Помоги проекту - поделись книгой:
Гэрет Д. Уильямс.
Эпилог: Сказаны последние слова
Глава 1
Синовал.
Судьба Джона Шеридана осталась неизвестной никому, кроме Синовала, а он, разумеется, умел хранить свои секреты.
Дэвид Корвин руководил Сообществом так долго, как мог. Естественно — были проблемы, было и более чем одно угрожающее столкновение, но Сообщество устояло. Через семнадцать лет после основания, и восемнадцать с половиной после окончания войны он, наконец, отошел от дел. Он продолжал жить на Казоми-7, но те, кто хорошо знал его, говорили что он стал отрешенным, даже в какой–то мере ушедшим в себя. Он шутил насчет того, что пишет мемуары, или же — учится играть в игру под названием "гольф", о которой слышали только люди. Он умер шесть месяцев спустя, мирно, во сне. Его мемуары были едва начаты, зато среди его личных вещей был найден большой сборник любовных поэм неизвестного авторства.
Множество народа прибыло на Казоми-7 на его похороны. Его прославляли снова и снова, и все были согласны, что такого, как он, уже не увидят вновь. Затем, на следующий день, дела пошли своим чередом; впрочем, Казоми-7 в последующие несколько месяцев была тише чем обычно.
Г'Кар вернулся к проповедованию. Он путешествовал по галактике, произносил речи, и помогал там, где мог. Благодаря ему лично было достигнуто мирное решение спора о Нарно–Центаврианских правах на колонию в квадрате 14, хотя пристально изучавшие вопрос утверждают, что Л'Нир с Нарна сыграла роль куда большую, чем ей приписывают.
Г'Кар умер через восемнадцать месяцев после Корвина. Он был на Дросе, одном из ведущих миров Нарна, и говорил он мире, понимании и братстве. После, как всегда, он шел среди толпы его последователей. Какой–то нарн выступил вперед, выхватил плазменный пистолет и трижды выстрелил ему в голову.
Его убийцу едва не растерзала разъяренная толпа, но тот все же остался жив. Он не объяснил своих действий и немедленно был приговорен к смерти, несмотря на то, что Сообщество несколькими годами ранее отменило смертную казнь за многие преступления.
Л'Нир говорила с убийцей в его камере в ночь перед казнью, но записей их разговора не существует. Говорят, что она предлагала ему помилование, но тем не менее приговор был приведен в исполнение.
Величайшие лорды и вожди народов собрались на похороны Г'Кара. Говорила лишь одна персона, достойная этого. Л'Нир не пролила ни единой слезы, и позволила это себе лишь потом, в своих покоях. На следующий день она отправилась на Казоми-7, помогать в решении спора назревающего между Сообществом и правительством Дроса, относительно вопроса о казни убийцы.
Император Лондо Моллари II не мог похвастаться здоровьем после войны. Вместе с остатками его правительства он переехал на Гораш, но редко путешествовал после этого, и все реже и реже появлялся на публике.
Против настояния врачей, он отправился на Дрос, на похороны Г'Кара. В день возвращения на Гораш, он перенес очередной инфаркт, четвертый за его царствование. Он впал в кому, и уже не оправился. Четырьмя днями позже он был официально объявлен мертвым.
Его похороны были частной церемонией, лишь для центавриан. Большинство лордов Центаурума написали вычурные речи, где они восхваляли его царствование, но добавляли самодовольно, что Республика продолжает жить.
Его Леди–Консорт исчезла сразу после похорон, к облегчению большинства Центаурума. Тем не менее, она вернулась пять месяцев спустя, и с помощью архаичных законов добилась своего выдвижения в Центаурум, где повела энергичную кампанию за повышение статуса крестьян в центаврианском обществе. По большей части ее усилия были тщетны, и в какой–то момент она даже была заключена под стражу, за то что сказала спикеру Центаурума "... ничтожное оправдание для корабельной крысы". Однако страх перед крестьянским восстанием и тонкий намек на ее Теней–союзников обеспечил ее скорейшее освобождение, она вернулась в Центаурум, упорно работать над исполнением клятвы, которую Лондо дал Малачи больше тридцати лет назад.
Через пять лет после смерти Лондо наследник все еще не был назван.
Только Тимов знала о последнем пророчестве Картажьи.
Куломани служил Совету Сообщества многие годы и ушел в отставку вскоре после смерти Лондо. Он вернулся на Дорак-7 и поселился в домике где Г'Кар и Л'Нир жили во время изгнания. Он начал писать собственные заметки о войне, и когда книга, наконец, была закончена, она была признана одним из самых полных описаний того времени.
Вижак продолжал служить Совету Сообщества какое–то время, но однажды он был отозван, после того как "выборы" Дрази привели к смене правительства. Это случалось с ним уже второй раз, но он повиновался с неохотным согласием. Вернувшись на Забар, он был убит политическим соперником.
Альфред Бестер не посылал представителей в Совет Сообщества, и вежливо, но твердо и ясно дал понять, что не желает контактов с их стороны. Телепаты со всех уголков галактики время от времени исчезали в пространстве Ворлона. Никто не возвращался.
Кое–кто из Совета был обеспокоен, что Бестер мог придержать технологии, контролирующие ворота во вселенную Чужаков. Корвин лично уверил их, что такого не случится, но не объяснил причины его уверенности. Время от времени возникали разговоры о посылке "инспекторов" чтобы проверить положение. Никаких действий так и не было предпринято, хотя к вопросу возвращались каждые несколько месяцев.
Деленн жила... так или иначе. Часовни в ее память были разбросаны по многим мирам, а два главных храма, на Казоми-7 и Проксиме-3 стали целью многих священных паломничеств.
Имя "Деленн" также стало очень популярным для новорожденных девочек сразу же после окончания войны; измененное согласно расовым обычаям. Много девочек было названо "Деленн" среди людей, нарнские девушки брали имя "Д'Ленн" по достижении зрелости, и так далее.
Тем не менее, нет записей о том, чтобы этим именем называли минбарских детей.
С тех пор как закончилась война, никто и нигде не видел ни одного ворлонца.
И с тех же пор ни в одной из вселенных не видели ни одного Чужака.
В смерти, Изначальные вернулись в то место, которому принадлежали всегда:
В легенды.
Охотники за Душами были, по большей части забыты, хотя ими все еще пугают непослушных детей в более чем одном мире.
Собора больше не было, хотя появился новый Исток Душ. Он, наконец, может ответить на тот единственный вопрос, ответ на который не знал его предшественник.
Синовала с тех пор больше не видели, ни даже во снах.
Тени под светом двойного солнца были призрачными и не давали передышки от жары. Большинство народа в пыльном космопорте казалось неподвластным погоде, особенно черно–серебряно–форменные Рейнджеры, мелькавшие вокруг с холодной военной выправкой. Небольшая группка бракири появилась на аппарели видавшего виды челнока, и начала перетаскивать контейнеры и тюки, деловито обсуждая торговлю и цены.
Чуть позже из того же челнока появился молодой человек. Он сделал шаг под солнечный свет, и резко отшатнулся, зажмурившись. Он заслонил глаза рукой и снова сделал шаг вперед, глядя на картину перед ним. Сначала это был быстрый взгляд по сторонам, потом второй, уже более долгий, и затем — широкая улыбка.
Закинув на плечо свой усеянный заплатами рюкзак, Джек пошел к выходу из космопорта, к миру, лежащему за ним.
Путешествие третьим классом на торговом судне бракири, несущем двести тонн спу никто не мог бы назвать роскошным, но все–таки оно было дешевым. Джек работал — как часть оплаты за этот перелет — и искренне думал, что больше не сможет чувствовать запахи. Но он, наконец, был здесь, и в этот момент жуткий запах, резкий свет и усталость в мускулах казались не такими уж важными.
Казоми-7. Место рождения Альянса, место рождения Договора Сообщества. Благословенная Деленн жила здесь. Как и Генерал Шеридан — "Тенеубийца", Президент Корвин, даже техномаги — на короткое время. Вторжение дракхов, атака облака смерти Теней, попытка убийства ворлонского посла...
Джек шел, все еще улыбаясь, смакуя первые шаги по этой исторической планете.
Это всегда чувствовалось именно так — первые несколько мгновений на новом мире. Это чувство изумления, чувство истории, наваливающейся на него, мысль, что, быть может, он идет там, где когда–то шла Благословенная Деленн, или стоит там, где Пророк Г'Кар произносил речь...
Со временем это чувство, конечно же, уйдет, и он останется на планете, довольно похожей на множество прочих. Много камня, много песка. Вся чересчур горяча или чересчур холодна, слишком много гор или же степей, или же слишком много чего–то еще из длинного списка.
Но это была не просто одна из прочих планет. Это была Казоми-7. Он хотел попасть сюда больше пяти лет. Он почти что устроил поездку сюда два года назад, но ему предложили невероятно дешевый рейс до Центаври Прайм, и он согласился на него. У него был еще один шанс шесть месяцев назад, но он проспал и опоздал на челнок, и провел еще три месяца на Забаре, отчаянно дожидаясь первого же транспорта, следующего из системы.
Место рождения Альянса.
Лишь сорок лет истории по человеческому счету. До этого Казоми-7 была всего лишь торговой базой, удобно расположенной на пересечении нескольких торговых трасс, но не имеющей реально никакой самостоятельной ценности. Затем вторглись дракхи и был рожден Альянс.
Джек был студентом–историком — в некотором смысле. Конечно, он не уделял истории никакого внимания в школе, и если честно — сбежал оттуда при первой возможности, но это не была настоящая история. Это были всего лишь слова. Миры, воспоминания, рассказы... вот это была история.
Теперь — он путешествовал уже пять лет, и даже чуть дольше — если добавить к этому время, которое он провел, зарабатывая на свое первое космическое путешествие. Она многое повидал за это время, но знал, что это было даже не одним процентом от того, что могла предложить галактика.
Он делал много записей о своих путешествиях. У него были записки о ночи, проведенной с напившимся нарном, который утверждал, что был одним из тех, кто схватил убийцу Пророка Г'Кара.
В библиотеке Бракира он читал копию заметок о войне Лорда-Торговца Куломани, и несколько часов расспрашивал о ней старого библиотекаря.
Он побывал на почти покинутом мире — Центаври Прайм, где беспрепятственно бродил по пустому, и как ходили слухи — населенному привидениями — Имперскому Дворцу. Он также провел несколько дней, бродя в горах, разыскивая имение Дома Марраго, и так и не нашел его.
Он побывал на Проксиме-3 и был в храме Благословенной Деленн, но там он почувствовал себя странно нехорошо, и быстро ушел оттуда, не остановившись, чтобы заговорить с кем–нибудь. Честно говоря — он очень быстро покинул и саму Проксиму-3.
Он разговаривал с минбарским воином, и они несколько часов говорили о историях Маррэйна и Валена. Воин заявил, с абсолютной уверенностью, что Маррэйн, как и раньше, вернется вновь.
Какое–то время он путешествовал вместе с другим минбарским воином. У нее была половина цепочки, и она сказала что ее путешествие — это поиск того, кто владеет другой ее половиной. Они составляли компанию друг другу до Велатстата, где он отправился к Минбару, а она к Окраине.
Он интересовался насчет путешествия до Голгофы, но никто не знал точно — где она находилась, хотя у каждого был племянник–брата–дядиного–друга, кто знал кого–то из представленных в тамошнем Совете. И более чем один космический капитан чертил в воздухе знак своей религии, когда он спрашивал про это место.
Он путешествовал пять лет, но еще не узнал — что же именно он ищет. Он сомневался в том, что найдет это здесь, но о том можно будет подумать позже. Здесь было так много того, что он хотел увидеть, так много того, что он хотел узнать, столько людей с которыми можно было говорить...
Тихо насвистывая под нос, он направился в город, в ожидании того, что найдет там.
Старый воин вышел на свет солнца. Он знал — ему почти что пришло время умереть. Солнце не грело его кожу так, как раньше, оно не освещало его путь как прежде, оно не утешало его боль так, как когда–то.
Когда он был молодым, он сказал однажды женщине, что после стала его настоящей любовью, что худшая судьба, которую он может представить себе — это стать старым, слабым и немощным, с плотью отставшей от костей, с предавшими его мускулами, неспособным держать денн'бок, неспособным бежать, танцевать или сражаться.
Это были слова юнца. Старик, которым он стал, знал что на самом деле есть много худших вещей. Рикайджи испытала одну из них, умерев юной, прекрасной и так далеко от дома. Он выжил, и старость и слабость стали достойной ценой за то, чтобы видеть и знать вещи, которые он видел и знал теперь.
Парлэйн сложил руки на груди и закрыл глаза, глядя в небо, чувствуя легкое тепло солнечных лучей на лице.
Он заметил, что все чаще и чаще вспоминает те дни. Голгофа, в далеком уголке галактики. Те страшные дни, наполненные безумием и смертью; как он видел смерти лучших друзей, что у него были. Выжил только лишь он.
И он нашел что–то большее в пепле этой призрачной победы.
Он нашел жизнь.
Шестьдесят лет он не поднимал оружия в гневе. Он не сражался по–настоящему за свою жизнь все это время. Он потерял многое из мастерства и реакции, которыми прежде владел, и не только лишь по причине возраста.
Все это было платой, которую он был готов заплатить.
Он издалека услышал как она бежит, и улыбнулся. Его слух мог и не быть таким как прежде, но она еще не научилась быть скрытной. Тем не менее, он уважал ее упорство. Она была почти таким же способным учеником, каким он был в ее возрасте, а он был особенным; действительно особенным.
Это не было похвальбой старика, вспоминающего дни былой славы. Это была правда. Сын Дераннимер, Лорд Широхиды, последний настоящий воин, последний носящий шрамы морр'дэчай. Он все также носил эти шрамы, бледные и едва заметные на его обветренном лице. Морр'дэчай была запрещена Валеном, как и столь многое из старых времен и старых обычаев. Деленн однажды спросила его почему он носит их. Он отказался рассказывать. Она никогда не будет носить шрамы, и ей это никогда не понадобится.
Он открыл глаза, и стал смотреть как его внучка бежит по ветреной горной тропе к скромной часовне, которая была его домом почти шестьдесят лет. Он ясно видел ее — легконогую, двигающуюся с изяществом, хотя ее тяжелое дыхание и было отчетливо слышно даже здесь. Он улыбнулся. Она может быть грациозной, но у нее еще нет выносливости. Ему надо будет поработать с ней над этим. Бой не всегда выигрывается за считанные секунды. Настоящему воину выносливость нужна также, как и быстрота.
Ах, да. Больше ведь нет нужды в настоящих воинах. Война закончилась больше ста лет назад. Тысячелетие мира, как обещал Вален. Теперь воины не понадобятся еще очень долго, и даже тогда — теперь есть Рейнджеры.
Парлэйн много слышал о них. Несмотря на свое отшельничество, он узнавал про события в своем народе и у других столько, сколько мог. Он посещал город Мосейа по меньшей мере раз в месяц, частью за припасами, частью за обществом и сведениями. Там он как–то видел нескольких Рейнджеров — инструктор и несколько студентов. Он удержался от желания захохотать. Они выглядели такими юнцами, и при этом такими важными.
Они никогда не узнают войну такой, какой он знал ее, и точно уж не узнают войну такой, какой ее знали его родители. Рейнджеры сейчас в почете, но это не конец истории. Серый Совет был возглавлен Маннаманном, учеником Немейна, который служил Дераннимер всю его жизнь. Четверо из Серого Совета лично знали Дераннимер, а двое даже знали Валена. Память о Тенях ярко горела в них.
Но времена проходят и вещи изменяются. Тени будут забыты, на Рейнджеров станут смотреть как на излишние расходы, и Минбар станет слабеть. Угрозу будут помнить только ученые, фанатики...
... и те кто последует за ним.
Шестьдесят лет прошло. Почти треть того времени что отпущено ему и его наследникам. Парлэйн знал что он не проживет столько, чтобы увидеть конец этого времени, но доживет она, и ей надо будет принимать решения, которых не должен принимать никто.
Сто лет обещали ему. Генетическая линия Валена, линия к которой он не имел отношения. Его полу–брат Вашок сказал, что у него столько же общего с Валеном, сколько с маркабом или икарранцем, и это было правдой. Вашок считал это оскорблением, но Парлэйн счел это комплиментом. Он не был опозорен ни истинным отцом, ни тем, что тот делал.
Ворлонцы считали что кто–то, крови Валена и Дераннимер, сыграет важную роль в войне, которая случится через девятьсот лет. Они стремились подчинить и контролировать этот род, пока Парлэйну не удалось вынудить их к сделке, играя на его знании о некоторых дурнопахнущих делах ворлонцев.
Одна сотня лет, а затем ворлонцы вернутся.
Парлэйн знал много приемов войны. У него был прирожденный талант к этому. Он изучал записи Клинков Ветра, Огненных Крыльев, даже Императора Шингена. У них было много разных взглядов на то, как правильно строить действия, когда противостоишь врагам, более многочисленным, могучим и осведомленным, чем ты сам.
Был в истории случай, когда Шингена спросили, что он будет делать, если встретит противника, более сильного, быстрого и умелого, чем он сам.
Он ответил, что отрубит ему голову за вранье.
Во многих текстах говорилось о обороне, наращивании сил и контратаке, когда представляется удобное время. Парлэйн никогда не видел блага в обороне, но идея контратаки ему всегда была по душе.
Она появилась перед его взором в конце тропы, преодолев последние несколько метров до места, где стоял он. Она была явно уставшей и выдохшейся, но тем не менее держалась хорошо. Парлэйн молча изучал ее.
Она выглядела очень похожей на его мать, ее прабабку, за исключением глаз. Они ей достались от ее матери, и отца ее матери.
Поделиться книгой: