Помоги проекту - поделись книгой:
– Ну, мальчик, каково самочувствие?
– Прекрасное! – блаженно улыбнулся Андрей. – Буквально... слов не нахожу!..
ГЛАВА 3
По поводу времени Лычкова не соврала. Сеанс занял от силы пятнадцать минут. «Исцеленный» Кошелев, ощутивший вдруг зверский голод, с разрешения Лилии Петровны вернулся в столовую подкрепиться. Там по-прежнему работал челюстями (правда, чуть медленнее) прожорливый Тарас. Оставив молодых людей наедине друг с другом, «психотерапевт» в сопровождении дочери величественно удалилась смотреть по телевизору очередной «мыльный» сериал. Андрей плюхнулся за стол и с утробным рыком набросился на вкусную еду (надо отдать должное, готовила Лычкова превосходно). Некоторое время в комнате слышалось лишь громкое чавканье да бурчание животов. С удовольствием запихивая в рот пирожки, булочки, плюшки, ветчину, Кошелев ощущал необычайный прилив энергии. Тело покалывали приятные иголочки, словно при погружении в нарзанный источник. Недавно тяжелая, больная голова сделалась легкой и пустой, как воздушный шарик.
– Вижу, полегчало тебе? – набив наконец брюхо до отказа, пробурчал Тарас, ковыряя ногтем в желтых зубах.
– Точно! – подтвердил Андрей. – Будто заново родился!
– Знакомое ощущение! – сыто рыгнул Лычков. – Меня мать тоже закодировала. Раньше, знаешь, как я пил? Кошмар! Лучше не вспоминать! Неделями не просыхал! А теперь – ни капельки не тянет! На бутылку смотрю равнодушно. Никаких желаний не возникает... И здоровья заметно прибавилось. Совершенно другим человеком стал! – Тарас выкатил грудь колесом и гордо поднял прыщавый подбородок, искоса с немалым удовольствием поглядывая на себя, здоровяка, в настенное зеркало.
– Ладно, перейдем к делу, – помолчав минуту и вдоволь насладившись лицезрением, снова заговорил он. – Сегодня предстоит ударно потрудиться. На очереди три тачки, перегнанные через Белоруссию: «Вольво», «Шевроле» и «Ауди-1000». Не сказать чтобы новые, но... в приличном состоянии! Сначала забираем товар у поставщиков, потом катим к майору Яблокову, растаможиваем, ставим на учет и тут же продаем... Хотя нет, обойдемся без учета, загоним по «справке-счету»[7]. И «Ауди», и «Шевроле». Покупатели уже есть. Встреча с ними назначена на семь вечера.
– А «Вольво»? – отхлебнув кофе, поинтересовался Кошелев.
– «Во-о-о-ольво»? – Тарас хитро прищурился, выдержал театральную паузу и торжественно объявил: – «Вольво» временно оформим на тебя. Попользуешься пока. Ты ж у нас «безлошадный».
– О-о-о!!! – только и сумел вымолвить обалдевший от счастья Андрей.
– Ну, двигаем! – довольный произведенным эффектом, ухмыльнулся Тарас.
Кошелев поспешно вскочил на ноги. Сердце его, образно выражаясь, пело и плясало.
– Ты свою побрякушку забыл, – напомнил Лычков младшему компаньону, указывая на лежащий среди объедков крест. – Золото все-таки!
Андрей не глядя сгреб крест со стола и сунул в боковой карман куртки. На улице в тот момент, когда они садились в машину Тараса, крест выскользнул и упал на асфальт. Однако обработанный ведьмой Кошелев этого даже не заметил...
В трудах неправедных день пролетел незаметно. Забрали товар у поставщиков (читай – угонщиков), рассчитались с ними по заранее оговоренному тарифу. Отстегнув майору Яблокову положенную мзду, растаможили все три автомобиля. «Вольво» оформили на Кошелева, а «Шевроле» и «Ауди-1000» тут же перепродали по предоставленным угонщиками поддельным «справкам-счетам»... Из средств, вырученных от реализации «Ауди-1000» и «Шевроле», Тарас выделил Андрею две тысячи рублей «на карманные расходы». Завершив дела, компаньоны вернулись в город (растаможивать угнанный транспорт и встречаться с покупателями пришлось в области), перекусили в маленьком уютном кафе с романтическим названием «Джульетта», заехали в небольшой тенистый дворик в трех кварталах от дома Лычковых, заглушили мотор, выбрались из машин и уселись на лавочку у детской площадки – передохнуть, подышать свежим воздухом.
– Нравится милашка? – ткнув пальцем в сторону темно-синего, 1992 года выпуска «Вольво», небрежно спросил Тарас.
– Да-а-а! – расцвел Андрей. – Очень нравится!
– Со мной не пропадешь, – важно подбоченился Лычков. – Поживешь цивильно, красиво... Месяцок покатаешься на «вольвяшке», потом сбагрим ее, а тебе подгоним новую колымагу, не менее клевую. И деньгами не обижу. Я не жадный. Приятели же твои от зависти полопаются: «Ай да Андрюха! Ай да крутизна! Каждый месяц тачки меняет!..» Представляешь кайф? Это тебе не в «Славянке» лямку тянуть под руководством психа Федорова, который не сегодня-завтра подведет всех вас под монастырь. Помнишь,
– Тиранил! – вспомнив о жесткой дисциплине, царившей в службе безопасности фирмы, вздохнул Кошелев.
– А как конкретно? – не отставал Тарас. – Издевался, избивал, унижал человеческое достоинство?
Андрей задумался. Федоров действительно был строг с подчиненными, но строг в меру, наказывая за провинности в точном соответствии со степенью совершенного правонарушения. Он никогда не хамил, редко повышал голос, старательно воздерживался от рукоприкладства. Правда, однажды, полтора месяца назад... Андрей погрузился мыслями в прошлое.
Ясным воскресным утром в начале апреля 1999 года два секьюрити «Славянки» – Павел Якушев и приятель Кошелева Максим Скворцов – с «СКС»[8] через плечо заступили на смену по охране загородного особняка хозяина фирмы Борисова Виктора Леонидовича. Работали ребята по графику – сутки дежуришь, двое отдыхаешь. В ту пору Борисов остро конфликтовал с неким Султаном Мамедовым – оптовым торговцем продовольствием, являвшимся одной из влиятельнейших фигур в пресловутой азербайджанской диаспоре Москвы[9]. Узнав о возникших у шефа проблемах, Федоров по личной инициативе предложил Виктору Леонидовичу взять его жилище под круглосуточную охрану. Вплоть до окончательного разрешения конфликта. Хорошенько поразмыслив, Борисов согласился. Всем участвующим в данном мероприятии сотрудникам Виталий дал четкую подробную инструкцию: «Оружие поддерживать в постоянной боевой готовности. При появлении „гостей“ с характерной южной внешностью ворота ни под каким соусом не отворять, а самим действовать следующим образом: один дежурный укрывается за жилым вагончиком охраны возле ворот, второй – за стоящим напротив вагончика толстым старым дубом. Оба берут машину под прицел (таким образом она оказывается под перекрестным огнем) и по сотовому телефону немедленно связываются с ним, с Федоровым. При попытке прорыва стрелять сначала по колесам, а затем, если нападающие вооружены, на поражение...» Столь жесткие меры предосторожности объяснялись просто – Виталий, отслуживший срочную службу в Афганистане, в разведке, а также полтора года провоевавший контрактником в первую чеченскую кампанию, мусульманам принципиально не доверял. Федоров на дух не выносил «черных», не сомневался в их готовности на «любую подлянку», подозревал, что Мамедов направит на Борисова отмороженных соплеменников и... ничуть не ошибся!
В середине дня к усадьбе подрулил битком набитый азербайджанцами громоздкий джип и требовательно засигналил. Следуя инструкции начальника службы безопасности, Якушев дослал патрон в патронник, укрылся за жилым вагончиком и взял кавказцев на прицел, а вот двинувшийся к дубу Скворцов на полпути сплоховал. Завидев в руках одного из сидевших на переднем сиденье южан короткоствольный автомат, он побледнел, изменился в лице, бросил карабин на землю, выронил мобильную трубку и на подгибающихся от страха ногах поплелся отпирать ворота. Джип заехал во двор. Торжествующие дети гор в количестве шести особей повылезали наружу и принялись гортанно горланить, обращаясь к понурому, перетрусившему Максиму: «Ты, щэнок! Тащы суда ишака Барыску с жэной и дэтмы! Наказывать будэм! Уши рэзать, вах!!!»
Оставшийся в одиночестве Якушев мысленно приготовился к худшему, стиснув зубы, прицелился в самого здорового азербайджанца, но тут внезапно – вероятно, сердцем почуяв неладное, – на сцене появился глава службы безопасности фирмы «Славянка» собственной персоной. В распахнутые ворота на полной скорости влетела и, пронзительно завизжав тормозами, остановилась рядом с джипом федоровская «девятка». Из машины проворно выскочил Виталий с «макаровым» в одной руке, гранатой «РГД-5» – в другой и тихо, очень страшно сказал:
– Значится так, чурбанье сраное, автомат медленно, аккуратно кладите на капот. Сами ныряйте мордами в грязь и старательно прикидывайтесь бревнами, иначе... – Тут он выдернул зубами чеку из гранаты.
Моментально растерявшие гонор «джигиты» беспрекословно повиновались.
– Обыщи орлов, – отрывисто скомандовал Федоров вышедшему из-за вагончика облегченно вздыхающему Павлу.
Закинув за спину «СКС», тот добросовестно обшарил одежду не смеющих шевельнуться азербайджанцев, обнаружил два «ТТ», один «кольт» и отдал Виталию. Поблагодарив Якушева кивком головы, Федоров сунул трофеи за пазуху, запихнул за пояс свой «макаров», достал из кармана сотовый телефон и набрал номер... Детям гор пришлось пролежать без движения в грязи не менее сорока минут, пока не подъехала на трех машинах вызванная Виталием «крыша»[10] «Славянки», возглавляемая, между прочим, бывшим командиром Федорова в Чечне, старшим лейтенантом спецназа Олегом Авдеевым по прозвищу Бритый. После короткого разбирательства азербайджанцев затолкнули в микроавтобус «Ниссан» и куда-то увезли. Лишь после этого Виталий удосужился обратить внимание на злополучного Максима.
– Ссыкло дешевое! – окинув Скворцова долгим презрительным взглядом, сквозь зубы процедил он. – Карабин бросил, товарища оставил!.. Подобных тебе субъектов в военное время принято расстреливать на месте!
– Мы не на войне! – осмелился возразить Максим.
– Ах да, конечно! – На губах Федорова мелькнула нехорошая улыбка. – Кроме того, ты безоружен... Так вооружайся!
Виталий бросил проштрафившемуся подчиненному «РГД-5», каким-то чудом умудрившись попасть прямиком в оттопыренный боковой карман черной кожаной куртки. Потом продемонстрировал выдернутую чеку:
– Ой, извини, забыл вставить! Склероз!
С пронзительным визгом Скворцов обмочил штаны, зажмурился в предсмертном ужасе, однако взрыва не последовало.
– Учебная! – с брезгливой усмешкой пояснил Федоров. – Можешь сохранить ее в качестве сувенира на память о сегодняшних событиях, но сперва... Сперва ты, паршивец, отчитаешься перед остальными пацанами за содеянное! Народ должен знать своих «героев»!
Общий сбор охранников «Славянки» состоялся вечером того же дня в арендуемом фирмой спортзале. За исключением двух парней, заменивших Павла с Максимом на посту у дома Борисова, личный состав службы безопасности присутствовал полностью. Для начала Федоров попросил Якушева без утайки, не упуская ни единой подробности, поведать коллегам о произошедшем и в заключение заявил:
– Из-за трусливости Макса Пашка был обречен. Хотя сам он молодчина! Невзирая на предательство напарника, не собирался ни драпать, ни просить пощады! Настоящий боец!.. И тем не менее при сложившемся раскладе его бы однозначно замочили! В лучшем случае тяжело ранили бы. Борисов с семьей попал бы в грязные лапы озверевших чурок. Что отсюда проистекает, полагаю, объяснять излишне. Вы ж не слабоумные! – Виталий выдержал недолгую паузу. – В Чечне я б тебя, гаденыша, пристрелил без базара! – обратился он к Скворцову. – Но как ты изволил выразиться сегодня утром – «мы не на войне». Поэтому твою судьбу решат сами ребята. Посредством сугубо демократической процедуры всеобщего референдума. – Слова «демократическая» и «референдум» Федоров произнес с нескрываемым сарказмом. – Так будет справедливо. Ведь теоретически любой из них мог оказаться в положении Якушева... со всеми вытекающими последствиями!
Секьюрити возбужденно загалдели. «Отмудохать до потери пульса!.. Потроха отбить к чертям собачьим!.. Яйца оторвать!.. Рыло начистить капитально!.. Пускай до конца жизни на аптеку работает, падла!!!» – по очереди выкрикивали они. Виталий молчал, внимательно изучая нюансы поведения каждого.
– Иные мнения есть? – минут через пять спокойно осведомился он.
– Нет!.. Нет!.. Нет!.. – завопил хор негодующих голосов.
– Мера наказания установлена! – констатировал начальник СБ. – Осталось выяснить,
Охранники мгновенно притихли. Они отлично знали, что Максим пять лет занимался карате, обладает коричневым поясом по стилю «киу-ка-шинкай» и способен оказать нешуточный отпор.
–
– Я! – выступил Якушев.
– Нет, я! – возразил невысокий, худощавый, но жилистый и крепкий боксер Игорь Левашев.
– И всего-то?! – поразился Федоров.
– Ну, я тоже! – буркнул коренастый, мрачноватый крепыш Слава Маслов.
Остальные уныло безмолвствовали, переминаясь с ноги на ногу и виновато пряча глаза.
– По-о-о-онятно, – нахмурив брови, протянул Виталий. – Психологический тест, проще говоря – проверку на вшивость успешно прошли трое из одиннадцати присутствующих. Скворцов не в счет. Н-да уж, не густо! Но нет худа без добра. Зато теперь доподлинно известно, кому можно довериться в серьезных делах, а кому нельзя!.. Ладно, добровольцы, расслабьтесь. С предателем разберусь собственноручно!.. Выходи, Максимка, на середину зала да начинай активно разминаться. «Работаем» в полный контакт без правил. Помнишь, как большевички пели: «Это есть твой последний и решительный бой». Прошу извинить за неточность цитаты[11].
– С тобой я драться не стану! – отведя взгляд, глухо пробубнил мелово-бледный Скворцов.
– Опять обоссался? – прищурился начальник службы безопасности. Максим подавленно молчал.
– Да нет, штанишки сухие! – критически осмотрев Скворцова, проворчал Виталий, неторопливо приблизился к Максиму и неожиданно с силой ударил его головой в лицо. Пролетев не менее двух метров, Скворцов впечатался спиной в деревянную стену. Из переломанного носа обильно хлынула кровь.
– Может, тебе, голуба, перышко одолжить в целях повышения боеспособности? – насмешливо спросил Федоров, не дожидаясь ответа, вынул из-под пояса брюк десантный нож и молниеносным, профессиональным движением метнул. Тяжелый, остро заточенный клинок до половины вонзился в стенку в двух сантиметрах от левого уха Максима.
– Бери, сюсенок! – «дружелюбно» предложил Виталий. Скворцов из бледного сделался зеленым, глаза «коричневого пояса» закатились под лоб, а в воздухе около него распространился запах свежего дерьма.
– В придачу обгадился! – укоризненно поцокал языком Федоров и вдруг рявкнул свирепо: – Пошел вон, засранец! Чтоб духу твоего здесь больше не было!!!
Максим, спотыкаясь, бросился к выходу...
– Ну так как он над вами измывался? – вывел Андрея из состояния задумчивости нетерпеливый голос Тараса.
– Избивал по поводу и без оного, регулярно оскорблял, хорошего парня Макса чуть не убил из-за сущего пустяка! – охотно полил грязью бывшего шефа Кошелев. – Отпетая сволочь, садист, изверг, самодур!..
Следует отметить одну немаловажную деталь – наглая ложь Андрея объяснялась не только желанием потрафить кормильцу Лычкову, но и ущемленным самолюбием. Как помнит читатель, «проверку на вшивость» он не прошел (хотя о необходимости жестокого возмездия орал громче других), а заслышав суровый вопрос Федорова
Более того, мысленно сопоставив себя со Скворцовым, Андрей пришел к неутешительному выводу – в ситуации с «крутыми» азербайджанцами он, Кошелев, скорее всего скис бы точно так же. В результате сразу после «показательного процесса» над опозорившимся Максимом Андрей принял твердое решение уволиться из службы безопасности «Славянки» от греха подальше. Кстати, примеру Кошелева последовали еще четверо «слабых в коленках» сотрудников[12]...
Кошелев вдохновенно шельмовал Федорова не менее десяти минут. Лычков с удовольствием слушал.
– Короче, клейма ставить негде! – подытожил наконец выдохшийся Андрей.
– Ничего! – покровительственно похлопал по плечу младшего партнера Тарас. – Рано или поздно мерзавцу придется ответить за содеянное. Однажды Федорову повезло (с «тетешной» пулей), но настанет час, и он получит сполна! Вот увидишь!
Тарас обвел ленивым взглядом тихий, безлюдный двор. Пожилые раскидистые тополя, густые заросли колючего кустарника возле проезжей части, покрытый облупившейся прошлогодней краской штакетник, в глубине – несколько гаражей-«ракушек». От всех окружающих предметов веяло невозмутимым спокойствием и ленивой скукой.
– Хлопотный выдался денек! – широко зевнул Тарас. – Не мешало бы стресс снять.
– Дак мы ж не пьем! – неуверенно покосился на него Андрей. – И... не тянет... вроде?
– Есть способы лучше! – игриво подмигнул Лычков. – Спиртное – бычий кайф[13]. Я же предлагаю нечто более утонченное!
Тарас извлек из кармана спичечный коробок, набитый зеленоватым порошком.
– Анаша! – облизнув губы, пояснил он. – Забьем пару косячков, побалдеем всласть! И запаха изо рта никакого! Гаишникам, пардон, гибедедешникам, придраться не к чему!
Одурманенные наркотиком, Кошелев с Лычковым представляли собой крайне неприятное зрелище. Поначалу они, уподобившись умственно отсталым мартышкам, долго бессмысленно хихикали, пускали слюни, всхрюкивали, взвизгивали и корчили идиотские рожи. Потом ни с того ни с сего преисполнились безудержной агрессивностью.
– Харю бы, блин, кому-нибудь расквасить! В лобешник настучать, под ребра попинать! – злобно хрипел Тарас, вращая одичавшими, налитыми кровью глазами. – Аж руки-ноги зудят! Ух, мать-перемать!!!
– В-в-верно-о-о! – по-гадючьи вторил компаньону Андрей. – К-крови желаю! К-к-к-р-о-о-ови!!!
Казалось, сатана услышал «молитвы» обкуренных отморозков. Задев по очереди плечами обе стены старой обшарпанной каменной арки, во двор проникла тщедушная пьяненькая пошатывающаяся фигурка мужичка-работяги лет сорока пяти—пятидесяти, очевидно, основательно «хряпнувшего» с приятелями после работы. На лице мужичка застыла широкая бессмысленная улыбка. Он заплетался ногами и, неимоверно фальшивя, мурлыкал какую-то народную песенку. Лычков с Кошелевым разом, словно по команде вскочили со скамейки и, не сговариваясь, целеустремленно направились к потенциальной жертве.
– Стоять, сука! – надменно гаркнул Тарас.
– А-а-а?! – удивленно вытаращился работяга. – Вы чего, ребята, чего?!
– Того-о-о-о! – злорадно заржал Андрей и без предупреждения обрушил на челюсть несчастного свой коронный боковой удар справа – тот самый, который давеча не сумел провести Федорову. Чахлое тельце пушинкой отлетело к колючим кустам и замерло на земле в неестественной позе.
– У-у-у!!! – дьявольски взвыл Тарас, остервенело пиная беспомощного оглушенного человечка твердыми носками начищенных до блеска ботинок. Андрей, присев на корточки, самозабвенно орудовал крепкими кулаками. По прошествии двух минут бедняга превратился в слабо шевелящееся, жалобно стонущее кровавое месиво. Компаньоны торжествующе переглянулись.
– Как настроение? – весело поинтересовался Кошелев.
– О-бал-денное!!! – по-упыриному причмокнул пухлыми пунцовыми губами Лычков. – Здорово порезвились... Между прочим, подобного рода «разрядка» чрезвычайно полезна для психики! Необходимо регулярно выпускать наружу природную жестокость, дабы потом без помех любить тех, кто заслуживает любви[14].
– Какая классная мысль! – придурковато хихикнул Андрей. – Сам до нее додумался или вычитал где?
– Конечно же, сам[15]! – убежденно ответил Тарас. – Мать с раннего детства считала меня исключительно одаренным ребенком. Гы-гы-гы!!!
Последний раз с оттяжкой пнув ногой изуродованное тело, Лычков посмотрел на часы.
– Пора сматывать удочки, хорошего понемножку! – сказал он. – Разбегаемся, Андрюха. Завтра встретимся снова в десять у нас на квартире. Смотри не опаздывай!
– Ни-ни, буду как штык! – заверил Кошелев, старательно вытирая носовым платком забрызганные кровью руки...
Ночью Андрея мучили непрерывные кошмары: сперва его, неподвижно застывшего на постели, окутало ледяное зловонное облако и, причиняя жуткую боль, постепенно всосалось во внутренности. Кошелев пытался кричать, бежать куда глаза глядят... однако голос пропал, а тело наотрез отказывалось повиноваться. Затем Андрея с ног до головы охватили языки черного, безжалостно палящего пламени. Мысленно рыдающий Кошелев не менее трех часов горел в нем, но не сгорал. И, наконец, Андрей ощутил себя запряженным в какую-то расхлябанную, дребезжащую кибитку с жирной отвратительной бабой на кучерском сиденье.
– А ну пошел, бездельник!!! Шевелись!!! – зычно завопила она, усердно охаживая Кошелева по бокам шипастой плетью. Непроизвольно издавая заливистое конское ржание, Андрей пустился вскачь на четвереньках по скользкой грязной дороге, уходящей в багровую бесконечность...
ГЛАВА 4
Андрей проснулся без пяти шесть утра, взглянул на часы и, чувствуя неумолимое приближение ломки, принялся торопливо готовить очередную инъекцию героина. Начав с «травки», он вскоре почти синхронно с Тарасом пересел на иглу[16], и теперь Кошелеву, дабы нормально функционировать, требовались ежесуточные четыре дозы – по 0,25 грамма в каждой. Обещанный Лычковым «райский кайф» повторился ровно столько раз, сколько потребовалось времени (совсем, кстати, немного!), чтобы поставить Андрея в жесткую героиновую зависимость, и... бесследно исчез! Отныне Кошелев был вынужден регулярно вводить себе наркотик лишь во избежание чудовищной ломки[17], при одном воспоминании о которой кожа покрывалась ледяным потом, сердце порывалось выскочить из груди, а все поджилки начинали одновременно судорожно трястись. Завершив приготовления, Андрей наполнил шприц вожделенной прозрачной жидкостью, отыскал на левой руке «рабочую»[18] вену, сделал укол, бросил шприц в выдвинутый ящик письменного стола и, опустив веки, расслабленно плюхнулся в кресло, с невероятным облегчением ощущая, как отступает, проваливается в глубины ада уже практически настигнувшая его зверская ломка. Посидев без движения минут пять, Кошелев открыл глаза, глубоко вздохнул, закурил сигарету, щелкнув пультом дистанционного управления, включил видеодвойку и, лениво жмурясь, начал смотреть какую-то дебильную американскую комедию (из новых[19]).
Сегодня Лилия Петровна нежданно-негаданно дала Андрею выходной, и Кошелев еще не представлял, чем конкретно займется. Тем не менее сам факт получения выходного радовал. За истекшие два месяца Андрей изрядно вымотался и не только благодаря наркоте. С каждым днем их с Тарасом совместный бизнес шел все хуже и хуже. Крутиться приходилось с утра до поздней ночи, а толку – пшик! Доходы стремительно сокращались. Получалось, как в известной прибаутке про свинью: «визгу много, шерсти мало!» Хорошо хоть на дозы пока хватало... На экране комики из породы «Мade in USA»[20] вытворяли черт-те что: заклеивали друг другу тортами физиономии, блевали на голову соседу по обеденному столу, смачно портили воздух в общественных местах, корчили дурацкие рожи и так далее в том же духе. В промежутках между разнообразными скотскими выходками они щедро сыпали плоскими, вульгарными остротами. Сие непотребное действо сопровождалось периодическими взрывами записанного на пленку истерического хохота за кадром. Так режиссер давал понять среднестатистическому американцу (или американоподобному зрителю),
Андрей нажал на пульте кнопку «STOP», закурил новую сигарету и неожиданно ощутил дикий, неистовый приступ темной удушливой злобы. Зубы оскалились, глаза вылезли из орбит, челюсть судорожно затряслась, к вискам прилила кровь, а сердце забилось в два раза быстрее обычного. Грязно выматерившись, Кошелев швырнул в стену пульт, но злоба не ослабла, а, напротив, многократно усилилась. Перед помутившимся взором Кошелева закувыркались аляповато-яркие разноцветные треугольники. Горло медленно сдавливала невидимая петля. Чугунно-отяжелевшие легкие с огромным трудом впускали-выпускали воздух. Спустя несколько секунд откуда-то со стороны к Андрею пришла непоколебимая уверенность – он обязательно должен кого-то убить, иначе попросту задохнется, и вскоре Кошелев понял,
– Да-да, верно, так и поступлю! Сегодня же! – заикаясь, бормотал наполовину спятивший наркоман. Самое интересное, что Андрей не считал вышеописанное воздействие на психику
Завершив инструктаж Кошелева, демон умолк. Далее зомбированный Андрей действовал «самостоятельно». Он обшарил квартиру в поисках оружия, сначала хотел взять «на дело» большой кухонный нож, но в конечном счете отдал предпочтение топору. «Против ножа Виталик небось приемчики разные знает, а топор – штука серьезная. Попробуй, хе-хе, заблокируй!» – укладывая в спортивную сумку «инструмент», злорадно думал одержимый. Затем Кошелев позвонил домой Федорову (втайне надеясь, что тот пребывает в очередном запое), но, услышав лаконичный ответ Татьяны: «Уехал на работу», бросил трубку на рычаг, изрыгнул витиеватое проклятье и начал торопливо одеваться...
Поделиться книгой: