Последняя надежда

Железная дверь с лязгом захлопнулась.

Глава 8

Камера, три на четыре метра, была забита до отказа, и Андрюха с трудом нашел свободное место. В спертом воздухе воняло прогорклым табачным духом и свалявшейся шерстью немытых чертей. Слабая, засиженная мухами лампочка под потолком с трудом рассеивала окружающую темноту.

– Слышь, кореш, тебя за что замели? – толкнул Андрюху сосед справа.

– А кто его знает, сам не пойму! – невинно ответил тот, опасаясь стукачей.

– Понятно, в несознанку идешь, молодец! А мне вот шьют изнасилование огнедышащей драконихи, так она, падла, сама меня напоила, в пещеру затащила, а когда жениться отказался, мусорам сдала!

Сосед тяжело вздохнул и замолчал, погрузившись в невеселые думы.

– Слышь ты, новенький, ползи сюда! – услышал Андрюха хриплый наглый голос и, обернувшись, увидел здоровенного волосатого черта в наколках, по-видимому, заправилу в этой камере. Тот важно восседал на нарах у окна, собрав под себя все имеющиеся в наличии матрасы. – Ты чо, сявка, не слышал! – рявкнул волосатый. – Я здесь пахан!

Усмехнувшись, Волына подошел к говорившему и остановился в двух шагах, внимательно его разглядывая.

– Гони монеты, – требовательно сказал пахан.

– Какой ты пахан, фуфло! – процедил сквозь зубы Волына, сплевывая прямо под ноги волосатому. – Блатуешь в КПЗ пеpед фpаеpами, а на зоне моментом в петушатне[4] очутишься!

По тому, как забегали глаза «пахана», Андрюха понял, что попал в точку. Недолго думая, он сгреб волосатого за рога и изо всех сил треснул головой об стену. Тот слабо хрюкнул и сполз на пол, обливаясь кровью. Остальные черти радостно загоготали. Волына, важно усевшись на «паханское» место, орлиным взором окинул камеру. Все смотрели на него с безграничной преданностью.

– Ну ты, козел, – сказал он очухавшемуся «пахану», – ползи к параше, теперь там твое место.

Тот хотел что-то вякнуть, но Волына грозно занес кулак, и волосатый послушно засеменил на четвереньках в указанном направлении.

– Эй! – окликнул Андрюха черта, обвиненного в изнасиловании огнедышащей драконихи. – Иди-ка сюда и обрисуй ситуацию в вашем гадюшнике. Я издалека прибыл, – пояснил он.

– Здесь два следователя, – начал тот, – капитан Вельзевулов и майор Люциферов. Вельзевулов пропойца и взяточник, с ним несложно договориться. А вот Люциферов… Говорят, в детстве его укусила канарейка, и с тех пор он пламенный борец с несправедливостью. Потом мама уронила его на асфальт с десятого этажа, и это предопределило его судьбу. Прославился он лет десять назад, пристрелив из базуки трехмесячного котенка, который убежал от хозяйки и пописал в песочнице. Когда газеты раздули этого котенка до размеров саблезубого тигра, Люциферов пошел на повышение. Потом началась борьба с мафией, и вот тут-то он развернулся во всей красе. Имя его теперь не сходит со страниц газет. Время от времени Люциферов рапортует о разгроме очередной группировки рэкетиров. Правда, все группировки остаются в целости и сохранности, да и попробуй он по-настоящему за них взяться, начальство ему мигом рога обломает. Поэтому хватают бедолаг вроде нас, шьют дело да отправляют в места не столь отдаленные…

В этот момент дверь с лязгом распахнулась. На пороге показались два здоровенных демона с тупыми мордами.

– Эй, ты, – рявкнул один из них, обращаясь к Андрею, – на допрос!

Его вытащили в коридор и мигом приволокли к обитой дерматином двери, на которой красовалась табличка с надписью: «Старший следователь майор Люциферов Д.М.».

В кабинете за огромным столом, заваленным бумагами, сидел толстый лысый дьявол в очках и с кривыми рогами. Все стены были завешаны диаграммами, на которых графически изображалось неуклонное понижение роста организованной преступности. Он покосился на Андрюху огненным взором борца за справедливость и снова уткнулся в бумажки. Прошло полчаса. Андрюха устало облокотился о стену, ожидая дальнейшего развития событий.

Неожиданно в коридоре послышались грохот, топот, стрельба, и в кабинет ввалились шесть автоматчиков в армейской форме. Во главе их важно шествовал тощий демон с погонами полковника, увешанный наградами, как новогодняя елка.

– Майор Люциферов! – с пафосом объявил он. – Именем нового патриотического правительства Преисподней вы арестованы как гнусный пособник предателей-демократов и джино-масонов! Увести!!!

Двое автоматчиков подхватили под руки ошалевшего Люциферова и потащили к выходу.

– Для начала тысячу лет карцера и каждое полнолуние душ из святой воды, а дальше решит суд, – бросил им вслед полковник. – А это кто еще?! – брякнув медалями, резко повернулся он к Волыне, пронизывая его прокурорским взглядом.

– Политзаключенный, товарищ генерал! – мгновенно оценив ситуацию, фанатично вытаращил глаза Андрюха.

– Ну-ну, – смягчился демон. – Я пока полковник! За что попал?

– Барыге рога обломал, – рявкнул Волына, вытягиваясь во фрунт. – Эксплуататору трудового народа!

– Хм, да! – окончательно размяк полковник. – Твои политические взгляды?

– Всегда готов! – Андрюха вытянулся еще больше.

– Молодец! – просиял вояка. – Родине нужны патриоты! – добавил он, отечески похлопывая Волыну по плечу. – Сегодня же явишься в военкомат и отправишься на убой, то есть я хотел сказать – на бой, – поправился полковник, – за спасение отчизны от власти паразитов-капиталистов и предателей-демократов, продавшихся иностранным разведкам!

– Слушаюсь, товарищ генерал! – преданно пролаял Волына, поедая начальство глазами.

– А вот тебе награда за заслуги перед новым патриотическим правительством! – объявил полковник и извлек непонятно откуда огромный медный диск на железной цепи, на котором, чтобы ни у кого не осталось сомнений в его предназначении, было выгравировано слово «медаль». Правда, то ли гравировщик был пьян, то ли неграмотен, короче, вместо «медаль», получилось «мидал».

Выпятив грудь, полковник торжественно повесил «награду» на шею Андрюхе.

– Служу родной Преисподней! – отчеканил тот, щелкнул каблуками и строевым шагом промаршировал в коридор.

Там он столкнулся со своим знакомым по камере, арестованным за изнасилование огнедышащей драконихи. У того на шее тоже висела «мидал».

– Привет, кореш, – обрадовался черт. – Политическим прикинулся?

Андрюха неопределенно хмыкнул.

– А я вот сумел доказать, что дракониха была капиталисткой и тайной джино-масонкой, недаром она, падла, коммерческую палатку имела! Но нам надо быстрее линять отсюда, пока опять власть не поменялась, – шепотом добавил черт, – такое здесь уже не в первый раз бывает.

Андрюха и сам придерживался подобного мнения. Не тратя даром времени, он выскользнул на улицу. Облик города переменился до неузнаваемости. Коммерческие палатки мистическим образом исчезли, а по улицам взад-вперед разъезжали танки. Огненный лозунг под потолком пещеры теперь гласил: «Долой предателей-демократов, да здравствует твердая рука!»

Мимо Андрюхи, под гавканье офицера, промаршировали колонны молодых чертей в защитной форме. Судя по несчастным лицам и затравленным взглядам, это были мобилизованные запасники. Офицер с завистью покосился на Волынину «мидал» и залаял еще сильнее:

– Раз-раз-раз-два-три, левой! Выше ногу, четче шаг, кретины!

Андрюха без особых приключений добрался до лифта и наконец выбрался на свет божий. «Мидал» он подарил ветерану-привратнику, который от радости чуть не свалился со стула.

– Уф!!! – с облегчением выдохнул Андрюха, опускаясь на землю невдалеке от выхода и сдергивая с шеи волшебный медальон. – Умотали, проклятые!

Немного отдохнув, он вновь поднялся на ноги и направился к трактиру, где ждали его Диана с Митькой и расколдованный принц Альберт. Вдруг под ногами что-то блеснуло. Нагнувшись, Андрюха поднял с земли маленькую золотую статуэтку, изображавшую какого-то языческого божка. Божок был лыс, очкаст и стоял на золотой подставке, вытянув вперед руку и разинув рот. Видимо, толкал речь. Недолго думая, Волына обтер грязь со статуэтки и сунул в карман. Тут налетел черный вихрь, подхватил Волыну и куда-то потащил.

Глава 9

Спустя некоторое время он очутился в огромном зале. Зал был абсолютно пуст, если не считать высокой трибуны в дальнем его конце. На трибуне стояли микрофон и графин с водой. Больше там ничего не было. На стенах висели лозунги, написанные непонятными письменами. Оглядевшись по сторонам и не обнаружив ничего похожего на стул, Андрюха собрался было усесться на пол, как вдруг прямо из воздуха появилось мягкое кресло. «Ну, дела», – подумал Волына, устраиваясь поудобнее.

– Эй, как тебя там, – крикнул он в пустоту, – может, и пожрать есть?

Тут же перед ним возник небольшой столик, уставленный разнообразными закусками. Андрюха с жадностью накинулся на еду. Насытившись, он удовлетворенно похлопал себя по животу и развалился в кресле, положив ноги на стол.

– Ну, а как насчет выпить? – окончательно обнаглел Волына. В тот же момент кресло со столиком исчезли, и Андрюха хлопнулся задом о каменный пол.

– Алкоголь – это зло, трезвость – норма жизни! – изрек начальственный голос, и на трибуне материализовался его обладатель, в котором Андрюха с удивлением узнал того самого божка, изображение которого подобрал недавно.

– На первый раз я прощаю вас, молодой человек, – сказал божок, вновь сотворя кресло. – Но в дальнейшем…

– Ладно, ладно, я пошутил, – пробурчал Волына, с некоторой опаской усаживаясь вновь.

Очкастый божок пронизал Волыну рентгеновским взглядом и ухватился за микрофон.

– Переход к рыночным отношениям, – откашлявшись, начал он, – должен сопровождаться формированием, значить, многоукладной экономики с первостепенным значением коллективных форм племенной собственности…

– Эй, эй, подожди! – замахал руками Андрюха. – Может, объяснишь сперва, что все это значит?

Подавившись фразой, очкастый надолго замолчал.

– Широкие массы имеют право на гласность, – наконец произнес он в раздумье. – Я бог Птибурдук.

– Ну уж! – скептически усмехнулся Волына.

– Ну, может, не совсем бог, но почти, – слегка смутился очкастый и поспешно добавил: – Но я не терплю подхалимов, поэтому называй меня просто – товарищ Птибурдук!

– Если мы, массы, имеем право на гласность, валяй все сначала! – безапелляционно отрезал Андрюха.

Птибурдук несколько помялся и начал свой рассказ. Он был божком небольшого племени дикарей, унаследовав это место после целой плеяды предшественников. Первый из них, по имени Леонард, сверг старых богов, предал их лютой смерти и возвестил о создании рая на земле. Правда, не все прошло гладко, и в племени разразилась междоусобица, причем часть его погибла, а часть ударилась в бега. Так или иначе, Леонард утвердился, но поцарствовать не успел, так как вскоре помер от некой загадочной болезни (от какой именно, Птибурдук наотрез отказался объяснить). В наследство потомкам Леонард оставил обширную библиотеку своих изречений. Затем к власти пришел Мардук, бывший жрец Леонарда.

Мардук железной рукой принялся внедрять в жизнь заветы Леонарда, «как он их понимал», – поспешил добавить очкастый, – а также свой культ. Мардук был очень подозрителен и, искореняя измену, уничтожил половину племени, а также почти всех жрецов Леонарда.

Тут Птибурдук утер скупую слезу.

В конце концов Мардук тоже помер, обпившись кровью. Затем, после длительных передряг, власть захватил Нибур, в прошлом приближенный Мардука. Он развенчал культ своего предшественника, повыпускал из тюрем остатки племени и возвестил о возвращении к леонардовским принципам правления и скором построении долгожданного рая. Для достижения этой цели он начал выращивать бананы и кокосы на всех пригодных для посева землях. О том, что они могут расти только в тропиках, он как-то не подумал. Вскоре Нибура подсидел его жрец Мараз, и начался период застоя. Больше всего Мараз любил почести и восхваления. При нем махровым цветом расцвели воровство и взяточничество среди жрецов, а простые дикари пили горькую и бездельничали. Мараз правил долго, безбедно, но под конец так увешал себя украшениями, что задохнулся под их тяжестью. После его смерти началась грызня за власть, быстро сменили друг друга два божка, один из которых помер от болезни, а другой от старости, и, наконец, к власти пришел Птибурдук.

Птибурдук объявил о перестройке, плюрализме мнений и возвращении к истинно леонардовским принципам. Затем он с пылом взялся проводить реформы. Основой всех основ он считал трезвость – тут Волына осторожно потрогал ушибленный зад и поморщился, – а поэтому разломал винную лавку, вырубил виноградник. Тогда дикари стали гнать самогон из бледных поганок и коровьего дерьма, в результате чего их численность еще более сократилась.

А затем… Тут Птибурдук замолчал, впав в меланхолию. Дальнейшие расспросы не дали толку. Волына понял только, что Птибурдук остался теперь без почитателей, но куда подевались дикари, так и не выяснил. Когда Андрюха поднял золотую статуэтку, вконец отчаявшийся божок понял, что обрел шанс. Он моментом перенес Волыну в измерение, в котором обретался, и решил сделать из него своего последователя. В Андрюхины обязанности входило слушать Птибурдуковы речи и время от времени, плюрализма ради, дискутировать с ним по вопросам перестройки дикарской экономики, но при этом не зарываться.

– А то смотри у меня! – божок нахмурился и сверкнул очками.

За это Птибурдук обещал Волыну поить, кормить и всячески ублажать.

Закончив объяснения, очкастый, не дожидаясь согласия, откашлялся и вцепился в микрофон. Сперва Андрюха добросовестно пытался слушать, но потом не выдержал и заснул.

Проспал он долго и, открыв глаза, почувствовал себя бодрым и совершенно отдохнувшим.

– Наш курс на построение правового племени остается неизменным, но он, значить, может быть реализован только в том случае… – продолжал бубнить Птибурдук, утирая пот со лба.

– Эй, хорош на сегодня, – крикнул Андрюха, – где обещанный ужин? Это плюрализм, – пояснил он рассерженному божку.

– Плюрализм? – задумался тот. – Тогда ладно. Заседание переносится на завтра, – объявил Птибурдук и сотворил ужин.

Последующие дни Андрюха только и делал, что ел, спал, убаюканный речами Птибурдука, и думал, как отсюда смотаться.

Однажды, когда выдохшийся Птибурдук задремал, уткнувшись носом в трибуну, Волына обследовал зал, но безрезультатно. Здесь не было ни окон, ни дверей, только сплошные стены, покрытые лозунгами. Тогда он смирился с судьбой. В конце концов, божок добросовестно выполнял свои обязательства по кормлению Волыны. Раздражало, правда, отсутствие женщин и выпивки, но здесь ничего нельзя было поделать: женщин взять было неоткуда, ведь все дикаpи куда-то исчезли, а пpи слове «выпивка» Птибуpдук багpовел и моментально выдеpгивал из-под Андpюхи кpесло. Когда зад его пpевpатился в сплошной синяк, он pешил, что данную тему лучше пока не тpогать.

Зато в остальном Андрюха наглел все больше. Теперь он жрал исключительно черную икру, омаров, устриц и черепаховый суп. По вечерам он требовал сауну, массаж и музыку. С последним возникали некоторые затруднения, так как петь было некому, но в конце концов Птибурдук научился довольно сносно исполнять «Таганку», которой в общем-то и ограничивались музыкальные запросы Андрюхи.

От обжорства и полного безделья Волына разжирел. Теперь он дни напролет пролеживал в своем кресле, водрузив ноги на стол, лениво размышляя, что бы такое заказать на обед.

К утру шестого дня случилось непредвиденное. Птибурдук как обычно толкал речь, на этот раз о плюрализме мнений. Сквозь дремоту Андрюха услышал знакомое слово, и неожиданно в нем пробудилась совесть. По условиям договора, он должен был время от времени дискутировать с Птибурдуком, но, занятый всецело сном и обжорством, не удосужился до сих пор этого сделать.

«Бедняга, – подумал растроганный Волына, – он так старается для меня, а я – свинья неблагодарная! Ведь он небось жить не может без дискуссий!»

– Эй, – окликнул он Птибурдука, – я не согласен!

Собственно, Волына сам не знал, с чем он не согласен, поскольку речь не слушал, но решил сделать приятное кормильцу.

– Что? – нахмурился Птибурдук, поперхнувшись фразой. – Что ты сказал, смертный?!

– Не согласен! – повторил Волына, героически борясь со сном.

– Почему!!!

– Не согласен, и все, – пробубнил Андрюха, клюя носом.

В зале неожиданно загремел гром, полыхнули зарницы. В воздухе запахло озоном.

– Андрей, ты не прав! – взревел божок, сверкая очками.

– Прав! – нахально заявил Волына, решивший, что это и есть дискуссия.

Тогда Птибурдук засветился весь синим пламенем и простер руки. С кончиков его пальцев слетали молнии.

– Вон!!! – заревел он голосом разгневанного Зевса.

В зале завыл ветер, закружился черный вихрь, и Волына почувствовал, что куда-то проваливается. Спустя мгновение он больно шлепнулся многострадальным задом об пол трактира, прямо перед пораженной Дианой, которая в этот момент горько оплакивала своего пропавшего принца.

ЭПИЛОГ

Спустя два дня Андрюха со своими спутниками благополучно прибыл в замок короля Влада. Путешествие отравлял лишь расколдованный принц Альберт, постоянно нывший и требовавший мороженого. В замке спасителя Тмутараканского королевства благородного рыцаря Волыну ждал роскошный прием, закончившийся грандиозной попойкой. Промежду делом король Влад предложил Волыне руку своей сестры, и тот спьяну согласился. В бесчувственном состоянии Андрюху поволокли под венец, а протрезвев, он с удивлением узнал, что является теперь мужем Дианы. В качестве свадебного подарка ему были пожалованы замок, земли и титул герцога Урюпинского. Сообразив, что сделанного не воротишь, Андрюха смирился с судьбой и заделался заправским аристократом: пировал, охотился, а иногда сражался со случайно забредшим драконом. В свободное время он порол сына, принца Антона, который по характеру мало чем отличался от своего двоюродного брата Альберта.

Первое время Андрюха упорно именовал свой замок «хатой», а королевскую стражу «мусорами», но под воздействием утонченных придворных, а также Дианы, которая в замужестве оказалась отнюдь не такой кроткой, как в девичестве, мало-помалу отказался от блатных замашек. Иногда он осторожно интересовался у окружающих, не появился ли беглый Дракула, и, услышав отрицательный ответ, тихо ругался.