же мы стоять у дверей!

Они протиснулись в середину бара. Агнес огляделась. Интерьер стильный, но холодноватый, в духе девяностых. Никаких украшений, если не считать букетов на подоконниках – память о недавней церемонии открытия. Белые стены. Ни картин, ни ярких цветовых пятен. Точечные светильники встроены в потолок. Барная стойка и табуреты целиком из дерева, строгие, простые формы. На вкус Агнес – слишком простые. Она не была поклонницей скандинавского минимализма. Он пугал ее, словно отрицая всякое проявление индивидуальности. Но людям в зале, похоже, здесь нравилось, и Луссан тоже чувствовала себя как рыба в воде. Многие мужчины были в костюмах, несмотря на выходной день. Луссан наклонилась к Агнес.

– Как тебе вон тот? – прошептала она, незаметно кивнув в сторону столика у окна.

Агнес повернула голову. Смуглый, бритый наголо парень в пиджаке и небрежно расстегнутой рубашке разговаривал по мобильному телефону и смеялся, сверкая в полутьме бара белыми зубами. Агнес кивнула:

– Хорош.

– Но, увы, уже занят, – вздохнула Луссан, увидев, что к заинтересовавшему их объекту возвращается его спутница в красных сапогах на тонких высоких каблуках, – очевидно, она ходила за новой порцией орешков. – Жаль.

Они продолжили осмотр.

– А как насчет вон того? – спросила Луссан. – Он вроде в твоем вкусе?

Проследив за взглядом подруги, Агнес увидела стоявшего у стойки мужчину. Он был один и пытался привлечь внимание бармена. Похоже, без особого успеха.

– Не знаю, со спины не разберешь.

Тут он обернулся. На мгновение Агнес подумала, что они уже где-то встречались. Что-то в нем показалось ей знакомым. Для шведа слишком смуглый. Скорее итальянец или испанец. Темные прямые брови, волосы слегка взлохмаченные и давненько не стриженные. Мешковатые брюки с большими боковыми карманами, свободная красная рубашка навыпуск с закатанными рукавами. Да, Луссан права. Это, без сомнения, ее тип.

– Мальчишка, – фыркнула Луссан. – Когда ты научишься ценить настоящих мужчин?

– А как ты их определяешь? По костюму?

– И банковскому счету. Тебе еще принести?

– Я еще этот не допила.

– Пока я вернусь, допьешь.

Луссан снова направилась к стойке. Даже на высоченных каблуках она оставалась маленькой – и все же заметной в любой толпе. Агнес украдкой посмотрела в сторону парня в красной рубашке и неожиданно встретилась с ним взглядом. Он улыбнулся. Агнес смущенно отвела глаза. Сердце бешено колотилось. Ей захотелось домой. Сидеть на диване с кружкой чая и смотреть по третьему каналу «Вид на жительство» с Жераром Депардье. Луссан появилась как раз в тот момент, когда Агнес решила, что ночной жизни с нее хватит. Лучше привыкать к ней постепенно. Возможно, в следующий раз она выдержит целый час.

– Что с тобой? Почему у тебя такой странный вид? – Луссан вручила ей новый бокал.

Быстро допив остатки первого коктейля, Агнес поставила пустой бокал на ближайший столик.

– Думаю, мне пора домой.

– Куда тебе пора?

– Домой.

– Домой ты не пойдешь. И успокойся. Мы просто пьем коктейль, стоим, разговариваем. И все, ничего больше. Ну, давай! – Луссан подняла бокал, одновременно улыбаясь кому-то за спиной подруги.

Сделав несколько глотков, Агнес немного успокоилась. Она чувствовала, что захмелела. Это последний бокал, решила Агнес, она здесь не затем, чтобы напиваться. Луссан говорила о своей работе, о ценах на жилье в престижных районах, о квартирах с арками, как в пиццерии, и ламинатом на полу. Агнес старалась поддерживать беседу. Но когда Луссан собралась за третьим коктейлем, сказала, что больше не хочет, – правда, пообещала дождаться ее возвращения.

Вдруг Агнес кто-то окликнул. Рядом с ней стоял тот молодой человек в красной рубашке. Он был немного ниже ее, говорил мягко и слегка хрипловато:

– Извините, мы раньше нигде не встречались?

– Не знаю, – неуверенно ответила Агнес. – Но мне тоже знакомо ваше лицо.

– Меня зовут Паоло, – представился он, протягивая ей руку.

– Агнес.

Мгновение они молча смотрели друг на друга, потом Паоло улыбнулся:

– Вспомнил! Агнес… Ресторан на Вегагатан, правильно? Ты начала там работать, как раз когда я оттуда уходил.

– На Вегагатан… – Агнес тоже улыбнулась. Оказывается, они работали в одном ресторане. Она – официанткой, он – на кухне. Поэтому-то ей и показалось знакомым его лицо. И поэтому он на нее так смотрел. – Верно. Три или четыре года назад, да?

– Четыре. Как раз перед моим отъездом в Перу. Думаю, мы проработали вместе всего один-два дня.

– Да, наверно.

Оба замолчали. Агнес бросила взгляд в сторону бара. Луссан разговаривала с каким-то мужчиной в очках. И в костюме. Смеялась, запустив пальцы в коротко стриженные темные волосы. Похоже, она специально тянет время, не желая мешать Агнес. А может, просто так совпало? Скорее всего, первое. Вполне в ее духе.

– И… – Агнес снова посмотрела на Паоло. – И как там в Перу?

– Ничего, нормально. – Он улыбнулся. – На самом деле я уже довольно давно вернулся. Успел после этого съездить домой.

– Понятно… – Прежде чем она успела сказать что-то еще, появилась Луссан и, забрав у Агнес пустой бокал, вручила ей новый, только уже не «Космополитен», а что-то прозрачное с ломтиком лайма. Не слушая протестов Агнес, Луссан опять удалилась к стойке, где ее ждал мужчина в костюме.

Паоло рассмеялся:

– Вот это сервис!

– Я хотела остановиться, но, видимо, моя подруга считает, что мне нужно добавить.

Паоло удивленно поднял бровь:

– Можно спросить зачем?

– Ну… В общем, не важно. Ты говорил, что съездил домой?

– Да, на Сицилию, работал там, у дяди в ресторане.

– Так ты из Италии?

– Не я, отец. Я родился здесь, но часто навещаю итальянских родственников. У папиного брата рыбный ресторан в Палермо. Я пробыл там больше года, вернулся домой перед самым Новым годом.