Нехорошая квартира

Новоселье состоялось в субботу, двадцать шестого июля.

Ближайший мебельный магазин безропотно выделил крытый фургон. Вещи грузили и таскали десятисуточники, издавна используемые руководством Н-ского РОВД в качестве бесплатной рабочей силы. Вечером появились гости.

— Проходите, присаживайтесь, кушать давно готово, — лебезила теща капитана Людмила Петровна, дебелая пятидесятилетняя дама. Жена Вероника рассыпала направо-налево голливудские улыбки.

Накрытый вышитой скатертью стол ломился от обильного угощения. Посредине стройно, как на параде, выстроились разнокалиберные бутылки. В пирушке, помимо кормильца и благодетеля Николая Александровича Лыско, приняли участие два сослуживца Геннадия: оперуполномоченный лейтенант Артур Кузинов и следователь старший лейтенант Сергей Петриков (оба из тесного круга). Спиртное лилось рекой.

— Отличная квартира! — громко восхищался подвыпивший Кузинов. Потолки высокие, на кухне хоть дискотеку устраивай! Поздравляю!

Раскрасневшийся от водки Бабаев согласно кивал. Лыско покровительственно улыбался. Подполковник был доволен подчиненным. Всего за неделю тот раздобыл информацию о десяти «енотах». К тому же Бабаев постоянно демонстрировал шефу свое обожание, а Николай Александрович любил подхалимов… Быстрее всех упился следователь Петриков — пухлый, румяный мужчина неопределенного возраста. Он пускал слюни и громко икал, бессмысленно тараща маленькие свиные глазки. Внезапно Петриков подавился икотой и с ужасом уставился на дальний угол.

— Ты чего? — спросил Бабаев.

— Та-а-ам! — гнусаво промычал следователь.

С-сто-и-ит!!!

— Кто?! — дружно удивились остальные.

— Му-у-у!!!

— Что?!

— Му-у-ужик со сломанной ше-е-ей!

— Готово! Белая горячка! — ухмыляясь, поставил диагноз Лыско. Разучилась пить молодежь! Слабаки!

— Где уж нам с вами тягаться, Николай Александрович, — подобострастно хихикнул Бабаев. — Закалка не та!!!

Подполковник горделиво выпятил грудь.

— Наливай, Гена, по пять капель, — распорядился он.

Осушив рюмку, капитан вдруг почувствовал, что тоже «поплыл», и, не желая выглядеть слабаком перед начальством, решил умыться холодной водой. Нетвердо ступая, Геннадий направился в ванную.

— Хорошая жилплощадь, — бормотал Бабаев, тяжело топая по длинному коридору. — Заблудиться можно! Ох!!! — Из темноты, не касаясь ногами пола, прямо на него двигалась расплывчатая белая фигура. Мигом протрезвевший Геннадий покрылся холодным потом. Дрожащей рукой он нащупал выключатель и зажег свет… — Никого! Померещилось! — облегченно вздохнул капитан. — Ну надо же!

Зайдя в ванную комнату, он открыл кран, сунул под воду обе ладони и не сумел сдержать истеричного вопля: из крана фонтаном била кровь! Бабаев пошатнулся, ухватился за умывальник, к горлу подкатила рвота, и его вывернуло наизнанку.

— Нажрался! — презрительно бросила прибежавшая на шум жена. — Ты погляди, на кого похож!

— Д-у-ура! — давясь блевотиной, простонал Геннадий. — Кровь течет. Ар-эх-х-х!

— Пить надо меньше! — остроносое лицо Вероники выражало безграничное отвращение. — Кровь! Чего несешь-то, олух?!

Бабаев осмотрелся. Действительно, вокруг не было видно ни единой капли крови, только вырыгнутое им самим месиво плохо переваренной пищи да прозрачная струя воды из крана.

— Алкоголик! Шизофреник, — продолжала источать злобу супруга. Допился!

— Заткнись! — постепенно свирепея, процедил капитан. — Стерва безмозглая! Пашешь тут для нее денно и нощно… Немудрено, что нервы расшатались!

* * *

Гости разошлись далеко за полночь. Людмила Петровна наскоро прибрала со стола, Вероника, сославшись на плохое самочувствие, улеглась спать, и Бабаев остался в одиночестве. Ему было очень стыдно за недавний страх при виде белого призрака и в особенности за дикий вопль в ванной.

— Что люди скажут! — бормотал он, жадно затягиваясь сигаретой. Верка, сука, проболталась подполковнику о моих глюках. Паскуда! К счастью, Лыско сам нализался до положения риз и не придал значения ее трепу. Но все равно! Тварь бестолковая! Ненавижу!!!

В открытое окно вливался прохладный воздух. В чистом темном небе холодно светились далекие огоньки звезд. Со двора доносился приглушенный бубнеж переносного магнитофона, вечного спутника молодых дармоедов, дрыхнущих днем и шляющихся взад-вперед по ночам. Геннадий откупорил бутылку водки и для успокоения нервов залпом осушил полный стакан. На сердце заметно полегчало, настроение улучшилось. Мысли вернулись к столь удачному повышению в невидимой иерархии Н-ского РОВД, сулившему в будущем всевозможные материальные блага. Бабаев прекрасно понимал, какая участь ожидает выявленных им одиноких стариков и алкоголиков (в лучшем случае станут бомжами, в худшем — бесследно исчезнут), однако циничную душу капитана это нисколько не волновало. Почему, спрашивается, он, полный сил тридцатичетырехлетний мужчина, должен вместе с семьей прозябать в панельной малогабаритке, а какая-то никчемная пьянь или старый маразматик будут портить воздух в отличной просторной квартире?! Несправедливость! Бабаев полагал, что подобного рода «несправедливости» надлежит неукоснительно исправлять, особенно если процесс «исправления» приносит ощутимые выгоды.

«Интересно, — неожиданно подумал он. — А кто жил здесь раньше, до меня?! Где теперь бывший хозяин? Впрочем, какая разница!!!» Геннадий допил бутылку, выкурил пару сигарет, прошел в соседнюю комнату, скинул одежду и вольготно развалился на свежих простынях.

— Завтра выходной, — уже засыпая, прошептал он с блаженной улыбкой на губах. — Отдохну, подлечусь пивко-о-м…м…

* * *

В половине третьего Бабаев проснулся как от толчка. На лестничной клетке слышались тяжелые, с металлическим прицокиванием шаги. Затем чья-то массивная туша навалилась на входную дверь, пытаясь ее выдавить. Не отличавшийся особой храбростью капитан задрожал от страха.

Табельные пистолеты оперативникам брать домой не разрешалось, телефон в новую квартиру пока провести не успели, а вступать в противоборство один на один, пусть даже с безоружным хулиганом, ему вовсе не хотелось. Доблестный капитан Бабаев благоразумно выходил на «бой», лишь заручившись поддержкой одного-двух коллег и по возможности с крепко связанным или скованным наручниками противником.

Дверь продолжала трещать под мощным напором.

— В-ве-верони-и-ика! — проблеял Геннадий. В ответ не донеслось ни звука. В квартире царила могильная тишина. Капитан обильно вспотел. Еще чуть-чуть, и с ним мог случиться детский грех, но неожиданно натиск на входную дверь прекратился.

— У-ф-ф!!! — выдохнул Бабаев. — Пронесло. Нужно поговорить с участковым. Пусть разберется с местной шпаной, а то, ишь, обнаглели!

Приободрившийся Геннадий потянулся к лежащей на журнальном столике пачке сигарет и замер на полпути. В углу, причудливо колеблясь, висело облако странного белесого тумана. Вот оно приобрело очертания круглой безглазой морды с широкой пастью. Словно заметив испуг Геннадия, пасть растянулась в широкой издевательской ухмылке. Волосы на голове Бабаева встали дыбом.

— Ма-а-мочки-и-и!!! — заскулил он. — П-п-пом-мо-г-г-гите!!!

От облачка отделился тонкий, кривоватый луч и медленно направился в капитанскую грудь. В районе сердца кольнуло ледяной иглой, послышался глумливый смешок. Затем все исчезло. Бабаев устало откинулся на подушку и мгновенно уснул…

Глава 3

Пробудившись в районе десяти утра, он сразу же вспомнил ночной кошмар. Теперь Геннадий не сомневался, что это был просто сон.

— Вероятно, водка некачественная, — решил он. — Кстати, Сережке Петрикову тоже различная херня мерещилась! Отравились мы сивухой, едрена кочерыжка!

Вчерашние возлияния действительно давали о себе знать: в затылке пульсировала кровь, ломило виски, под глазами набрякли мешки, в горле пересохло. Бабаев наскоро умылся и, не завтракая, отправился за пивом в ближайшую коммерческую палатку. На улице было по-утреннему свежо. Чирикали воробьи. Возле помойки копошилось несколько голубей, чудом уцелевших в нынешнее голодное и всеядное время. Затарившись «лекарством», Геннадий уселся на лавочку в скверике, откупорил первую бутылку и с наслаждением отхлебнул из горлышка «лекарство».

— С-сынок, в-выручи, Бога ради! — послышался рядом дребезжащий старческий голос. Капитан раздраженно обернулся. Около него стоял спившийся трясущийся старик в ветхой одежде с неряшливой седой щетиной на щеках и блеклыми глазами.

— Чего тебе? — грубо рявкнул Бабаев.

— Бу-уты-ылочку пустую!!!

— Пшел вон, алкаш! — прорычал Геннадий. Однако старик не уходил, переминался с ноги на ногу, сипло дышал…

— Я капитан милиции! — пригрозил Геннадий. — Шляются тут всякие! В вытрезвитель сдам!

— Гнида ты! Мусор поганый! — на удивление твердым трезвым голосом сказал дед и, прежде чем Бабаев успел опомниться, скрылся в подворотне.

Настроение капитана упало ниже нулевой отметки, и он разразился длинной, грязной матерной тирадой. Проходившая мимо женщина с ребенком окинула его возмущенным взглядом, но от комментариев воздержалась. Допив бутылку, Бабаев поднял полиэтиленовый пакет с четырьмя оставшимися, сплюнул в сердцах и торопливо зашагал к своему дому…

* * *

Вероника Бабаева проснулась сильно не в духе. Ночью она спала плохо, а сны видела сумбурные, неприятные.

— Где Гена? — слабым голосом спросила она мать.

— Ушел! Наверное, похмеляться, — ехидно доложила Людмила Петровна.

Вероника задохнулась от негодования. Мало того, что вчера наблевал в ванной, едва ли не до белой горячки допился, чушь всякую нес (кровь в кране ему, видите ли, мерещилась), так сегодня по новой продолжает! Женщина разразилась слезливыми причитаниями. Теща сочувственно кивала, поддакивала, многозначительно поджимала губы, не упускала случая вставить едкое замечание в адрес зятя. В результате к моменту прихода Геннадия Вероника находилась на грани истерики.

— Завтрак готов? — буркнул Бабаев. Жена не удостоила ответом.

— Ну и черт с тобой, — окрысился капитан, — тоже мне цаца!

Вероника разрыдалась. Людмила Петровна засуетилась вокруг нее, квохча как наседка. Геннадий выругался, прошел к себе в комнату, яростно хлопнул дверью, уселся за стол и открыл зубами очередную бутылку.

— Дрянь! Змея подколодная! — ворчал он. — Какого хрена я на ней женился?! Черти бы меня побрали!

— За этим дело не станет, — прозвучал в ушах сиплый голос.

От неожиданности Бабаев едва не свалился на пол.

— Кто зд-д-десь? — пролепетал он, озираясь по сторонам.

— Хрен в кожаном пальто, — усмехнулся невидимый собеседник. Боишься, смертный червь?!

— Ап-па-ап, — прошлепал губами Геннадий.

— Гы-гы-гы!!! — донеслось из всех углов. — Обосрался, ментеныш!!!

Бутылка с пивом, доселе мирно стоявшая на столе, вдруг поднялась в воздух, сделала пару кругов по комнате, остановилась над головой капитана и перевернулась. Пиво вылилось на затылок, а чья-то рука больно ущипнула Геннадия за нос. Бабаев взвизгнул. На стене перед ним расплылось и сразу исчезло огромное кровяное пятно. В комнату вошла Вероника.

— Свинья! — охарактеризовала она мужа. — Вчера облевался, сегодня облился.

Тут Геннадий, нервы которого натянулись до предела, взорвался.

— Манда с ушами! — взревел он. — Убью, сука!

Перепуганная женщина выбежала в коридор…

* * *

В середине дня мир в семье более-менее восстановился. Ничего сверхъестественного больше не происходило, обоюдная ненависть супругов поутихла. Успокоившийся капитан всерьез задумался о своем состоянии. «Если вчерашние глюки обусловлены некачественной водкой, то почему сегодня мерещится различная галиматья?! — размышлял он, лежа на диване и дымя сигаретой. — Неужели я рехнулся? Быть того не может! Однако нельзя пускать дело на самотек! Сходить на прием в психдиспансер?!! Чревато!!! По отделению слухи поползут, дескать, капитан Бабаев шизофреник. У нас много завистливых сволочей. Как пить дать, раздуют из мухи слона! Уж я-то знаю!!!»

Геннадий действительно понимал толк в подобных каверзах. Не далее как месяц назад он участвовал в сборе компромата на главу районной администрации Георгия Алексеевича Санина, который враждовал с начальником отделения полковником Козлодоевым. Вступив в должность, Санин попытался ограничить милицейский беспредел, чем вызвал лютую ненависть «стражей порядка». Засучив рукава, они принялись строить ему различного рода пакости. Например, выкопали информацию, что в конце семидесятых Георгий Алексеевич, получивший контузию во время штурма дворца Амина, несколько месяцев состоял на учете в психоневрологическом диспансере.[4] Компромат немедленно сделался достоянием местной газетенки. Жители района, за исключением нескольких закоренелых болванов, не обратили на него ни малейшего внимания. Однако полковник Козлодоев, по глубокому убеждению Бабаева, являлся именно болваном, причем абсолютным, и потому он имел все основания опасаться подобных подлянок со стороны сослуживцев. Геннадий яростно заскрежетал зубами, проклял гадов-коллег и вдруг вспомнил о старом приятеле Жене Красавцеве, враче-психиатре, работавшем в расположенном неподалеку дурдоме. «Нужно встретиться с ним в неофициальной обстановке, покалякать за жизнь и ненавязчиво прощупать интересующую меня тему», — решил капитан. Бабаев поспешно оделся, причесался, спрыснулся душистым одеколоном и направился в психиатрическую лечебницу…

Глава 4

Евгения Аркадьевича Красавцева на работе не оказалось.

— Болеет, — на вопрос Геннадия о причине отсутствия Красавцева сухо ответила дежурная медсестра.

— Это, надеюсь, не заразно? — забеспокоился капитан.

— Гм, кому как! — на губах женщины промелькнула недобрая усмешка.

— Так что с ним?! — настаивал Бабаев.

— Если вам очень интересно, загляните к нему домой. Сами увидите! медсестра уткнулась в какой-то журнал, и больше Геннадий не сумел вытянуть из нее ни слова. Пришлось идти на квартиру к Красавцеву.

Врач-психиатр проживал в старом, но добротном доме, выстроенном приблизительно в середине пятидесятых годов. Поднявшись пешком на третий этаж, Геннадий позвонил в обитую черной клеенкой дверь. Изнутри донеслись шаркающие шаги, кряхтение, сопение и гулкий кашель. Наконец приоткрылась узкая щелочка. В нее выглянул кусок взлохмаченной бороды и налитый кровью глаз.

— Кто там? — прохрипел настороженный голос.

— Это же я! Гена Бабаев! Неужто не узнаешь?! — воскликнул капитан. Звякнула цепочка, и дверь со скрипом отворилась. Врач-психиатр выглядел паршиво: спутанная борода, шальные глаза, опухшее лицо, трясущиеся руки с нестрижеными ногтями… Довершали картину мятые трусы до колен.

— Заходи! — неуклюже посторонившись, пригласил он.

Перешагнув порог, Бабаев сразу окунулся в густой смешанный «аромат» водочного перегара, табачного дыма, пыли и грязных носков. Повсюду валялись пустые бутылки. Судя по всему, господин Красавцев пребывал в тяжелом запое.

— Садись, — махнул рукой он, тяжело плюхнувшись на искомканную постель и вытаскивая из-под подушки бутылку вина. Капитан осторожно опустился на стул. Не теряя даром времени, психиатр сорвал пробку и жадно припал к горлышку. Кадык Красавцева судорожно дергался при каждом глотке.

— С чем пожаловал? — ополовинив бутылку, равнодушно спросил он. Геннадий с минуту колебался. Непотребный вид психиатра его шокировал. Евгений Аркадьевич между тем допил вино, прикурил сигарету, сделал несколько торопливых затяжек и неожиданно ойкнул, уставившись куда-то в угол.

— Опять дразнятся, паразиты! — пробормотал он.

— Кто?! — удивился Бабаев.

— Белые карлики! Заколебали, мать их!!! Видишь вон того, с кривым носом, который по обоям ползает?! — Дрожащий, пожелтевший от никотина палец указал на стену.

Капитан невольно глянул туда, однако ничего не увидел. «Вот те раз! содрогаясь от едва сдерживаемого смеха, подумал он. — Называется, сходил на прием! Лекарь-то наш сам шизик! Умора!!!»

Красавцев побагровел от гнева, широко размахнулся и запустил в угол пустой бутылкой.

— Изничтожу, блин! — заорал психиатр. — Будете знать, козлы, как на нервы мне действовать!

— Я, пожалуй, пойду, — приподнялся со стула Бабаев. — Дел невпроворот!

В глазах Евгения Аркадьевича вспыхнули безумные огоньки.

— Я понял, в чем дело, — медленно, с расстановкой произнес он. — Ты с ними заодно. Пре-едатель!!!

Геннадий ощутил противный холодок в низу живота. «Во влип! — трусливо подумал капитан. — Такой запросто пришить может!» Страх добавил ему сообразительности.

— Ты что, ты что, Женя! — скороговоркой зачастил он. — Я ж просто хотел прикупить пару пузырей, выпить со старым другом! Давно ведь не виделись!!!