Богиня легенды

«Ты увидишь, что этого вполне достаточно для ухода за ними».

— А вина нет? — спросила Изабель, жестом предлагая служанке войти.

Девушка попыталась присесть в реверансе, отчего стоявшие на подносе предметы угрожающе накренились.

— Скоро доставят, моя ле…

— Меня зовут Изабель, Мэри. И если я могу называть тебя Мэри, то и ты, уж пожалуйста, зови меня просто Изабель.

— Ох нет, моя леди! Это совершенно невозможно!

— Ох да, Мэри, это очень даже возможно. Я просто требую!

— Умоляю, графиня, я не могу…

Изабель улыбнулась девушке. Ей было, пожалуй, лет тринадцать, не больше. У Мэри были длинные ярко-рыжие волосы, при виде которых Рональд Макдональд умер бы от зависти. Ее нос и щеки были усыпаны веснушками. А вот цвета глаз Изабель разобрать не могла, потому что Мэри упорно смотрела в пол.

— Ладно, хорошо. Я не хочу просить тебя делать то, что вызывает у тебя неловкость. «Графиня» вполне меня устроит, если это подходит тебе.

— Да, мэм. Графиня, мэм.

— Ладно, с этим разобрались. Неси все вон туда.

Мэри осторожно прошла через комнату, огибая раскиданные наряды, сняла все с подноса на стол и повернулась к Изабель.

— Должна ли я приказать наполнить для тебя ванну, моя леди?

— Звучит просто божественно.

Мэри наконец-то подняла голову и посмотрела на Изабель. Глаза у нее оказались точно такого же сапфирового оттенка, как и ожерелье со слезами.

Изабель усмехнулась. Это знак.

— Думаю, мы с тобой поладим, Мэри.

— Я просто уверена в этом, моя… графиня.

— А я бы с удовольствием искупалась. Но для начала не поможешь ли найти в этой свалке какое-нибудь гвоздично-розовое платье?

— Гвоздично-розовое?

— Бледно-красное, — попыталась уточнить Изабель.

Мэри прикусила нижнюю губу, не понимая, о каком оттенке идет речь.

— Ты ведь знаешь, какого цвета становятся у тебя щеки, когда разговариваешь с каким-нибудь юношей? Или когда смущаешься при мысли о том, что сделала что-то не так?

— Ох! Ох да. Но, мэм, мне кажется, это ярко-красный цвет. — Ее глаза сверкнули, — Только должна признать, к моим волосам он не очень-то подходит.

— Сомневаюсь, Мэри. Думаю, твой румянец многих молодых людей заставит потерять голову.

Мэри вспыхнула.

Ох, черт побери, как она права! Ее щеки залились почти огненным алым цветом.

— Ты очень добра, графиня.

Мери решительно направилась к третьему сундуку и извлекла на свет прекрасное платье.

— Это скорее оттенок розы, чем гвоздики, Мэри.

— Это не тот… гвоздично-розовый?

«Как ты вообще представляешь себе этот цвет, Вивиан?»

«Да не цепляйся ты к оттенкам. Любой розовый сойдет».

— Думаю, он очень подойдет к твоей нежной коже, леди. Чуть-чуть светлее — и твоя красота может проиграть.

Изабель это понравилось. Горничная с безупречным вкусом.

— Ладно… похоже, мы с тобой действительно поймем друг друга, Мэри.

— Меня уверяли в этом, моя леди.

Изабель незачем было и спрашивать, кто уверял Мэри, потому что она тут же ощутила дрожь ожерелья.

— Принеси мне вина и распорядись насчет купания.

— Слушаюсь.

— Ты умеешь причесывать, Мэри?

— А тебе нужно, чтобы я это умела, графиня?

— Еще и как!

— Тогда — да, моя леди, я отлично умею причесывать.

Как ни примитивно было купание, Изабель нежилась и наслаждалась. Воду для ванны привезли в бадьях, поначалу она была слишком горячей, но Мэри добавила туда отваров лаванды и розмарина… Ванна успокаивала и расслабляла. А потом Мэри доказала, что говорила чистую правду, и соорудила на голове Изабель отличную прическу. Сначала она скрутила волосы в жгут, а потом уложила в узел с тщательно завитым хвостом.

Еще Мэри приколола Изабель на талию блестящую медную брошь. Когда явились Том и Дик, чтобы проводить Изабель в обеденную залу, она себя чувствовала почти королевой. Пора встретиться и с королевой настоящей. Отлично.

Этим вечером Изабель познакомилась за ужином и с сэром Ланселотом, и с Гиневрой. Гвен, как звал ее король Артур, оказалась очаровательной и милой. Это было прекрасное юное существо; ключевое слово — «юное». Ее золотисто-каштановые волосы были уложены на затылке в затейливый узел; лоб, лишенный даже слабого намека на морщинки, был украшен обручем с маленькими драгоценными камнями.

Изабель захотелось спросить, каким кремом для лица она пользуется, но тут же она сообразила, что Гвен на самом деле почти ребенок. В таком возрасте Изабель никто не позволил бы ходить на свидания, не говоря уж о замужестве и супружеских изменах. Если бы Гиневра не была так нежна и грациозна, Изабель с удовольствием возненавидела бы ее. От королевы исходил аромат розовых лепестков, это было приятно, особенно если учесть, что в обеденной зале воняло потом и собаками.

Да и могло ли быть иначе, если вокруг толпились пропотевшие мужчины и множество псов? Изабель подумала, что неплохо было бы знать состав освежителя воздуха «Уст», чтобы попытаться найти ингредиенты здесь и изготовить похожее средство.

Гиневра оделась в мерцающее серебристое платье; ее невероятно тонкую талию охватывала искусно выкованная цепочка. Изабель прикинула, что такой поясок не наделся бы и на руку половине здоровенных мужчин, стоявших возле обеденного стола.

— Большая честь — принимать тебя у нас, графиня, сказала Гиневра, — Мы с великой радостью ожидали твоего прибытия. Мой супруг сообщил, что это будет означать немалую выгоду для всех.

Гиневра говорила серьезно и вежливо. Изабель тоже следовало соблюдать правила приличия. Ох черт, да неужели в этой девочке нет ничего такого, что могло бы не понравиться? Вот разве то, что Гиневра наслаждалась роскошью еженощного сна рядом с единственным мужчиной, который вызвал у Изабель неподдельный интерес?

Она почувствовала удар талисмана в грудь.

«Эй, не пора ли перестать?»

«Соберись, дорогая! Поклонись королеве и оставь свою похоть на потом».

Изабель попыталась присесть в очень глубоком реверансе. Это наверняка кончилось бы плохо, если бы Том и Дик не поддержали ее. Да, ей необходимо потренироваться во всех этих поклонах.

— Для меня большая честь быть приглашенной в Камелот, королева. Твое гостеприимство широко известно.

Гиневра мягко рассмеялась, и ее смех тоже был безупречным…

— Ох, прошу тебя! Мы с Артуром не очень любим все эти церемонии. Разве что тебе самой хочется, чтобы я тоже делала реверанс при каждой нашей встрече.

О ужас из ужасов! Изабель мгновенно вспомнила, как это происходит на Дальнем Востоке — «ты кланяешься, я кланяюсь, ты кланяешься, я кланяюсь, кто сумеет поклониться последним?»

— Мне это подходит, — сказала она и чуть не застонала, увидев ошеломленные лица. — Я хотела сказать, лучше мы дадим нашим коленкам передохнуть.

Гиневра усмехнулась.

— Думаю, это блестящее предложение. Может быть, как раз из-за поклонов у мужчин так часто болят спины?

— Мне кажется, твоя догадка может быть правильной, — ответила Изабель. — И наверное, хороший хиропрак…

Бабах!

Изабель с трудом вытерпела очередной удар в грудь.

— Я имела в виду, что один из моих людей, Дик, отлично умеет лечить спины.

Это было чистой правдой. Дик был костоправом и массажистом в ее прежней жизни и притом настоящим волшебником, особенно если учесть, что ей приходилось вытворять со своим телом ради того, чтобы раздобыть хороший кадр.

— Может, он сумеет сотворить чудеса с твоими страдальцами мужчинами.

Многие мужчины потерли спины и наконец улыбнулись Дику и Изабель щербатыми ртами. Даже кое-кто из служанок, подававших тарелки, с интересом глянул на Дика.

Дик незаметно пнул Изабель в ногу. А потом поклонился и сказал:

— К твоим услугам, королева. И могу ли я добавить, что Том, вот он стоит, отлично умеет лечить зубы? Если в замке есть кто-то, кому нужна такая помощь, он будет более чем рад ее предложить.

Том улыбнулся в ответ на все беззубые улыбки, означавшие внезапный поворот в его судьбе. И за спиной Изабель основательно пнул Дика.

— Всегда рад помочь, королева, — сказал он.

Том был дантистом Изабель целую вечность, и по крайней мере половину этой вечности был ее другом. Он бросил на нее взгляд, как бы спрашивая: «Во что ты меня втянула?», но Изабель лишь пожала плечами. В конце концов, не она же об этом заговорила.

В огромный зал вошел Гарри; его волосы были влажными — он пытался придать себе приличный вид, — а походка говорила о том, что он еще не оправился от удара между ног. Да уж, такие удары весьма болезненны.

— А это Гарри, — сообщила Изабель. — Еще один мой человек. Он изумительно умеет обращаться с животными. Он мой ветерин…

Бабах!

— Ох!..

Все присутствующие уставились на нее.

— Мастер по животным и… и преданный мой друг, уже давно. Как и Том и Дик. В Дюмонте мы все друзья, все работаем вместе.

На некоторое время воцарилось молчание. Гарри попытался изобразить поклон в сторону короля Артура и Гиневры. Это выглядело просто жалко. Все до единого мужчины в обеденной зале поморщились.

Но потом все по примеру своего короля взялись за глиняные кружки.

— Надеюсь, ты взглянешь на Джиперса, мастер Гарри, — сказал король Артур, — У него вечно что-то с ногами.

— Погоди-ка, — вмешалась Изабель, — У тебя есть конь по кличке Джиперс?

Джиперс Криперс, монстр из прославленного фильма ужасов!

Но ответила ей Гиневра.

— Вообще-то это мой конь. И я приношу извинения, сэр, за его… резвость. Мне его подарил сэр Рональд Рейганский на нашу свадьбу. Жеребец прекрасен, но бывает иной раз не очень-то послушен. И все же с ним не так тяжело управляться, как со многими другими.

Гарри снова поклонился, а потом прямиком направился к Изабель.

— Вряд ли он в скорости пригодится на племя, — прошептал Гарри. — Этот мерзавец чуть меня не растоптал.

— Только не говори мне…

— Маленьких Джиперсов на свет в ближайшее время не появится. То есть вообще-то их никогда не будет. А в остальном он прекрасно себя чувствует.

Когда все уселись за стол, король Артур представил Изабель своих приближенных.

Первым оказался некий Джеймс, кем бы он там ни был. Но выглядел он как профессиональный борец, и Изабель подумала, не телохранитель ли он.

Тристан был не намного меньше Джеймса, его Изабель уже видела в лесу. Она кивнула ему, понадеявшись, что он не видел ее голой задницы, когда она останавливалась по малой нужде. Тристан ухмыльнулся, и у Изабель возникло чувство, что он ее все-таки видел.

Одного за другим ей представляли людей, которые что-то значили для короля Артура или для Гиневры. Стол, черт побери, был просто огромным.

Но наконец дошла очередь до Ланселота. Он встал и поклонился заметно ниже, чем другие мужчины.