В час по Гринвичу

Илья плюхнулся в холодный сыпучий песок:

- Стоп, машина! - крикнул он. - Слезайте, ребята. Втулки протереть надо, иначе сгорят.

Целый день они едут по зыбкой, тяжелой дороге. Колеса велосипедов вязнут в мелком, перетертом временем песке.

- Что тебе Сахара, - ворчит Александр. И вспоминает благословенную Читу. Все было: и первоклассный номер в самой шикарной гостинице, и жаркая баня, и обед, может несколько обильный для их стянутых постоянным недоеданием желудков, и крепкий сон на чистой постели! Не было лишь одного заграничных паспортов. Вежливый товарищ толково объяснил: дескать, в Китае беспорядки, повременить придется. А чтобы без дела не сидеть, Москва рекомендует прокатиться до Владивостока. Чепуха совсем осталась^каких-нибудь полторы тысячи верст! И вот катят они к Тихому океану. По чертом посыпанной золотистой колее.

Лишь Жорж улыбается:

- Ничего, герой, теперь дело легче пойдет! Места мне знакомые - служил здесь, на границе. Вы пока песочек забайкальский выбивать будете, я проеду чуток, посмотрю, что к чему.

И уехал. Вернулся скоро, все с той же улыбкой на обветренном лице.

- Рано сели на привал, соколики. Через километр песок кончается. Правда...

Плющ замолчал.

- Чего тянешь? - спросил недовольно Королев, заканчивающий сборку колеса.

- Сами увидите, - уклончиво ответил Жорж. Ничего особенного они не увидели: Только то, что дорога раздваивалась,

- Направо пойдешь - в тартарары попадешь, налево - шею свернешь, пошутил Илья. - А прямо пути нет. Так как же быть, богатыри русские?

- Ты сказки знаешь, вот и решай.

- А что? Поедем туда, где дорога лучше.

Жорж засмеялся:

- Она везде одинакова. Песок кончился, дальше коряги да сучья пойдут. Тайга.

Королев вмешался в разговор:

- Вместо того чтобы зубы скалить, ты бы лучше смекнул, куда ехать. Сам говорил - места знакомые...

- Оно так и есть. Левей нужно принять.

Попали словно в царство бабы-яги. Сучья за спицы хватают. Сухие корни трещат под машинами, то и дело перед носом вырастают пни, иные в два обхвата. Тут не велосипеды - трактор нужен. А по сторонам глухомань. Деревья сцепились судорожно, держатся цепко друг за друга и словно окружают путников. Ни жилья вокруг, ни человека. Километров двадцать отмахали, пока впереди в таежном сумраке не заметили фигурку маленького человека с ношей на плечах. Семенит потихоньку к ним навстречу. Под большой лисьей шапкой желтое лицо с узкими черными глазками. "Китаец", - сразу определил Плющ и обратился к нему:

- Здравствуй, ходя.

- Ходя теперса нета, руска китайса тепериса товариса, - рассердился китаец.

Жорж сразу смекнул, что дал маху.

- Ладно, брат-товарищ, не сердись. Это так я, по старой привычке. Ну, хочешь, стукни меня, дурака, только скажи, куда эта дорога проклятущая идет. Сил больше нету ехать, все нутро отбило...

Китаец кинул все еще сердитый взгляд на наших героев. Их измученный, потрепанный вид не внушал особого доверия. Да еще эти странные машины... Правда, в Чите он видел такие. Но то город. А чтобы в тайге... Присматривался китаец долго. А ребята терпеливо ждали. А что поделать? Может быть, их судьба в руках этого единственного за весь день встреченного человека!

- Прииск идете, - выдавил наконец из себя китаец и пошел своим путем.

- Да, не велика справка, - озабоченно, проговорил Королев. - Но ничего не поделаешь, надо ехать.

До прииска оказалось совсем недалеко. Но здесь тоже ничего толком объяснить не могли. Сказали лишь, что дальше, километрах в пятидесяти, снова прииск, а куда вообще заведет дорога - не знают. Ребята решили провести "военный совет". Время, их торопило. До настоящих морозов необходимо было добраться до Владивостока.

- Рисковать мы не можем, - начал Королев. - Вряд ли путь ведет на Шилку. Иначе кто-нибудь из местных знал бы об этом. Вернемся назад, к развилке.

- Но... - Жорж хотел было перебить Александра.

- Знаю, жаль затраченных часов. Однако потерять мы можем еще больше.

- Правильно, Саша, какой разговор] - поддержал Илья. - Назад надо.

Плющ сделал поначалу обиженное лицо, - дескать, не доверяете мне... Но затем согласился, правда, как он не упустил случая заметить, из уважения к демократии: подчиняюсь большинству.

От злополучного перекрестка покатили во весь дух, несмотря на ухабы, рытвины и коряги. Ребята спешили, но разве угонишься за осенним быстрым солнцем! Вскоре они уже потеряли друг друга в кромешной таежной мгле. Лишь треск сучьев под шинами да проклятья, срывающиеся порой с языка, напоминали каждому, что товарищи где-то рядом.

Королев шел первым. Первым и остановился он, когда понял, что продолжать езду в таких условиях - безумие: разбиться недолго и машины потерять. Придется ждать луны. Илья, нагнавший друга, согласился с его доводами. А что скажет Жорж? Но Плющ ничем не выдавал своего присутствия. Как ни вслушивались ребята в темноту, они не улавливали звуков движущегося велосипеда. Илья не выдержал, крикнул:

- Жо-о-ра!

Ответило лишь глухое эхо.

- Что такое? - встревожился Александр. - Неужели он так отстал?

- Ты что, не знаешь Плюща? - возразил Бромберг. - Его силы хватит на нас двоих и еще кое на кого. Не мог он отстать. Видимо, стряслось что-то. Ты побудь здесь, а я потихоньку двинусь ему навстречу.

Что же, пожалуй, ты прав. Только не забывай, Илья, покрикивай почаще да погромче. А то растеряемся совсем.

- Хорошее дело, что ж я дурной какой? Орать буду так, что шишки с кедров попадают. Вот так: "Са-а-ня!"

С этим диким криком Илья отъехал от Королева. Еще в течение нескольких минут до Александра долетал голос Бромберга. А затем все стихло. Стихло ли? Оставшись один, Королев вдруг почувствовал, как сумрачная молчаливая днем тайга стала оживать. Отчетливо вспомнились слова, сказанные знакомым охотником: тайга - это загадка. В ней все иначе, все наоборот. Не первый луч солнца пробуждает к жизни, а последний. Лишь в темноте обитатели дебрей чувствуют себя хозяевами лесных просторов, а человек трепещет в паутине звуков, не ведая, с какой стороны крадется к нему опасность.

Королев жадно прислушивался к темноте. Где-то совсем рядом глухо ухнуло что-то, странная возня послышалась за спиной. Кто-то невидимый тяжело засопел, фыркнул. Смачно хрустнула сухая ветка. И Саша отчетливо услышал слабые удаляющиеся шаги.

Каждая минута рождала новые тревожные шорохи, всплески непонятных, таинственных звуков рождались то тут, то там, заставляли тревожно сжиматься сердце. Нет, Королев не был из робкого десятка. Но здесь, в безграничном царстве лесов, отгороженном от всего света плотным кольцом ночи, он вдруг почувствовал себя безнадежно одиноким, откровенно слабым перед силами природы, и ему стало жутко. Ища опоры и поддержки, Саша прижался спиной к шершавому стволу какого-то могучего дерева. И странное дело, обезопасив тыл, он почувствовал себя увереннее! Страшен удар в спину. Встречая опасность лицом к лицу, ты сохраняешь шансы на защиту... И ночные шорохи теперь уже не казались предвестниками несчастья. Наоборот, в них угадывалось соседство живых существ. А значит, уходило прочь самое тягостное в жизни одиночество. Совсем растворилась тревога, когда над вершинами деревьев сверкнул стальным лезвием краешек лунного диска. И вот он уже все смелее и смелее выползает из своего логова, серебря хвою. Высветил ночной хозяин и лесной просек. Надо сказать, в самый раз. В сотне метров от себя разглядел Королев дорожный поворот и увидел, как из-за него появились фигуры медленно бредущих людей.

Тут же раздавшийся крик "Саша" убедил его в том, что это ребята. Но почему они идут, а не едут, ведь путь достаточно хорошо освещается?

Задержка Плюща объяснялась просто: в темноте он не заметил огромной коряги, налетел на нее со всего маха и свалился, да так здорово, что исковеркал руль. Пока осматривал машину, Саша с Ильей уехали далеко. Естественно, крика приятеля о помощи они не услышали. Пришлось ему одному ковылять пешком по дороге с велосипедом на плече. Версты три отмахал. Замученного, грязного встретил его Илья...

- Так что теперь будем делать? - спросил Королев. - Заночуем здесь, в лесу, а утром отремонтируем руль?

- Брр... - поежился Жорж. - Здесь довольно прохладно, насморк схватить можно, да, кроме того, - он постучал по рулю, - эту железку голыми руками не выправить, кузнец требуется. Нужно до жилья добираться.

- А как? Пешком?

- Зачем же пешком? - вмешался в разговор Илья. - Разберем Жорину машину, навьючим на твой багажник, Саша, а гражданин Плющ устроится у меня на раме. Надеюсь, выдержит?

Так и сделали. На этот раз ехали медленно, осторожно. Королев замыкал колонну: едешь сзади - не потеряешь товарищей. А тайга становилась все гуще, все мрачнее. Дорогу совсем сдавили деревья. Их лохматые лапы то и дело хватали велосипедистов за полы изрядно потрепанных плащей, больно стегали по лицам. Того и гляди без глаза останешься! Езда превращалась в сплошное мучение: от постоянной тряски нестерпимо мутило, казалось, пустой желудок хотел вывернуться наружу. Ныли суставы, уставшие мышцы ног отказывались повиноваться. Ребята с тревогой ждали того момента, когда судорога стянет обручем икры. Тогда все, тогда вались на бок. Не дай бог случиться этому! А тут еще постоянное ожидание удара по лицу, хлестко обжигающего, словно кнутом...

И все же самое страшное произошло позже, когда по логике вещей не должно было произойти, когда тайга неожиданно расступилась, раздалась, заманивая вдаль: вот вам простор, о котором вы мечтали, езжайте себе спокойно и быстро. Но в лесном царстве своя логика. На просторах свои хозяева, те, кого быстрые ноги носят; те, чье присутствие Королев ощутил всем своим существом. Он не видел их, не слышал, а именно ощущал и боялся оглянуться. Лишь прибавил скорость, когда выехали на открытое место. Но разум подсказывал: оглянись человек, так надо. И он оглянулся. И увидел за спиной две распластанные над дорогой тени, четыре горящих в темноте уголька. Леденящий ужас пронзил сердце. Тревожный крик рванулся вдогонку за ушедшими вперед велосипедистами:

- Волки!!!

* * *

Спиридон Лукич не спеша, по-хозяйски навесил замок на ворота кузницы. Снял с пояса ключ и осторожно, словно это была не железяка в две ладони, а хрупкая фарфоровая вещица, сунул его в скважину... Кряк... Хрипло тявкнул замок, сжав свои могучие челюсти. "Ну вот, и еще день с божьей помощью прожит", -подумал кузнец. Это чугунное "кряк" звучало для него дважды в сутки - спозаранку утром и около полуночи. Оно стало для Лукича своеобразным мерилом времени. Все, что существовало вокруг, чем жил и дышал кузнец, делилось для него на две неравные половины: до открытия кузницы и после начала работы. Как-то незаметно для себя, но день ото дня Спиридон все дольше и дольше задерживался у горна.

- Совсем изведешь себя, Спиридонушка, - ныла жена. - Ведь не видим дома хозяина, забудем скоро, с лица каков.

- Не забудете, - усмехался в бороду кузнец. - Коли что, они напомнят. И Спиридон весело позвякивал в карманах серебряными рублями.

Ради них и простаивал он долгими часами в деревенской кузнице. Работы в первые послевоенные годы было хоть отбавляй! Соскучился мужик по земле. Остервенело брался за свой крестьянский труд. А как обойтись тут без плуга остроотточенного, без телеги крепкой, без бороны, без кирки, без лопаты!

Да мало ли что нужно в хозяйстве... Вот, и спешили мужики к Спиридону, низко кланялись в пояс, просили: "Не откажи, Любезный".

Лукич поломается для солидности: "Рад бы, да металлу нет..." Но заказ всегда возьмет. Жаден до работы, а до денег особо.

Кузница стояла на пригорке. Отсюда, с высокого места, деревня, щедро залита лунным светом, была как на ладони. Серебрится деревянная чешуя крыш. Кое-где керосиново-тускло мерцают окна. Дымок в безветрии струится прямо ввысь. И ни души, на длинной-предлинной, версты в три, сельской улице. Лишь он, Лукич, пройдется сейчас неторопливо, степенно. А что спешить - путь неблизкий, через все село! Его избы даже от кузницы не видно. И всю дорогу будет веселить душу перезвон в карманах. День опять удачливый выдался...

Удивился. Спиридон, когда подошел к дому: три окна горницы залиты светом. "Чо это выдумали керосин жечь на ночь глядя?" - поначалу рассердился он. А потом встревожился: уж не стряслось ли чего? Поспешал к крыльцу. Дернул дверь и еще больше удивился: не заперта. Рванул в тревоге да так и замер. Вокруг стола - честна компания. Жена сидит подперев голову руками. Рядом Митька, его старшой, устроился. И еще три мужика. Да не свои, а, по всему видать, городские. Один, чернявый такой, что-то быстро и громко говорит. Те, за столом, и не заметили даже, как вошел хозяин.

- ...как услышали мы это "волки", так словно крылья обрели. Не верите, потом покажу! Неслись сломя голову; Уже и вой чудился и кляцанье зубов. Шутка ли, в городе о волках лишь читали, ну в зверинцах видели! А здесь на тебе, по пятам идут. В общем, перетрусили здорово. Так, ребята?

- Так, - согласно, ничуть не стесняясь пережитого, поддержали двое.

- Если начистоту - чудо спасло нас. Слышим лай собачий. И свора от деревни навстречу летит. Мы с испуга, видно, и не заметили, что к селу подъезжаем. Чтобы не врезаться в собак, пришлось резко затормозить, да так, что кубарем свалились на землю. Оглянулись, а волков и след простыл. Испугались, видать, собак, не меньше, чем мы их...

Спиридон шагнул в горницу. Его хриплый бас заглушил голос рассказчика:

- А что волка бояться? Мы вот за ними сами бегаем: шкура в три целковых ценится...

При этих словах хозяйка вскочила из-за стола, засуетилась.

- Вот и работничек мой пришел, умаялся небось, мигом на стол соберу.

Митьку со скамьи как ветром сдуло, рванулся на печь, к меньшим братьям, чьи русые головы при появлении отца тотчас скрылись в темном проеме. Отец же грузно опустился на освобожденное сыном место, рядом с "городскими".

- Так вот я и говорю, не волка бояться надо - людей лихих: пошаливают на наших дорогах, золотишко ищут... А вы кто, собственно, будете? - спросил Спиридон.

Илья протянул хозяину руку.

- Бромберг, студент из Москвы, со мной мои товарищи.

- Королев, - представился Саша. - Плющ, - кивнул головой Жорж.

- Из самой столицы, значит? - удивился Лукич и бросил недоверчивый взгляд на гостей. Их затрапезный вид не внушал кузнецу доверия. Худые, грязные, в изрядно потрепанной одежде, они скорее походили на беглых каторжников, коих на своем веку Спиридон повидал великое множество. Видя замешательство кузнеца, Королев протянул ему бумагу и проговорил для убедительности:

- Мы на велосипедах путешествуем. И с документами все в порядке. А что потрепались немного, сам знаешь, через тайгу пробираться - не в тройке кататься по Тверской.

Спиридон долго и внимательно рассматривал бумагу. Разобрать слов он не мог по причине полной безграмотности, но печать произвела на него должное впечатление. Минут пять кузнец не отводил от нее глаз.

- Это ничего, что оборвались, - выдавил он из себя наконец. - Прасковья что надо зашьет.

- Вот здорово! - обрадовался Илья. - Хозяюшка что надо зашьет ну, а хозяин поможет нам...

- О чем это ты? - насторожился Спиридон.

- Сказывают, большой вы мастер по кузнечному делу.

Лукич спрятал довольную усмешку в пышных усах, понял: баба хвалилась.

- Ну, кузнец. А что?

Илья выскочил из-за стола, отыскал в углу исковерканный руль машины Плюща и протянул его хозяину.

- Вот, жертва тайги, так сказать. Надо привести эту штуковину, папаша, в первоначальный вид.

- В какой это?

- В такой, - Илья показал руль своего велосипеда.

Лукич придирчиво разглядывал обе детали. Постучал ногтем по металлу, прислушался, заглянул внутрь металлических трубок, дунул в них зачем-то. У каждого мастера свои секреты.

- Что ж, бывала тяжелее работа...

- Только нам к утру надо, - перебил Илья кузнеца.

Спиридон бросил из-под косматых бровей на студента

оценивающий взгляд и медленно протянул.

- Можно и к утру... Только в трояк вам это обойдется...

Ребята переглянулись. Трояк - это катастрофа. Нет у них трояка. Два рубля едва наберется. На хлеб да на сахар. Поняли они друг друга без слов.

- Ну, а если без трояка? - сформулировал общую мысль Илья.

Кузнец неторопливо поднялся из-за стола. Огладил бороду, смачно зевнул, произнес лениво:

- Не пойдет без трояка... Ко сну мне пора, да и вам тоже. Керосин нынче дорогой. Прасковья! - крикнул он вдруг жене. - Не буду я ужинать, стели гостям на полу...

Ребята лежали, плотно прижавшись друг к другу, под двумя хозяйскими тулупами, В соседней комнате раздавался свистящий храп.

- Заснул, черт, кулачище проклятый, - пробурчал Жорж. - Ему что, а нам хоть пропадай. Или здесь зимовать прикажете?

-- Что зря бубнить? - отозвался Саша. - Попробуем утром уговорить кузнеца, должна же совесть у него быть...