Разборка по-русски

— Мужики, Жиган только что откинулся от хозяина. Ему негде было ни погреться, ни пошамать. Он по объявлению пошел в работники к нашей уважаемой Раисе Ивановне. Как видите, он устроился к ней на работу на законном основании. Теперь скажите: в чем он перед нами виноват?

— Он меня побил, — возбужденно напомнил ему Алексей.

— Если бы ты его первым не стал бить, то и он бы тебя не тронул, — осуждающе заметила ему Раиса Ивановна.

— А ты, коза, могла бы и помолчать, — недовольно прорычал Алексей, который уже почувствовал, что его встреча с Жиганом заканчивается не так, как он хотел бы.

— Между нами, мальчиками, говоря, эта коза глаголит истину, — раскуривая сигарету и присаживаясь в зале за стол, заметил Золотой.

— Ты, Леха, как напьешься, пьяный начинаешь наезжать даже на своих, — симпатизируя Жигану, заметил один из кодлы Золотого. — Тебе что, не было видно по Жигану, что он из наших и на него нельзя переть как на буфет?

— Все, кореши, понятно и заметано. Идите и подождите меня в машине, а я немного тут поболтаю с Жиганом, — задумчиво потребовал Золотой, обращаясь к своим подручным.

Когда они остались в квартире втроем, Золотой, критически осмотрев одежду Жигана, недовольно заметил, обращаясь к хозяйке квартиры:

— Оказывается, Раиса, ты страшная жадина. Что тебе стоило приодеть Жигана? Деньги своему работнику ты все равно не платишь.

— Его бартер на большее, чем я с ним рассчитываюсь, пока не тянет, — улыбнувшись, довольная, что избежала драки в своей квартире, поломки мебели и других неприятностей, заметила она.

— Ты самая настоящая скупердяйка, скажу я тебе, но ничего, мы твое упущение сейчас попытаемся поправить. Как ты смотришь, — обращаясь к Жигану, начал он, — на то, что мы тебя слегка приоденем?

— В чистое? — обрадованно поинтересовался Жиган.

— Разве в хазе чистое бывает? — улыбнувшись, заметил ему Золотой.

— Менты меня в ней залакшают, тогда попробуй докажи им, что ты не верблюд, — разочарованно заметил Жиган.

— Разумно базаришь, но другого пока ничего путевого предложить не могу, — разведя руками в стороны, посочувствовал ему Золотой.

— Может быть, по рюмочке дерябнете? — запоздало спохватилась Раиса Ивановна.

— Если ради нашего знакомства, то не возражаю, — согласился Золотой.

Они выпили по три рюмки водки, закусили. Прощаясь с Жиганом, Золотой сказал ему:

— Живи у нее столько, сколько у тебя в ней будет потребность. За свой тыл можешь не беспокоиться. Никто тебя из наших мужиков больше не будет тревожить.

Золотой расстался с Жиганом, чтобы больше никогда не встретиться с ним. Закон справедливости сторонами не был нарушен.

После этого разговора Жиган прожил у Хозяюшки еще два дня. Теперь он ясно увидел и смог раскусить ее достоинства и недостатки. Связывать свою оставшуюся жизнь с такой женщиной не имело смысла, хотя Жиган и был благодарен ей за поддержку в трудную для него минуту жизни.

Вечером второго дня, когда у Жигана появился благоприятный момент для откровенного разговора, отдыхая в постели после выполнения «обязанностей» работника, он приступил к важному разговору с Хозяюшкой:

— Рая! Ты путевая баба, которая много хорошего сделала для меня, а поэтому я не буду играть с тобой в прятки и решил откровенно поговорить.

— Уже определился, к какому берегу приставать? — осторожно поинтересовалась она.

— Да, Хозяюшка! Решил мотать к себе домой. Ваши морозы меня прямо гробят, — пряча от нее глаза, смущаясь в некоторой степени за свою ложь и неблагодарность, промолвил Жиган.

— Я знала, что не смогу тебя удержать около себя, а поэтому твое сообщение меня не удивило, хотя очень расстроило. Если надумаешь когда-либо причалить к моему берегу и разделить со мной свое одиночество, то возражений с моей стороны в отношении тебя не будет.

Так благополучно закончился для Жигана его неприятный разговор с Хозяюшкой, результатом которого было холодное расставание на железнодорожном вокзале.

В связи с тем, что проездной железнодорожный документ стоил дорого, Жиган решил его не покупать и ехать в поезде зайцем. Не первый раз в жизни ехал он без билета, а потому и не волновался…

Глава 3

Владелец частной фирмы «Стимул» Юрий Андреевич Голдобеев, высокого роста, плотного телосложения, представительный мужчина с мохнатыми бровями, высоким лбом, серыми умными глазами, с редкими, седеющими на крупной голове русыми волосами, в свои пятьдесят пять лет чувствовал себя отлично. Болезни пока еще обходили его стороной. Дела его фирмы процветали, шли в гору, и на ближайшее время его никакие проблемы не волновали.

В настоящее время он в купейном вагоне скорого поезда возвращался из Ташкента к себе домой в город Тузово. Вместе с ним в купе ехал его личный телохранитель, худощавый двадцатипятилетний бравый парень из частного охранного бюро «Феликс». Парня звали Евгением.

В Ташкенте на товарной бирже Голдобееву повезло не только удачно закупить партию сырья для своих фабрик, но и, погрузив ее в три вагона, отправить по назначению. Находясь в служебной командировке, Голдобеев мог не переживать за текущие дела своей фирмы, так как его тридцатилетний сын Геннадий, ранее работавший в Российском торговом представительстве во Франции, оставив свою работу в государственной сфере, перешел работать в фирму «Стимул», в которой они с отцом владели семьюдесятью пятью процентами акций.

Геннадий был женат на Элизабет, дочери французского промышленника Эдвина Даниэля Трюбона. Благодаря своему капиталу и приданому Элизабет, Голдобеевы оперативно смогли заменить устаревшее оборудование на своих предприятиях на современное импортное. Правда, им пришлось взять и солидный кредит для модернизации производства, которое уже стало давать устойчивые солидные дивиденды.

Благодаря тонкому чутью «конъюнктуры» потребностей покупателей, помощи господина Трюбона в сбыте готовой продукции спрос на нее превышал возможное предложение.

Производимая в фирме «Стимул» готовая продукция почти на сто процентов поставлялась и реализовывалась в Италии и во Франции, что позволило Голдобеевым в текущем году полностью рассчитаться с Трюбоном за предоставленные кредиты и начать накапливать капитал, выдавать проценты на акции рабочим и служащим фирмы.

Рабочие и служащие фирмы «Стимул» получали за свой труд заработную плату в четыре раза больше, чем рабочие и служащие других аналогичных предприятий, которые еще не были приватизированы коллективами и продолжали принадлежать государству. Сотрудники фирмы «Стимул» дивиденды по своим акциям получали в твердой валюте, а поэтому были заинтересованы в высоком качестве выпускаемой продукции, высоко неся марку своей фирмы, являясь ее патриотами.

В море разоряющихся предприятий, росте безработицы, неуверенности в завтрашнем дне фирма «Стимул» как мощный айсберг пробивала себе путь через ледяные поля конкурентов, имея своего постоянного надежного клиента на готовую продукцию.

Видя результаты своего труда, получая достойную за него заработную плату, сотрудники фирмы «Стимул» дорожили своими рабочими местами, а поэтому не допускали ни прогулов, ни брака в работе, ни хищений готовой продукции, веря в своего опытного капитана и цепкого его помощника.

Я подробно остановился на описании отношений Голдобеевых с коллективом фирмы «Стимул» для того, чтобы читателю впоследствии были понятны те дружеские проявления, которые возникнут между ними и на которых не остановиться я не имею права.

Чувствуя себя спокойно, уверенно, доброжелательно настроенным, имея массу свободного времени, которого в обычной жизни никогда не хватало, Голдобеев, скучая, вышел из купе в коридор вагона и, закурив сигарету, стал смотреть в окно. Потом он обратил внимание, что в вагон вошел мужчина лет сорока. Описывать личность и одежду этого мужчины мы не будем, так как это был Жиган собственной персоной.

Окинув Жигана опытным взглядом, Голдобеев без особого труда определил: «Мужик если не сбежал из мест лишения свободы, то обязательно был там и недавно освободился. Интересно, чем он так расстроен?» — подумал он, видя, как затравленно Жиган бегает глазами по проходу вагона к дверям купе.

Жиган, подойдя к Голдобееву (других попутчиков, кроме них, в данный момент в коридоре не было), поздоровавшись с ним, сообщил:

— Я только что от «хозяина», еду к себе домой зайцем, а на хвосте у меня сидит контролер. На покупку билета, тем более на уплату штрафа, у меня бабок нет. Значит, мне горит быть выкинутым из поезда на ближайшей станции, а не хотелось бы. Вы меня в своем купе не приютите на время проверки?

— А ты криминального ничего не натворил? — улыбнувшись, поинтересовался у него Голдобеев.

— Гадом буду, не вру, — с искренностью в голосе заверил его Жиган.

— Если не врешь, то заходи к нам в купе и полезай на багажную полку, — предложил Жигану Голдобеев.

— Может быть не стоит нам с ним связываться? — заметил слушавший их разговор Евгений.

— Если у человека такое чистое намерение поскорее добраться до дома, то почему мы, если можем, должны отказать ему в своей помощи? — возразил ему Голдобеев.

— Правильно рассуждаешь, дорогой, — размещаясь на верхней полке, довольный удачно подвернувшимся покровителем, заметил беспечно Жиган.

— Для сведения, меня зовут Юрием Андреевичем. Его Евгением, — показывая рукой на телохранителя, сообщил Жигану Голдобеев.

— Меня звать Николаем Сергеевичем, но можете называть просто Жиганом.

— Клички у нас, Николай Сергеевич, не в ходу, — поведал Жигану Голдобеев, выходя из купе в тамбур, где решил все же докурить свою сигарету.

Через некоторое время действительно в вагон вошел представительный мужчина в цивильной одежде, который вместе с проводником стал обходить купе, проверяя, соответствует ли количество пассажиров фактическому наличию у них железнодорожных проездных документов. Когда очередь проверки подошла к купе Голдобеева, проводник, обращаясь к проверяющему, сообщил ему:

— Эти двое едут до Тузова, — и показал контролеру их билеты.

Практически разговора между проверяющим и пассажирами вагона не было. Что Голдобеева совершенно не устраивало. Он желал знать, чем вызвана настоящая проверка билетов. Укрывать от законной власти преступника у него не было намерения, поэтому он решил взять инициативу в предстоящем разговоре на себя, чтобы в беседе с должностным лицом получить ответ на интересующий его вопрос.

— Неужели вы провинились перед своим шефом, что он вдруг решил проверить вашу работу? — спросил он, обратившись к неопределенного возраста проводнику.

— Плановая проверка, — защищаясь от нездорового подозрения, успокоил его тот.

Удовлетворенный таким ответом, Голдобеев закрыл дверь своего купе.

— А ну, заяц, спускайся к нам и докажи, что являешься тем, за кого себя выдаешь, и у нас не собираешься шухарить, — потребовал он строго, обращаясь к Жигану.

— Значит, все-таки не верите мне? — спускаясь с верхней полки и присаживаясь на нижнюю, недовольно пробурчал Жиган.

— Ты не обижайся за недоверие, но сейчас пошла такая жизнь, что приходится не только не доверять, но и постоянно проверять и перепроверять. Если тебе не нравится моя подозрительность и ты не желаешь подчиняться моему требованию, то можешь уйти от нас, как и пришел, проверка в вагоне уже закончилась. Если же желаешь разделить с нами хлеб-соль, ты должен выполнить мое требование.

— Так вы не прогоняете меня? — оживляясь, поинтересовался у него Жиган, чувствуя, что сегодня он ляжет спать не голодным.

— Нам места на всех хватит с избытком, — заверил его Голдобеев.

Расстегнув фуфайку, Жиган полез рукой во внутренний карман пиджака. Его движение насторожило Евгения, который напряженно ждал, что Жиган собирается вытащить из своего кармана. Если, не дай Бог, оружие, то ему придется немедленно его отобрать у подозрительного субъекта. Увидев в руке Жигана справку об освобождении из ИТК, которую он передал Голдобееву, Евгений, расслабившись, позволил себе перевести взгляд с Жигана на Голдобеева. Последний, ознакомившись со справкой Жигана, констатировал:

— Так мы имеем честь приветствовать у себя в купе Бармина Николая Сергеевича, отсидевшего за хулиганство четыре года в колонии особого режима?

— Именно так, начальник, — беззаботно подтвердил Жиган.

— Ты уже как три недели назад освободился из колонии, почему раньше не отправился к себе домой? — возвращая Жигану его справку, поинтересовался Голдобеев.

— Были с собой кое-какие бабки. С таким чемоданом, знаешь, как тяжело трогаться в путь. А сейчас налегке и попутный ветер до дома дотянет, — убежденно заверил Голдобеева Жиган.

— И куда же мы держим путь? — продолжал пытать его Голдобеев.

— Тузовский я! — коротко ответил ему Жиган.

— Мы тоже тузовские, тоже едем домой, — удивленно сообщил ему Голдобеев, не ожидая такой случайности. — Где там живешь?

— Под открытым небом, — с нескрываемым недовольством в голосе ответил ему Жиган.

— В твоем возрасте человек без своего дома или квартиры не должен жить, — убежденно заметил Голдобеев.

— Когда-то была и у меня двухкомнатная квартира. Сначала я выгнал из нее свою бывшую жену, а потом сам загудел к «хозяину». Пока мантулил срок, власть забрала у меня квартиру и кому-то отдала. Теперь у меня на нее нет никаких прав, — играя желваками, угрюмо поведал он.

— Получается, тебя за хулиганство государство наказало дважды: лишило свободы и квартиры.

— Выходит, так, — понуро согласился с Голдобеевым Жиган. — Главное, что жаловаться бесполезно, так как закон не на моей стороне.

— Не завидное твое положение, скажем прямо, лихой казак, но терпи — скоро атаманом будешь, — задумчиво посоветовал Жигану Голдобеев.

— Я и терплю, зажав обиду в кулак.

— Такой пока у нас несовершенный закон, а поэтому на людей обиду не таи. Давай лучше поужинаем, выпьем по пять капель горячительного напитка за наше здоровье и знакомство. Евгений Александрович, что там у нас из провизии в сумке осталось, давай выкладывай на стол.

Тот молча стал доставать из сумки и класть на стол колбасу, сыр, консервы, поставил две бутылки лимонада и бутылку «Большого приза».

— Ничего себе живем, — восхищенно заметил Жиган, заерзав по полке, как бы пробуждаясь ото сна и оживляясь.

— Чем богаты, тем и угощаем, — беспечно пояснил ему Голдобеев, с интересом разглядывая попутчика.

Поужинав, распив коньяк, Голдобеев с Евгением прилегли спать на нижних полках, и Жиган, расстелив матрац на верхней второй полке, тоже с удовольствием растянулся на ней.

Каждый из них сейчас думал о своем. Жиган думал о том, что ему здорово повезло с попутчиками. В свою очередь, Евгений с недовольством думал: «И зачем Голдобееву вздумалось связываться с бывшим зеком, создавать себе лишние хлопоты?» Если бы Жиган мог сейчас догадаться, о чем думал Голдобеев в отношении его, то он не отдыхал бы так беспечно и спокойно.

Утром после завтрака Голдобеев, обращаясь к Жигану, сказал:

— Я, Николай Сергеевич, ночью думал, как бы тебя пристроить на первое время, и вот до чего додумался. Только не знаю, устроит ли тебя мое предложение или нет.

— Говорите, Юрий Андреевич, послушаю, — предложил Жиган, не ожидая от него что-либо приемлемого для себя.

— При всем моем желании я не могу взять тебя на работу к себе в фирму, так как вакантных мест водителей пока нет, но ты можешь жить у меня на даче вместе со сторожем, пока не обзаведешься более подходящим для себя жильем.

— А где она у вас расположена? — полюбопытствовал Жиган.

— Ты знаешь, где у нас через речку перекинут Красный мост?

— Знаю!

— Вот там и находится моя дача.

— Так это же почти в черте города, — уверенно заметил Жиган.

— Вот именно, — подтвердил Голдобеев.

— Я согласен пожить у вас на даче, только мне интересно: с какой стати вы вдруг решили предложить мне кров?

— Вопрос очень сложный, и на него так просто не ответить.

Ты мне скажи, почему сейчас находишься вместе с нами и какую мы имеем выгоду от общения с тобой?

— Может быть, на вас такая блажь нашла, — не найдя более подходящего объяснения, заметил Жиган.

— На таких людей, как я, Николай Сергеевич, никогда блажь не находит. Просто я вошел в твое безвыходное положение, сочувствую тебе и в меру своих сил решил помочь. Безусловно, не для того, чтобы ты у меня на даче устроил бордель и продал из нее всю мебель, а только жил. Все равно моей семье сейчас зимой на даче делать нечего.

— Насчет глупостей с моей стороны на даче можете не беспокоиться. Я буду самой лучшей сторожевой собакой во всем дачном поселке, — заверил Голдобеева Жиган, довольный, что уже в пути он решил одну из главных своих проблем — проблему с жильем. — Отопление какое там у вас? — не сдержавшись, деловито поинтересовался он у своего неожиданного покровителя.