Мужчина без слабостей

Кэтрин Гарбера

Мужчина без слабостей

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Спаситель мой! — улыбнулась Кэссиди Франзоне и распахнула дверь.

Тридцать четвертая неделя беременности. Ей нужно есть, как только голод напомнит о ее положении. Она не замужем, но даже рада этому — теперь у нее появился шанс родить ребенка для себя самой. Вот только выходить на августовскую жару, чтобы купить крабовый суп, пусть и любимый, выше ее сил.

Отец предоставил в ее распоряжение своих служащих. Если ей что-нибудь было нужно, в любой момент кто-нибудь из сотрудников «Франзоне Уэйст менеджмент» выкраивал для нее время.

— Кто спаситель? Я?

Стоявший за дверью мужчина в штате служащих отца не числился, но Кэссиди прекрасно его знала.

Это был отец ее будущего ребенка.

Разинув рот, Кэссиди уставилась на Донована Толли. А все-таки… он самый красивый мужчина в мире! Эти густые волосы… Волосы, в которые так приятно запустить пальцы. Сейчас их легонько трепал бриз. И ему очень шла отлично сшитая одежда… Нет-нет, это не показатель излишнего тщеславия, а только любовь к качеству.

— Что тебе здесь надо? — Оставалось надеяться, что этот вопрос прозвучал достаточно равнодушно, как бы между прочим, но Кэсси при этом невольно прикрыла живот рукой. Впрочем, почему Донован должен догадываться, что она беременна? А вдруг все-таки догадывается?

Может быть, виновато ее постоянное чувство голода? А может, прошло уже слишком много времени — восемь месяцев, если быть точной, — с тех пор, как они виделись в последний раз? Но факт остается фактом — Кэсси чуть не разревелась, когда он улыбнулся.

— Можно войти? Не хочется разговаривать в дверях.

Он что, издевается?

Гость вздернул на лоб солнцезащитные очки, и она увидела, что он бросает взгляды на ее живот.

— О чем ты хочешь говорить?

А если он не поверит в собственное отцовство? И вообще, что ему надо? И какого черта Донован все еще ей нравится, хотя именно он разбил ее сердце и бросил одну?

— Прежде всего, о твоей беременности, — Донован уже откровенно разглядывал ее живот, и брови у него поднимались все выше.

Да, признала Кэсси, в свое время она не сказала Доновану, что у нее будет ребенок. Но именно он сделал ей тогда довольно практичное предложение и вполне ясно высказался по поводу детей.

— Я знаю о том, как ты относишься к детям, так что не…

— Не уверен! — перебил ее Донован. — Разреши мне войти, Кэссиди. Нам надо поговорить, и пока мы не поговорим, я не уйду!

Она колебалась. Перед другим человеком Кэсси запросто захлопнула бы дверь, но… от другого она и не забеременела бы. Ведь любила-то она именно Донована! Впрочем, сейчас ей вовсе не нужны никакие переживания…

Ну и положеньице! Ребенок шевелится у нее в животе, сама она хочет есть и, самое главное, совсем не уверена, стоит ли позволить Доновану войти. Кэсси всегда было не занимать решительности, но в последнее время она что-то сама не своя.

К тому же она чувствовала некоторую слабость, наверное, из-за жары, поэтому лихорадочно соображала, как отправить Донована восвояси. Она свяжется с ним после рождения ребенка, когда придет в себя.

В дверной проем она увидела, как «мерседес» последней модели с тонированными стеклами вполз на подъездную дорожку. Кэссиди улыбнулась. Наконец-то привезли поесть!

— Получите ваш суп, мисс Кэссиди.

— Спасибо, Джимми, — поблагодарила она молодого человека. Тот кивнул, передал ей коричневый пакет и удалился.

Донован улыбнулся:

— «Краб шек»?

Кэссиди всегда старалась не зацикливаться на том, что любимый суп доставляют ей как раз оттуда, где они с Донованом ели его по меньшей мере раз в неделю, пока были вместе. Просто суп «Краб шек» — прекрасный и непременный атрибут Чарлстона.

— Пока ты ешь, я составлю тебе компанию, — он уже занес ногу за порог.

— Нет, не стоит! — загородила проход Кэссиди. — Поговорим как-нибудь потом. На неделе позвоню твоей секретарше.

— Я не уйду, Кэсси!

— Хочешь ворваться силой?

— Не хочу, — он уперся рукой в дверную раму. — Ты сама пригласишь меня войти.

У него был потрясающий одеколон. Она просто возненавидела французскую компанию-производителя за то, что от Донована так хорошо пахло! Этот запах сразу напомнил ей, как когда-то она лежала рядом с ним, положив голову ему на грудь…

— Кэссиди, крошка, позволь мне войти, — почти шепотом произнес Донован, наклонившись к ней.

Все ее женские гормоны тут же взбунтовались. Кэссиди почувствовала, как налилась тяжестью грудь, а по коже побежали мурашки. Губы пересохли, она облизнула их и увидела, как он прищурился, наблюдая за ней.

— Что мне сделать, чтобы ты ушел?

— Ничего. Я соскучился, Кэсс, и совсем не хочу уходить.

Ну что за неприятность — эта легкая дрожь! Подумаешь, соскучился!

Она приняла равнодушный вид и отступила от двери.

Донован закрыл за собой дверь, а Кэссиди все еще колебалась: не следовало бы позволять ему опять появляться в доме. Но, оказывается, она неспособна сохранить хоть какую-нибудь дистанцию между ними. И теперь, лицом к лицу с Донованом, она только и думала, что о сексе. О том, чтобы опять оказаться в его объятьях… Несмотря на беременность, ее гормоны опять ожили и ринулись в атаку. Она так хотела этого мужчину! В последние восемь месяцев у нее не было ни одного свидания, хотя некоторые парни и предлагали ей встретиться. Но ей не нужен никто, кроме Донована…

— Пива или чаю?

— Лучше пива, — ответил он.

Она поставила суп на стол и подошла к бару за пивом для Донована. Он любил «Хайнекен», она тоже. Хотя сама пива в рот не брала с той поры, как обнаружила, что беременна, но в холодильнике Кэссиди держала некоторый запас на случай визита братьев или друзей.

Прихватив заодно бутылочку «Пеллегрино» для себя, она вернулась к столу, возле которого стоял Донован, готовый подать ей стул. Он всегда любил показать себя джентльменом, и ей это нравилось. Умение быть учтивым тоже отличало его от других джентльменов. Она поблагодарила и села.

И вдруг осознала, что напротив нее сидит человек, которого она любит! Ей сразу расхотелось есть. Пришлось положить руки на колени: не дай бог не утерпит и прикоснется к нему. Она еле сдерживалась, чтобы не перегнуться через стол и не потрогать его. Не верится, что Донован действительно здесь.

— Как ты, Кэссиди? — поинтересовался он.

— Хорошо. С беременностью никаких осложнений.

Ей двадцать восемь, и с ней все в порядке — благодаря жизненной закалке и правильному питанию. Младенец здоров, а то, что она иногда себе воображала, всего лишь дань тому, что они с Донованом были влюблены друг в друга, когда зачали дитя. Хотя и это, скорее всего, было не больше чем ее фантазией.

— Я рад.

— Ты? — усмехнулась она.

Ей хотелось, чтоб это прозвучало саркастически, а получилось, как будто ей приятно, что он озабочен ее здоровьем.

— Да, — Донован откинулся на спинку стула. — Почему ты мне ничего не сказала? Полагаю, ребенок мой?

Он полагает?.. А она-то думала, Донован твердо знает, что другие мужчины ее не интересуют. Ведь она не скрывала своих чувств, пока они были вместе…

— Твой, — не стала темнить Кэссиди. — А почему не сказала… просто не думала, что тебе это может быть интересно.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ну-у, ведь обычно ты не много уделяешь внимания тому, что не касается «Толли-Паттерсон мануфактуринг» или твоих деловых интересов.

— Я уделял внимание тебе, — возразил он.

Она согласилась:

— Когда ни одной из твоих компаний не грозил кризис, ты, конечно, уделял внимание и мне.

Но Кэссиди всегда знала, что самым главным делом в жизни Донована было его положение вице-президента семейной компании «Толли-Паттерсон». Его всецело поглощали дела отцовского бизнеса и расширение холдинга. Вместе с бывшим товарищем по колледжу он был совладельцем компании по производству спортивных изделий, а вместе с товарищем по бординг-школе имел кое-что на курортах Тобаго.

Какое-то время его постоянная занятость не имела особого значения для Кэссиди. Зато за несколько последних месяцев, пока они были в разлуке, она пришла к выводу, что ей не хватает их отношений.

Донован всегда был одержим самоутверждением. Самоутверждение было для него важнее, чем даже собственный трастовый фонд. И Кэссиди не собиралась больше привлекать к себе его внимание. Правда, расставание с Донованом далось ей очень трудно. Она знать не знала, что это будет так больно.

Сначала, когда они расстались, Кэссиди думала, что не хочет возвращаться к нему. А когда выяснилось, что она носит его ребенка, ей пришло в голову: не станет ли это вмешательством в жизнь Донована? И тогда она решила, что отдаст ребенку — его ребенку! — всю ту любовь, которая оказалась не нужна его отцу.

А теперь Донован вернулся. И вот уже у нее сосет под ложечкой от надежды, что он вернулся навсегда.

И это пугало больше, чем одиночество.

— Что ты имеешь в виду? Пока мы были вместе, я тебя никогда не игнорировал.

Донован все еще не мог осознать тот факт, что Кэссиди носит его ребенка. Не мог поверить, что ему посчастливилось сделать ее беременной. Собираясь к Кэссиди, он хотел опять попросить ее выйти за него замуж, убедить, что его отношение к созданию семьи изменилось. И сделать это, не раскрывая причин, по которым он снова оказался возле ее порога.

Донован уже забыл, насколько Кэссиди хороша. У нее поистине фарфоровая кожа и прекрасные густые волосы. Он вспомнил потрясающее ощущение от прикосновения этих шелковых волн к своему телу… У Кэсси пухлые розовые губы. Господи, как ему хочется забыть обо всем, просто притянуть ее к себе и целовать… целовать… Как он соскучился по ее губам…

В теле вдруг появилась тяжесть. Донован подвигал ногами: надо скрыть возбуждение. Вот уж не думал, что беременная женщина может выглядеть так сексуально! Но что-то завораживающее было в наблюдении за соблазнительным телом Кэссиди, в котором жил его ребенок.

— Так ведь я знала, что ты пропадаешь на работе по двенадцать часов в день. И не требовала у тебя слишком много времени…

Понадобилось несколько мгновений, чтоб слова Кэссиди дошли до его сознания, потому что в этот момент Донован следил за ее губами. И думал о том, что будет, если он наклонится и поцелует ее. Она ответит?

Но тут ее слова дошли до него, и он понял, что она вполне может быть не настроена на поцелуи. Сейчас Кэсси сосредоточена на причинах, по которым им не быть вместе. А ему нужно заставить ее подумать о том, почему им опять нужно соединиться.

Если в чем Донован и был хорош, так это в своих завоевательных походах, и победа над Кэссиди стояла у него на первом месте. В нем жил неукротимый спортивный дух, и продвижение к вершинам успеха было для Донована важнее, чем даже бизнес. Видит бог, ему с его трастовым фондом можно было вообще не работать. И в какие бы рискованные предприятия он с друзьями ни вкладывался, эти вложения всегда прекрасно оправдывались. Но ему хотелось большего… Он жаждал занять место исполнительного директора «Толли-Паттерсон». По праву рождения.

И теперь, рассматривая Кэссиди, кудряшки, обрамлявшие ее лицо, он размышлял о том, что, оказывается, действительно соскучился по ней. И даже больше, чем можно было бы предположить. Если бы не нужда в жене и ребенке, видит бог, сам он, возможно, и не вернулся бы, но теперь, сидя здесь, понял, что вернуться нужно было обязательно! Просто ее беременность здорово облегчала ему задачу…

— Извини, — произнес он. Как человек, который любую ситуацию норовит обернуть в свою пользу, Донован знал, что только смирение поможет ему вернуть Кэссиди. Знал, потому что, хоть и причинил когда-то ей боль, все же видел в ее глазах робкую надежду.

— За что?

— За то, что заставил тебя чувствовать себя так, будто ты не единственная в моей жизни.

Она возилась со своим пакетом. Достала из него какой-то контейнер, в котором, как он подозревал, и был крабовый суп.

— Не играй со мной, Донован.

— Я не играю.

— Играешь-играешь. Ты на такие штучки мастер, и тебе что-то от меня нужно.

Она слишком хорошо его знала.

На самом деле Донован позволил ей уйти от него лишь по одной причине. И сейчас именно Кэссиди была ключом к тому, что ему нужно, и он не собирался опять отказываться от нее. На этот раз Донован был лучше подготовлен к тому, чтобы уступить этой женщине часть своего жизненного пространства.

— Что? Не спешу возвращаться? — прищурившись, спросила она.

— Тебе сарказм не идет.

Она пожала плечами:

— Я беременна. Большую часть времени занимают раздумья о том, что мне еще достанется.

— Вот как?

— Да.

— От кого?

— От всех! — Кэссиди послала ему полную сексуальности ухмылку. Она умела быть привлекательной и знала, как это действует на каждого встречного.

— В твоей жизни есть мужчина? — поинтересовался он, вдруг спохватившись, что после разрыва с ним такая красивая женщина вполне могла встретить еще кого-нибудь. Нет-нет, он знал, что ребенок-то его. Не потому, что Кэсси так сказала, а потому, что он хорошо знал ее. Она сказала, что любит его, и для нее это не просто слова.

— Папочка и братья, — глядя в стол, ответила она. Веселость, которую она только что выказала, полностью погасла.

— Я имел в виду дружка, — уточнил он.

— А, ну да, правильно. Я тут сижу, беременная от тебя… Какого лешего мне еще с кем-то встречаться?! — Она подняла на него ясные, почти прозрачные карие глаза.

— Сколько можно насмешничать? Я правда не знал, что ты беременна.

— Не думаю, что тебя это заботит и сейчас.