Любовь в полдень

— Сейчас возьму.

Одри направилась к мужу, а Беатрикс опасливо приоткрыла дверь в комнату капитана Фелана, заглянула и осторожно вошла.

Здесь царил полумрак, и она поспешила отдернуть тяжелую штору. На полу, застеленном толстым ковром, появился светлый квадрат. Письмо действительно лежало на комоде. Беатрикс поспешно схватила конверт и хотела сломать печать, но вовремя опомнилась: что ни говори, а послание адресовано не мисс Хатауэй, а Пруденс Мерсер.

Нетерпеливо вздохнув, она спрятала письмо в глубокий карман и остановилась, чтобы рассмотреть аккуратно разложенные на деревянном подносе необходимые в быту мелочи.

Маленькая кисточка для бритья с серебряной ручкой… складная бритва… стаканчик для мыльной пены… фарфоровая шкатулка с серебряной крышкой. Не в силах сдержать любопытство, Беатрикс подняла крышку, заглянула внутрь и увидела три пары запонок — две серебряных и одну золотую, цепочку для часов и медную пуговицу. Закрыла шкатулку, взяла в руки кисточку и осторожно провела по щеке. Прикосновение показалось нежным, шелковистым и принесло слабый приятный аромат пены для бритья.

Беатрикс поднесла кисточку к носу и глубоко вдохнула пряный мужественный запах… кедр, лаванда, лавровый лист. Она представила, как Кристофер покрывает лицо пеной, а потом смешно кривит рот — точно так же, как это делали ее отец и брат, пытаясь удалить с лица надоевшую щетину.

— Беатрикс?

Мисс Хатауэй с виноватым видом отложила кисточку и вышла в коридор.

— Нашла письмо, — сообщила она. — И раздвинула шторы. Сейчас вернусь, закрою и…

— О, не беспокойся, пожалуйста. Пусть останутся открытыми. Ненавижу темноту. — Одри с усилием улыбнулась. — Джон принял лекарство и задремал. Пожалуй, пока он отдыхает, спущусь и поговорю с кухаркой — распоряжусь подать на ужин белый пудинг.

Подруги вместе пошли вниз по лестнице.

— Спасибо за то, что согласилась передать письмо Пруденс, — поблагодарила Одри.

— Очень мило с твоей стороны помочь им в переписке.

— О, мелочи! Согласилась ради Кристофера. Честно говоря, не ожидала, что Пруденс найдет время ответить.

— Почему же?

— На мой взгляд, она к нему совершенно равнодушна. Перед отъездом я даже предупреждала его об этом, но он был так очарован красотой и веселым нравом, что решил, будто может возникнуть что-нибудь настоящее.

— Мне казалось, Пруденс тебе нравится.

— Так оно и есть. Во всяком случае, глядя на вашу дружбу, пытаюсь себя в этом убедить. — Одри заметила, что Беатрикс смотрит с недоумением, и слегка улыбнулась. — Да-да, стараюсь брать положительный пример.

— Брать пример с меня? О, пожалуйста, не делай этого! Разве ты не заметила, какая я странная?

Улыбка стала светлее, и на миг Одри снова превратилась в ту беззаботную молодую леди, которой была до болезни Джона.

— Ты умеешь принимать людей такими, какие они есть, и относишься точно так же, как к своим животным: терпеливо наблюдаешь и никогда не судишь.

— Но я строго осуждала твоего зятя, — с раскаянием призналась Беатрикс.

— Думаю, если бы твое отношение разделяли и другие, Кристофер давно бы задумался и сделал полезные выводы, — успокоила Одри.

Нераспечатанное письмо едва не прожгло в кармане дырку. Ожидание мучительно затянулось. Беатрикс поспешила домой, оседлала лошадь и помчалась в Мерсер-Хаус — причудливый особняк с башенками, замысловатыми колоннами у парадного входа и разноцветными витражами вместо оконных стекол.

Пруденс недавно проснулась, потому что до трех часов ночи танцевала на балу, а сейчас встретила подругу в украшенном кружевами бархатном халате.

— Как жаль, что ты не пошла на бал! Собралось множество красивых молодых людей, прибыл даже целый кавалерийский эскадрон. Через два дня их отправляют в Крым. Ах, до чего же хороша форма!

— Я только что была у Одри, — слегка запыхавшись, сообщила Беатрикс, входя в маленькую гостиную на втором этаже и старательно закрывая за собой дверь. — Бедный мистер Фелан болеет. Но об этом позже, а сейчас… письмо от капитана Фелана!

Пруденс с улыбкой взяла запечатанный конверт.

— Спасибо, Беа. Так вот, об офицерах, с которыми я вчера познакомилась… один красивый темноволосый лейтенант пригласил меня на танец и…

— Разве ты не хочешь немедленно открыть и прочитать? — Беатрикс с отчаянием заметила, что подруга равнодушно положила письмо на стол.

Пруденс лукаво улыбнулась:

— О, какая спешка! Считаешь, что следует распечатать прямо сейчас?

— Да. — Беатрикс уселась в обитое ярким атласом кресло.

— Но мне не терпится рассказать о лейтенанте.

— А мне совсем не интересно о нем слушать. Хочу узнать, что пишет капитан Фелан.

Пруденс усмехнулась:

— Сказать по правде, в последний раз ты так волновалась в прошлом году, когда выкрала лису, которую лорд Кампдон специально привез из Франции.

— Я вовсе не выкрала эту лису, а спасла. Везти животное из-за границы, чтобы потом на него охотиться… чрезвычайно неспортивно! — Беатрикс показала на письмо. — Открывай!

Пруденс сломала печать, быстро просмотрела листок и недоуменно пожала плечами.

— Ну вот, теперь он пишет о мулах. — Она закатила глаза и отдала письмо подруге.

«Мисс Пруденс Мерсер

Стоуни-Кросс, Гемпшир, Англия

7 ноября 1854 года

Дорогая Пруденс.

Несмотря на те сообщения, в которых описывается несгибаемая храбрость британских военных, хочу заметить, что когда в нас стреляют, мы непременно пригибаемся как можно ниже и бежим в укрытие. По вашему совету я пополнил репертуар прыжками в сторону и увертками. Должен признаться, результаты превосходные. Все-таки старая басня не совсем верна: случаются в жизни ситуации, когда хочется быть не черепахой, а зайцем.

В сражении под Балаклавой легкая кавалерия получила приказ наступать непосредственно на артиллерийский расчет русских — без разумной на то причины. В итоге пять кавалерийских отрядов оказались под огнем без прикрытия и защиты. За двадцать минут погибли двести всадников и почти четыреста лошадей. Еще более кровопролитная битва произошла у крепости Инкерман.

Когда пришло время собирать раненых, Альберт увязался следом и под пулями и снарядами отважно разыскивал живых, чтобы мы могли унести их в безопасное место. К сожалению, погиб мой лучший друг.

Пожалуйста, поблагодарите Беатрикс за полезный совет. Теперь Альберт кусается значительно реже. На меня он вообще больше не нападает, хотя порой пытается вцепиться в руку кого-нибудь из сослуживцев.

Вы считаете, что май и октябрь наполнены самыми приятными запахами? А мне кажется, что декабрь интереснее: мороз, дымок из труб, в домах ветки вечнозеленых падуба и омелы, запах корицы из кухни. Что касается вашей любимой песни… известно ли вам, что «Далеко за горами» считается официальным гимном Стрелковой бригады?

Почти все, кроме меня, заболели. У меня пока не наблюдается ни симптомов холеры, ни других напастей, скосивших обе дивизии. Уже подумываю, не симулировать ли, приличия ради, желудочную проблему.

По поводу ссоры между хозяевами осла и лошади: глубоко сочувствую мистеру Кэрду и его легкомысленной кобыле, однако хочу заметить, что рождение мула — далеко не самый плохой исход. Мулы значительно крепче лошадей, практически не болеют и, что самое интересное, обладают исключительно выразительными ушами. Принято считать их упрямыми, но на самом деле это не так: если с животным обращаться хорошо, оно будет вести себя вполне мирно и дружелюбно. Пусть особая симпатия к мулам вас не удивляет; в качестве объяснения могу сказать, что в детстве у меня был Гектор, названный так в честь мула из «Илиады».

Не осмеливаюсь попросить ждать моего возвращения, но умоляю написать снова. Ваше письмо зачитал до дыр. Сейчас, на расстоянии двух тысяч миль, вы кажетесь более близкой и прекрасной, чем прежде.

Искренне ваш,

Кристофер.

P.S.

Прилагаю портрет Альберта».

Беатрикс читала, а чувства теснились и переполняли душу: боль, сочувствие, восхищение, умиление…

— Пожалуйста, Пру, позволь снова написать ответ от твоего имени. Еще хотя бы раз. Обещаю, что, прежде чем отправить, непременно покажу.

Пруденс рассмеялась.

— Право, ничего глупее и придумать невозможно! Впрочем, почему бы и нет? Пиши, если нравится.

Следующие полчаса Беатрикс старательно поддерживала бессмысленный разговор о вчерашнем бале, кавалерах и последних сплетнях из Лондона. Между делом опустила письмо Фелана в карман и… замерла, нащупав какой-то странный предмет. Металлическая ручка, шелковистые волоски… внезапно побледнев, поняла, что кисточка для бритья не вернулась на место, на деревянный поднос, а скользнула в карман.

Давняя проблема снова напомнила о себе.

Несмотря на бурю в душе, Беатрикс продолжала улыбаться и спокойно разговаривать с подругой, хотя внешняя невозмутимость давалась нелегко.

Дело в том, что тревога и волнение у Беатрикс нередко заканчивались мелкой кражей; да, в магазине или в чужом доме она порой тайком совала в карман какую-нибудь вещицу. Чаще всего Беатрикс и сама не замечала, что делает, но иногда потребность украсть становилась столь острой и непреодолимой, что бедняжка покрывалась потом и дрожала до тех пор, пока не уступала пагубному позыву.

Как правило, украсть маленькую штучку труда не составляло, а вот вернуть украденное на место оказывалось ой как непросто! К счастью, с помощью родственников постыдное недоразумение неизменно удавалось исправить. Случалось, правда, что ради восстановления порядка приходилось прибегать к крайним мерам: например, наносить визиты в неположенное время дня и изобретать невероятные предлоги, чтобы получить возможность покинуть гостиную и проникнуть в нужную комнату. Подобные фокусы лишь укрепляли мнение о Хатауэях как об эксцентричных, непредсказуемых чудаках.

Хорошо еще, что возвращение кисточки не требовало хитроумных уловок: ничто не мешало в следующий раз положить ее на место, на деревянный поднос.

— Пожалуй, пора одеваться, — наконец произнесла Пруденс.

Беатрикс поняла тонкий намек и немедленно встала.

— Да, конечно. А мне давно пора вернуться домой и заняться делами. — Она улыбнулась и непринужденно добавила: — В том числе и написать письмо.

— Только не пиши, пожалуйста, глупостей. Позаботься о моей репутации.

Глава 3

«Капитану Кристоферу Фелану

Стрелковая бригада, 1-й батальон

Лагерь Хоум-Ридж, Инкерман, Крым 3

декабря 1854 года

Дорогой Кристофер.

Утром прочитала в газете, что в последнем бою погибло больше двух тысяч наших солдат. Одного из офицеров Стрелковой бригады проткнули штыком. Ведь это не вас, правда? Вы не ранены? Я так волнуюсь. А еще глубоко сожалею о гибели вашего друга.

Мы уже начинаем украшать дом к Рождеству, развешиваем ветки падуба и омелы. Вкладываю в письмо рождественскую открытку, нарисованную местным художником. Обратите внимание на ленточку внизу: если потянуть, веселые джентльмены слева начнут поднимать бокалы.

Люблю старинные, знакомые с детства рождественские гимны. Люблю постоянство: каждое Рождество похоже на предыдущее. Люблю есть сливовый пудинг, хотя в другое время сливовый пудинг терпеть не могу. В обычаях присутствует особая магия, правда?

Альберт на редкость симпатичен. Внешне, конечно, не слишком похож на благородного джентльмена, но зато верен и отважен.

Очень боюсь, что с вами что-нибудь случится. Надеюсь, все в порядке. Каждый вечер зажигаю свечку — за вас.

Ответьте как можно скорее.

Искренне ваша,

Пруденс.

P.S.

Разделяю вашу симпатию к мулам. Очень скромные, непритязательные существа и никогда не хвастаются безупречной родословной. В этом смысле некоторым людям было бы неплохо кое-что у них перенять».

«Мисс Пруденс Мерсер

Стоуни-Кросс, Гемпшир

1 февраля 1855 года

Милая Пру.

Боюсь, что штыком проткнули именно меня. Как вы догадались? Это случилось, когда мы карабкались на гору, чтобы захватить русскую батарею. Впрочем, рана на плече несерьезная и не стоит обсуждения.

Четырнадцатого ноября начался жестокий шторм. Сорвал палатки и даже потопил в бухте французские и британские корабли. Снова погибли люди. Пропали запасы провизии, патронов и прочего. Полагаю, весь этот нелепый хаос попадает под определение «стремительной кампании». Мучает голод. Сегодня ночью снилась еда. Обычно снитесь вы, но, к стыду своему, должен признаться, что на сей раз ваш образ затмила баранья отбивная с мятным соусом.

Жутко холодно. Теперь спим в обнимку с Альбертом. Конечно, вместе не очень удобно, но оба готовы терпеть лишения, чтобы не замерзнуть насмерть. Альберт стал незаменимым товарищем: под обстрелом носит сообщения и бегает быстрее любого посыльного. К тому же неподкупный часовой и надежный разведчик.

Вот несколько полезных уроков, которые я вынес из нашего с ним тесного общения: