Власть и наука

Сам же Лысенко повторял снова и снова, что именно советские условия научили его тем специфическим (скажем от себя: антинаучным) методам работы. В программной статье" Мой путь в науку" в газете "Правда" в 1937 году он откровенно высказался по этому поводу:

"Имея способности и желание, в нашей стране легко стать ученым. Сама советская жизнь заставляет становиться в той или иной степени ученым. У нас очень трудно и даже невозможно провести резкую, непереходимую грань между учеными и неучеными. Каждый сознательный участник колхозно-совхозного строительства является в той или иной степени представителем агронауки. В этом сила советской науки, сила каждого советского ученого . Вот почему тот путь, который привел меня к науке, является обычным, доступным для любого гражданина Союза" (121).

Сельскохозяйственная политика коммунистов

Призыв к индустриализации страны звучал много раз из уст Ленина. На VIII-м Всероссийском съезде Советов в 1920 году он сказал:

" Только тогда, когда страна будет электрифицирована, когда под промышленность, сельское хозяйство и транспорт будет подведена техническая база современной крупной промышленности, только тогда мы победим окончательно (122).

На XIV-м съезде ВКП(б) в декабре 1925 года было объявлено, что главной задачей в стране становится срочная индустриализация страны. Троцкий и его сторонники по "левому уклону партии" Зиновьев и Каменев выступили против такого курса, но в борьбе со Сталиным (и поддержавшим его Рыковым и Бухариным) потерпели поражение. Страна начала невиданное по широте строительство новых крупных металлургических, машиностроительных, станкостроительных, автомобильных, тракторных, химических заводов, электростанций, предприятий по добыче угля и металла. Параллельно коммунисты нагнетали в стране страх перед неминуемым грядущим нападением на Советский Союз капиталистических государств (после прихода Гитлера к власти параллельно с военной истерией в СССР осуществлялась широкая, причем противоречащая международным соглашениям, помощь Германии в развитии ее авиации, флота и танковых войск).

В 1926 - 1927 годах на создание промышленности был выделен 1 миллиард рублей, в 1927 году все работающие граждане были обязаны отдавать значительную часть своего заработка "в долг" государству в виде закупки облигаций 1-го займа индустриализации. Таким путем удалось собрать еще 200 миллионов рублей. Согласно советским статистическим данным, удельный вес государственного сектора в промышленности достиг 82,4%, в торговле частный сектор был сокращен с почти 90% в 1922 году (52,7% в 1924 году) до 23,6% (123).

Вопрос о путях развития сельского хозяйства стоял остро с первых дней существования советского государства. Одним из первых декретов новой власти был декрет "О земле", провозгласивший полное распределение пахотных земель в индивидуальное пользование, что и позволило привлечь на сторону большевиков массы крестьянства. Но проблема снабжения продукцией сельского хозяйства оставалась нерешенной, что заставило Ленина искать разные (порой взаимоисключающие) пути преодоления голода: от политики мирных уговоров крестьян (сдавать зерно государству по приемлемым ценам) до конфискации всего наличного зерна (посылаемыми в деревню вооруженными продотрядами); от стимулирования беднейшей части крестьян (так называемых бедняков - в России или незаможников - на Украине) до передела земель у зажиточных и трудолюбивых крестьян.

Ленину импонировала идея создания под контролем государства крупных сельскохозяйственных артелей (Сталин был продолжателем его дела), которые можно было бы снабжать тракторами, комбайнами, сеялками и другими машинами, но все-таки трезвые головы в ленинском аппарате не давали развернуть лозунг резкого ускорения в создании таких артелей (коллективных хозяйств, или колхозов) в лозунг поголовной коллективизации. Многие большевистские лидеры понимали, что сельский труд по своей природе индивидуален, что только любящие свое дело и готовые трудиться до "седьмого пота" люди способны добиться реальных успехов в сельскохозяйственном производстве, что многовековая традиция работать на земле, причем на своей земле, "рвать пуп", чтобы эту землю холить и лелеять, не может быть отброшена в одночасье.

При Ленине начались нападки на крепких крестьян со стороны некоторых "проводников советской линии". Использовав ругательную кличку "кулаки", Ленин и многие коммунисты пытались начать террор против них с первых дней советской власти. Но наиболее здравомыслящие из большевиков пытались противостоять насилию. В 1918 году в газете "Правда" развернулась дискуссия по этому поводу. М.А.Ольминский, работавший в 1917 году членом Коллегии Наркомфина, а в 1918-1919 годах членом редколлегии "Правды", в серии статей резко возражал против разорения сильных крестьян под флагом борьбы с кулаками. Он остро ставил вопрос о кулаках и предупреждал, что нападки на тружеников села могут обернуться серьезными бедами для советского государства в целом. В статье, озаглавленной "Одно из самых возмутительных явлений", Ольминский писал:

"Трудно строится новая, Советская Россия. К трудностям внешним присоединяется и наше собственное непонимание, неумение, незнание.

Но хуже всего, когда мы даже не хотим знать, не хотим понимать. В этом случае наша гибель, гибель всей пролетарской революции неизбежна.

С фактом такого нежелания понимать приходится нередко встречаться, когда слышишь разговор о так называемых "кулаках".

... Мы не ведем и не вели войны с крестьянами-тружениками. Вести с ними войну - значило бы... рыть самим себе могилу.

Помню, летом в одной партийной газете было напечатано, будто в таких-то волостях, - кажется, в Орловской губернии, - девяносто процентов крестьян - кулаки.

Это - явная нелепость...

Неужели октябрьская революция с лозунгом отобрания земли от помещиков произведена лишь для того, чтобы, наделив разоренных крестьян землею, объявить их кулаками-кровопийцами и начать новую войну против них?" (129).

Через две недели в "Правде" появилось другое письмо, в котором позиция Ольминского оспаривалась. Заведующий финансовым отделом Курского губисполкома С.Казацкий возразил Ольминскому, заявив, что последнему легко обвинять, сидя в столице, и говорить, что многие крестьянские бунты в Тамбовской, Орловской, Курской и других губерниях инспирированы неверной политикой местных властей ( а Ольминский открыто писал об этом в "Правде" из номера в номер в конце 1918 года), но что, дескать, оставалось делать властям на местах, чтобы выколотить из крестьян "чрезвычайный налог"? По мнению Казацкого, единственный путь выполнения плана, спущенного из центра, - это обложить всех сколько-нибудь имущих крестьян большим налогом (130). Позже Ольминский пытался возразить против такой практики, утверждая, что она противоречит здравому смыслу, что заявления, будто для сбора продналога на местах не оставалось ничего иного, как "давить кулака", приведут к беде, но отменить решение ЦК партии Ольминский не мог.

Борьба с кулаками продолжалась и позже. Нелепость разорения зажиточных крестьян была многим ясна. Против нее открыто выступали не только политические деятели. Известны многочисленные обращения против расправ с крестьянами-тружениками деятелей литературы, философии, агрономии, экономистов и пр. В.Г.Короленко в опубликованном письме А.М.Горькому призывал его встать на защиту безвинно страдающих, обращал внимание на экономический вред от такой политики:

"Нужно отказываться от так называемого раскулачивания. Я знаю такую историю. В одной из близлежащих волостей была семья, очень трудоспособная, у нее было сорок десятин [1 десятина примерно равна 1 гектару - В.С.]. Комнезаможи 14 половину отобрали, оставили только 20 десятин на большую семью. Но все-таки семья опять справилась и живет зажиточно. Тогда им оставили только 12 десятин. Семья живет все-таки лучше других. Тогда комнезаможи не знают, что делать с этими "кулаками", и решили, наконец, ... выгнать их совсем из села... Скажите, что же это такое, если не предположить, что тут преследуется окончательное обнищание России. Всех под одно...

От этой системы раскулачивания надо решительно отказаться...

Обобщая все сказанное, делаю вывод: наше правительство погналось за равенством и добилось только голода. Подавили самую трудоспособную часть народа, отняли у нее землю, и теперь земля лежит впусте. Комнезаможи - это часть народа, которая никогда не стояла на особенной высоте по благосостоянию, а распоряжаются всем хозяйством коммунисты, то-есть теоретики, ничего не смыслящие в хозяйстве.

Опять повторяю: нужно вернуться к свободе" (150).

Такие выступления против борьбы с кулаками способствовали ограничению разорения деревни, и временами давление на "кулака" ослабевало.

Столь же неоднозначным оставался вопрос о создании крупных хозяйств. Вскоре после смерти Ленина А.И.Рыков - член Политбюро ЦК РСДРП и один из руководителей советского государства, оставшийся главой правительства (председателем Совета Народных Комиссаров, до этого с 1921 года он был заместителем председателя, а Ленин председателем) настаивал на том, что нужно стимулировать работу именно индивидуальных (единоличных) крестьян. Его поддерживал другой крупный руководитель партии и государства Н.И.Бухарин. В докладе "Об экономическом положении СССР и итогах партдискуссий в РКП(б)" на V-м Всемирном конгрессе Коминтерна 4 июля 1924 года Рыков показательно озаглавил раздел о сельском хозяйстве: "Крестьянский двор - основа нашего сельского хозяйства" и сказал:

"Отличительной чертой нашего сельского хозяйства является то, что оно есть сельское хозяйство мелкое, хозяйство крестьянского двора. Мы совершенно не имеем крупных латифундий, крупных имений, фабрик зерна и мяса. Из земель, которые были конфискованы во время Октябрьской революции... в количестве более 30.000.000 десятин, мы почти все раздали крестьянам. В руках государства осталось и удобных и неудобных земель что-то около 2 миллионов десятин, которые должны быть использованы для организации показательных хозяйств, семеноводства, коневодства и т. д. и т. п. Основой всего сельскохозяйственного производства, его рабочей ячейкой является колхозный двор. Этих дворов насчитывается 18-20 миллионов. Эти 18-20 миллионов самостоятельных земледельческих хозяйств работают на основе свободного товарооборота" (124).

Избранный подход дал свои плоды. К 1923 году советская Россия впервые полностью обеспечила не только свои внутренние нужды, но и смогла экспортировать за границу около 3 млн. тонн зерна. На V Конгрессе Коминтерна Рыков сообщил:

"Мы имели [в 1923 году - В.С.] избыток хлеба, по покрытии всех потребностей в республике, более 200 миллионов пудов" (125).

Возможно, его заявление не отражало реальных успехов, и вывоз хлеба за пределы России был пропагандистским шагом, но тем не менее этот результат политики компартии был озвучен. Таким образом опора на частных землевладельцев привела коммунистов к хорошим итогам, и хотя в ряде мест упор делали на силовой подход к созданию коллективных хозяйств, однако в целом по стране социализация сельского хозяйства еще не достигала таких размеров, как в промышленности и на транспорте. В 1927 году в стране насчитывалось более 25 миллионов индивидуальных крестьянских хозяйств, из которых 5% рассматривались властями как кулацкие, 60 процентов - середняцкие и 35% - бедняцкие (126). Можно было бы и дальше развивать экономические рычаги для помощи индивидуальным хозяевам (фермерам в западном понимании). Но политические рецепты насильственной социализации в сельском хозяйстве, как считал Сталин, требовали иного: заставить крестьян поступиться своими "частнособственническими" интересами и, лишившись своих наделов земли, пойти в коллективные хозяйства, где все было бы общим. А чтобы подать этот рецепт как единственно возможный, партия пошла на меры экономического удушения индивидуального крестьянства, искусственно создав впечатление якобы растущих в деревне антигосударственных устремлений. Под нажимом Сталина государственные органы стали занижать закупочные цены на зерно и другую сельскохозяйственную продукцию, при этом планомерно и резко завышая цены на все промышленные товары. Устанавливая эти "ножницы цен", коммунистическая партия намеренно старалась выжать из крестьян как можно больше продукции за меньшую цену. Одновременно были снижены отчисления из государственного бюджета на развитие инфраструктуры деревни. Крестьян пытались этими мерами подтолкнуть к тому, чтобы они поняли сами, как хорошо забыть все тяготы и вступить в колхозы, которым государство давало много льгот и поблажек. Вместо ожидаемого результата произошло другое: крепкие хозяева пытались всеми силами выжить, слабые разорялись и, естественно, озлоблялись против крепких хозяев еще больше. Реальные закупки сельскохозяйственной продукции в стране, по словам Сталина, резко упали. Было ли действительно падение столь сильным, сказать нельзя, но утверж�

В Политическом отчете Центрального Комитета ВКП(б) XV-му съезду партии, сделанном 3 декабря 1927 года, Сталин, обсуждая провал планов подъема хлебозаготовок в стране (хотя к этому времени официальные сводки гласили, что масштаб производства и заготовок зерна был будто бы выше, чем во все предшествующие годы советской власти), задал вопрос: "Где выход для сельского хозяйства?" и дал ответ:

"Выход в том, чтобы мелкие и мельчайшие крестьянские хозяйства постепенно, но неуклонно, не в порядке нажима, а в порядке показа и убеждения, объединять в крупные хозяйства на основе общественной, товарищеской, коллективной обработки земли, с применением сельскохозяйственных машин и тракторов, с применением научных приемов интенсификации земледелия. Других выходов нет" (127).

Такой вывод был тем не менее не единственно возможным, на что указывали специалисты в области сельского хозяйства и даже многие руководители партии большевиков, предлагавшие изменить ценовую политику и дать больше свободы индивидуальным крестьянам. Как сказано выше, Рыков, Бухарин, М.П.Томский считали, что политика тотальной коллективизации приведет к падению производства продукции сельского хозяйства, что опора на кулаков как наиболее творческих и сильных людей в деревне была бы более оправдана, что поворот к социализму у сельских жителей произойдет постепенно (как говорили тогда, стихийно), по мере того, как будет налажен товарооборот промышленного города с деревней. Они одновременно возражали против ускоренных до изнурения темпов индустриализации.

Однако вопреки их мнению подавляющее большинство делегатов XV-го съезда партии приняло предложение Сталина как программу действий, дав санкцию на коллективизацию сельского хозяйства страны.

Но пока, в декабре 1927 года, Сталин еще играл в демократию, делал вид, что он не готовит никакой поголовной коллективизации всех хозяйств с арестом и высылкой лучших крестьян, названных "кулаками". Он еще вполне миролюбив на словах и потому задает вопросы в рамках якобы законной обеспокоенности тем, все ли делается правильно и без перегибов:

"Все ли делается для того, чтобы ограничить и изолировать экономически кулачество? Я думаю, что не все. Неправы те товарищи, которые думают, что можно и нужно покончить с кулаком в порядке административных мер, через ГПУ: сказал, приложил печать и точка. Это средство - легкое, но далеко не действительное. Кулака надо взять мерами экономического порядка и на основе советской законности. А советская законность не есть пустая фраза" (132).

Но прошло лишь несколько дней и эта "мирная инициатива" под шумок опрокидывается. ЦК партии начинает эскалацию приготовлений к поголовной коллективизации крестьянских хозяйств. 14 декабря 1927 года ЦК ВКП(б) рассылает по всем партийным органам директиву о хлебозаготовках и ускорении формирования колхозов. Вслед за ней, 24 декабря, якобы потому, что первая директива ничего не дала (а, спрашивается, чего можно было добиться существенного за 10 дней?), ЦК посылает вторую директиву, составленную в более жестких тонах, а сразу за ней, 9 января 192 8 года, третью, как подтверждает сам Сталин в феврале того же года:

"... совершенно исключительную как по своему тону, так и по своим требованиям. Директива эта кончается угрозой по адресу руководителей партийных организаций, если они не добьются в кратчайший срок решительного перелома в хлебозаготовках" (133).

Вслед за тем, 15 января 1928 года, Сталин выезжает в Сибирь, объясняя цель поездки "неудовлетворительным ходом заготовок в крае", выступает в Новосибирске, Барнауле, Омске, Рубцовске, призывает к созданию колхозов и "вытеснению" кулаков, обосновывая срочность этого мероприятия в основном тем, что за три последних высокоурожайных года в стране собрано много хлеба, а кулаки, якобы стремясь взвинтить на зерно спекулятивные цены, искусственно задерживают сдачу хлеба государству. На этот раз Сталин уже не уговаривает создавать колхозы, а угрожает местным властям.

"Я объехал районы вашего края, - говорит он сибирякам, а заодно и всем руководителям в стране - и большим и маленьким, - и имел возможность убедиться, что у ваших людей нет серьезной заботы о том, чтобы помочь нашей стране выйти из хлебного кризиса" (134).

Теперь, спустя менее месяца после своей же миролюбивой речи на XV съезде ВКП(б), когда он призывал объединять крестьян "не в порядке нажима, а в порядке показа и убеждения", он вдруг говорит диаметрально противоположное о текущих задачах:

"Отсюда вывод: нажать во-всю на развитие крупных хозяйств в деревне типа колхозов и совхозов, стремясь превратить их в хлебные фабрики для страны, организованные на основе современной науки. Этим, собственно, и объясняется, что XV съезд нашей партии дал лозунг о всемерном развитии колхозного и совхозного строительства" (135).

В качестве юридической основы для ареста кулаков он предлагает использовать статью 107, введенную за год до этого в Уголовный Кодекс РСФСР, предписывающую привлекать лиц к уголовной ответственности за спекуляцию с конфискацией имущества в пользу государства.

16 мая 1928 года в газете "Правда" на самом видном месте было опубликовано "Обращение ЦК ВКП(б) ко всем ЦК компартий республик, бюро ЦК ВКП(б), крайкомам, обкомам, губкомам, окружкомам и укомам ВКП(б)", озаглавленное "За социалистическое переустройство деревни (основные задачи отделов по работе в деревне)". Под обращением стоит подпись секретаря ЦК ВКП(б) В.М.Молотова.

С этого момента начинается официально санкционированная кампания по выявлению тех, кого местные начальники, активисты и бедняки-ударники относят к кулакам. Никаких четких критериев, кого считать кулаком, не было выработано, и в разных районах страны в разряд кулаков попали хорошо хозяйствовавшие крестьяне с самым разным достатком. У них конфисковывали все имущество, их самих с семьями срочно высылали, кое-где их зверски убивали свои же односельчане из числа оголтелых бедняков, а по всей стране формировали колхозы. Максимального размаха эта кампания достигла к январю 1930 года.

Точных цифр числа кулаков, высланных и уничтоженных в СССР, ни в советское, ни в постсоветское время опубликовано не было, хотя эти цифры наверняка должны быть известны властям. Размер бедствия приоткрывался потихоньку, и каждый раз цифры росли. По так называемым "официальным советским данным", опубликованным в 1975 году, более 2,5 миллионов человек было признано кулаками, причем большая их часть была выслана (136); в 1987 году экономист Николай Шмелев, выступая с лекцией в Москве, сообщил, что на самом деле только погибло в годы коллективизации около 7 миллионов человек (видимо, он знал достаточно точные цифры, так как в прошлом был зятем Н.С.Хрущева). Еще несколько сотен тысяч человек (опять по официальным, несомненно, сильно заниженным данным) было раскулачено вплоть до 1934 года, причем "раскулачивание в начале 1930 года в целом проходило на основе и в тесной связи со сплошной коллективизацией, хотя в ряде случаев и опережало ее" (137). Во многих областях были приняты меры к тому, чтобы ни один зажиточный крестьянин не мог избежать раскулачивания. Так, Нижегородский крайком ВКП(б) 12 февраля 1930 года разослал не только подробные указания о порядке проведения раскулачивания в районах сплошной коллективизации, но и о запрещении самовольного выезда кулаков и распродажи ими имущества (138).

В августе 1942 года, в разгар 2-й Мировой войны у Черчилля состоялись длительные многочасовые беседы со Сталиным, которые Черчилль описал в своих мемуарах. Вот отрывок из русского перевода воспоминаний Черчилля:

" - Скажите, - спросил я, - на вас лично так же тяжело сказываются тяготы этой войны, как проведение политики коллективизации?"

Эта тема сразу оживила Сталина.

- Ну нет, - сказал он, - политика коллективизации была страшной борьбой.

- Я так и думал, что вы считаете ее тяжелой, - сказал я, - ведь вы имели дело не с несколькими десятками тысяч аристократов или крупных помещиков, а с миллионами маленьких людей.

- С 10 миллионами, - сказал он, подняв руки. - Это было что-то страшное, это длилось четыре года...

- Это были люди, которых вы называли кулаками?

- Да, - сказал он, не повторив этого слова. После паузы он заметил:

- Это было трудно, но это было необходимо" (139).

Однако потери крестьянства в те четыре года были значительно больше. Помимо раскулаченных еще около 9 миллионов человек умерло от голода в результате экспроприации всего зерна Красной армией и коммунистическими отрядами рабочих (140).

Многие пытались жаловаться на произвол властей. Только в приемную председателя ЦИК СССР и ВЦИК М.И.Калинина "в течение 1930 года поступило 172,5 тысячи жалоб и заявлений, из них около 30% в связи с раскулачиванием" (141).

Секретарь ЦК ВКП(б) Украины, член Политбюро ВКП(б) С.В.Косиор, позже сам погибший от сталинского террора, призывал в 1930 году к еще большему развертыванию кампании борьбы с кулаком:

"То, что мы осуществляем, является лишь первым мероприятием, правда, крайне серьезным, решающим, но впереди еще гигантская и трудная работа. Надо учесть, что в районах сплошной коллективизации мы не всех кулаков раскулачили, многим удалось от раскулачивания улизнуть. Кроме того, у кулака в деревне еще остались крепкие корни, связи, у него есть своя агентура в лице подкулачников. Наконец, без всякого надзора остались раскулаченные кулаки и те, которые ждали раскулачивания. Ясно, что они озлоблены, враждебно настроены и готовы на все" (142).

Ему вторил в те дни секретарь Нижне-Волжского крайкома партии, член ЦК ВКП(б) Б.П.Шеболдаев, расстрелянный в октябре 1937 года:

"Конечно, проведенные меры по конфискации имущества, частичной высылке и расселению раскулаченных еще не означают ликвидацию кулачества как класса. Лишенное своей эксплуататорской основы кулачество остается злейшим врагом колхозов и Советской власти" (143).

Даже в феврале 1932 года, уже после окончания основной фазы раскулачивания, секретарь ЦК ВКП(б) П.П.Постышев, расстрелянный через 7 лет, призывал на VI Совещании руководящих работников органов юстиции (чтобы они не расслаблялись):

"Мы ни в коем случае не должны забывать, что этот вчерашний кулак морально не разоружился, что он пока еще не склонен сдаваться на милость победителя... Он - этот вчерашний кулак - не перестает питать надежду на срыв социалистического строительства, все время озираясь на капиталистическое окружение и рассчитывая на интервенцию" (144).

И, конечно, разрушение хозяйств наиболее рачительных крестьян, конфискация их имущества, выселение и аресты - все это делали под флагом облегчения работы по созданию колхозов на всей территории страны. Откровенно раскрыл эту политику "всесоюзный староста", сам недавно выходец из крестьян, Калинин, выступая 14 февраля 1930 года:

"Мы проводим раскулачивание не для того только, чтобы поделить имущество. Раскулачивание ведется для того, чтобы перестроить всю жизнь... Наша главная работа - это закрепить раскулачивание. Это значит уничтожить те элементы, которые создают новых кулаков. Этого мы сможем добиться только созданием крепких колхозов" (145).

Когда же основное было сделано, миллионы людей подвергнуты репрессиям, Сталин выступил со статьей "Головокружение от успехов (К вопросам колхозного движения)" (опубликована в "Правде" 2 марта 1930 года), в которой попытался снять с себя вину за все репрессии, обвинив местные органы в проведении линии партии на коллективизацию с искривлениями в особенно уродливых формах.

Последствия коллективизации оказались для страны губительными. Политические решения были воплощены в жизнь силой: Красная Армия, ГПУ, партийные органы довели дело уничтожения крестьянских хозяйств до последней точки, но ни сеять, ни собирать урожай от этих мер никто лучше не стал. Жесточайший голод в России, на Украине и в Белоруссии был расплатой за волевые приказы вождя всех народов. В этих условиях обещания Лысенко были подобны манне небесной для коммунистических лидеров.

Использовал Сталин коллективизацию и для решения своих внутрипартийных дел. Обвинив Рыкова, Бухарина, Томского в правом уклоне в развитии генеральной линии партии, Сталин, невзирая ни на какие экономические доводы, начал борьбу с правоуклонистами, с ядром партийного и государственного руководства не на жизнь, а на смерть именно по вопросам индустриализации и коллективизации. И Рыков, и Бухарин, и все стоявшие на их платформе руководители были обвинены во вредительстве, а вместе с ними были отброшены и разрабатываемые ими представления о путях развития сельского хозяйства. В ноябре 1929 года Рыков публично покаялся в своих ошибках в определении линии партии на поголовную коллективизацию, но это не спасло его от преследований Сталина: он был снят со всех крупных постов и выведен из Политбюро. "Партия осудила позицию правооппортунистической группы и признала пропаганду ее взглядов несовместимой с пребыванием в ВКП(б). Рыков, председатель СНК СССР (с 1924) был снят с этого поста. Председателем СНК СССР в 1930 назначен В.М.Молотов" (128).

Надо также сказать о том, что одновременно с борьбой против "левого" и "правого" уклонов в партии, Сталин приступил к новому витку культурной революции. Именно с этого времени в стране партия перешла к неослабному контролю за литературой, искусством, научными и другими публикациями. Органы безопасности перешли к массовым арестам интеллектуалов, в особенности тех, кто участвовал в "несанкционированных семинарах" на любые темы, включая научные (несанкционированными считались любые встречи в отсутствие наблюдателей от партийных организаций и от ЧК-ГПУ); тех, кто открыто критиковал советские власти или, не дай Бог, партийные комитеты; тех, кто был уличен в создании художественных произведений, относимых к безыдейным, упадочническим, религиозным и вообще идеалистическим, не говоря уже о самом страшном - антипартийным. Именно в 1929 году был арестован, а затем сослан из Москвы крупнейший российский генетик Сергей Сергеевич Четвериков. До ареста он выполнил исследование, благодаря которому впервые генетика и дарвинизм были объединены единой идеей, он заложил основы учения о генетических факторах накопления мутаций в видах в естественных условиях, что сегодня исключительно важно для охраны окружающей среды. Арест фактически прекратил плодотворную работу четвериковской лаборатории, из которой вышли самые крупные генетики России, Белоруссии и Украины. Арест Четверикова в 1929 году был далеко не единичным случаем. Именно с 1929 года - "года великого перелома" - по Сталинской терминологии - коммунистический террор пошел на новый, все более набиравший силу уровень. И именно в этом году на командные позиции в науке власти вывели Лысенко.

Примечания и комментарии

к главе I

1 Т.Лысенко. Мой путь в науку. Газета "Правда", 1 октября 1937 г., ╧271 (7237), стр. 4.

2 Умань. Малый Энциклопедический словарь, Брокгауз-Ефрон, т. 3, С.-Петербург.

3 В.Л.Витковский. Федор Авксентьевич Крюков. В кн.: "Соратники Николая Ивановича Вавилова. Исследователи генофонда растений". СПБ, Изд. ВИР, 1999, стр. 272-276.

4 Сведения об этом приведены в очерке Тих. Холодного "Академик Т.Д.Лысенко". Журнал "Новый мир", 1938, ╧7, стр. 192.

5 См. книгу: Трофим Денисович Лысенко. Материалы к биобиблиографии ученых СССР,

сер. биол. наук, агробиология, вып. 1, Изд. АН СССР, М., 1953. Сведения о трудовой деятельности Лысенко приведены во вступительной статье, написанной И.Е.Глущенко, (см. стр. 3).

6 Там же, стр. 6.

7 Т.Д. Лысенко. Техника и методика селекции томатов на Белоцерковской селекстанции.

Бюллетень сорто-семеноводческого управления, 1923, ╧4, стр. 72-76; его же (совместно с А.С. Оконенко). Прививка сахарной свеклы, там же , стр. 77-80.

8 Личное сообщение академика ВАСХНИЛ И.Е. Глущенко, 1980.

9 Биографы Лысенко всегда тяготели к улучшению, исправлению и приукрашиванию фактов

из жизни своего героя. Так , во вступительной статье к биобиблиографии Лысенко сказано, что он в 1925-1929 годах работал "заведующим отделом селекции бобовых селекционной станции в г. Гандже Азербайджанской ССР" (см. прим. /5/, стр. 3), тогда как сам Лысенко, подписываясь 15.ХП.1927 г. под "предисловием автора" к его работе 1928 г. (см. прим. /12/), на стр. 3 указывает свою должность как "специалист станции " , а позже, в 1937 году, в статье "Мой путь в науку" в газете "Правда" (см. прим. /1/) пишет:

"В Гандже... мне предложили должность младшего специалиста по селекции бобо- вых, фуражных и сидерационных растений" [выделено мной - В.С. ].

10 См. прим /1/.

11 Н.Ф.Деревицкий. К вопросу о методике полевого опыта в сортоводстве. Труды Ганджийской

Центральной Селекционно-опытной с.-х. станции. Вып. 1, Тифлис. 1926. Его же: Математические методы в полевом опыте. М., Гос. Техническое Издательство. 1929. Его же: Браковка отдельных дат полевого опыта и последующая обработка его данных. Труды Среднеазиатского Государственного Университета, серия V - Математика, вып. 22, Ташкент. 1939. Его же: Указания по статистической обработке данных сортоиспытания (составитель доктор сельскохозяйственных наук Н.Ф.Деревицкий), М., Изд. Наркомзема РСФСР. 1940.

12 Т.Д.Лысенко. Влияние термического фактора на продолжительность фаз развития растений. Опыт со злаками и хлопчатником. Труды Азербайджанской Центральной Опытно-селекци- онной станции им. тов. Орджоникидзе, вып. 3, Баку, 1928. Эта же работа была перепечатана в сборнике работ Т.Д.Лысенко "Стадийное развитие растений", Сельхозгиз, М., 1952, стр. 5- 189. Приводимая цитата взята со стр. 12.

13 См. статью "Сидерация", Большая Советская Энциклопедия (далее везде цитируется как

БСЭ), 3 изд., М., Изд. "Сов. Энцикл.", 1976, т. 23, стр. 350-351.

14 Справедливости ради надо отметить, что бобовые так и не стали сколько-нибудь существен- ной культурой в растениеводстве Азербайджана (см., напр., БСЭ, 3 изд., статья "Азербайд- жанская ССР", 1970, т. 1, стр. 261-262, а также таблицы 5, 6, 8 там же).

15 Вит. Федорович. Поля зимой. Газета "Правда", 7 августа, 1927 г., ╧178 (3710), стр. 5.

16 Там же.

17 Там же.

18 Там же.

19 Там же.

20 Там же.

21 Личное сообщение поэта, переводчика и писателя С.И.Липкина, 1987 Семен Израилевич

Липкин в конце 20-х годов жил в Одессе, встречался с другими молодыми интеллектуалами в городе и, как он рассказал мне в 1983 году, в 1929-1930 годах несколько раз встречал приходившего на некоторые встречи молодого Лысенко, перебравшегося в Одессу и тяготевшего к литераторам. Липкин запомнил Лысенко как скромного, вежливого человека.

22 См. прим. (12). Цитировано по перепечатке его работы в сборнике "Стадийное развитие рас тений", Сельхозгиз, М., 1952, стр. 15

23 Там же, стр. 21.