Развитая бывшим бандитом бурная деятельность обусловливалась отнюдь не трогательной заботой о господах Костюковых. Он прекрасно понимал: начатая отморозками Хвороста бессмысленная мясорубка напрямую угрожает его собственной жизни, а кроме того… «И лавэшки заработал, и в начальниках наверняка останусь!» — удовлетворенно подумал Владимир, вешая трубку на рычаг.

Четыре часа спустя.

За отдельным столиком небольшого кафе в центре Н-ска тихо разговаривали Кондратьев и Андрей Сомов — подтянутый тридцатипятилетний мужчина с яркими нитями седины в черных волосах. Двое телохранителей авторитета устроились неподалеку, у стойки, и, не вынимая правых рук из-за пазух, бдительно наблюдали за входной дверью. Люди Кондратьева ждали снаружи, в машине. Для разборки с отморозками свеже-испеченный начальник СБ выбрал четверых костюковских секьюрити: Сергея Бобруйского, Ярослава Коваленко, Андрея Дерибасова и Виталия Пенько. Еще трое (уже знакомые читателю по инциденту с машиной) берегли покой Илоны Дмитриевны. Каждому из участников акции Владимир выдал по две с половиной тысячи долларов, а двадцать тысяч со спокойной совестью оставил себе. Его инициатива, ему и основной навар…

— Значит, говоришь, труп гада, покушавшегося на Кольку, опознали? переспросил собеседника Кондратьев.

— Ага, — затянувшись сигаретой, невозмутимо ответил Сомов. Покойника звали Васька Зубов, погоняла[21] Зуб. Один из боевиков Хвороста.

— Трам-тарарам! — вполголоса выругался Владимир. — Я с самого начала думал на этих беспредельщиков! Достали, падлы, в натуре! Слышь, Андрей, по старой дружбе помоги найти тварей!

— Что, припекло? — усмехнулся авторитет.

— Да! — угрюмо сознался Кондратьев.

Некоторое время Сомов внимательно разглядывал былого соратника.

— Видишь ли, Володя, не ты один имеешь к ним претензии, — выдал наконец он. — Две недели назад ублюдки Хвороста наехали по беспределу на доходную коммерческую точку. В процессе грохнули парочку коммерсантов и заодно пацана, как раз подъехавшего за положенной долей. А точка под крышей у Пирога. Помнишь такого?

— Ну, естественно!!! (Виктор Слоенов, по прозвищу Пирог, являлся весьма уважаемой персоной в криминальных кругах Н-ска.)

— И пацан убитый на него работал, — добавил Сом. — Поэтому Витя поклялся собственноручно заколбасить отморозков (а он слов на ветер не бросает) и, насколько мне известно, сумел отыскать их логово. Не сегодня-завтра приступит к ликвидации… Выходит, ты малость опоздал! авторитет замолчал, аккуратно бычкуя окурок в пепельнице.

— Почему же опоздал?! — обиженно возразил Кондратьев. — По-моему, Пирогу не помешает наша поддержка. Боевики Хвороста хоть тупы, как пробки, но оружием владеют отменно! Может, сведешь меня с Виктором? На пару мы ловчее управимся!!!

— Перед боссом своим выслуживаешься? — насмешливо фыркнул Сомов. Ну-ну, не кипятись. Шучу! А в твоем предложении есть рациональное зерно. Я попробую вас состыковать. Надеюсь, Пирог не откажется. На пару-то впрямь сподручнее!!!

Андрей вынул из барсетки сотовый телефон и набрал номер…

Глава 4

Слоенов от помощи не отказался. Правда, поначалу он встретил нежданно свалившихся на голову союзников хоть и не враждебно, но без особого радушия.

— Смотри не подведи, парень, — неохотно пожимая протянутую Кондратьевым руку, проворчал Виктор. — Иначе, сам понимаешь!

— Не надо меня стращать. Я не из пугливых! — сузив жесткие, волчьи глаза, парировал Владимир. — И, кстати, братву никогда не подводил. Если не веришь — спроси у Андрея.

Решительный ответ и, главное, манера поведения[22] охранника, видимо, понравились авторитету.

— Ишь какой ершистый! Небось уколоться об тебя можно! — едва заметно улыбнулся он. — Ну, да ладно, не будем лаяться и перейдем прямо к делу. Гляди сюда! — Слоенов достал авторучку, вырвал из блокнота листок бумаги и начал быстро набрасывать план-схему, одновременно давая краткие пояснения: — Вот дом на шоссе Авиаторов, где отморозки снимают трехкомнатную квартиру. Второй этаж. Вход со двора, — ручка вычертила полоску шоссе, квадратик дома и полукружье двора. — Проехать к подъезду можно только через подворотню. — На чертеже появились две резкие, прямые линии. — Тут нам плюс! Заблокировать тачку не проблема! А минус в том, что часть окон квартиры выходит в соседний двор. Кто-нибудь может успеть выпрыгнуть. Высота-то небольшая. Придется оставить там засаду. — Пирог нарисовал маленький крестик с обратной стороны квадрата, прикурил сигарету и, пристально глядя на Кондратьева, сказал: — В настоящий момент Хворост с двумя отморозками сидит на хате. Еще трое в разъездах. Мои пацаны постоянно прослушивают их мобильники, а также по очереди дежурят около дома. Судя по перехваченным разговорам, «ездуны» вернутся в берлогу не раньше десяти вечера. Я предлагаю дождаться, пока крысы соберутся вместе, и мочить разом всю кодлу!

— На квартире? — уточнил Владимир.

— Придется! — вздохнул Виктор. — Конечно, не хотелось бы светиться перед соседями по подъезду, но… ничего не поделаешь!

— А как зайдем?

— Под видом ментов. Я подготовил форму и липовые ксивы. Позвоним в дверь, официально представимся да перестреляем тварей из стволов с глушителями! Авось удастся застать врасплох. Тогда обойдется без лишнего шума…

— А если не удастся?! — нахмурил брови охранник. — У них-то, возможно, волыны без глушаков!

Слоенов в ответ лишь выразительно развел руками.

Несколько секунд оба молчали.

— Постой! У меня вроде появилась толковая мысль! — внезапно встрепенулся Кондратьев. — Ты знаешь беспредельщиков в лицо?

— До мельчайшей черточки! — хищно ощерился авторитет. — У каждого моего парня имеются их фотки, а я эти поганые хари уже во сне вижу!!!

— Отлично! Давай поступим следующим образом! — оживленно заговорил костюковский секьюрити. — Тех, которые в разъездах, примем во дворе, постараемся захватить живьем хотя бы одного, заставим его выманить из дома прочих отморозков и уложим козлов наповал. Меньше шума, меньше риска!

— Гм, довольно заманчивая идея, — задумчиво протянул Пирог. — Ну, а вдруг сорвется?! В смысле захвата пленного!

— Значит, переоденемся в ментов и будем действовать, как ты предложил с самого начала, — пожал плечами Кондратьев. — Больше вариантов я не вижу!

— Идет! — с минуту поразмыслив, согласился Слоенов. — В конце концов, попытка не пытка! А теперь давай уточним, кого из пацанов куда поставим, подробно проинструктируем ребят, подготовим оружие к бою и… в добрый путь!!!

Ближе к вечеру обе группы на трех машинах двинулись по направлению к шоссе Авиаторов. Всего (вместе с дежурящими у дома Хвороста боевиками Виктора) карательная экспедиция насчитывала в своем составе двенадцать человек…

* * *

В это же самое время Михаил Петрович Костюков ненадолго проснулся, шумно наблевал на пол, высосал из «горла» остатки виски и снова отрубился.

— Убери! — властно скомандовала горничной Илона Дмитриевна. — И принеси ему новую бутылку. Даже лучше две. Пускай дальше «отдыхает»!

Недавно Костюковой позвонил Кондратьев, сообщил, что операция идет полным ходом (осталось доделать совсем чуть-чуть), и потому сейчас, в окружении трех телохранителей (плюс милицейский кордон на первом этаже) жена известного предпринимателя больше не тряслась мокрой мышью. Напротив ощущала себя эдакой крестной матерью (по названию популярного, одноименного фильма).

«Я способна разобраться с возникшими проблемами без помощи трусливого муженька! — гордо размышляла она. — Сильный пол вовсе не мужчины, а мы, женщины!!!» Поддерживая имидж «крутой», Илона Дмитриевна в общении с домочадцами держалась холодно, надменно, цедила слова сквозь зубы и ни на секунду не расставалась с изящным, импортным газовым пистолетом…

Г. Н-ск. 22 часа 10 минут.

Весь день Валет с Боксером мотались по городу на потрепанной «девятке», проверяя адреса пока не убитых костюковских телохранителей. Однако безрезультатно. Те будто в воду канули. В результате отморозки возвращались домой в наипаршивейшем настроении и, не находя выхода распирающей нутро ярости, злобно переругивались между собой.

— Ты, сволочь, виноват! — бубнил Валет. — Надо было начинать с другого конца списка!

— Глохни, падаль! — рычал сидящий за рулем Боксер. — Зубы, блин, повышибаю!

— Ты?! Мне?! Кишка тонка! Я те мигом рога обломаю!!!

— Че-е-го-о?!!

— Глухих повезли, пидор гнойный!

— Кто пидор?

— Да ты, конечно!

— За пидора ответишь!!!

— Ха, напугал!..

Свернув с шоссе Авиаторов в знакомую подворотню, «девятка» вкатила во двор и, не доезжая до подъезда пятнадцати метров, остановилась.

— Ща прям здесь разберемся! — выходя из машины, угрюмо пообещал Боксер.

— Обязательно! — также выпрыгивая наружу, кровожадно осклабился Валет и… ткнулся носом в асфальт, сраженный бесшумным выстрелом в спину.

Говоря Сомову о чрезвычайной опасности бандитов Хвороста, Кондратьев ни капельки не преувеличивал. Мало того, он в значительной степени недооценил противников.

Тупость тупостью, а бойцовские рефлексы работали у них великолепно, гораздо лучше, нежели предполагал Владимир.

Увидев гибель напарника, Боксер (которого собирались брать живым) сориентировался мгновенно. Уложив наповал ударом в висок бросившегося на него пироговского боевика по кличке Цыган, он кувырнулся под ноги Сергею Бобруйскому, выскользнув из-под упавшего тела, резким движением свернул парню шею, проворно откатился в сторону, выхватил пистолет и выстрелил навскидку в появившегося из кустов Ярослава Коваленко. Пуля угодила в лоб охраннику. Не издав ни звука, он мешком повалился на землю.

— Сучий потрох! — заорал взбешенный столь непредвиденным оборотом событий Кондратьев и выпустил в проклятого отморозка целый автоматный рожок.

— Ничего себе! Взяли «языка», называется! — мрачно произнес одетый в капитанский мундир Пирог. — За несколько секунд три трупа! Зря я согласился на твое предложение!

— Тебя за язык не тянули! — свирепо огрызнулся Владимир.

— Ладно, после разберемся! — смерив его хмурым взглядом, буркнул авторитет. — Пошли в хату, пока настоящие мусора не приперлись!!!

* * *

Происходящее во дворе не укрылось от внимания Самойлова. Он услышал выстрел Боксера, подозрительную возню, чью-то ругань, выглянул в окно и увидел «девятку» с распахнутыми дверцами, пять неподвижных тел вокруг, а также заходящих в подъезд вооруженных людей в милицейской форме. Спустя полминуты в дверь квартиры настойчиво позвонили.

— Откройте, РУБОП!! — донесся с лестничной площадки требовательный мужской голос.

«Легавые вычислили! — решил Хворост. — Едрена вошь! Надо линять в темпе!» Сдаваться стражам порядка Евгений не собирался. Невзирая на врожденное скудоумие, он все-таки понимал: в случае поимки ему не жить! Либо менты шлепнут «при попытке к бегству», либо уголовники в СИЗО на части порвут. (И тем, и другим отморозки успели здорово нагадить.)

— Сваливаем, братва, через соседний двор! — шепнул он Киту с Депутатом, быстро натянул бронежилет, полоснул по двери из автомата, вслед за своими боевиками выпрыгнул в окно и… вместе с ними напоролся на выставленную там засаду. Запасной выход стерегли трое ребят Слоенова и, приданный им для усиления, Алексей Дерибасов. Они имели при себе многозарядные пистолеты с глушителями, приказа «брать живьем» не получали, а потому тут же начали стрелять. Однако беспредельщикам на сей раз повезло. Выпущенные неприятелем пули угробили одного лишь Кита да слегка царапнули правую ногу Депутата. Хворост же срезал длинной очередью от бедра всех четверых и на пару с прихрамывающим Немцовым бросился наутек. На этом везение закончилось. Вломившиеся в квартиру, Слоенов с Кондратьевым мигом оценили ситуацию, подбежали к открытому окну и открыли плотный огонь по удирающим отморозкам. Самойлову ударили в защищенную бронежилетом спину сразу четыре пули, и он надолго потерял сознание. Немцову удалось улизнуть со двора, но примерно через полчаса заблудившийся в чужом городе, ослабевший от потери крови, ошалелый от недавнего происшествия и (по глупости) до сих пор «не сбросивший ствол»[23] бандит случайно наткнулся на омоновцев. Депутата без лишних слов шарахнули прикладом по башке, доставили в отделение, привели в чувство, перевязали, допросив с пристрастием, «раскололи до задницы» (в частности, выявили причастность Немцова к обстрелу милицейского поста в доме Костюковых) и отправили прямиком в ближайший СИЗО…

* * *

Дальнейшая жизнь уцелевших в перестрелке отморозков оказалась очень короткой и мучительной. Разъяренные союзники (потерявшие за вечер семерых человек убитыми) отвезли пленного Хвороста на заброшенную лесопилку в сорока километрах от Н-ска. Там Пирог подверг главаря беспредельщиков чудовищным истязаниям. Владимир в пытке участия не принимал. Тем не менее он догадался спросить у завывающего от боли Самойлова имя нанимателя, и тот с ходу сдал господина Рукоблудского, а Слоенов продолжил расправу. В конце концов жуткие страдания, которые испытывал Хворост, тронули даже давно зачерствевшее сердце Кондратьева. Он предложил «пристрелить козла поганого», но пышущий ненавистью авторитет наотрез отказался. Включив соответствующий механизм, Виктор заживо распилил Евгения пополам…

А Депутата мстительные менты специально определили в ту камеру, где сидели друзья-знакомые Пирога. (Предварительно оповестив их о личности новичка.) Всю ночь его медленно, садистски избивали, и к рассвету Немцов напрочь утратил человеческий облик. Тогда с него спустили штаны, воткнули швабру в анальное отверстие, окунули головой в переполненную парашу и держали так, пока отморозок не захлебнулся в нечистотах. Организованная администрацией СИЗО судебно-медицинская экспертиза констатировала факт самоубийства…

Глава 5

Воскресенье. 9 июня 2002 года. 8 часов утра.

— К вам Кондратьев, — разбудил Илону Дмитриевну медовый, лакейский голос Крючкова. — Изволите принять?!

Госпожа Костюкова протерла заспанные глаза, широко зевнула, осмотрелась и обнаружила, что накануне заснула прямо в кресле, одетая, сжимая в руке упоминавшийся ранее газовый пистолетик.

— Зови! — царственно распорядилась жена известного предпринимателя и любовно покосилась на красивую металлическую безделушку,[24] которую считала грозным оружием. «Крутая я баба, однако!» — Эй, Лева, заодно распорядись кофе подать! — крикнула она вслед охраннику…

Кондратьев выглядел постаревшим лет на десять: мешки под глазами, осунувшееся лицо, глубокие складки у рта, поседевшие за одну ночь виски…

Зайдя в комнату, он, не дожидаясь приглашения, тяжело опустился на стул.

— Доложи обстановку! — вальяжно-капризным тоном потребовала Костюкова.

— Операция завершена. Те, кто на вас покушался, обезврежены, тусклым, усталым голосом сообщил телохранитель.

Илона выразила свое одобрение лишь коротким, небрежным кивком, как, по ее мнению, и подобало крестной матери.

— Но, к сожалению, противник оказался значительно опаснее, чем ожидалось, — печально вздохнул Владимир. — Мы понесли серьезные потери: Славка, Леша, Серега — убиты…

— А зачем ты мне об этом говоришь?! — бесцеремонно перебила его Костюкова.

— То есть как?! — опешил Кондратьев. — Я же сказал — трое наших ребят погибли!!! Значит, надо помочь семьям, оплатить похороны…

— Вот уж дудки! — надменно фыркнула коммерсантша. — Ты запросил за акцию немалую сумму — тридцать тысяч долларов! Я деньги отдала. Чего же тебе еще надо?! Или ты считаешь меня дойной коровой?!

Бывший бандит от изумления потерял дар речи. Услышанное никоим образом не укладывалось в рассудке. В любой, пусть самой беспредельной группировке всегда проявляли заботу об убитых на разборках боевиках. Подобные вопросы у братвы даже не обсуждались. Из общака автоматически выделялись необходимые средства. А тут… Прямо театр абсурда!!! Конечно, Костюкова стервоза известная, но проявить столь вопиющее бездушие?! Невероятно!!! Или размалеванная дура окончательно рехнулась со страху?! Гм, не похоже!!! Вид у нее абсолютно здоровый. Бодренький такой! Не то что вчера утром, когда небось несколько пар трусов поменяла! Блин, чертовщина какая-то!!!

Глядя на растерянное лицо охранника, Илона иронически заулыбалась. «Ловко я поставила на место зарвавшегося нахала, — с удовлетворением подумала она. — Все правильно, подчиненных баловать нельзя! Иначе на шею сядут! „Помочь семьям“… „Оплатить похороны“. Ох и хитрый парниша! Палец в рот не клади!.. Ну хорошо, характер я проявила, а сейчас стоит слегка подсластить пилюлю. Но только слегка!!!»

— Не получилось, Володенька, нагреть меня на дополнительные бабки! весело хихикнула Костюкова. — Не ожидал, а?! Рассчитывал развести?! Впрочем, ладно, я не злопамятна! На первый раз прощаю! Но впредь не чуди! Отныне знай, с кем имеешь дело! Понятно?! — жена хозяина «Фобоса» грозно сдвинула выщипанные брови.

— Н-да, по-нят-но, — медленно, растягивая слова, ответил Кондратьев.

Он успел отойти от первоначального шока и теперь действительно осознал, с кем связался: с жадной, самовлюбленной, безмозглой дрянью!

— Ну и расчудесно! — не уловив в голосе телохранителя ничего подозрительного, подытожила Илона Дмитриевна. — С сегодняшнего дня ты назначен исполняющим обязанности начальника Службы безопасности. Видишь, я держу слово! Но тебе придется усердно потрудиться! Тогда будешь окончательно утвержден в должности. Для начала займись решением кадровой проблемы. Вместо выбывших сотрудников срочно подбери новых. Да покрепче! Малохольные мне без надобности! — госпожа Костюкова замолчала, любуясь собственным отражением в зер- кале.

— Я пойду, пожалуй, — ровно, ничем не выдавая душащей его ненависти, сказал Владимир. — Хотелось бы отдохнуть. Устал очень.

— О'кей, вздремни пару часиков, — милостиво разрешила Илона. — А затем, не откладывая, принимайся за работу. Ровно в восемнадцать ноль-ноль приедешь ко мне с подробным отчетом. И не вздумай опаздывать! Оштрафую на ползарплаты. Все ясно?!

— Само собой, — уже направляясь к двери, подтвердил Кондратьев.

— Да, кстати! — вдруг спохватилась жена известного предпринимателя. Ты разузнал, кто именно нанял тех… которые покушались?

— Нет, — с трудом удержав злую усмешку, отрицательно качнул головой Владимир. — Мертвецы разговаривать не умеют!..

Самопровозглашенная крестная мать так и не дождалась Кондратьева с докладом. Больше ни он, ни участвовавший вместе с ним в разборке Виталий Пенько в доме Костюковых не появлялись…

Три дня спустя. Г. Н-ск.

Затянувшаяся «болезнь» господина Костюкова жутко раздражала его бизнес-партнеров, в особенности американца Фреда Энимала, рабочий ужин с которым Михаил Петрович отложил на неопределенный срок. Владелец сети фармацевтических заведений у себя на родине, мистер Энимал прибыл в Россию с грандиозными планами. Он намеревался подписать контракт с фирмой «Панацея» на массовую поставку в США так называемого «биоматериала» для производства супердорогих лекарственных препаратов категории «Human» и «Fetal»,[25] а также женских кремов на основе «биологически активных веществ».

С конца девяностых годов «Панацея» поддерживала тесные деловые контакты с одним из медицинских центров Н-ска, где проводились аборты на поздних стадиях беременности. Убитых зародышей там рассекали на 27–29 фракций, «перерабатывали», а полученную в итоге розоватую взвесь расфасовывали по стеклянным ампулам и помещали в специальные холодильные камеры. В дальнейшем «биомассу» приобретала фирма «Панацея» и оптом перепродавала за рубеж. Вообще-то формально подобную деятельность в нашей стране уже запретили, но на практике она успешно продолжалась. Уж больно большие тут вертелись деньги, а посему чиновники Минздрава предпочитали стыдливо закрывать глаза на творящееся у них под носом безобразие. (Не бескорыстно, разумеется.)

Раньше постоянным клиентом «Панацеи» был некий Джордж Скаундрел (тоже фармацевт из Соединенных Штатов). Однако недавно мистер Скаундрел скончался в адских муках от стремительно развившегося рака печени, и пока наследники, забросив дела, ожесточенно грызлись в судах за капиталы усопшего — шустрый Фред Энимал поспешил занять освободившуюся нишу. Поначалу все у него шло гладко: договорились с Костюковым и Лебедевым о поставках «товара», с Костюковым и Мелкиным решили вопрос о проводке денежных средств через счета «Лабаз-банка». Осталось обсудить последние нюансы да подписать соответствующие документы, как вдруг «заболел» Михаил Петрович, без личного участия которого сделка по ряду причин состояться не могла.

Подождав день-другой-третий, мистер Энимал осторожно навел справки, какими-то неведомыми путями узнал, что господин Костюков просто-напросто пьет запоем, и едва не лопнул от бешенства. Заокеанский бизнесмен сызмальства отличался мстительным, сволочным характером и поистине дьявольской гордыней. Он не прощал никому никогда даже самых пустячных обид. Например, пять лет назад Энимал упрятал в психушку собственную мать всего лишь за робкое замечание по поводу исключительной неряшливости сына. (Господин фармацевт ужасно не любил мыться и принимал ванну от силы раз в месяц). Разгневанный Фред тогда хорошо заплатил психиатрам, и бедную старуху действительно свели с ума, заколов мощными психотропными препаратами.