Смерть в рассрочку

Девица в голубой норке шла за ней в нескольких шагах. Надвинутая на лоб меховая шляпка скрывала лицо.

Увидев, что Лена смотрит на нее, девушка подняла руку. Черная блестящая машина, марку которой Калинина не опознала, медленно катившая вдоль тротуара, остановилась.

Девица, уверенно открыв дверцу, исчезла в салоне. Машина тут же отъехала.

Ну, дела… Застывшая на тротуаре Елена растерянно посмотрела вслед газанувшей иномарке.

Черт с ними! Она обозлилась. И не такое бывало. Угрожали, звонили по ночам, нарушая сон и покой. Ей не привыкать. Значит, скоро эта цыпочка обозначится. В конце концов скажут, что им от неё нужно. Значит, опять кого-то зацепила своими публикациями.

Несколько дней она жила спокойно. «Голубая норка» её не тревожила. Журналистская жизнь суетная, и Елена стала забывать про эту историю.

Вчера она почувствовала, что слежка возобновилась. Она увидела мымру средних лет в черном поношеном волчьем полушубке. Дамочка топала за ней от редакции, потом куда-то исчезла. Сегодня — опять, но уже в сером пальто.

Эта затасканная мышь так же мало походила на красавицу из китайского ресторанчика, как «Москвич» на «Мерседес».

Лена медленно отошла от стеклянной витрины. Валерия Стрелецкая была права: жутко неприятное ощущение. Злость, беспомощность… Ей хотелось подскочить к этой тетке и встряхнуть как следует за воротник. И спросить: чего надо? Кого же это она столь серьезно зацепила, что не поленились пустить за ней хвост? Были, были среди её публикаций такие, в которых она задевала темные силы.

Лишь одно не укладывалось в голове. Та молоденькая девчонка, которая шла за ней следом неделю назад, никак не вязалась со всей этой историей.

Лена медленно повернула голову. Вон, торчит, как похабный кукиш, выругалась она, покосившись на поношенную даму. Та делала вид, что читает меню, выставленное в дверях трактира, профессионально кося глазом в сторону журналистки.

Переулок в центре Москвы был малолюдным. Может, действительно подойти и встряхнуть эту тетку как следует? Силы у Леры хватит, главное, что злость есть. А вдруг её кто-то страхует? Калинина кисло улыбнулась.

Словно в подтверждение её мыслям на проезжей части показалась черная автомашина. Она медленно ехала по плохо убранной улице. Кучи смерзшегося почерневшего снега замедляли движение.

Лена почувствовала, что сквозь затонированное стекло на неё уставился чей-то взгляд. Черная иномарка! Она вздрогнула. Та, которую она видела неделю назад, теперь она в этом не сомневалась.

Внезапно в голову пришла спасительная мысль. Она находилась всего в нескольких шагах от известного закрытого клуба, в который пару раз её приглашал знакомый.

Она развернулась и почти бегом бросилась к видневшейся отсюда мощной двери.

Что происходило за спиной, Лена не видела. Плевать она на всех хотела!

Калинина злилась на себя за то, что её захватили врасплох. Ничего, доберется до дома, а там что-нибудь придумает.

В который раз пожалела, что не решилась приобрести газовый пистолет. Была возможность, была, но она промедлила, а потом, как говорится поезд ушел, все стало гораздо сложнее. А все один знакомый полковник из МВД… Когда она посоветовалась с ним, какую марку оружия ей приобрести, он спросил:

— Леночка, чем у вас пахнет в сумочке?

— Как чем? — удивилась Лена глупому вопросу. — Косметикой, духами.

— Сигаретами, — добавил он.

— Сигаретами не всегда. Я мало курю, так, от случая к случаю.

— Вот, — подытожил он. — А будет пахнуть тем нервно-паралитическим газом, которым заправлен пистолет.

— Я не тульский возьму. Там, говорят, утечка сильная. Мне предлагают немецкий.

— Этот, конечно, лучше.

— И дороже, — вставила Лена.

— Правильно, но утечки и здесь не избежать. По нашим данным, ношение в сумочке газового пистолета помогает мало. При внезапном нападении не успеете воспользоваться. Нет, если хотите постоянно таскать среди личных вещей лишних шестьсот граммов, то…

Вопрос был исчерпан. К тому же ещё и разрешение оформлять пришлось бы. Лена решила не затеваться.

Сейчас она ругала последними словами себя и этого чертового полковника.

Миновав входную дверь, Лена увидела швейцара.

— Здравствуйте, — она чарующе улыбнулась здоровому амбалу. — Михаил Иванович Зотов не проходил?

— Нет, — ответил тот, — не видел.

— Странно, — продолжала улыбаться Лена. — Он мне встречу здесь назначил.

Она капризно поджала губы. Если бы Калинина не была достаточно молода и хороша собой, у амбала могли возникнуть сомнения. Внешний вид Лены его удовлетворил: новый песцовый полушубок, блестящие длинные волосы поверх светлого меха, — все это смотрелось неплохо даже для закрытого клуба.

— Да вы пройдите в зал, — милостиво разрешил он.

Лера, стряхнув шубку в гардеробе, бодро направилась к стойке бармена.

«Вот будет номер, если Зотов на самом деле тут», — запоздало подумала журналистка и тут же успокоила себя: ничего, выкрутится как-нибудь. Главный редактор всегда утверждал, что у неё особый дар к импровизации.

Народу в зале было немного. Ресторан и бар работали каждый день.

Клуб имел много преимуществ перед любым другим кабаком. Два из них сегодня оказались для Лены решающими. Сюда не каждого пускали, а кроме того, здесь имелось два выхода.

Она взяла простенький коктейль, заказала кофе и уселась за столик. Отдохнет некоторое время, а дальше… Дальше видно будет.

В последнее время судьба не особенно радовала журналистку. Редакционные дела тянулись обычной чередой. Иногда ловила себя на мысли, что все осточертело. Одно и то же из месяца в месяц… Лишь громкая публикация выбивала из привычной жизни. Она, как наркотик, глотала похвалы, ловила косые завистливые взгляды. А потом опять начиналась повседневная рутина, выносить которую она не могла.

Один знакомый журналист спросил её как-то:

— Лен, а тебе не хочется жить, как все?

— Что ты имеешь в виду? — Она сделала вид, что не поняла его.

— Выйти замуж, родить ребенка…

— Заниматься хозяйством, — добавила она.

— Ты не хочешь этого?

— Не знаю, — призналась она. — Живу и живу. Наверное, я уже не могу по-другому. Собраться за полчаса в командировку могу, мчаться куда-то, сломя голову, за сомнительным материалом — тоже, а возиться изо дня в день с уборкой квартиры, не забывать купить свежий хлеб, помнить про тысячу всевозможных мелочей, — она покачала головой. — Это выше моих сил.

Все чаще ловила себя на мысли, что у неё вырабатываются привычки матерого холостяка. Есть такая порода женщин, и довольно многочисленная. Она ненавидела её.

К тридцати годам у неё сохранилась стройная фигура молодой девушки, красивая высокая грудь нерожавшей женщины, густые длинные волосы, которые укладывались в любую прическу. Обычно они, подхваченные заколками спереди, длинной волной струились до середины лопаток. Елена относилась к типу женщин, которые выглядят так, как сами того захотят. При желании она могла сделать из себя если и не красавицу, то очень эффектную даму. Косметика, макияж, длинные, блестящие темно-русые волосы и хорошо сидящее платье придавали ей артистизм и изящество.

Только в последнее время совсем не хотелось заниматься собой. Она жила по инерции. Праздников в жизни становилось все меньше и меньше.

Елена Калинина и Валерия Стрелецкая дружили со школьной скамьи.

Спокойная, замкнутая Стрелецкая и озорная, умевшая постоять и за себя, и за подругу Елена, были неразлучны. Обе рано оказались предоставлены сами себе. Мать и отец Валерии погибли в автомобильной катастрофе. Отец Лены умер, когда ей исполнилось девять лет. Мать, болезненная, уставшая женщина, была жива, но настоящей близости между ними не было. Лене повезло с квартирой, отцовская бабка прописала её к себе и померла через год. Теперь Лена жила в просторной однокомнатной квартире в хорошем, сталинской постройки, доме, расположенном в центральном районе Москвы.

Замуж они с Лерой вышли в один год. И обе неудачно. Валерии вообще подлец попался, бросил с грудным ребенком и ушел к другой бабе, — это было в год смерти родителей, а Елена… Она и сама сейчас не могла ответить, почему развелась с Александром. Так получилось. Не нашли общий язык, а скорее всего, Елена вообще не создана для семейной жизни. Валерия воспитывала дочь, у Лены детей не было.

За последний год Калинина многого добилась. Из журналисточки, которую знали лишь сотрудники её еженедельника, превратилась в человека с довольно известным в их среде именем.

Причиной тому был ряд громких публикаций. Несколько раз её приглашали на телевидение. Иногда даже на улице узнавали. Это было приятно, тешило самолюбие. Всегда найдутся злые языки, которые будут болтать разное, но она-то знала, что всего добилась сама, своим горбом.

Странные вещи порой происходят в жизни. Живет человек, делает вроде бы все, как надо, с полной отдачей, честно трудится, а результата никакого. Она уже всерьез подумывала о том, что надо менять профессию. И вдруг… В один прекрасный момент ситуация изменилась. Ее заметили. Все сразу стало получаться. Когда женщина в тридцать лет находит себя, она любого мужика за пояс заткнет.

Один старый редакционный волк так ей и сказал:

— Ну теперь держись, всех переплюнешь!

— Почему? — не поняла Лена.

— Потому что ты не пьешь. Не сможешь пить столько, сколько мы. Лена никого не подсиживала, не делала подлостей, не ложилась в койку с нужными людьми, чтобы решить свои проблемы. Она просто работала. Бралась за тему, когда ей открыто говорили, что ничего не получится. У неё получалось.

— Ленка, ты доиграешься, — ахала Валерия, читая очередную скандальную публикацию подруги. — Зачем тебе все это? Разве нельзя жить поспокойнее?

Елена не отвечала. Что тут скажешь? Обрыдла обыденность, скучно и тоскливо заниматься изо дня в день одним и тем же. Видно, она ненормальная. Люди живут по-другому…

Ей завидовали, считали везунчиком, пытались понять причину успеха. Сидела себе тихохонько почти до двадцати девяти лет, и вдруг на тебе — такой взлет!

Сотрудницы помоложе пытались решить свои проблемы через койку. Откровенно предлагами себя.

— Ой, а с вами я еще, кажется, не спала? — воскликнула одна молоденькая журналисточка, открыв дверь в кабинет нового заместителя главного редактора.

Такое поведение не осуждалось.

Однажды, когда Калинина в составе редакционной бригады ехала в Питер, она была свидетелем, как одна подвипившая сотрудница в течение ночи переходила из одного купе в другое — они ехали в СВ, — обслуживая желающих.

Лена не была синим чулком, но такие манеры вызывали у неё протест. Прошлой осенью она, заменяя заболевшего сотрудника редакции, попала на конференцию, которую почему-то собрали в Сочи. Все произошло так внезапно, что она даже состава участников не знала.

Когда увидела собравшихся, онемела, а потом развеселилась. Она была единственной женщиной, но не это являлось главным. Почти все участники собрания относились к представителям сексуальных меньшинств. К ней тут же подошел симпатичный парень из популярного издания. Его звали Алексей.

— Лена, — сказал он, — на этом сходняке мы с тобой единственные люди с нормальной сексуальной ориентацией. Я предлагаю держаться вместе.

— Ну мне-то в данном случае опасаться нечего, — засмеялась она. — Они баб терпеть не могут, а вот тебе…

По ночам в гостинице, где их поселили, — вполне, кстати, приличной, — происходило какое-то движение. Ночной образ жизни, который вели обитатели номеров, был скрыт от посторонних глаз.

Местные шлюхи, дежурившие у здания, были разочарованы. Принес же черт постояльцев!

Перед закрытием конференции Калининой подарили картину внушительных размеров. Морской пейзаж, который ей очень понравился.

В полный ужас она пришла, когда один из устроителей презентовал ящик мандаринов.

— Да куда я с ним! — отказывалась она.

— В самолет посадим, до трапа на руках донесем!

Лена смирилась. Алексей обещал помочь в Москве.

Во Внуково, когда она ненадолго отлучилась, ящик я мандаринами украли.

— И слава Богу! — перекрестилась она, — успокаивая растроенного Алексея, который сам не мог понять, как это произошло.

— Все время здесь был. Отвернулся на минутку…

— Главное, картина цела!

С тех пор Калинина поддерживала с Алексеем отношения. Встречались время от времени. Они неплохо понимали друг друга, но страстной любви между ними не было.

Влюбилась она в другого человека. Да так, что до сих пор во рту кисло. Почему-то нормальные люди её не интересовали. Ее тянуло к подонкам.

— Где ты их находишь, таких мудаков?! — искренне возмущалась Стрелецкая. — Обыщешься…

То, что произошло с Леной месяц назад, она даже Лерке рассказать стесняется. Задушевная подруга её, конечно, поймет, но как же надоело быть идиоткой!

В конце лета она познакомилась с Вадимом Алексеевичем Большаковым. Познакомил их журналист Евгений Балин на одной из тусовок. Балина Лена не жаловала. Он подписывал свои публикации Е. Балин и имел кличку Паук.

Вадим Большаков ей понравился сразу. Сразу и бесповоротно, любила говорить Калинина. Ее даже не насторожил тот факт, что Большаков — приятель Балина, а у того приличных людей в знакомых быть не могло. Хотя, если разобраться, то иногда самой с таким дерьмом приходилось иметь дело, что даже Паук на их фоне выглядел почти приличным человеком.

Балин сразу же вспомнил, что несколько раз встречал Лену в ресторане казино «Белый жасмин».

Действительно, Лена видела там журналиста с Юрием Петровичем Яковлевым, бывшем директором казино, ныне покойным. Балин, глотая слюну, пялил глаза на Лерку. Он не мог равнодушно смотреть на женщин.

Стрелецкая не обращала на него никакого внимания.

— Паук, говоришь? — рассмеялась Лера, услышав прозвище журналиста.

— Они оба, и Яковлев, и Балин, как два паука.

Большаков мало походил на суетливого Балина с бегающими глазками. Эти двое странно смотрелись вместе. Великолепный, благонадежный Вадим и Паук в вечно мятом пиджаке, с которого, казалось, забыли смахнуть перхоть.

Большаков красиво ухаживал, и Лена была покорена. Да разве это для женщины самое важное?..

После случайного знакомства на тусовке они начали встречаться. Большаков занимался бизнесом, был генеральным директором какого-то акционерного общества. Все это Лену интересовало мало. Представительный, вылощенный, он очень мало походил на тех, с кем Лена общалась до сих пор. Он был очень внимательным. А главное… Главное, он был потрясающим любовником. То, что он делал в постели, не позволял себе никто.

— Ты совсем ещё девочка, — говорил он после очередной встречи. — Ты и мужика-то толком не видала.

Он обрушился на нее, как тайфун, и закрутил, заставив забыть обо всем.