Почему языки такие разные. Популярная лингвистика

3. Еще немного о разных звуках

Известно, что русские согласные различаются по звонкости-глухости и, как мы уже говорили, по мягкости-твердости. А что значит различаются? Это значит, что два слова, которые совпадают с точностью до одной согласной (например, в одном слове согласная мягкая, а в другом — твердая, или в одном глухая, а в другом — звонкая), для русского уха звучат как разные. Сравни: «вяз» и «вязь», «сыр» и «сир»; «том» и «дом», «борт» и «порт». Таких пар можно придумать очень много, правда, не со всеми согласными это будет легко, а с некоторыми, может быть, и вовсе не получится, но нам сейчас важно, что мы понимаем слова в этих парах по-разному благодаря тому, что слышим в них разные звуки.

В самом начале этой главы мы говорили, что англичане могут придумывать такие пары разных слов с долгими и краткими гласными. Это потому, что в английском языке долгие и краткие гласные воспринимаются говорящими как разные звуки. Они, как говорят лингвисты, «противопоставлены», то есть различаются в английском языке в каком-то смысле точно так же, как в русском языке согласные различаются по твердости-мягкости или глухости-звонкости. А ведь не в каждом языке говорящие «слышат» эту разницу. Англичане, например, глухость и звонкость — различают (по-английски ведь тоже можно придумывать пары типа big «большой» — pig «свинья»), а вот мягкость и твердость, как мы уже знаем, — нет. Есть очень небольшое число языков (на них говорят в Северной и Центральной Америке, на Новой Гвинее и в некоторых других местах), где не различаются даже глухие и звонкие согласные. Что это значит? Это значит, что говорящим на таких языках (например, индейцам племени делавэр или тамилам Южной Индии) трудно уловить разницу в произнесении русских «том» и «дом», так же как говорящим на английском и многих других языках — разницу между русскими «вяз» и «вязь». А один мой знакомый африканец жаловался мне, что никак не может понять, почему в начале совершенно одинаковых русских слов тесный и честный пишутся разные буквы. Теперь-то вам сразу должно быть ясно, что в его родном языке тоже «не было» мягкости, и звук типа «ть» он «слышал» как (действительно очень на него похожий) звук типа «ч» (такой звук в его языке был).

Каждого человека его родной язык очень жестко приучил одни различия «слышать» хорошо, а другие — не замечать. Про это я могу рассказать еще одну смешную историю. Поехали мы как-то в дальнюю экспедицию. Ехать надо было далеко — сначала на поезде, потом на вертолете, а потом еще на машине. Ехали мы долго, несколько дней, и, когда приехали, всем сразу захотелось рассказать своим домашним в Москве, что путешествие закончилось и всё в порядке. Для этого мы пошли на почту отправлять телеграммы домой. Одна из телеграмм — самая короткая — пришла быстрее всех. Вот что в ней прочли в Москве:

ПРИБИЛИ БЛАГОПОЛУЧНО

Конечно, отправитель имел в виду не совсем это; но, к счастью, его догадливые домашние «расшифровали» текст и поняли, что телеграфист просто перепутал одну букву. Очень легко угадать какую: не «прибили», а «прибыли»! Да, в этом далеком селе жили люди, которые говорили совсем на другом языке. Но наш телеграфист русский язык знал очень хорошо — гораздо лучше, чем многие русские люди знают иностранный язык, который они изучают много лет. Он не сделал ни одной ошибки ни в адресе, ни в фамилии, и телеграмма дошла в Москву, а не вернулась обратно. Он почти правильно написал и то русское предложение, которое составляло текст нашей телеграммы. Просто в том языке, на котором он привык говорить всю жизнь, не было мягких и твердых согласных, и он «не слышал» разницу между этими двумя русскими словами. Еще раз обращаю внимание, что никаких других букв он не перепутал — это был исключительно аккуратный и грамотный телеграфист. Виноват оказался не он, а… его язык!

Но ведь и мы, говорящие на русском языке, слышим далеко не все возможные противопоставления гласных и согласных.

Например, говорящие на многих языках Индии (хинди, маратхи, бенгали и др.) различают просто глухой согласный и глухой согласный, произнесенный с «придыханием»: например, р и ph. Есть языки (в частности, финский, эстонский), где различаются «слабо» и «сильно» (или «напряженно») произнесенные согласные, а в некоторых языках (особенно много их в Тропической Африке и на Новой Гвинее) обычному способу произнесения противопоставлено произнесение с легким носовым призвуком (получаются пары разных звуков, что-то вроде «б» и «нб»). Во многих кавказских, африканских, индейских языках обычному способу произнесения согласных противопоставлен способ произнесения, так сказать, с остановкой (вроде гортанной смычки), как если бы мы говорили что-то вроде «п-ар», «к-урица», при этом согласный надо сделать чуть более резким и напряженным, так что в конце слышится даже легкий щелчок. Такие согласные обычно называются «абруптивными».

Теперь мы знаем не только как образуются разные звуки в разных языках. Мы знаем и то, как они используются. Они используются для того, чтобы строить из них слова; разными звуками оказываются такие, которые в языке различают хотя бы два слова. В каждом языке своя система звуков и свои различия между ними, но общее число звуков в языках мира различается не так уж сильно: в среднем пять-десять гласных и двадцать-сорок согласных (обычно бывает так: чем больше разных гласных, тем меньше разных согласных — и наоборот).

4. Что такое ударение?

Чтобы правильно произнести русское слово, нужно не только правильно произнести те звуки, из которых оно состоит (не перепутав твердые с мягкими, глухие со звонкими и т. п.). Нужно еще правильно поставить в нем ударение. Русский относится к тем (многочисленным) языкам, в которых ударение играет очень важную роль для правильного произношения слов и восприятия их на слух.

Но что это такое — ударение? В любом языке слова делятся на слоги; каждый слог обычно состоит из гласной и одной или нескольких согласных. В принципе все слоги в слове могут произноситься одинаково, но бывает и так, что в словах языка всегда выделяется какой-то один из слогов (обязательно один!) и противопоставляется всем остальным слогам. Так вот, ударение — это как раз способ выделить один из слогов в слове; обычно для этого гласный такого слога произносится громче или дольше, чем в других слогах. Отсюда ясно, что бывают языки вообще без ударения — в них никакой слог не выделяется по сравнению с другими. Но во многих языках ударение всё же есть.

Итак, ударение — это специальный способ произнесения гласного звука в одном из слогов слова. Поэтому говорят, что ударение падает на гласный. В русском языке ударение может падать на разные гласные в слове — и начальные, как в слове «гласный», и конечные, как в слове «лицо», и в середине слова, как в самом слове «ударение». В английском языке ударение тоже может появляться в разных местах слова: в начале (robin «малиновка» — любимая птичка англичан), в конце (begin «начинать», kangaroo «кенгуру»), в середине (container «ящик»), хотя чаще всего английское ударение всё-таки встречается в начале слова. А есть языки, где ударение в слове всегда находится на одном и том же месте, например:

— во французских словах оно всегда на последнем гласном;

— в чешских, финских или венгерских — на первом гласном;

— в лезгинских — обычно на втором гласном от начала;

— в польских — обычно на втором гласном от конца.

От места ударения очень сильно зависит, так сказать, внешний вид слова: например, француз не сможет правильно произнести русское слово, если в этом слове ударение не на конце, поэтому мы с трудом узнаем на слух русские заимствования в произнесенных по-французски «шапка» и «спутник» — ударение у них будет обязательно в конце. А русское слово «Калинка», тоже известное во многих языках, будет звучать непривычно для нас не только во французском варианте, но и в чешском или венгерском — с ударением на первом слоге.

В таких языках, как русский, у ударения есть еще одна особенность. Оно не только может падать на разные слоги в разных словах — даже у форм одного и того же слова оно может быть то в начале, то в конце, то в середине. Конечно, так бывает не всегда: например, в слове лестница мы всегда ставим ударение на первый слог, в какой бы форме это слово ни стояло. Но вот в слове трава ударение падает на последний слог только в формах единственного числа (траве´, травы´, траво´й…), а в формах множественного числа — ударение уже перемещается на первый слог (тра´вы, тра´вами, тра´вах…). А бывают слова с еще более причудливыми перемещениями ударения — например, слово голова:

	Ед. ч.	Мн. ч.
Им. пад.	голова´	го´ловы
Вин. пад.	го´лову		го´ловы
Род. пад.	головы´	голо´в
Дат. пад.	голове´	голова´м

В таком неустойчивом ударении (его еще называют «подви´жным») есть своя логика: разные формы одного и того же слова лучше отличаются друг от друга; особенно это важно для тех форм, которые имеют одинаковые окончания, например, травы´ и тра´вы, о´зера и озёра, (по) кру´гу и (в) кругу´ и т. п. Но для тех, кому русский язык не родной, такое ударение, конечно, доставляет немало неприятностей: ведь для каждого слова надо не только запоминать, на какой слог падает ударение (то ли на первый, то ли на последний, то ли куда-то в середину) — надо еще запоминать, как оно «прыгает» внутри этого самого слова в разных его формах!

Такое «трудное» ударение, как в русском, в языках встречается, пожалуй, редко (из языков, где дело обстоит отчасти похожим образом, можно назвать, например, литовский или древнегреческий). Неудивительно поэтому, что ошибки в русском ударении — одни из самых распространенных, их делают даже те иностранцы, кто давно учит русский язык.

Еще одна особенность русского ударения в том, что в русском языке под ударением произносится больше разных гласных, чем без ударения. Например, в русских словах никогда не бывают безударными «о» и «е». Если ударение в слове «переходит» на окончание, как это происходит со словом кот (кот — коты´), то «о», которое было в основе, заменяется звуком, похожим на «а»: мы произносим кАты, а не кОты, как следовало бы из написания. Вы уже знаете, что в древнерусском языке это было не так, и до сих пор в северных областях России сохранилось старое «окающее» произношение. Такое исчезновение некоторых гласных в безударной позиции есть и в белорусском языке, и в некоторых других языках, от русского далеких (например, в английском или португальском), — там ударных гласных тоже больше, чем безударных. Зато, например, в испанском языке (в отличие от португальского или русского) любая гласная может быть и ударной, и безударной. Поэтому испанец, изучающий русский язык по книгам, долгое время будет произносить вместо хАро´шие кАты´ — хОро´шие кОты´, а мы так только пишем. Зато русскому школьнику приходится специально учить написание безударных гласных в словах: ведь, например, безударная гласная, которую мы произносим как И, может записываться по крайней мере тремя способами — как И (вино´), Е (вено´к) или Я (вяза´ть)\ И наоборот, при изучении многих иностранных языков нам приходится старательно «забывать» о том, что гласные типа О без ударения произноситься не могут: ведь, например, по-французски valet (произносится вАле') и volet (произносится вОле') воспринимаются на слух как совершенно разные слова: первое означает «слуга» (отсюда и русское слово «валет»), а второе — «ставень, створка окна».

Мы помним, что ударные гласные в русском языке произносятся дольше и громче, чем безударные. Но не все языки похожи в этом отношении на русский. В некоторых языках ударение имеет совсем особую природу. Такое ударение называют музыкальным или тоновым. Тоновое ударение тоже падает на гласный (как и всякое ударение), но только, произнося гласный, в таких языках нужно не усиливать или удлинять его, а повышать или понижать голос, как если бы для каждого слова существовали специальные «ноты» и его надо было бы петь по особой «мелодии».

В русском языке мы тоже иногда используем такой способ произнесения, но не для того, чтобы отличать одни слоги в слове от других, а для того, чтобы отличать одни предложения от других. Например, в вопросах у нас голос обязательно повышается — именно по этому признаку мы отличаем предложения-вопросы типа Он ушел? от предложений-сообщений типа Он ушел. В последнем случае голос к концу не повышается, а понижается.

В языках с тоновым ударением тот или иной тон (высокий, низкий или «скользящий» — снизу вверх или наоборот) всегда связан с ударным слогом. Ни при каких обстоятельствах тон ударной гласной изменить нельзя, иначе получится неправильное произношение или просто совсем другое слово, точно так же, как это происходит с различием долгих и кратких гласных в английском языке или твердых и мягких согласных в русском. У всех ударных слогов в языке с музыкальным ударением тон может быть одинаковым (например, высоким), но может быть так, что на одних ударных слогах тон, например, повышается, а на других — понижается. Тогда, чтобы правильно говорить на таком языке, нужно запоминать не только место ударения в слове, но и тип этого ударения. К таким языкам (с музыкальным ударением нескольких типов) относился древнегреческий язык, а из живых языков к ним относятся литовский и сербскохорватский языки. Музыкальное ударение (немного более простого типа) имеется также в шведском языке.

Интересно, что есть и такие языки, в которых с тем или иным тоном произносится не один ударный слог слова, а каждый слог! Речь говорящих на этих языках еще больше напоминает пение по нотам. Так устроены большинство языков Юго-Восточной Азии (китайский, бирманский, тайский, вьетнамский), очень многие языки Тропической Африки (самые крупные из них — ха´уса и йо´руба в Нигерии) и другие языки мира. Эти языки сами называются тоновыми, потому что в них тонируются все гласные в слове. Получается, что каждый слог по-своему выделен, отличен от соседних. Про такие языки можно сказать, что в них ударение на каждом слоге — или что в них нет ударения. Последнее, конечно, более точно. Ведь если в языке нет ударения, это значит, что в словах такого языка не выделяется какой-то один слог, по произношению отличающийся от остальных. А это, в свою очередь, значит одно из двух: либо в этом языке каждый слог выделяется как-то по-своему (это и есть случай тоновых языков), либо в этом языке ни один из слогов слова никак не выделяется, все слоги произносятся, так сказать, одинаково ровно и отчетливо. Так устроены, например, чукотский или грузинский язык.

Глава пятая. Сравниваем грамматику

1. Слова и грамматика

Из звуков складываются слова. В разных языках слова разные, поэтому лингвисты тщательно собирают и составляют словари разных языков. А как составить такой словарь? Кажется, просто: возьмем книжки на этом языке и будем выписывать из них все слова подряд, а потом расположим эти слова в алфавитном порядке. Но настоящие словари оказываются устроенными гораздо сложнее. К примеру, в книжке на русском языке вполне может встретиться такое предложение: Мне понравились ваши задачи. Интересно, что ни одно слово из этого предложения нельзя поместить в словарь в том виде, в котором оно встретилось. Ни в одном словаре русского языка вы не найдете слово мне или слово ваши: в самых подробных может оказаться отсылка: «см. я» — или: «см. ваш». А вместо слов понравились и задачи в словаре мы найдем понравиться и задача. Всё это происходит потому, что, когда мы строим из слов предложения и тексты, эти слова меняют свою форму — в книгах (то есть в текстах, как говорят лингвисты) встречаются не слова, а формы слов, или, как их еще называют, словоформы. Словоформ у слова может быть очень много, и все их в словаре записать невозможно, кроме того, они образуются по определенным правилам. Правила эти записываются отдельно — в грамматике языка. Очень важно представлять себе, что языки могут различаться не только тем, какие слова входят в их словари, но и тем, какие правила «использования» этих слов написаны в их грамматиках. Мы уже немного говорили об этом в первой части, когда обсуждали, как изменяются языки с течением времени. А теперь вы уже знаете достаточно, чтобы мы могли поговорить о том самом главном, что всегда интересовало лингвистов, — чем отличаются друг от друга грамматики разных языков и как их можно сравнивать между собой.

2. Сравниваем грамматики

Представим себе двух детей — русского и английского школьников, которые пишут друг другу письма. Русский школьник может сказать о себе:

Я написал письмо — если он мальчик —

и:

Я написала письмо — если это девочка.

Английские мальчик и девочка скажут одинаково:

I wrote a letter, —

и это не будет выглядеть смешно, как если бы мы по-русски услышали Петя написала или Маша написал. Так что если из письма английского школьника, в котором будет написано такое предложение, мы не поймем, кто он — мальчик или девочка (разве что — по подписи внизу), то из письма русского — поймем сразу. Всё дело в том, что в русском языке формы некоторых слов (написал/написала — из их числа) обязательно указывают, какого рода существительное стоит с ними рядом: мужского, женского или среднего. Например, мы должны сказать: камень упал — скамейка упала — дерево упало, и никак иначе. У живых существ грамматический род чаще всего совпадает с их полом — значит, автор русского предложения, хочет он того или нет, указывает пол того, кто писал письмо. Ну а если он не знает, какого пола человек писал письмо? Всё равно от выбора рода нам никуда не деться. В таких случаях мы говорим:

Какой-то человек написал письмо;

Какой-то школьник/ребенок написал письмо (всё это в мужском роде) —

или:

Какая-то растяпа/шляпа написала письмо с кучей ошибок (в женском роде) —

и даже:

Какое-то удивительное существо написало письмо странными значками (в среднем роде).

Мы можем сказать и вовсе неопределенно:

Кто-то же написал это письмо — или:

Кто-нибудь уж, конечно, написал, —

и всё равно мы указываем род: просто неопределенные местоимения в русском языке — всегда мужского рода.

Англичанину (или, скажем, китайцу) это бы не всегда казалось очень удобным (зачем, например, указывать род для слова кто-то, которое явно «никакого» рода), но так уж устроена русская грамматика — ничего не поделаешь.

Как видим, в отношении рода и пола английский язык оказывается более «скрытным», чем русский. Зато русский, пожалуй, будет не таким точным, как английский, в отношении времени. Например, по-русски мы говорим написал независимо от того, когда именно в прошлом это событие произошло. Нам важно только, что оно уже случилось, потому что в русском языке обязательно указывать, к прошлому, настоящему или будущему относится действие, в зависимости от этого выбирается форма прошедшего, настоящего или будущего времени: написал, пишу, напишу. В английском эти значения тоже обязательны. Но интересно, что, если действие относится к прошедшему времени, английский язык требует обязательного указания на то, как давно это случилось. Для англичанина важно, было ли это давно, только что или до какого-то другого прошлого события. Так, по-русски в предложениях:

Он только что написал письмо своему лондонскому другу;

В прошлом году я написал ему письмо с поздравлениями к дню рождения;

Перед тем как лечь спать, он написал письмо своему дедушке в Манчестер —

мы употребляем одну и ту же глагольную форму написал, а англичанин в этих случаях скажет по-разному: если имеется в виду «только что написал» (и даже еще не успел отправить), то по-английски будет сказано скорее всего has written, если написал в прошлом году — то это будет wrote, если написал перед тем, как сделал что-то еще, — то had written. И всякое английское предложение с глаголом в прошедшем времени требует обязательного уточнения на этот счет — уточнение состоит в выборе правильной формы глагола.

Еще одно известное свойство английского языка (доставляющее нам много неприятностей) — это обязательное указание на «определенность» или «неопределенность» того предмета, о котором мы говорим. Ведь при каждом английском существительном в предложении мы должны поставить одно из двух коротких слов-«артиклей»: а или the (можем еще и не ставить никакого, но тоже только в специальных случаях). Сообщая по-русски: Я написал письмо, — говорящий может и не уточнять, какое именно письмо имеется в виду: то, о котором уже шла речь (например, то, которое его уже две недели просят написать), или совершенно неизвестное собеседнику (вот взял и захотел написать какое-нибудь письмо). Англичанин же обязан ясным и недвусмысленным образом об этом сообщить, сказав либо a letter (какое-то новое, неизвестное письмо), либо the letter (то самое, известное письмо). Как видим, грамматические правила в языке действуют так же строго (и даже, может быть, еще строже), как и обычные, неязыковые, правила — правила поведения, игры в шахматы, уличного движения и т. д., то есть предписывают, что говорить и о чем молчать. Язык следит буквально за каждым нашим словом, и стоит нам умолчать о чем-нибудь с его точки зрения обязательном, как нам говорят: «Так нельзя сказать, это не по-русски (не по-английски, не по-фински и т. п.)». При этом, как мы убедились, в разных языках обязательным оказывается разное, и в этом состоит главная трудность изучения чужой грамматики.

3. Обязательное — значит грамматическое

У каждого языка есть грамматика. А это значит, как мы теперь понимаем, что в каждом языке есть такие особые правила, которые заставляют говорящих сообщать то, что в этом языке считается обязательным — то есть грамматическим. Причем от желания говорящих это совершенно не зависит: грамматика их об этом не спрашивает.

Допустим, мы решили рассказать о каком-то событии. Оказывается, помимо того, что мы сами хотим о нем рассказать, говоря на том или ином языке, мы обязаны (просто чтобы это было правильное предложение на данном языке!) сообщить что-то о времени события (в прошлом или в настоящем оно произошло, давно в прошлом или не очень давно, окончилось оно или всё еще продолжается), о числе его участников, о том, были это люди или не люди, мужчины или женщины; или о том, наблюдал ли это событие сам говорящий, или ему об этом кто-то рассказал, и т. д. и т. п. Что именно из этого списка мы обязаны сообщить — зависит от конкретного языка, на котором мы говорим. Даже на примере одного короткого русского и английского предложения мы видели, что различия между языками могут быть довольно большими.

Главное, чем языки отличаются друг от друга, — это то, что грамматика каждого языка заставляет нас делать. Языки отличаются друг от друга не тем, что на одном языке о чем-то можно говорить, а на другом нельзя: давно известно, что на любом языке в принципе можно выразить любую мысль. Дело обстоит иначе: языки отличаются друг от друга теми сведениями, которые, говоря на каждом из них, нельзя не сообщать — то есть, иными словами, тем, о чем на этих языках сообщать обязательно. В нашем столетии эта мысль была отчетливее всего сформулирована знаменитым русским лингвистом Романом Осиповичем Якобсоном.

Теперь самое время выяснить, какие же именно сведения заставляют нас обязательно сообщать грамматики разных языков (лингвисты обычно говорят в этой связи о грамматических значениях — ведь они входят в грамматику каждого языка).

Для существительных такими значениями чаще всего являются привычные нам число, падеж, род.

4. Грамматическое число

Число является обязательным и в русском, и в английском, и во многих других языках. В первую очередь оно обозначает количество, то есть сколько предметов — один или много — обозначает данное слово: письмо — письма, ребенок — дети, конфета — конфеты и т. д. В каких-то случаях нам, безусловно, хотелось бы не уточнять количество, ну, например, говоря: «Мама, я хочу конфету» — или: «Я хочу конфет» — ведь не всегда заранее знаешь, окажутся ли они вкусными. Но языки — и русский, и английский, и французский — здесь одинаково строги: по отношению к числу действуют правила обязательности, так что ничего не поделаешь — или один, или много. А что такое много? Много — это два или больше. В некоторых языках есть специальное двойственное число (кстати, о двойственном числе в древнерусском языке мы уже говорили в первой главе), совсем редко — тройственное; кроме того, в некоторых языках (например, в Дагестане или в Полинезии) специальной формой может обозначаться несколько предметов — кроме единственного и (обычного) множественного там есть еще, так сказать, «несколькное» число — множественное «небольшого количества».

Но, конечно, из редких значений числа самое известное и изученное — двойственное. Оно было во многих древних индоевропейских языках (санскрите, древнегреческом, старославянском), но со временем исчезло почти во всех их потомках; осталось оно в двух славянских языках — словенском (это южнославянский язык, на нем говорят в самостоятельном государстве Словения, образовавшемся недавно из самой северной республики бывшей Югославии) и лужицком (это западнославянский язык, на котором говорят в небольшой области на востоке Германии). Из других языков двойственное число сохранилось, например, в корякском, ненецком; есть двойственное число и в таком крупном мировом языке, как арабский.

И всё-таки почему же таким распространенным оказалось именно двойственное, а не тройственное или нигде почему-то не засвидетельствованное пятерное, шестерное, семерное? Дело в том, что в жизни человека очень многие предметы встречаются парами, — например, многие части его собственного тела: руки, ноги, глаза, уши, губы, ладони, пятки (да и это далеко не всё!). Кроме того, раз есть много парных частей тела, то и многие предметы и части одежды оказываются парными — рукава и рукавицы, всякая обувь или, например, коньки и лыжи, некоторые украшения (например, серьги). Своих соседей-животных человек тоже воспринимал, как себя самого, — те же два уха, два глаза, два крыла, две передние и две задние лапы. Да ведь и неодушевленные предметы оказывались похожи на людей! У них обычно две стороны, или два бока — правый и левый, есть верх и низ (опять два!), перед и зад. А те предметы, которые человек изобретал и изготавливал сам, он тем более старался приспособить к себе, чтобы их было удобнее использовать: так появлялись, например, две ручки у плуга, две створки дверей, ставен, ворот, два весла и прочее. И в древних представлениях о мире устанавливалась магическая парная симметрия: день и ночь, белое и черное, добро и зло, мужское и женское, солнце и луна, небо и земля (ведь мы с вами до сих пор говорим не только «Между двух огней», но и «Между небом и землей»), а в сказках злые колдуны «уравновешиваются» добрыми волшебниками и ведьмы — феями.

Конечно, парные предметы — вот что стало причиной того, что в человеческом языке появилась и стала такой значимой именно форма двойственного числа. Там, где двойственное число пропало, всё равно обязательно есть специальные слова, такие, как оба, пара, чета (а в английском, например, both, a pair of и др.). Но вот что интересно: в корякском языке — языке, как мы знаем, с двойственным числом — именно при обозначении парных предметов оно как раз и не используется! Так что, если мы говорим по-корякски:

По улице идут дети (вдвоем; это слово, конечно, добавляется

только в русском переводе), —

число будет двойственное — детей именно двое, а не просто много, а если добавим:

Один мальчик спрятал руки в карманы, —

то, хотя рук тоже две (и карманов — два), число будет — просто множественное: наверное, корякский язык решил, что рук, дескать, и так ясно, что две, — и «сэкономил».

Теперь поговорим о множественном числе. С ним тоже не так всё просто. Ведь в действительности не только не всё хочется считать, но и не всё возможно посчитать, а в языках с обязательным числом — всё равно приходится. Приходится ставить в единственное и множественное число имена действий и ситуаций (вздох — вздохи, сон — сны, работа — работы и т. д.), веществ (сок — соки), даже сами множества (толпа — то´лпы, заросль — заросли) да еще запоминать, что это значит, а это непросто, потому что здесь грамматика часто начинает капризничать и происходит полнейшая путаница: единственное употребляется вместо множественного, множественное вместо единственного, а в каких-то случаях одно из чисел не употребляется вовсе — помните, наверное, из уроков русского — ножницы, сани, грабли, листва, солома? Или из уроков английского — oats («овес», только множественное), wheat («пшеница», только единственное), advice («совет», только единственное)?

По-русски мы говорим:

Ну и студент нынче пошел! —

в единственном числе, а имеем в виду, конечно, много студентов. Или:

В дверь стучат;

У нас гости.

В дверь, конечно, при этом стучать может только один человек, да и гость тоже может быть только один, но мы привыкли к такому употреблению — с точки зрения русского языка оно совершенно правильно, тогда как, например, В дверь стучит — вообще по-русски нельзя сказать, по крайней мере про живое существо. Да и знаменитое Ходят тут всякие обычно тоже ведь адресовано кому-то одному, вполне определенному. А вот, например, в турецком языке, чтобы правильно сказать Я люблю цветы, лучше употребить слово цветы в единственном числе (хотя множественное число у этого слова тоже есть). Зато по-турецки в таком, например, предложении, как Все дети одновременно подняли голову, у слова голова не может быть единственного числа (как это допускается в русском, английском, французском) — число должно быть только множественное (детей-то много, и у каждого — своя голова!). Мы с вами уже не должны этому удивляться — мы знаем, что правила употребления числовых форм очень причудливые и разные в разных языках. Одно дело — сколько предметов на самом деле, один или много, и совсем другое дело — как распоряжается сообщать об этом грамматика языка.

5. Падеж и падежи

Теперь поговорим о том, зачем языку падежи. Будем считать, что всякое предложение описывает какое-то событие, или, как говорят лингвисты, ситуацию. При этом называет саму ситуацию, то есть описывает, что именно случилось (или происходит в данный момент, или еще только собирается происходить), — сказуемое этого предложения, обычно — глагол. А с глаголом-сказуемым связаны разные существительные, и эти существительные называют разных «действующих лиц» (впрочем, не обязательно лиц — это могут быть и предметы, и вообще что угодно) — участников ситуации. Возьмем, например, простую ситуацию, которая обозначается в русском языке глаголом ловить. В ней может одновременно быть несколько участников — пусть это будут «старик», «рыба», «невод». Это разные участники ситуации, и не только потому, что выбранные нами имена существительные обозначают непохожие друг на друга существа и предметы, но и потому, что они в этой ситуации делают совершенно разные вещи — так сказать, играют разные роли, совсем как на театральной сцене. Старик в нашей ситуации — самое активное действующее лицо, он единственный что-то в прямом смысле делает, а в своей деятельности он использует невод. Невод, следовательно, выполняет другую роль — роль инструмента для старика. С помощью невода старик специальным образом воздействует на совершенно пассивную рыбу (точнее, рыб — здесь по-русски опять-таки единственное число подразумевает множество!) — рыбы эти вообще ничего специального не делают, может быть, они даже не подозревает о существовании старика, который собирается их поймать. И вот эти-то разные роли язык и выражает с помощью разных падежей — именно для этого в языке падежи и нужны. В русском языке в таком, например, предложении все роли будут различаться:

Старик ловил неводом рыбу.

Здесь самая главная, активная роль (роль старика) обозначена самым главным — именительным падежом; пассивная роль (роль рыбы) — винительным падежом, а роль инструмента — творительным. Мы могли бы взять других участников этой ситуации, например: «мальчик», «сачок», «бабочка». Участники другие, и деятельность их другая — ведь бабочек ловят совсем не так, как рыб, но роли у них, согласно русскому языку, оказываются такими же: активная, пассивная и инструмента, поэтому падежи в этом новом предложении будут теми же:

Мальчик ловил сачком бабочку. Им. п.                  Твор. п. Вин. п.

Кроме того, мы можем взять совсем другую ситуацию, — например, ситуацию еды, вот такую:

Африканцы едят просо руками.

Здесь происходит нечто уж совсем непохожее на всё предыдущее, и тем не менее, роли участников этой ситуации совпадают с теми, о которых мы говорили прежде: африканцы — активный участник (именительный падеж), просо — пассивный участник (винительный падеж), руки — своеобразный инструмент для еды (творительный падеж). Как видите, с точки зрения русского языка есть определенное сходство в том, как используются руки при еде, сачок и невод при ловле, или — в том, что происходит с просом при еде, а с рыбами и бабочками — при ловле.

Всё это, пожалуй, действительно напоминает распределение ролей в старом театре, где у каждого актера было строго закрепленное за ним амплуа, то есть тип ролей, которые он всегда играл. Один был трагик, другой, наоборот, комик, третий — злодей, были красавицы, которых обычно в пьесах похищают злодеи, герои-красавцы, которые спасают красавиц и совершают подвиги, и так далее. Пьесы игрались разные, а амплуа всё равно сохранялись — независимо от того, какие там действующие лица и что происходит. Просто перед тем, как играть пьесу, актерам нужно было договориться, кто в ней злодей, кто красавица — и т. п. Например, в сказке «Белоснежка и семь гномов» есть красавица (Белоснежка), герой-красавец (ее жених) и злодейка (мачеха); в «Руслане и Людмиле» тоже есть красавица, герой и злодей, и в «Красной Шапочке» волка, конечно, играл бы актер с амплуа злодея, а девочку — актриса с амплуа красавицы. Не правда ли, похоже? Меняются пьесы — как меняются ситуации или предложения, а набор амплуа, то есть типовых ролей, — как и набор падежей в языке — остается постоянным.

Чем больше в театральной труппе актеров с разным амплуа, тем больше у театра возможностей, ведь это значит, что одному и тому же актеру не придется играть в одном спектакле разные роли. Так и в языке: если в нем мало падежей, им приходится обозначать «склеенные» роли — например, один и тот же падеж может обозначать и роль адресата (тот, кому что-то дается, говорится и т. п.), и роль инструмента (именно так происходит в немецком или древнегреческом языке).

Легко себе представить театральные трудности: нужно играть пьесу, а в ней роль совсем не похожа на привычные амплуа: например, кто возьмется сыграть Колобка или, скажем, Винни-Пуха? Не герой и не злодей! Тогда режиссер обычно выбирает или актера с близким амплуа, или просто самого способного, разностороннего актера и поручает это ему. При этом, конечно, может случиться, что разные режиссеры сделают разный выбор, — в любом случае спектакль состоится. Удивительно, но именно так и происходит с падежами в языке.

В качестве простого примера мы возьмем ситуацию, которую описывает глагол видеть, и поговорим о ее главном участнике. Какова его роль в этой ситуации? На самом деле она ни на что не похожа. Она не похожа на активную роль деятеля, которая в русском языке выражается именительным падежом, — ведь, когда человек видит, он ничего не делает. Заметим, что она не похожа и на роль пассивного участника ситуации — такого, как рыба, которую ловят, — потому что рядом с таким пассивным участником всегда предполагается активный, который на него как-то воздействует, а тут этого нет — человек видит сам, его никто не заставляет. Она не похожа и на роль адресата, или «получателя», как в предложениях дал мне, помог ему и под.

И всё-таки все языки мира (а именно они являются здесь Главными Режиссерами) решили, что если эта роль и похожа на какую-то другую, то выбирать нужно из двух — деятеля и адресата, потому что с другими, такими, как, например, роль инструмента, или места, или времени, у нее совсем нет ничего общего. И вот русский язык признал ее наиболее близкой к роли деятеля и «поручил» именительному падежу (мальчик видит, я вижу и т. п.). А такие языки, как аварский, лезгинский или грузинский, сочли, что лучше всего отдать эту роль падежу адресата (например, дательному): когда человек видит, он как будто бы получает то, что видит, воспринимает видимое им (в этих языках скажут мне вижу, мне боюсь, мне радуюсь, мне надеюсь, мне люблю и т. п.). Впрочем, и по-русски ведь тоже часто говорят так:

Мне видно/страшно/радостно/приятно —

а это значит, что и русскому языку бывает не чужда такая режиссерская логика. А вот для современного английского языка подобные «адресатные» конструкции совершенно не характерны: в древнеанглийском они еще были, а потом почему-то полностью исчезли. Об этих конструкциях мы еще поговорим немного позже, когда речь пойдет про дательный падеж.

Роль существительного в предложении, как мы уже сказали, зависит от глагола-сказуемого. Однако его может вовсе не быть в предложении, и тем не менее, говорящий легко «угадывает» роли и восстанавливает смысл предложения. Делает он это именно благодаря падежам, которые тогда становятся просто незаменимыми. Например, нам с вами, знающим русский язык, совершенно ясна расстановка ролей в таких безглагольных предложениях, как:

Срочно денег!;

Кто кого?;

Огнем и мечом;

Каждому — свое.

Вспомним и абсолютно понятные говорящему на русском языке пословицы типа:

В Тулу — со своим самоваром.