Кровососы

– А дальше? – напрягся я, интуитивно почуяв: «Горячо! Даже жарко! Слава Богу, нащупывается какая-то зацепка».

– Дальше ничего, – пожал плечами Лапоть. – Прикалывается пьяный дурак, решил я и в шутку предложил Жмуру пару шлюх бальзаковского возраста с врожденной нимфоманией и незалеченным триппером.

– Ты знаешь его домашний адрес? – вкрадчиво спросил я.

– Приблизительно. Название улицы и номер дома забыл, но помню, как проехать.

– Хочешь наведаться в гости? – пристально глядя на меня, осведомился Корнев.

– Да.

– Сам или с ментами?

– Сам.

Бандит задумался.

– Сын моего лучшего друга, шестнадцатилетний пацаненок, подсел на иглу, – спустя несколько томительных секунд глухо произнес Владислав. – Лечение не помогает. Он уже конченый человек. Полностью деградировал, за дозу убить готов. Родители в отчаянии, мать пыталась покончить с собой. Травилась снотворными таблетками. Еле откачали. Отец с инфарктом в больнице. И все благодаря наркодельцам, будь они трижды прокляты! Судя по тем методам, которыми Витя проводит расследование, Жмура не ожидает ничего хорошего вне зависимости от того, причастен он к исчезновению близнецов или нет. – Корень выдержал многозначительную паузу. – Собаке собачья смерть, – недобро сощурившись, заключил он. – Лапоть, покажи людям дорогу. Прямо сейчас. Надо полагать, времени у них в обрез.

– Я с тобой, командир, – твердо заявил Кирилл. – И не спорь, Влад, – прервал он пытавшегося возразить брата. – Виктор Андреевич в Чечне мне жизнь спас. Вытащил раненого из-под огня. Пришла пора вернуть долг.

Бывший сержант начал торопливо одеваться.

– Отдай ствол, – не оборачиваясь, попросил он Кудрявцева. Женька протянул ему ранее конфискованный «ТТ». Под окном во дворе протяжно завыла бродячая собака. От неожиданности я вздрогнул.

– Не к добру, – проворчал Корнев.

– Чепуха, – беспечно отмахнулся Кирилл.

Глава 4

На улице разыгралась непогода. С неба сыпались хлопья снега, тут же подхватываемые злым ветром. На дорогах быстро образовывались снежные заносы. Машин, по счастью, было мало, иначе не миновать бы пробок. К половине второго ночи мы, следуя указаниям Лаптя, разыскали-таки жилище Жмурова. Он обитал в частном одноэтажном доме в районе Кунцева. Невзирая на поздний час, в окнах горел свет. Во дворе стояла новенькая иномарка.

– Недавно приехал, – заметил Кирилл. – Тачка чистенькая. Не успело пургой запорошить.

Женька заглушил мотор джипа. Мы выбрались наружу. Лапоть подошел к дому, поднялся на крыльцо и прижал палец к кнопке электрического звонка.

– Кого там черти носят? – донесся из-за двери недружелюбный голос.

– Это я, Слав, открывай, – ответил Лапоть.

– Кто я?

– Валентин Лаптев. Не узнаешь, болван? – разозлился бандит.

– Хорошо. Обожди секунду. – Щелкнул замок, лязгнул отодвигаемый засов, дверь распахнулась, и в проеме возник среднего роста плечистый парень с наголо выбритой головой.

– Так ты не один, – увидев нас, ядовито улыбнулся он. – Друзья детства? Неразлучные мушкетеры? Да, Валек?

Ответить Валентин не успел. По-прежнему улыбаясь, Жмуров резко ударил его в горло. Беззвучно разевая рот, Лапоть осел на ступеньки.

– Ложись! – мгновенно оценив ситуацию, крикнул я, рухнув ничком в снег. Женька с Кириллом последовали моему примеру, и очень своевременно. Из дома загремели пистолетные выстрелы. По счастью, двор не был освещен, иначе бы всем нам пришел конец. Стрелял засранец метко. Одна пуля сбила шапку с головы Кирилла, другая впилась в землю в трех сантиметрах от моей щеки. Откатившись в сторону, я выпустил в дверной проем около трети обоймы[15], однако Жмуров успел заскочить в комнату, погасил свет и, вооружившись автоматом, принялся палить через окна короткими скупыми очередями.

«Бывший спецназовец, воевал в Чечне, – вспомнились слова Лаптя, в настоящий момент неподвижно распластавшегося на крыльце. – Ничего не скажешь. Профессионально действует, гад».

– Прикройте. Попробую с тыла, – негромко окликнул я ребят.

Они поняли с полуслова и, укрывшись за машинами, открыли плотный огонь по окнам (Женька из «винчестера», Кирилл из «ТТ»), чем, разумеется, отвлекли на себя внимание Жмурова. Воспользовавшись этим, я забежал с обратной стороны дома, в прыжке обеими ногами высадил окно вместе с рамой и очутился в темной комнате, смежной с той, в которой находился стрелок. Сквозь открытую дверь виднелся его смутный силуэт. Надо отдать должное, среагировал он молниеносно – развернулся на сто восемьдесят градусов и полоснул из автомата, однако я успел чуток раньше. Девятимиллиметровая пуля «стечкина» угодила в грудь, отбросила Жмурова назад. Очередь ушла в потолок. Выпавший автомат гулко стукнулся о пол. Не снимая пальца со спускового крючка, я шагнул и, нащупав на стене выключатель, зажег свет. Жмуров сидел, привалившись спиной к низкому подоконнику. Рядом валялся «АК-74-У». Изо рта парня струилась кровь. Он был еще жив и смотрел на меня с лютой ненавистью. В дом зашли Кудрявцев со Старостиным.

– А я его знаю, – сказал Кирилл. – Точно. Журавлевский отморозок. Армейская погоняла Удав[16]. Редкостный зверюга.

– Где Лапоть? – спросил я.

– Мертв, – нахмурился Кирилл. – Разрыв дыхательных путей.

– Ты зачем стрелял? – наклонился он к раненому, в то время как я перевязывал простреленную грудь Жмурова обрывками простыни. – Зачем Лаптя замочил, козел?

– Су-у-уки! – прохрипел Удав, делая попытку дотянуться до автомата, но Кирилл вовремя наступил ему каблуком ботинка на кисть руки. Физиономия отморозка перекосилась в бессильной ярости.

– О Боже! – вдруг придушенно воскликнул Женька, поднимая с пола маленькие золотые часики, вывалившиеся из кармана Жмурова. – Это... это... Анжелкины. Я подарил их дочери на день рождения. Вот надпись на обратной стороне: «Любимому ангелочку от папы...» Куда ты подевал моих детей, ублюдок? – Переменившись в лице, Кудрявцев сунул под нос Удаву дуло «винчестера». – Мозги вышибу, поскудыш!

– Позволь мне с ним побеседовать, – мягко сказал я, придержав друга за плечи. – А ты обыщи комнаты. Основное внимание на блокноты, записные книжки, документы, любую исписанную бумагу... Постарайся быстрее, пока соседи ментов не вызвали, – шепотом добавил я и повернулся к Старостину: – Кирилл, отнеси тело Лаптева в машину, только не в багажник. Бедняга заслужил уважительного отношения. Устрой его в салоне, на заднем сиденье. Сам сядь за руль да прогрей мотор. Скоро отчаливаем! Слушай внимательно, парень, – обратился я к Жмурову, оставшись с ним наедине. – Мы ищем двоих детей, двенадцатилетних брата с сестрой, бесследно исчезнувших утром в воскресенье. В твоем кармане лежали часы девочки. Как они там очутились? Расскажи по-хорошему, не вынуждай меня применять пытки.

Удав молчал, отрешенно уставившись в потолок тускнеющими глазами. Дыхание стало редким, прерывистым. Черты лица заострились, кожа приобрела восковой оттенок. «Умирает, – подумал я. – Проклятье. Единственный свидетель».

– Рана у тебя не смертельная, – как можно более убедительно соврал я. – Если ответишь откровенно на мои вопросы – добивать не будем. Даже в больницу доставим. Если нет – подпалим дом и зажарим тебя живьем. Ну, выбирай.

– Ча-сы у дев-чон-ки заб-рал, – чуть слышно прошелестел умирающий.

– Вы похитили ее? Вместе с мальчиком?

– Д-да.

– Куда отвезли?

– В заг-город-ное п-поместье ш-шефа. – На узких посиневших губах Жмурова запузырилась кровавая пена, глаза закатились под лоб.

– Адрес, адрес давай! – заорал я в отчаянной надежде опередить смерть.

– Д-м, д-м. – Тут изо рта Удава фонтаном хлынула кровь, ноги засучили по полу, а голова безвольно свесилась на плечо. Я приложил пальцы к его сонной артерии. Пульс отсутствовал. В отдалении истошно завыли милицейские сирены.

– Женя, сматываемся! – крикнул я и, подхватив автомат покойного, выбежал во двор.

Кудрявцев, держа в руке туго набитый целлофановый пакет, выскочил следом, распахнул дверцу джипа и запрыгнул на переднее сиденье. Вой сирены стремительно приближался. Из-за поворота показалась первая милицейская машина. Старательно прицелившись, я выпустил длинную очередь по колесам. Машина развернулась боком, перегородив путь остальным.

– Срываемся, – бросил я Кириллу, ныряя на заднее сиденье. Старостин до отказа выжал газ. Взревев мотором, мощный джип рванулся с места. На меня тяжело навалилось мертвое тело Лаптя. Вслед затрещали запоздалые выстрелы...

* * *

Потом я узнал, что после перестрелки в Кунцеве милиция объявила по городу план «Перехват». Как водится, с большим опозданием. Пока менты канителились, мы успели выехать за черту Москвы и в начале четвертого утра прибыли на дачу Корнева, находящуюся в двадцати километрах от Кольцевой дороги. Джип загнали в подземный гараж. Там же уложили завернутый в брезент труп Лаптева. Потом зашли в дом. Кирилл, не мешкая, передал на пейджер брата короткое сообщение: «Срочно будь в центре. Номер двести дробь один. Дед».

– Пейджеры сейчас элементарно прослушиваются. И фээсбэшниками, и частными охранными службами, – перехватив недоуменный взгляд Кудрявцева, устало вздохнул он. – Приходится путать следы. «Центр» – условное наименование дачи. Дед – моя нынешняя кликуха (в спецназе Старостина прозвали Волком), номер двести дробь один означает «у нас один убитый»... Эх, Валька, Валька, – горестно понурился Кирилл. – Так глупо погиб. Никак не пойму, почему Удав его грохнул, а затем пытался завалить нас? Без всякой видимой причины. Ведь он не мог знать, с какой целью мы приехали?

– Отморозок и есть отморозок. Сперва стреляет, после думает, – пояснил я. – Кроме того, как выяснилось, рыло-то у него было в пуху. Прибавь сюда шестое чувство хищного зверя и получишь ответ.

– Да, пожалуй, – немного поразмыслив, согласился Старостин. – Пойду сварю кофе. Спать, чувствую, сегодня не придется.

* * *

Корень появился примерно через час. Угрюмо, без комментариев выслушав рассказ о недавних событиях в Кунцеве, он в сопровождении Кирилла направился в гараж, а мы с Кудрявцевым продолжили разбирать содержимое принесенного Женькой пакета.

Следуя моим инструкциям, он свалил туда все найденные в жилище Удава бумаги, а также по собственной инициативе захватил две видеокассеты. Покойный отморозок, оказывается, любил рисовать: рогатые бесовские рожи, перевернутые кресты[17], окровавленные кинжалы с неизменными тремя шестерками на рукоятках, мертвецы в различных ракурсах: повешенные, обезглавленные, выпотрошенные, нанизанные на кол. Картинки, с технической точки зрения выполненные безупречно, были до омерзения натуралистичны. На одном из листков красовалась огромная пентаграмма[18], заключенная в круг. Внутри круга странные имена: Самаэль, Лилит[19], а под ним цитата из созданного не без участия сатанистов фильма «Дракула» – «Кровь есть жизнь!» (Эта фраза повторяется в фильме неоднократно, громко, с пафосом, как заклинание.) Я тогда не знал, кто такая Лилит, не разбирался в сатанистской символике, однако, будучи искренне верующим, православным христианином, сразу понял – застреленная мною нечисть (иначе Жмурова не назовешь) имела самое непосредственное отношение к дьявольским культам и кровавым ритуалам. Вспомнив, что дети Кудрявцева находятся сейчас в лапах Удавьего шефа (наверняка еще большего выродка), я затрясся в ознобе и лишь нечеловеческим усилием воли сохранил спокойное выражение лица. Среди бумаг обнаружились три полароидные фотографии. На одной радостно ухмыляющийся Удав в военной форме, с автоматом наперевес и гирляндой человеческих ушей на шее (видать, дембельская фотка), на другой – Удав уже в гражданке, обнимающий за плечи смазливую рыжеволосую девицу. На обороте надпись – «Славику от Норы. 20.09.1998». На третьей – снова рыжая Нора, абсолютно голая, раскоряченная в непристойной позе на широком диване. «Очевидно, любовница отморозка», – решил я, отложив два последних снимка в сторону.

– Взгляни-ка, – вдруг толкнул меня в бок Женька, протягивая замусоленный клочок бумаги с нелепым на первый взгляд набором букв и цифр: арож/с релбуд/ь АКОК/Ш ЦЕНОГ/И КИНТЯМАП/в ЛАЗКОВ/а ЙИКСВЕИК/Т 51—91 АЧЕРТСВ/с 99.20.8 ТЕАВЫБИРП/О ЗУРГ/Д. – Это лежало на столе в дальней комнате, – сказал Кудрявцев. – Что за абракадабра? Может, магическое заклинание?

– Не заклинание, а примитивнейший шифр, – внимательно изучив бумажку, усмехнулся я. – Два сообщения задом наперед, наложенные одно на другое. Убогая же фантазия у наших «друзей». Конспираторы, блин. Вот смотри. – Взяв ручку, я переписал текст заново и показал Кудрявцеву: «Д/груз о/прибывает 8.02.99 г. с/встреча 19—15. т/Киевский а/вокзал. в/памятник и/гонец ш/Кока, ь/дублер с/Жора». – Ну, понял?

– Ага, – кивнул Женька. – Восьмого февраля девяносто девятого года «гонец» Кока привозит на Киевский вокзал «груз», возможно, наркотики. Встреча назначена в семь вечера у памятника... Памятник там один – Ленину, на крытом перроне. Жмуров должен забрать у Коки «груз» и доставить некоему или некой С. Подстраховывает его «Жора». Мама родная! Ведь это ж сегодня! – Взволнованный Кудрявцев, опрокинув стул, вскочил на ноги.

– Правильно, сегодня, но только вечером. Времени у нас достаточно, – поспешил я успокоить друга, – успеем повидаться и с Кокой, и с дублером Жорой, постараемся вычислить их поганое логово, а пока присядь, Женя. Давай проверим оставшиеся трофеи.

К сожалению, среди бумаг ничего заслуживающего внимания больше найти не удалось, и мы занялись просмотром видеокассет. На первой была записана гнуснейшая порнуха (ее прокрутили в убыстренном темпе), на второй «творения» сатанистских рок-групп «АС/ДС», «Саториал», «Коррозия металла» вперемешку с клипами Натальи Медведевой. Под грохот металлолома лохматые, неряшливые субъекты бились на сцене в конвульсиях, корчили рожи и завывали дурными голосами. Медведева изображала сексуально озабоченную покойницу.

– У вас, ребята, с головами все в порядке? – участливо спросил Кирилл, зашедший в комнату вместе с Корнем. – Разве нормальные люди слушают такое дерьмо? Тьфу, блин! Аж блевать тянет.

– Временное помутнение рассудка в результате нервного перенапряжения, – с видом ученого-психиатра изрек Владислав. – Ничего. Сейчас примем снотворное, ляжем баиньки...

– Заткнитесь вы оба, – огрызнулся я. – Думаете, нам нравится подобная херня? Кассеты найдены дома у Жмурова. Вот мы и проверяем их. Авось чего проклюнется...

– Жди, жди, – скептически хмыкнул Корнев. – Проклюнется. Ха! Геморрой в заднице. Или Наталья Медведева с пастью до ушей повсюду мерещиться начнет. Тогда, Виктор, тебе точно не позавидуешь. Более противной бабы сроду не видывал.

Внезапно клип «Коррозия металла» прервался. Начался короткометражный документальный фильм, кустарно снятый любительской видеокамерой. Подавившись очередной ехидной репликой, Корнев завороженно уставился в экран. Лицо Владислава побледнело, глаза расширились.

– Боже милостивый, – пробормотал бандит. – Ну и мерзость...

Глава 5

В просторном полутемном помещении горят одиннадцать[20] длинных, толстых свечей. Единственный предмет меблировки – квадратный каменный алтарь, испещренный причудливыми иероглифами. На нем надрывающийся в плаче грудной младенец. Вокруг столпились фигуры в красноватого цвета балахонах. Лица скрыты низко надвинутыми капюшонами. Все хором поют заунывный, гнусавый псалом. Слов разобрать невозможно, за исключением периодически повторяющегося имени Лилит. Наособицу стоит тип карликового роста (не более 1 м 50 см), но с широченными плечами. Похоже, руководитель шабаша. Пение продолжается минут пять. «О, Лилит!» – внезапно выкрикивают собравшиеся и замолкают. Главарь повелительно машет рукой. Двое мгновенно распинают ребенка на алтаре. Третий с почтительным поклоном протягивает карлику короткий обоюдоострый кинжал с черной рукояткой. Подойдя к младенцу, тот неторопливо перерезает ему горло. «Ассистенты» поднимают трупик за ноги. Кровь жертвы сливается в серебряный кубок. Стоя спиной к камере, карлик первым отпивает из него. «Во имя Лилит!» – басом провозглашает он. Голос карлика кажется мне странно знакомым. Затем кубок идет по кругу. Каждый делает по глотку, неизменно повторяя: «Во имя Лилит... Во имя Лилит... Во имя Лилит...» Перед распитием крови капюшоны откидываются, обнажая лица. Я узнаю Жмурова, Нору... другие мне незнакомы. Всего здесь десять особей как мужского, так и женского пола. Карлик одиннадцатый. Заляпанные кровью морды вампиров перекошены в гримасах дьявольского восторга. Лишь физиономии главаря по-прежнему не видно... Следующий кадр: ванная комната, отделанная черным кафелем, доходящим до потолка. На стенах несколько полочек с различными помывочными принадлежностями. Модерновое джакузи. Вместо воды оно наполнено кровью. Заходит голая женщина преклонного возраста с дряблым, морщинистым телом, некрасивым вытянутым лицом и косыми глазами. Натуральная кикимора!

– Я принцесса, венгерская принцесса[21] в новом земном воплощении. Да здравствует вечная молодость! – воздев руки, дико взвизгивает «кикимора» и, безумно хихикая, плюхается в кровь... Фильм закончился. На экране вновь завыла дурниной «Коррозия металла», призывая слушателей к убийствам и труположству. Нажав кнопку на пульте дистанционного управления, я выключил видеомагнитофон.

– Ну и компашка. Тьфу! – с отвращением сплюнул Кирилл. – Будто не люди вовсе. Поджарить бы их всех скопом на костре.

– Превосходная идея, – одобрительно кивнул Владислав. – Между прочим, я узнал двоих: ведьму, купавшуюся в крови, и тощего белобрысого хмыря, стоявшего слева от алтаря, когда они кубок по кругу гоняли. Фамилия старой шлюхи – Захарова... Жанна Марковна, блин! Официально она числится «народной целительницей». Возможно, вы видели в газетах рекламу – «Госпожа Жанна. Потомственная ясновидящая. Снятие тяги к спиртному, возврат любимых, восстановление семьи...» Ее, суку, и по телевизору показывали по тридцать первому каналу. Целая передача была. Она там под православную рядилась: массивный крест на груди, комнаты иконами увешаны, Библия на столе[22]... А неофициально, стало быть, кровавые ванны принимает, дьяволу задницу вылизывает да в придачу наркотиками торгует. – Корнев матерно выругался.

– Наркотиками? – с сомнением переспросил Кирилл.

– А ты, дурак, до сих пор не врубился, – набросился на брата взвинченный до предела Владислав. – Убитый Витей козел, по словам покойного Лаптя, входил в банду торговцев дурью, возглавляемую неким Аристократом, занимающимся, помимо прочего, красной магией. Вот она, банда, на видеокассете, красномагический ритуал совершает. Карлик, очевидно, «шеф», он же Аристократ. Короче, нужно валить пидоров всех до единого. Честная братва нас правильно поймет. Дело-то святое[23]. – Корень замолчал и принялся шарить по карманам в поисках сигарет.

– Ты сказал, будто узнал еще одного, белобрысого, – напомнил я.

– Ах да, – спохватился Корнев. – Его зовут Роберт Козин. Вплоть до недавнего времени работал следователем в ОВД нашего района. Месяц назад Козина со службы вышибли «по собственному желанию» (говорят, за чрезмерную жестокость). Ты представляешь, каким нужно быть извергом, чтобы вылететь из ментовки «за жестокость»? Где живет – не знаю, но постараемся выяснить. Кстати, может, знакомый твоего друга подсобит... подполковник... э-э-э...

– Емельянов, – подсказал Кудрявцев. – Я попробую с ним побеседовать.

– Вот-вот, побеседуй. – Владислав нашел наконец сигареты, вытряхнул одну из пачки и чиркнул зажигалкой, прикуривая. – С паршивой овцы хоть шерсти клок, – затянувшись, усмехнулся он и поспешно добавил: – Это я про мента... А к Захаровой мои пацаны сегодня же наведаются. Телефон потомственной ясновидящей есть в объявлении.

– Как поступите с телом Лаптева? – спросил я. – Ведь налицо факт насильственной смерти. Не хотелось бы шумихи.

– Утрясем! – вспомнив о погибшем товарище, помрачнел Корнев. – До милиции не дойдет. Свои врачи зафиксируют смерть от естественных причин, оформят необходимые документы... Сейчас позвоню Кирсану, пусть займется. – Грузно поднявшись, бандит прошел в соседнюю комнату к телефону.

– Джип лучше оставить здесь, на даче, – посоветовал Кирилл. – Вряд ли легавые успели заметить номер, но, как говорится, «береженого бог бережет». Взамен возьмете Владову «девятку». Доверенность он выпишет. А насчет джипа в случае чего скажете: «Угнали, мол, вчера вечером». – Старостин широко зевнул. – Вздремнуть бы часок! – мечтательно произнес он. – Да жаль, некогда. Хотите еще кофе?

Часы показывали половину восьмого утра...

* * *

По прибытии в Москву я ненадолго заскочил домой, принял холодный душ, почистил зубы, накормил кошку и вместе с Женькой поехал на службу к Емельянову. С Кириллом мы условились встретиться в 17.00 у Савеловского вокзала. Подполковник нахохленным сычом сидел у себя в кабинете и выглядел с бодуна таким помятым и изжеванным, словно его несколько раз подряд пропустили через гигантскую соковыжималку.

– Здорово, – голосом тяжелобольного приветствовал он нас, протирая рукой красные, очумелые глаза с набрякшими под ними фиолетовыми мешками.

– Здорово, Иван, – отозвался Женька. – Никак болеешь?

– Голова раскалывается. От переутомления, наверное, – страдальчески поморщился Емельянов. – Работаю, понимаешь ли, на износ!

– Прими двести грамм лекарства. Сразу полегчает. – Кудрявцев вынул из «дипломата» заранее припасенную бутылку водки.

– Т-с-с-с! – зашипел подполковник, воровато озираясь по сторонам. – Заместитель, сволочь, услышит. Он в соседнем кабинете за стенкой, а звукоизоляция тут наипаршивейшая.

– Да пес с ним. Чего ты всполошился? – пренебрежительно махнул рукой я.

– Этот, – Емельянов грязно выругался, – яму под меня роет, на мое место метит. При поддержке дружков из ГУВД. Малейший промах фиксирует и в папочку подшивает. Но ничего. Я тоже не лыком шит. Я еще покажу ему кузькину мать, – покосившись на бутылку, начальник районного ОВД плотоядно облизнулся. – Заприте дверь на замок, – шепнул он, жестом фокусника извлек непонятно откуда граненый стакан, выхватил у Кудрявцева бутылку, трясущейся рукой наполнил стакан до краев, залпом выпил и занюхал папкой с уголовным делом. По лицу подполковника медленно растеклось блаженное выражение, глаза замаслились.

– Так с чем пожаловали? – откинувшись на спинку кресла, добродушно осведомился он.

– Речь идет о некоем Роберте Козине, – осторожно начал я. – Тебе знакомо это имя?

– Допустим. А какое ты имеешь к нему отношение? – Емельянов окинул меня долгим изучающим взглядом.

– Друг детства, – мило улыбнувшись, соврал я.

Взгляд подполковника заледенел.

– Ну и дружки у тебя, – сквозь зубы процедил он.

– Не понял? – надменно приподнял брови я.

– Твой «друг детства» едва не стоил мне служебного кресла, – злобно пробурчал Емельянов. – Слишком сильно руки распускал на допросах. Конечно, порой просто необходимо кой-кого прессануть, но Козин переходил все допустимые границы. Полтора месяца назад он до полусмерти избил... даже не подозреваемого. Свидетеля! Тот надолго слег в больницу. Родственники учинили страшный скандал. Дошло до... – подполковник указал пальцем в потолок. – Правда, сор из избы выносить не стали. Газеты без того милицию регулярно пинают... В общем, дело с грехом пополам замяли, зато начальство вздрючило меня, у-у-ух! – Подполковник содрогнулся. – Ну а я предложил Козину: или, сукин сын, убирайся к чертями собачьим «по собственному желанию», или... пеняй на себя. Сгною... – Емельянов жадно выпил еще полстакана «лекарства». – Не ожидал от тебя, Виктор, не ожидал, – укоризненно покачал головой он. – С такой швалью дружбу водишь.