Велосипедист
На двух колесах Я качу. Двумя педалями Верчу. За руль держусь, Гляжу вперед — Я знаю: Скоро поворот. Мне предсказал Дорожный знак: Шоссе Спускается в овраг. Качусь На холостом ходу, У пешеходов На виду. Лечу я На своем коне. Насос и клей Всегда при мне. Случится С камерой беда — Я починю ее Всегда! Сверну с дороги, Посижу, Где надо — Латки положу, Чтоб даже крепче, Чем была, Под шину Камера легла. И я опять Вперед качу, Опять Педалями верчу. И снова Уменьшаю ход — Опять Налево поворот! Бедный Костя
Если вдруг приходят гости В дом, на праздничный пирог, Папа с мамой просят Костю: — Спой, пожалуйста, сынок! Начинает Костя мяться, Дуться, хныкать и сопеть, И не трудно догадаться: Мальчуган не хочет петь! — Пой! — настаивает мама. — Только стой на стуле прямо! Папа шепчет: — Константин, Спой куплетик! Хоть один! От досады и от злости Все кипит в груди у Кости, Он кряхтя на стул встает, С отвращением поет. А поет он, как ни странно, Серенаду Дон-Жуана, Что запомнилась ему Неизвестно почему. Гости хлопают в ладоши: — Ах, певец какой хороший! Кто-то просит: — Ты, малыш, Лучше спой «Шумел камыш…»! За столом смеются гости, И никто не скажет: «Бросьте! Перестаньте приставать! Малышу пора в кровать!» МЫ С ПРИЯТЕЛЕМ
Находка
Я выбежал на улицу, По мостовой пошел, Свернул налево за угол И кошелек нашел. Четыре отделения В тяжелом кошельке. И в каждом отделении Пятак на пятаке. И вдруг по той же улице, По той же мостовой Идет навстречу девочка С поникшей головой. И грустно смотрит под ноги, Как будто по пути Ей нужно что-то важное На улице найти. Не знает эта девочка, Что у меня в руке Ее богатство медное В тяжелом кошельке. Но тут беда случается, И я стою дрожа: Не нахожу в кармане я Любимого ножа. Четыре острых лезвия Работы не простой, Да маленькие ножницы, Да штопор завитой. И вдруг я вижу: девочка Идет по мостовой, Мой ножик держит девочка И спрашивает: — Твой? Я нож беру уверенно, Кладу в карман его. Проходит мимо девочка, Не знает ничего. И грустно смотрит под ноги, Как будто по пути Ей нужно что-то важное На улице найти. Не знает эта девочка, Что у меня в руке Ее богатство медное В тяжелом кошельке. Я бросился за девочкой, И я догнал ее, И я спросил у девочки: — Твое? Скажи, твое? — Мое, — сказала девочка. — Я шла, разиня рот. Отдай! Я так и думала, Что кто-нибудь найдет. Булка
Три паренька по переулку, Играя будто бы в футбол, Туда-сюда гоняли булку И забивали ею гол. Шел мимо незнакомый дядя, Остановился и вздохнул И, на ребят почти не глядя, К той булке руку протянул. Потом, насупившись сердито, Он долго пыль с нее сдувал И вдруг спокойно и открыто При всех ее поцеловал. — Вы кто такой? — спросили дети, Забыв на время про футбол. — Я пекарь! — человек ответил И с булкой медленно ушел. И это слово пахло хлебом И той особой теплотой, Которой налиты под небом Моря пшеницы золотой. Смена
День был весенний, Солнечный, Ясный. Мчались машины По площади Красной. Мчались машины К невидимой цели, В каждой из них Пассажиры сидели. В «ЗИЛе-110», в машине зеленой, Рядом с водителем — старый ученый. В «Чайке» — седой генерал-лейтенант, Рядом с шофером — его адъютант. В бежевой «Волге» — шахтер из Донбасса, Знатный забойщик высокого класса. В серой «Победе» — известный скрипач И в «Москвиче» — врач. Шины машин По брусчатке шуршат. Время не ждет. Пассажиры спешат: Кто в академию На заседание, Кто на футбольное состязание, Кто посмотреть из машины столицу, Кто на концерт, Кто на службу в больницу. Вдруг впереди Тормоза завизжали — Это шоферы педали нажали: Черные, Белые, Желтые, Синие Остановились машины у линии. Остановились. Стоят. Не гудят. А из машин пассажиры глядят. Ждут пассажиры, Водители ждут — Мимо машин ребятишки идут! По пешеходной Свободной Дорожке Топают, Топают, Топают ножки — Маленьким гражданам Детского сада Здесь перейти Эту улицу надо. Дети проходят, А взрослые ждут — Ждут уже пять с половиной минут! Ждут. Не шумят. Никого не ругают — Это же наши ребята шагают! Каждому ясно: Ну как же не ждать, Будущей смене дорогу не дать! Дети прошли. Постовой обернулся: — Добрая смена! — И сам улыбнулся. — — Смена! — Кивнул постовому шофер. — Смена! — Промолвил с улыбкой шахтер. — Сила народа! — Ученый сказал. «Слава!» — Подумал седой генерал. Хрустальная ваза
(Быль)
Три девочки — три школьницы Купили эту вазу. Искали, Выбирали, Нашли ее не сразу — Овальную, Хрустальную, Чудесного стекла. Из тех, что в магазине Стояли на витрине, Овальная, Хрустальная — Она одна была. Сперва, от магазина, Несла покупку Зина, А до угла бульвара Несла ее Тамара. Вот у Тамары Женя Берет ее из рук, Неловкое движение — И вдруг… В глазах подруг Туманом застилаются И небо, и земля, А солнце отражается В осколках хрусталя. Три девочки — три школьницы Стоят на мостовой. К трем девочкам — к трем школьницам Подходит постовой: — Скажите, что случилось? — Разби… разби… разбилась! Три школьницы рыдают У Кировских ворот. Подружек окружает Взволнованный народ: — Скажите, что случилось? — Разби… разби… разбилась! — Скажите, что случилось? Что здесь произошло? — Да, говорят, разбилось Какое-то стекло! — Нет! Не стекло, а ваза! — Все три сказали сразу. — Подарок мы купили! Нас выбрал пятый класс. Подарок мы купили, Купили и… разбили! И вот теперь ни вазы, Ни денег нет у нас! — Так вот какое дело! — Толпа тут загудела. — Не склеишь эти части! — Сказал один шофер. — Действительно, несчастье! — Заметил старый мастер. И, на осколки глядя, Вздохнул огромный дядя — Заслуженный боксер. В том самом магазине, Где вазы на витрине, В громадном магазине Людей полным-полно. От летчика-майора До знатного шахтера — Кого там только нету! — А нужно всем одно. Под звонким объявлением «СТЕКЛО, ХРУСТАЛЬ, ФАРФОР» Большое оживление — Идет горячий спор: — Пожалуйста, граненую! — Не эту, а зеленую! — Не лучше ли, товарищи, Из красного стекла? — Вот эту, что поближе, Которая пониже! — Что скажете, товарищи? Не слишком ли мала? Шоферу ваза нравится — Зеленая красавица. А летчику — прозрачная, Как голубой простор. — А я бы выбрал эту, Красивей вазы нету! — Сказал майору вежливо Заслуженный боксер. Три юных пятиклассницы Сидят, переживая, Что их везет трехтонная Машина грузовая. Дает проезд машине Знакомый постовой, Тамаре, Жене, Зине Кивает головой. А девочки в волнении, Одна бледней другой: В кабине, на сидении, — Подарок дорогой! — Нельзя ли чуть потише, Товарищ дядя Гриша! — Водителю подруги В окошечко стучат. Шофер в ответ смеется: — У нас не разобьется! У нас другой порядок — Не как у вас, девчат! Учительнице скромной За труд ее огромный К шестидесятилетию — В большое торжество — В просторном школьном зале Три школьницы вручали Подарок драгоценный. Подарок? От кого? От штатских и военных — Людей обыкновенных, От всех в живых оставшихся Участников войны, От бывших одноклассников На встречи собиравшихся, От мальчиков и девочек — От всех детей страны! Сон
Мне снился сон, что я плыву — Плыву во сне, как наяву: В далекий край, к чужой земле, На океанском корабле. Везут, везут меня туда, Чтоб там оставить навсегда! Чужой на палубе народ — Гуляет, курит, ест и пьет, На мачте иностранный флаг, И слышу я чужой язык, И все вокруг меня не так, Как я люблю, Как я привык. Не покупал билета я На этот пароход! За что в какие-то края Он мальчика везет! Не знаю, как, Не знаю, где Я в этот трюм попал, А только знаю: быть беде! И я теперь пропал — Без папы с мамой, Без друзей, Без Родины моей! И если только я смогу В чужом порту сбежать, — Я убегу! Я убегу!! Меня не удержать!!! И вдруг над самой головой Такой знакомый звон: Звонит будильник, сам не свой! Меня спасает он… Как хорошо, что наяву Я не в чужой стране живу! Веселый турист
Крутыми тропинками в горы, Вдоль быстрых и медленных рек, Минуя большие озера, Веселый шагал человек. Четырнадцать лет ему было, И нес он дорожный мешок, А в нем полотенце и мыло Да белый зубной порошок. Он встретить в пути не боялся Ни змей, ни быков, ни собак, А если встречал, то смеялся И сам приговаривал так: — Я вышел из комнаты тесной, И весело дышится мне. Все видеть, все знать интересно, И вот я хожу по стране. Он шел без ружья и без палки Высокой зеленой травой. Летали кукушки да галки Над самой его головой. И даже быки-забияки Мычали по-дружески: «М-му!» И даже цепные собаки Виляли хвостами ему. Он шел по тропам и дорогам, Волков и медведей встречал, Но зверь человека не трогал, А издали только рычал. Он слышал и зверя и птицу, В колючие лазил кусты. Он трогал руками пшеницу, Чудесные нюхал цветы. И туча над ним вместо крыши, А вместо будильника — гром. И все, что он видел и слышал, В тетрадку записывал он. А чтобы еще интересней И легче казалось идти, Он пел, и веселая песня Ему помогала в пути. И окна в домах открывали, Услышав — он мимо идет, И люди ему подпевали В квартирах, садах, у ворот. И весело хлопали дверью, И вдруг покидали свой дом. И самые хищные звери Им были в пути нипочем. Шли люди, и было их много, И не было людям числа. За ними по разным дорогам Короткая песенка шла: «Нам путь незнакомый не страшен, Мы смело пройдем ледники. С веселою песенкой нашей Любые подъемы легки». И я эту песню услышал, Приятеля голос узнал, Без шапки на улицу вышел И песенку эту догнал. Мы с приятелем
Мы с приятелем вдвоем Замечательно живем! Мы такие с ним друзья — Куда он, Туда и я! Мы имеем по карманам: Две резинки, Два крючка, Две больших стеклянных пробки, Двух жуков в одной коробке, Два тяжелых пятачка. Мы живем в одной квартире, Все соседи знают нас. Только мне звонить — четыре, А ему — двенадцать раз. И живут в квартире с нами Два ужа И два ежа, Целый день поют над нами Два приятеля-чижа. И про наших двух ужей, Двух ежей И двух чижей Знают в нашем новом доме Все двенадцать этажей. Мы с приятелем вдвоем Просыпаемся, Встаем, Открываем настежь двери, В школу с книжками бежим… И гуляют наши звери По квартирам по чужим. Забираются ужи К инженерам в чертежи. Управдом в постель ложится И встает с нее дрожа: На подушке не лежится — Под подушкой два ежа! Раньше всех чижи встают И до вечера поют. Дворник радио включает — Птицы слушать не дают! Тащат в шапках инженеры К управдому Двух ужей, А навстречу инженерам Управдом несет ежей. Пишет жалобу сосед: «Никому покою нет! Зоопарк отсюда близко. Предлагаю: всех зверей Сдать юннатам под расписку По возможности скорей». Мы вернулись из кино — Дома пусто и темно. Зажигаются огни. Мы ложимся спать одни. Еж колючий, Уж ползучий, Чиж певучий — Где они? Мы с приятелем вдвоем Просыпаемся, Встаем, По дороге к зоопарку Не смеемся, не поем. Неужели зоосад Не вернет зверей назад? Мы проходим мимо клеток, Мимо строгих сторожей. Сто чижей слетают с веток, Выбегают сто ежей. Только разве отличишь, Где какой летает чиж! Только разве разберешь, Где какой свернулся еж! Сто ужей на двух ребят Подозрительно шипят, Сто чижей кругом поют, Сто чижей зерно клюют. Наши птицы, наши звери Нас уже не узнают. Солнце село. Поздний час. Сторожа выводят нас. — Не пора ли нам домой? — Говорит приятель мой. Мы такие с ним друзья — Куда он, Туда и я! Фома
В одном переулке Стояли дома. В одном из домов Жил упрямый Фома. Ни дома, ни в школе, Нигде, никому — Не верил Упрямый Фома Ничему. На улицах слякоть, И дождик, И град. — Наденьте галоши, — Ему говорят. — Неправда, — Не верит Фома, — Это ложь… — И прямо по лужам Идет без галош. Мороз. Надевают ребята коньки. Прохожие подняли воротники. Фоме говорят: — Наступила зима. — В трусах На прогулку выходит Фома. Идет в зоопарке С экскурсией он. — Смотрите, — ему говорят, — Это слон. — И снова не верит Фома: — Это ложь. Совсем этот слон На слона не похож. Однажды Приснился упрямому сон, Как будто Шагает по Африке он. С небес Африканское солнце печет, Река, под названием Конго, Течет. Подходит к реке Пионерский отряд. Ребята Фоме У реки говорят: — Купаться нельзя: Аллигаторов тьма. — Неправда! — Друзьям отвечает Фома. Трусы и рубашка Лежат на песке. Упрямец плывет По опасной реке. Близка Аллигатора хищная пасть. — Спасайся, несчастный, Ты можешь пропасть! Но слышен Ребятам Знакомый ответ: — Прошу не учить, Мне одиннадцать лет! Уже крокодил У Фомы за спиной. Уже крокодил Поперхнулся Фомой: Из пасти у зверя Торчит голова. До берега Ветер доносит слова: — Непра… Я не ве… — Аллигатор вздохнул И, сытый, В зеленую воду нырнул. Трусы и рубашка Лежат на песке. Никто не плывет По опасной реке. Проснулся Фома, Ничего не поймет… Трусы и рубашку Со стула берет. Фома удивлен, Фома возмущен: — Неправда, товарищи, Это не сон! Ребята, Найдите такого Фому И эти стихи Прочитайте ему. Автографы
Две подружки — Варя с Верой — Это коллекционеры. У подружек в двух альбомах Сто фамилий, всем знакомых, — Не коллекция, а клад! Знаменитые артисты, Футболисты, хоккеисты И поэт-лауреат! Как автограф получить, Варю с Верой не учить! Тех, кто марки собирает, Тех подружки презирают. Собиратели значков — Дурачки из дурачков. У подружек наших страсть: На глаза тому попасть, Кто сегодня знаменит, Чья фамилия звенит! На глаза сперва попасть, А потом уже напасть: — Очень просим, не спешите! Распишитесь! Подпишите! Кто-то девочкам в саду Дал автограф на ходу, И теперь уж не прочесть И не вспомнить, кто он есть. Кто-то шариковой ручкой Через весь альбомный лист Вывел подпись с закорючкой… Шахматист или артист?.. Подписей собрали сто, А спросите: «КТО есть КТО?», Наши коллекционеры — Две подружки — Варя с Верой — Не ответят ни за что! Модное платье
Привезли в подарок Кате Заграничный сувенир — Удивительное платье! Отражен в нем целый мир. Вкривь и вкось десятки слов — Все названья городов: «ЛОНДОН», «ТОКИО», «МОСКВА» — Это только рукава! На спине: «МАДРИД», «СТАМБУЛ», «МОНРЕАЛЬ», «ПАРИЖ», «КАБУЛ». На груди: «МАРСЕЛЬ», «МИЛАН», «РИМ», «ЖЕНЕВА», «ТЕГЕРАН». По подолу, сверху вниз: «СИНГАПУР», «БРЮССЕЛЬ», «ТУНИС», «ЦЮРИХ», «НИЦЦА», «ВЕНА», «БОНН», «КОПЕНГАГЕН», «ЛИССАБОН». Как наденешь это платье, Все пытаются пристать. Все подходят: — Здравствуй, Катя! Можно платье почитать? Что ответить на вопрос? Катя сердится до слез. А мальчишки Кате вслед: — Вы — учебник или нет?! Ну а модницы-подружки, Что завидуют друг дружке, Те торопятся спросить: — Дашь нам платье поносить? Только папа хмурит взгляд, Сувениру он не рад: — Это просто ерунда, Вперемешку города: Тут — Бомбей, а Дели — там?! Рядом с Дели Амстердам?! Если это заучить, Можно двойку получить! Джинсы
Я сегодня на коне — Улыбнулось счастье мне: В новых джинсах я хожу, Свысока на всех гляжу — Я по-модному одет В мелкорубчатый вельвет! Иностранное клеймо Говорит за все само: Чей товар и чья страна — Фирма издали видна! Вышел в классе я к доске. Встал. Стою с мелком в руке. А учитель щурит глаз: — Что такое? «Вас ист дас?» — Неужели, — шепчет класс, — Непонятно, «вас ист дас»? Это импорт! Первый сорт! Иванов одет, как лорд! Только Пузикова Лада Мне сказала: — Иванов, Что тебе на свете надо, Кроме импортных штанов? «Фантазер»
Я был знаком С одним быком, Когда в деревне жил. С людьми он дружбы не искал, Детей к себе не подпускал. А вот со мной дружил! Да, да! Не знаю почему, Я чем-то нравился ему: Когда меня встречал, Он на меня, как на врага, Не выставлял свои рога, А дружески мычал. Бывало, выйдешь на лужок И позовешь его: — Дружок! — А он в ответ: — Иду-у-у! — И сам действительно идет И не спеша губами рвет Ромашки на ходу. За лето я к нему привык, И это был мой личный бык! Пять лет прошло с тех пор. Не знаю я, что с ним теперь И с кем он дружит, грозный зверь По кличке «Фантазер»… О тех, кто лает
На свете множество собак И на цепи и просто так: Собак служебных — пограничных, Дворовых «шариков» обычных, И молодых пугливых шавок, Что тявкать любят из-под лавок, И тех изнеженных болонок, Чей нос курнос, а голос тонок, И ни на что уже не годных — Бродячих псов, всегда голодных. В любой момент готовы к драке Псы — драчуны и забияки. Псы — гордецы и недотроги Спокойно дремлют на пороге. А сладкоежки-лизоблюды Все лижут из любой посуды. Среди собак любой породы Есть и красавцы и уроды, Есть великаны, это — доги! Коротконогие бульдоги И жесткошерстные терьеры. Одни — черны, другие — серы, А на иных смотреть обидно — Так заросли, что глаз не видно! Друзей домашних — тех, что лают, По кличкам люди называют: «Рамзес», «Валет», «Изольда», «Яна», Я «Джильду» знал, я знал «Баяна», Ловил преступников «Пират», И на цепи сидел «Сократ». Известны всем собачьи свойства: И ум, и чуткость, и геройство, Любовь, и верность, и коварство, И отвратительное барство, И с полуслова послушанье, И это все — от воспитанья! Ленива сытая хозяйка, И такса Кнопочка — лентяйка! Бесстрашен пограничник-воин, И пес Руслан его достоин! Хозяин пса — отпетый скряга, Под стать ему Репей-дворняга. Не зря собака тех кусает, Кто камень зря в нее бросает. Но если кто с собакой дружит, Тому собака верно служит. А верный пес — хороший друг — Зависит от хороших рук! Мои стихи для пионеров, А не для такс и фокстерьеров. Беглянка
Жила-была собачка По кличке Чебурашка — Курчавенькая спинка, Забавная мордашка. Хозяйка к ней настолько Привязана была, Что в маленькой корзинке Везде с собой брала. И часто в той корзинке, Среди пучков петрушки, Торчал пушистый хвостик И шевелились ушки. Хозяйка Чебурашку И стригла, и купала, Она, не зная меры, Собачку баловала. Она ей раздобыла Красивый поводок, На теплую попонку Изрезала платок. На рынке покупала Куриную печенку, В одно и то же время Кормила собачонку. А та жила в довольстве И знала лишь одно: С собаками чужими Играть запрещено! Хозяйка с Чебурашкой Выходит на гулянье, Тем самым привлекая Всеобщее вниманье: — И надо же собаке Такой карманной быть! — А где такую можно Достать или купить? — Какой она породы И сколько же ей лет? — Голубовато-серый Ее природный цвет?.. Хозяйка на вопросы Подробно отвечала, Собачка на прохожих Невежливо урчала. А если кто пытался К ней руку протянуть, Она того старалась Как следует куснуть. При этом вся дрожала, Во все силенки лая, С людьми такого рода Знакомства не желая… Не знаю, как случилось И чья была вина, Но как-то Чебурашка Гулять пошла одна. И вдруг из подворотни Навстречу пес-бродяга — Разорванное ухо И весь в рубцах, бедняга. Припала Чебурашка Брюшком к сырой траве. «Пропала я! Пропала!» — Мелькнуло в голове. Обнюхал Чебурашку Заблудший пес голодный И как-то растерялся Перед собачкой модной. — Откуда ты такая?.. — С в-восьмого этажа… — Собачка отвечала, От страха вся дрожа. — А в-ввы? — А я со свалки! — Ответил пес устало. — Дрались мы из-за кости, Да мне опять попало!.. И нежной Чебурашке Беднягу стало жалко, И знать ей захотелось, Что означает «свалка». И было в этом слове Таинственное что-то, Что так неудержимо Тянуло за ворота… Исчезла Чебурашка! Хозяйка вся в слезах И только причитает Все время «Ох!» да «Ах!». Вечерняя газета Давала объявленье: «Тот, кто найдет собачку — Тому вознагражденье!» Никто не отозвался И не напал на след. Прошла уже неделя, А Чебурашки нет… Живется как придется Беспечной замарашке — Средь бела дня пропавшей Беглянке Чебурашке. В кругу себе подобных, Без крова и без прав, Совсем переменился Ее строптивый нрав. Как прежде, на прохожих Она уже не лает, Стоит себе в сторонке И хвостиком виляет. Грызет мальчишка бублик, А Чебурашка ждет: Быть может, полкусочка И ей перепадет. Никто ее не холит, Не гладит, не качает, И все же без хозяйки Собачка не скучает. Она уже не видит Куриных потрошков, Зато вокруг так много Подружек и дружков. Пусть иногда доходит До ссоры и до драки, Между собою дружат Бездомные собаки. Они гоняют кошек И бродят по дворам — Сегодня здесь их видят, А завтра видят там. И с ними Чебурашка Ночует где попало, Среди собак бродячих Она такой же стала. Но каждый пес, однако, Ночуя под мостом, В конце концов хотел бы Попасть к кому-то в дом. Не в золотую клетку, А в дом, где ценят дружбу И где собаку кормят За верность и за службу. Всегда об этом думал Любой бездомный пес, Когда себе под лапу Холодный прятал нос. Но так как Чебурашка Сама ушла из дома, Ей было это чувство Пока что незнакомо… Хозяйка Чебурашку Искала, ищет, ждет… И новую собачку Себе не заведет. И я про ту беглянку Частенько вспоминаю, Но что с ней дальше стало, До сей поры не знаю… Бумажный змей
Я делал все по чертежам, Заглядывал в журнал. И я работал только сам — Я помощи не знал. Так появился Змей на свет Из дома моего. Мой друг сказал: — Такого нет Нигде! Ни у кого! Лиловый нос, багровый рот, Из ниток борода, И все же — вовсе не урод, А просто — хоть куда! Мы Змея вынесли на луг. В то утро ветер был. И здесь он вырвался из рук И над землею взмыл. Своим трепещущим хвостом Он распугал ворон, Он, видно, чувствовал при том, Что на свободе он. Змей был над нами высоко, А мы вдвоем — под ним, Но удивительно легко Мы управляли им. Он так и рвался в облака, Чтоб скрыться в облаках, Но мы-то знали: нить крепка И Змей у нас в руках! Настоящие друзья
Мальчик Миша мается — Миша заикается. Как другие — чисто, ясно, — Он не может говорить. И просить его напрасно То, что скажет, повторить. Нелегко ему даются Все слова на букву «К», Но ребята не смеются — Дружба классная крепка: Ты, Мишутка, не теряйся! Ты с других пример бери! Молча с духом собирайся И смелее говори! Миша выговорит слово, А другого не видать… Но товарищи готовы, Если нужно, подождать! Под Новый год
Говорят: под Новый год Что ни пожелается — Все всегда произойдет, Все всегда сбывается. Могут даже у ребят Сбыться все желания, Нужно только, говорят, Приложить старания. Не лениться, не зевать И иметь терпение, И ученье не считать За свое мучение. Говорят: под Новый год Что ни пожелается — Все всегда произойдет, Все всегда сбывается. Как же нам не загадать Скромное желание — На «отлично» выполнять Школьные задания, Чтобы так ученики Стали заниматься, Чтобы двойка в дневники Не смогла пробраться! Чепушинки
На одной лесной опушке Жили-были круглый год: Две старушки, Две кукушки И глухой безухий кот. Две старушки вышивали, Две кукушки куковали, Кот сибирский, без ушей, Полевых ловил мышей. Спали ночью две старушки На одной большой подушке, Рано утром просыпались — Начинали вышивать. Спали ночью две кукушки, У березы на макушке, Рано утром поднимались — Начинали куковать. Кот сибирский, без ушей, День и ночь ловил мышей. Что Старушки вышивали? Что Кукушки куковали? Почему Ловил мышей Кот сибирский, без ушей? Оказалось, что старушки Вышивали безделушки, Что кукушки куковали, Как старушки вышивали, А кот сибирский, без ушей, Потому ловил мышей, Что кукушек От лягушек Он, глухой, не отличал, А к обеду От старушек Ничего не получал. Жили в доме на опушке Очень жадные старушки. Лыжня и пень
Я шел по снежной целине, Легко и трудно было мне, И за спиною у меня Ложилась свежая лыжня. Через полянки, по кустам, На горку здесь, под горку там — Я шел на лыжах полчаса. И вдруг услышал голоса! И вижу: справа от меня — Другая свежая лыжня… И я подумал: «Догоню!» И перешел на ту лыжню. Я встал на новую лыжню — И вышел я к большому пню… Опять бегу я по кустам, На горку здесь, под горку там — И выхожу к тому же пню, На ту же самую лыжню… И так весь день, и так весь день: Лыжня и пень! Лыжня и пень! Ну что за хитрая лыжня: Весь день дурачила меня! Одна рифма
Шел трамвай десятый номер По бульварному кольцу. В нем сидело и стояло Сто пятнадцать человек. Люди входят и выходят, Продвигаются вперед. Пионеру Николаю Ехать очень хорошо. Он сидит на лучшем месте — Возле самого окна. У него коньки под мышкой: Он собрался на каток. Вдруг на пятой остановке, Опираясь на клюку, Бабка дряхлая влезает В переполненный вагон. Люди входят и выходят, Продвигаются вперед. Николай сидит скучает, Бабка рядышком стоит. Вот вагон остановился Возле самого катка, И из этого вагона Вылезает пионер. На свободное местечко Захотелось бабке сесть, Оглянуться не успела — Место занято другим. Пионеру Валентину Ехать очень хорошо, Он сидит на лучшем месте, Возвращается с катка. Люди входят и выходят, Продвигаются вперед. Валентин сидит скучает. Бабка рядышком стоит. Этот случай про старушку Можно дальше продолжать, Но давайте скажем в рифму: — Старость нужно уважать! ПУТИ-ДОРОГИ
Финтифлюшкин
У папы Финтифлюшкина, У мамы Финтифлюшкиной, У сына Финтифлюшкиных (Ему девятый год!) — Не драма, не комедия, А личная трагедия: Семейную фамилию Малыш не признает. Конечно, Финтифлюшкины Совсем не то, что Пушкины… Но все же Финтифлюшкины — Рабочий русский род: Он был прославлен предками Кондитерами редкими, Их плюшками, ватрушками, И чудо-финтифлюшками, Что сами лезут в рот. Но Феде Финтифлюшкину Нет дела до того, Поскольку друг за дружкою Все дети «Финтифлюшкою» Теперь зовут его. Как жить с такой фамилией И как ее терпеть? Вот хорошо бы личную, Совсем, совсем обычную, Серьезную, приличную Фамилию иметь! Бывают же фамилии Без разных глупых слов: Ну, скажем, просто Сидоров! А лучше — Иванов! Но так уже положено, Что там, где есть семья, Там папина фамилия И мамина фамилия — Семейная фамилия, А стало быть, твоя! И Феде Финтифлюшкину Я свой совет даю: Носи, малыш, с достоинством Фамилию свою! А если ты научишься Работать и мечтать, Великим Финтифлюшкиным Ты в жизни можешь стать! Лифт и карандаш
В новом лифте ехал Саша На тринадцатый этаж. Вместе с ним на том же лифте Ехал синий Карандаш. Поднимается кабина На тринадцатый этаж, А на стенке той кабины Что-то пишет Карандаш. Пообедал дома Саша, Вызвал лифт — спускаться вниз. Лифт в пути остановился И над шахтою повис. Мальчик Саша в новом лифте Оказался взаперти — Лифт стоит, и он не хочет Дальше мальчика везти. Нажимал на кнопки Саша, «Помогите-е!» — голосил, Проходящих мимо лифта Вызвать мастера просил. Наконец лифтер явился (Он обедать уходил), Из кабины, как из плена, Сашу он освободил. Но теперь, как только Саша В лифт пытается войти, Тот ни вверх, ни вниз не хочет Одного его везти. К сожаленью, есть немало Всяких Шуриков и Саш, У которых не по делу Пишет синий Карандаш! Клад
Однажды деревянный дом Сносили в тихом переулке, И дети в старом доме том Нашли сокровище в шкатулке. Открылся взору клад монет, Что тусклым золотом светился И неизвестно, сколько лет В своем хранилище таился. От глаз людских, от глаз чужих, Кто в этом доме прятал злато? Кто, не забрав монет своих, Потом навек исчез куда-то? — Ну, что ж, друзья! — сказал Вадим. — Нам нарушать закон не надо! Зато, когда мы клад сдадим, Нам всем положена награда! Был обнаружен звонкий клад В монетах золотой чеканки, И в тот же день из рук ребят Он принят был в районном банке. — Ну, вот и все! — сказал Вадим, Всех увлекая за собою, И все за вожаком своим Пошли веселою гурьбою. Был у Вадима лучший друг, И даже тот не знал, шагая, Что у дружка, в кармане брюк, Лежит монета дорогая… Понятия такие есть, Как Стыд и Совесть, Долг и Честь, И помнить их необходимо Юнцам, похожим на Вадима! Миллионер
Богатая старуха В одной стране жила. Богатая старуха Внезапно умерла. Остался без хозяйки, Угрюм и одинок, Такой же, как хозяйка, Породистый Бульдог. Имела та старуха Племянников родных, А также, по закону, Наследников иных. Имела та старуха Солидный капитал… Когда ж делить наследство Заветный час настал, — Наследники узнали, К позору своему, Что все — увы! — досталось Бульдогу одному! Не могут адвокаты За это отвечать: Законно завещанье — Есть подпись и печать. Старуха перед смертью Составила его. Она озолотила Любимца своего! Зачем собаке деньги? Ходить в универмаг? Бывают разве деньги У кошек и собак? Но стал миллионером Осиротевший пес, И стал еще курносей Его курносый нос. Согласно завещанью, Живет при нем слуга. Он ездит с ним на гонки, На регби, на бега. Квартира в самом центре — На Пятой авеню. Шеф-повар составляет На каждый день меню: На завтрак — сыр голландский, Сардельки — на обед, На ужин — фрикадельки, Сардинки и паштет… Он ездит на курорты — Здоровье бережет, По средам парикмахер «Под бокс» его стрижет. Есть у Бульдога вилла, И новый «кадиллак», И сшитый у портного Собачий черный фрак. Он ходит на приемы И там коктейли пьет. Знакомых собачонок Уже не узнает! Богатая собака Неправильно жила — Она не как собаки и ела и пила. Когда сердечный приступ Свалил бульдога с ног, Известнейший профессор Помочь ему не смог… На кладбище собачьем, За каменной стеной, Лежит теперь бедняга В могиле, под плитой. Никто не ходит плакать У мраморной плиты, И только дождик мочит Увядшие цветы. Чемодан
Большой дорожный Чемодан — Турист неутомимый, Объездил я немало стран: Летал на Тихий океан, Через него и мимо. Я в самых разных городах Менял в пути отели — На иностранных языках Наклейки на моих боках Заманчиво пестрели. Я потерял свой прежний вид — Был поцарапан и побит: Меня в бока толкали, Меня нигде не берегли, Когда везли и волокли, Грузили и толкали. Где б ни был я за рубежом, Испытывая муки, Я назывался «багажом», Попав в чужие руки. Открыться как-то я не смог В таможне, на границе, И мне тогда сломал замок Чиновник краснолицый. Носильщик, что меня грузил В автобусной толкучке, Рванул меня что было сил, И я теперь без ручки. Дорожный старый Чемодан, Я — отслуживший ветеран, Отправлен в кладовую. И здесь мне снятся иногда: Аэродромы… поезда… И еду… и плыву я… Будь Человеком
В лесу мурашки-муравьи Живут своим трудом, У них обычаи свои И муравейник — дом. Миролюбивые жильцы Без дела не сидят: С утра на пост бегут бойцы, А няньки в детский сад. Рабочий муравей спешит Тропинкой трудовой, С утра до вечера шуршит В траве и под листвой. Ты с палкой по лесу гулял И муравьиный дом Шутя до дна расковырял И подпалил потом. Покой и труд большой семьи Нарушила беда. В дыму метались муравьи, Спасаясь кто куда. Трещала хвоя. Тихо тлел Сухой опавший лист. Спокойно сверху вниз смотрел Жестокий эгоист… За то, что так тебя назвал, Себя я не виню, — Ведь ты того не создавал, Что предавал огню. Живешь ты в атомный наш век И сам — не муравей, Будь Человеком, человек, Ты на земле своей! Белые стихи
Снег кружится, Снег ложится — Снег! Снег! Снег! Рады снегу зверь и птица, И, конечно, человек! Рады серые синички: На морозе мерзнут птички, Выпал снег — упал мороз! Кошка снегом моет нос. У щенка на черной спинке Тают белые снежинки. Тротуары замело, Все вокруг белым-бело: Снего-снего-снегопад! Хватит дела для лопат, Для лопат и для скребков, Для больших грузовиков. Снег кружится, Снег ложится — Снег! Снег! Снег! Рады снегу зверь и птица, И, конечно, человек! Только дворник, только дворник Говорит: — Я этот вторник Не забуду никогда! Снегопад для нас — беда! Целый день скребок скребет, Целый день метла метет. Сто потов с меня сошло, А кругом опять бело! Снег! Снег! Снег! Стужа
Январь врывался в поезда, Дверные коченели скобы. Высокой полночи звезда Сквозь тучи падала в сугробы. И ветер, в ельниках гудя, Сводил над городами тучи И, чердаками проходя, Сушил ряды простынь трескучих. Он птицам скашивал полет, Подолгу бился под мостами И уходил. Был темный лед До блеска выметен местами. И только по утрам густым Ложился снег, устав кружиться. Мороз. И вертикальный дым Стоит над крышами столицы. И день идет со всех сторон. И от заставы до заставы Просвечивают солнцем травы Морозом схваченных окон. Событие
В снегу стояла елочка — Зелененькая челочка, Смолистая, Здоровая, Полутораметровая. Произошло событие В один из зимних дней: Лесник решил срубить ее — Так показалось ей. Она была замечена, Была окружена… И только поздно вечером Пришла в себя она. Какое чувство странное! Исчез куда-то страх… Фонарики стеклянные Горят в ее ветвях. Сверкают украшения — Какой нарядный вид! При этом, без сомнения, Она в лесу стоит. Несрубленная! Целая! Красива и крепка!.. Кто спас, кто разодел ее? Сынишка лесника! Круглый год
Зима приходит ненароком, По всем статьям беря свое. Она должна уж быть по срокам, А вот, поди ж ты, — нет ее! И вдруг, однажды, спозаранку, Взглянул в оконное стекло И видишь «скатерть-самобранку» — Везде, вокруг, белым-бело… Весна приходит постепенно: В полях неслышно тает снег, Побег из ледяного плена Готовят тайно воды рек. Уж по ночам не те морозы, И вот уже летит скворец В свой домик на стволе березы… Пришла Весна. Зиме конец! А за Весной приходит Лето, За Летом Осень в свой черед, И вновь Зима. И снова где-то Весна торопится в поход. Про сома
Широка и глубока Под мостом текла река. Под корягой Под мостом Жил в реке усатый сом. Он лежал на дне Часами, Шевелил во сне Усами. А на берегу реки Жили-были рыбаки. В дождь и в солнечные дни Сети ставили они. И спросонья На рассвете Заходила рыба в сети. Попадался карп горбатый, Попадался — пропадал. Только сом, Большой, Усатый, Никогда не попадал. Он лежал, И, кроме ила, Кроме всяческой еды, Над его корягой было Метров пять речной воды. Говорит один рыбак: — Не поймать сома никак. Или снасти не крепки? Или мы не рыбаки? Неужели в этот раз Он опять уйдет от нас? За рекой стада мычат, Петухи к дождю кричат. Сеть лежит на берегу, Из нее усы торчат. Говорит один рыбак: — Ну, поймали кое-как. — Шевельнув сома ногой: — Не уйдет, — сказал другой. Но свернулся колесом И хвостом ударил сом. Вспомнил речку голубую, Вспомнил рыбку молодую Да корягу под мостом — И ушел. Пути-дороги
Как нитка-паутиночка, Среди других дорог Бежит, бежит тропиночка, И путь ее далек. Бежит, не обрывается, В густой траве теряется, Где в гору поднимается, Где под гору спускается И путника усталого — И старого и малого — Ведет себе, ведет… В жару такой тропинкою Идешь, идешь, идешь, Уморишься, намаешься — Присядешь, отдохнешь; Зеленую былиночку В раздумье пожуешь И снова на тропиночку Встаешь. Тропинка продолжается — Опять в траве теряется, Опять в овраг спускается, Бежит через мосток И в поле выбирается, И в поле вдруг кончается — В родной большак вливается, Как в реку ручеек. Асфальтовое, новое, Через леса сосновые, Через луга медовые, Через поля пшеничные, Полянки земляничные, — Во всей своей красе, — Дождем умыто, росами, Укатано колесами, Раскинулось шоссе! Идет оно от города, Ведет оно до города, От города до города Иди себе, иди, По сторонам поглядывай, Названья сел угадывай, Что будут впереди. Устанешь — место выберешь, Присядешь отдохнуть, Глядишь — дорогой дальнею И катит кто-нибудь. Привстанешь, чтоб увидели, Попросишь подвезти. Эх, только б не обидели И взяли по пути!.. И старыми и новыми Колесами, подковами И тысячами ног Укатанных, исхоженных, По всей стране проложенных Немало их, дорог — Тропинок и дорог! Веселые, печальные, То ближние, то дальние, И легкие, и торные, Извилистые горные, Прямые пешеходные, Воздушные и водные, Железные пути… Лети!.. Плыви!.. Кати!.. Как скворец летел домой
Скворец летел к себе домой, Летел дорогою прямой. Он изучил за много лет Ее по множеству примет. Четыре дня лететь скворцу. Лишь на последний день, к концу, Увидеть должен он с небес Изогнутый подковой лес, За лесом речки берега, А там знакомые луга, А за лугами тот колхоз, Где он птенцом когда-то рос, И в том колхозе, в том селе, Его скворечня на ветле… И день и ночь скворец летел. Устал, бедняга, похудел. Четвертый день идет к концу — Пора и дома быть скворцу. Но что за чудо из чудес? Он под собою видит лес, Но лес, что так ему знаком, Стоит на берегу морском, И в берег плещется прибой Воды прозрачно-голубой… Скворец над морем сделал круг: Здесь должен быть колхозный луг! Скворец туда, скворец сюда — Вода!.. Вода!.. Вода!.. Беда!.. Кругом — вода! Куда лететь? Куда лететь? Где жить? Где петь?.. «В родные я летел края — Не мог с дороги сбиться я!» И вдруг скворец услышал: «Кряк! Ты зря волнуешься, земляк! Чем тратить столько лишних сил, Ты нас бы лучше расспросил. Нет, не ошибся ты в пути, Ты только дальше пролети. Там, за водой, среди берез Найдешь ты свой родной колхоз, И новый дом, и новый сад. Скворцы теперь туда летят. А здесь — простор! И путь готов Для нас и для морских судов…» Скворец дослушал двух чирков И взвился выше облаков… Вот через море, наконец, Перелетел весны гонец И увидал среди берез На новом месте свой колхоз. И ждал скворца в колхозе том В любом дворе готовый дом. И не скворечню, а… дворец Облюбовал себе скворец! Облака
Облака, Облака — Кучерявые бока, Облака кудрявые, Целые, Дырявые, Легкие, Воздушные — Ветерку послушные… На полянке я лежу, Из травы на вас гляжу. Я лежу себе, мечтаю: Почему я не летаю Вроде этих облаков, Я — писатель Михалков?! Это было бы чудесно, Чрезвычайно интересно, Если б облако любое Я увидел над собою И — движением одним Оказался рядом с ним! Это вам не самолет, Что летает «до» и «от» — «От» Москвы «до» Еревана Рейсом двести двадцать пять… Облака в любые страны Через горы, океаны Могут запросто летать: Выше, ниже — как угодно! Темной ночью — без огня! Небо — все для них свободно И в любое время дня. Скажем, облако решило Посмотреть Владивосток И — поплыло, И поплыло… Дул бы в спину ветерок!.. Плохо только, что бывает Вдруг такая ерунда: В небе облако летает, А потом возьмет растает, Не оставив и следа! Я не верю чудесам, Но такое видел сам! Лично! Лежа на спине. Даже страшно стало мне! Светлана
Ты не спишь, Подушка смята, Одеяло на весу… Носит ветер запах мяты, Звезды падают в росу. На березах спят синицы, А во ржи перепела… Почему тебе не спится? Ты же сонная легла! Ты же выросла большая, Не боишься темноты… Может, звезды спать мешают? Может, вынести цветы? Под кустом лежит зайчиха, Спать и мы с тобой должны. Друг за дружкой Тихо-тихо По квартирам ходят сны. Где-то плещут океаны, Спят медузы на волне. В зоопарке пеликаны Видят Африку во сне. Черепаха рядом дремлет, Слон стоит, закрыв глаза. Снятся им родные земли И над землями гроза. Ветры к югу повернули, В переулках — ни души, Сонно на реке Амуре Шевельнулись камыши, Тонкие качнулись травы, Лес как вкопанный стоит… У далекой У заставы Часовой в лесу не спит. Он стоит — Над ним зарницы, Он глядит на облака: Над его ружьем границу Переходят облака. На зверей они похожи, Только их нельзя поймать… Спи. Тебя не потревожат. Ты спокойно можешь спать. Я тебя будить не стану: Ты до утренней зари В темной комнате, Светлана, Сны веселые смотри. От больших дорог усталый, Теплый ветер лег в степи. Накрывайся одеялом, Спи… Хороший человек
Я познакомить с ним могу — Он целый день на берегу. Мы к морю спустимся с тобой Знакомой мне тропой, И мы сойдем на край земли, Шершавый и рябой. Ты смело на берег ступи И за скалу зайди. Четыре шлюпки на цепи Увидишь впереди. Четыре шлюпки на цепи — Смотри ногой не зацепи! Ты обещаешь ничего Не спрашивать его, Не лезть к сетям и парусам, Ко всем другим снастям. Он все тебе покажет сам, Он все тебе расскажет сам, Как всем своим гостям. А что он может показать? Он может показать, Как два конца каната взять, Морским узлом связать, Как ловят крабов между скал, Которых ты искал, И как в воде держать весло, Чтобы в Стамбул не унесло. Он спустит шлюпку на волну, Из четырех одну, И только крикнет: «Эй, смотри Воды не набери! Ровней сиди, правей бери, Под солнцем не сгори!» А если шлюпку унесет И ты хлебнешь воды, И если он тебя спасет — Двухсотым будешь ты! Сто девяносто девять раз Он говорил: «Ну вот, Какое дело! Спас так спас! И человек живет!» Постой! Мне кажется, сейчас Он сам сюда идет. К нему я первый подойду, А ты уже за мной… Ты слышишь, как у нас в саду Запахло вдруг волной? Три Ветра
Три Ветра — три брата По свету гуляли, По свету гуляли — Покоя не знали. Не знали покоя Себе на забаву, Но разные были По силе и нраву. Был младший из братьев И ласков и тих, И был он слабее Двух братьев своих. Он целыми днями На воле резвился, Он пылью дорожной На травы ложился, Сдувал одуванчики, Трогал былинки И в ельнике частом Качал паутинки. И было беспечным Его дуновенье, И было неслышным Его появленье. У среднего брата Работы хватало, Упрямства и силы В нем было немало. Любил потрепать он Бумажного змея И шапку сорвать С головы ротозея. Он дул-задувал, Расходился на воле, И мельницы в поле Пшеницу мололи, Столетних деревьев Качались вершины, На водную гладь Набегали морщины, И парусной лодке Давал он движенье, И было заметным Его появленье. Был третий, был старший Из братьев Ветров В своем удальстве И жесток и суров. Он знойным песком Засыпал караваны, Назло морякам Волновал океаны. И было, как видно, Ему не впервые Ломать, как тростинки, Дубы вековые И, крыши срывая, Врываться в жилища. Его называли Ветрило! Ветрище! Владел им бессмысленный Дух разрушенья, И было внезапным Его появленье. Три Ветра, три брата, Гуляли по свету, Но раз на рассвете Попались поэту. И младшего Ветра, Найдя его в поле, Поэт подчинил Своей мысли и воле: Заставил его Над рекою спуститься, Пройти камышами, Остыть, охладиться, Чтоб людям уставшим, За труд их в награду, Нести на привалы Живую прохладу. И среднему брату Пришлось покориться. Он должен был в путь Над землею пуститься, В пути собирать Облака дождевые, Вести их на юг, За хребты снеговые, В края, где колосья, Зерно наливая, Недвижно стояли, Томясь, изнывая. А старшего Ветра, Последнего брата, Поэт наш осилил Упорством солдата. И, как он ни рвался И чем ни грозился, За братьями следом И он подчинился. Поэт ему дал Направленье, заданье, Вселил в него радостный Дух созиданья И к людям заставил Пойти в подчиненье… Вот так Получается Стихотворенье. Старый клоун
Умирал в больнице клоун, Старый клоун цирковой. На обманчивых уколах Он держался чуть живой. Знали няньки, сестры знали, Знали мудрые врачи: Положенье безнадежно, Хоть лечи, хоть не лечи! И, судьбой приговоренный, Сам артист, конечно, знал, Что теперь уже бессилен Медицинский персонал. Навестить его в палату Приходили циркачи: Акробаты и жонглеры, Прыгуны и силачи. Приходили, улыбались, Лишь бы только правду скрыть. О житье-бытье негромко Начинали говорить. Он встречал собратьев шуткой, Старой байкой ободрял — Не смешную клоунаду Перед ними он играл. И в последнее мгновенье, В скорбный миг прощальный свой, Он в глазах друзей увидел Свет арены цирковой. Скворец
Живет у нас под крышей Непризнанный артист, И целый день мы слышим Художественный свист. Еще в полях туманы, Еще роса блестит, А он, проснувшись рано, Уже вовсю свистит. Свистит не славы ради, Не ради всяких благ, А просто в небо глядя, От сердца! Просто так! Выводит он рулады По нескольку минут… Не требуя награды За свой талант и труд. Мальчик с девочкой дружил…
Мальчик с девочкой дружил, Мальчик дружбой дорожил. Как товарищ, как знакомый, Как приятель, он не раз Провожал ее до дома, До калитки в поздний час. Очень часто с нею вместе Он ходил на стадион. И о ней как о невесте Никогда не думал он. Но родители-мещане Говорили так про них: «Поглядите! К нашей Тане Стал захаживать жених!» Отворяют дверь соседи, Улыбаются: «Привет! Если ты за Таней, Федя, То невесты дома нет!» Даже в школе! Даже в школе Разговоры шли порой: «Что там смотрят в комсомоле? Эта дружба — ой-ой-ой!» Стоит вместе появиться, За спиной уже: «Хи-хи! Иванов решил жениться, Записался в женихи!» Мальчик с девочкой дружил, Мальчик дружбой дорожил. И не думал он влюбляться И не знал до этих пор, Что он будет называться Глупым словом «ухажер»! Чистой, честной и открытой Дружба мальчика была. А теперь она забыта! Что с ней стало? Умерла! Умерла от плоских шуток, Злых смешков и шепотков, От мещанских прибауток Дураков и пошляков. Лист бумаги
Простой бумаги свежий лист! Ты бел как мел. Не смят и чист. Твоей поверхности пока Ничья не тронула рука. Чем станешь ты? Когда, какой Исписан будешь ты рукой? Кому и что ты принесешь: Любовь? Разлуку? Правду? Ложь? Прощеньем ляжешь ли на стол? Иль обратишься в протокол? Или сомнет тебя поэт, Бесплодно встретивший рассвет? Нет, ждет тебя удел иной! Однажды карандаш цветной Пройдется по всему листу, Его заполнив пустоту. И синим будет небосвод, И красным будет пароход, И черным будет в небе дым, И солнце будет золотым! Уточка
На вечерней зорьке Уточку убили, Уточку убили — Метко подстрелили: Лишь одна дробинка В сердце ей попала — За кустом в болото Уточка упала. Как она упала — Клювом в воду ткнулась, Так она лежала, Не пошевельнулась, И ее по ветру Отнесло в осоку. Не нырять ей больше, Не летать высоко. Не нашел охотник Уточки убитой, За кустом болотным Камышами скрытой, Не достал добычи, Зря искал, бранился… Долго над болотом Селезень кружился… СКАЗКИ
Как старик корову продавал
(Русская народная сказка)
На рынке корову старик продавал, Никто за корову цены не давал. Хоть многим была коровенка нужна, Но, видно, не нравилась людям она. — Хозяин, продашь нам корову свою? — Продам. Я с утра с ней на рынке стою! — Не много ли просишь, старик, за нее? — Да где наживаться! Вернуть бы свое! — Уж больно твоя коровенка худа! — Болеет, проклятая. Прямо беда! — А много ль корова дает молока? — Да мы молока не видали пока… Весь день на базаре старик торговал, Никто за корову цены не давал. Один паренек пожалел старика: — Папаша, рука у тебя нелегка! Я возле коровы твоей постою, Авось продадим мы скотину твою. Идет покупатель с тугим кошельком, И вот уж торгуется он с пареньком: — Корову продашь? — Покупай, коль богат. Корова, гляди, не корова, а клад! — Да так ли! Уж выглядит больно худой! — Не очень жирна, но хороший удой. — А много ль корова дает молока? — Не выдоишь за день — устанет рука. Старик посмотрел на корову свою: — Зачем я, Буренка, тебя продаю? Корову свою не продам никому — Такая скотина нужна самому! Суеверный трусохвостик
Повесть-сказка
ЗАЯЦ, по прозвищу Трусохвостик, был, как вы, очевидно, догадались, не из храброго десятка. Наоборот, это был самый трусливый и суеверный зайчишка из всех известных нам зайцев. Он верил во всякие глупые приметы, и всегда ему казалось, что с ним что-то должно случиться и он непременно попадет в какую-нибудь беду.
Так оно и случилось.
Самолет, на котором Трусохвостик должен был лететь, вылетал в понедельник, тринадцатого числа. Ни один из суеверных зайцев не рискнул бы подняться в воздух в понедельник, да еще тринадцатого числа! Ведь не зря понедельник считается тяжелым днем, а тринадцатое число — числом роковым. Но делать было нечего: билет на самолет взят и отложить полет по многим причинам невозможно.
Трусохвостик машинально взглянул на номер билета: 2353. Он сложил в уме цифры: два плюс три, плюс пять, плюс еще три… Получалось — тринадцать! Ощущая легкую дрожь в коленках и хвостике, он сложил цифры в обратном порядке: три плюс пять, плюс три, плюс два… Получилось то же самое! Кругом тринадцать.
А когда на аэродроме по радио объявили посадку на самолет № 13–13, отлетающий тринадцатым рейсом, бедный Трусохвостик совсем упал духом.
Заняв в самолете свое место, Трусохвостик огляделся. Далеко не все кресла были заняты пассажирами.
