Невинное предложение

— Он может позволить себе все, что ни пожелает. Его поместье в Суссексе поражает роскошью и красотой.

— Бедный Джеймс! Ему ни за что не выиграть у такого человека!

Луиза решила повнимательнее присмотреться к лорду Данстену. Его лицо показалось ей знакомым, но она никак не могла вспомнить, где его видела раньше. Чем больше она смотрела на него, тем сильнее ощущала властную притягательность этого человека, и это приводило ее в замешательство. Почему-то она была уверена, что лорд Данстен — хотя он сейчас сидел за карточным столом — довольно высокий, с широкими плечами и стройными ногами. В отличие от других джентльменов, выряженных наподобие пестрых попугаев, он был одет в иссиня-черный фрак с кипенно-белой сорочкой, что выгодно выделяло его среди остальных мужчин.

Он был без парика. У него были густые, слегка вьющиеся темно-каштановые волосы. Его лицо казалось высеченным из камня. Тяжелая челюсть, крупные черты, высокомерное выражение — все говорило о сознании собственного превосходства. Вздохнув, Луиза была вынуждена признать, что лорд Данстен на редкость красив.

Почувствовав на себе чей-то взгляд, Данстен поднял голову, осмотрелся и встретился глазами с Луизой. От долгого, изучающего взгляда его синих глаз она пришла в неописуемое волнение. Где-то она видела эти синие глаза, но где? Окинув ее пристальным, оценивающим взглядом, он удовлетворенно улыбнулся, и Луиза, почувствовав, что она ему понравилась, неожиданно залилась ярким румянцем.

Между тем Данстен перевел взгляд на стоявшего рядом с ней сэра Чарлза, и Луиза поразилась произошедшей перемене: лорд Данстен нахмурился, глаза презрительно сузились, от прежнего довольного вида не осталось и следа. Сэр Чарлз и лорд Данстен обменялись враждебными взглядами, и в ту же минуту Луиза заметила, как в глазах лорда появилось свирепое, хищное выражение, перешедшее в холодное презрение.

Сэр Чарлз слегка поклонился лорду Данстену, но тот не соизволил ему ответить, и, чтобы скрыть обиду, сэр Чарлз достал красивую серебряную табакерку и, взяв щепотку нюхательного табака, вдохнул его, прикрыв лицо изящным кружевным носовым платком. Заметив удивленное лицо Луизы, он вежливо извинился и быстро ушел.

Луиза посмотрела ему вслед, пытаясь представить, что могло вызвать такую враждебность между двумя джентльменами, и с еще большим упорством стала вспоминать, где она могла видеть Данстена. Она перебирала в памяти все места, где они могли бы встретиться, но под конец сдалась, так и не вспомнив.

Отмахнувшись от бесплодных размышлений, Луиза с замиранием сердца следила за игрой брата, с ужасом понимая, что он проигрывает лорду, который, словно ястреб, следил за каждым движением Джеймса. Ее охватило такое негодование, что она даже побледнела, но все же взяла себя в руки и притворилась, что ей безразлично, чем закончится игра.

Как бы обидно это ни было, но Луизе пришлось признать, что Данстен был более искусным игроком, чем Джеймс. Чем больше брат проигрывал, тем больше лорд втягивал его в игру, с каждым разом повышая ставки. Он видел, что Джеймс пьян и не может должным образом сосредоточиться на игре, но лорда это нисколько не волновало.

Когда Джеймс положил последнюю пачку банкнот от своего прежнего выигрыша, лорд Данстен поднял ставку еще на тысячу гиней, и Луиза не поверила своим глазам, когда Джеймс, находясь в состоянии крайнего возбуждения, принял новую ставку и написал долговую расписку.

Видя, как друг вот-вот проиграет все свое состояние до последнего пенни, Тимоти направился к карточному столу.

— Не дури, Джеймс, — сказал он, — если ты сейчас проиграешь, ты не сможешь оплатить такой огромный карточный долг. Сохрани хотя бы то немногое, что у тебя осталось от сегодняшнего выигрыша!

Джеймс бросил на Тимоти свирепый взгляд и добавил свою расписку к куче денег, которые Данстен положил на середину карточного стола.

— Ты ошибаешься, Тимоти. Вот увидишь, я с лихвой верну себе все, что проиграл.

— Так вы будете продолжать? — спросил Данстен недовольным тоном.

— Да, буду, — не колеблясь, ответил Джеймс.

Луиза старалась не смотреть на непроницаемое лицо лорда Данстена, убеждая себя, что он мерзкий человек и достоин полного презрения. Но в то же время в ее душе нарастал гнев против брата: как он посмел сесть за карточный стол, если уже спустил все ценное, что у них оставалось от родителей? Отец пришел бы в ужас от одной мысли, что его сын играет в азартные игры… Хотя, если бы отец занимался своим имением, а не проводил все дни на псовой охоте, сейчас его дети не оказались бы в таком отчаянном положении.

Луиза отошла от карточного стола только тогда, когда закончилась последняя партия. Джеймс потерял весь сегодняшний выигрыш. Все было бы ничего, но он задолжал лорду Данстену еще четыре тысячи гиней! Конечно, для богача Данстена эти четыре тысячи были более чем скромной суммой, но для Джеймса и Луизы эта потеря была настолько значительной, что могла перевернуть весь привычный уклад их жизни.

— Благодарю вас за блестящую игру, — сказал победитель несчастному Джеймсу, когда тот отдавал ему долговую расписку на четыре тысячи гиней.

Впервые за все время, что он провел за карточным столом, лорд Данстен улыбнулся, довольный своей победой, принесшей ему девятнадцать тысяч гиней, чего нельзя было сказать о его партнере, которому впору было пойти и застрелиться.

— Проклятая судьба, — спокойно сказал лорд Данстен своим звучным, бархатным баритоном. — Но это уж как кому повезет. Неплохо бы сейчас перекусить, а? Что вы на это скажете, Фрейзер?

— Да, я не против, но… я сейчас, с вашего позволения, — сказал Джеймс и направился к Луизе и Тимоти, чтобы отчитать сестру за ее безрассудное появление в подобном заведении и немедленно отправить домой.

Лорд Данстен пошел за ним.

— Если вы хотите отыграться и вернуть свои деньги, то я предоставлю вам такую возможность. Не могли бы вы посетить Данстен-хаус в среду вечером? Вы и мистер Хекет были бы желанными гостями! Вы можете прийти с вашей дамой, — предложил он, окидывая Луизу равнодушным взглядом, от которого она пришла в ярость: ее оскорбило и обидело, что он говорил о ней в третьем лице, вместо того чтобы пригласить ее лично, как принято обращаться с приличными леди. Луиза все больше убеждалась, что лорд Данстен и впрямь отвратительное чудовище.

— Да, разумеется. Благодарю вас, — ответил Джеймс, не придав значения убийственному взгляду сестры, которым она буквально пронзила брата.

— О, Джеймс, мы не можем принять это приглашение, — возразила Луиза, не обращая внимания на его гневные взгляды. Обворожительно улыбаясь всем троим, она подошла к брату и проговорила, пустив в ход все свое женское кокетство и хитрость: — Джеймс, ты обещал мне, что вечером в среду мы поедем куда-нибудь поразвлечься!

— Ничего я тебе не обещал, — буркнул Джеймс, недовольно глядя на сестру.

— Нет, обещал! — В другое время она бы не посмела спорить или перечить брату, но обида, вызванная пренебрежительным отношением этого наглого Данстена, придала ей смелости и уверенности в себе. — Мало того, что ты весь вечер просидел за карточным столом, так ты еще отказываешься от своего обещания! Раз так, то мне лучше уйти!

Джеймс пришел в неописуемую ярость, когда понял, что сестра прикинулась его подружкой, и не знал, как ему поступить. Воспользовавшись образовавшейся паузой, лорд Данстен уставился на Луизу, размышляя: правда ли, что Джеймс пригласил ее на вечер в среду, или она ведет двойную игру?

— Разве нельзя поехать поразвлечься в другое время, мисс… — сухо поинтересовался лорд Данстен.

— Дивайн, — выпалила она первое, что ей пришло в голову, и одарила Данстена божественной улыбкой, чтобы оправдать выбранное наспех имя.

— Мисс Дивайн, — сказал он, слегка удивившись необычному имени девушки, — я редко кого приглашаю в Данстен-хаус, но если уж приглашаю, то отказов не принимаю. — И, глядя на Джеймса, добавил: — Приглашение остается в силе. Приезжайте, если надумаете.

Он так пристально посмотрел на Луизу, что ей показалось, будто взгляд его синих глаз проник в самую душу, посеяв в ней какое-то смутное беспокойство. Едва заметно поклонившись, он направился к двери и внезапно вспомнил, что дама, стоявшая между Тимоти Хекетом и Чарлзом Мередитом, и есть та самая девушка, которую он видел пару месяцев назад в Воксхолле, а затем в соборе Святого Павла и которая тогда произвела на него сильное впечатление. Вне всяких сомнений, она любовница Фрейзера и знакомая этого ненавистного Чарлза Мередита, заклятого врага и соседа по поместью. Как могла женщина, так истово молившаяся в соборе, вести такую безнравственную, пустую жизнь? — спрашивал он себя, вспомнив ее одухотворенное лицо, обращенное к Богу.

Элистер улыбнулся при мысли, что независимо от того, любовница она Фрейзера или нет, он найдет способ познакомиться с ней поближе. От него не ускользнуло, что его заклятый враг Чарлз Мередит тоже неравнодушен к мисс Дивайн, и у него тут же созрел план, как отомстить своему ненавистному соседу: взять и увести капризную красавицу прямо из-под носа сэра Чарлза!

Но, поразмыслив, он пришел к выводу, что ему не стоит размениваться на подобные мелочи. У Элистера было много недостатков, но мстительность и злопамятность были не в его характере, и он решил оставить сэра Чарлза в покое.

Глава вторая

Как только лорд Данстен ушел, Джеймс дал волю своему возмущению и накинулся на сестру:

— Что ты себе позволяешь?! Как ты посмела унизить меня в присутствии такого влиятельного человека? И вообще, что ты тут делаешь?

— Сказать тебе? — зло спросила Луиза, бросив на него негодующий взгляд, но, заметив, что гости стали коситься на них и прислушиваться к разговору, решила, что не стоит выяснять отношения на виду у совершенно незнакомых людей. — Сейчас же отвези меня домой! Я ни на минуту не останусь в этом доме!

Джеймс и сам хотел уехать, так что Луизе не пришлось его долго упрашивать.

В карете они молчали и старались не смотреть друг на друга. Джеймс хотя и злился на сестру за ее строптивость, но испытывал угрызения совести из-за своей непростительной глупости и горько раскаивался, что не последовал совету Тимоти и не прекратил играть после выигрыша. Теперь, когда он понял всю серьезность своего положения, от его былой самоуверенности не осталось и следа.

— Как ты посмела приехать в Лондон без моего разрешения? Да еще прийти в Брикнелл-хаус — дом, неприемлемый для благовоспитанной девушки из порядочной семьи? Не хватало еще, чтобы ты попала в руки Чарлза Мередита — известного на весь Лондон ловеласа, отъявленного волокиты без чести и совести! Отец оставил ему приличное состояние, но сэр Чарлз очень скоро пустил его по ветру, пристрастившись к карточной игре, впрочем, как и я.

— Разве тебя не пугает его судьба? Вы оба ведете пустую, бессодержательную жизнь.

— Этот Чарлз Мередит — никчемный пустозвон, с которым ни один здравомыслящий человек не захочет иметь дело.

— Откуда я могла это знать? Впрочем, он мне сразу не понравился — слишком уж откровенно начал ухаживать за мной, говорить избитые комплименты, хотя был учтив и вежлив. Я понимаю, что для него это привычное дело, но мне очень обидно, что моя жизнь скучна и однообразна по сравнению с жизнью веселых, беззаботных леди, с которыми я столкнулась на этом вечере.

Луиза не сомневалась, что Джеймсу будет неприятно слышать это, но, пребывая в подавленном настроении, он оставил ее признание без ответа.

— С чего ты вдруг представилась как мисс Дивайн? — спросил он сестру недовольным тоном.

— Если бы ты не забрал последние ценности, что у нас еще оставались, и не продал их, чтобы отыграться, я бы не приехала в Лондон! И не смей отпираться! Ты меня не обманешь! Я назвалась мисс Дивайн, так как не хотела компрометировать наше имя, поскольку дом леди Брикнелл оказался именно таким, как о нем говорят. Правда, имя, которое я себе придумала, не совсем удачное — Божественная. Тебе не кажется, что оно довольно вычурное?

— Ты правильно поступила, не сказав, что ты моя сестра, — ответил он сухо. — Но как ты узнала, где меня искать?

— Мне сказала Алиса. Я почти бежала к дому леди Брикнелл — хотела отговорить тебя садиться за карточный стол, но, к сожалению, пришла слишком поздно, — призналась она, тяжело вздохнув, — был бы ты трезвым — не проиграл бы девятнадцать тысяч гиней!

— Дело совсем не в том, что я был пьян, просто лорд Данстен — непревзойденный игрок, никто в Лондоне не может с ним сравниться.

— Тогда почему ты не отказался играть с ним?

— Когда ты перестанешь пилить меня? — вопросом на вопрос ответил Джеймс.

— А за что мне хвалить тебя? За то, что ты, тайком от меня, продал те немногие ценные вещи, что у нас еще оставались? Как ты мог, Джеймс?!

— Все не так плохо, как ты думаешь, — спокойно ответил он.

— Не упрямься, Джеймс! Мы с тобой на грани разорения, и я не вижу, как можно поправить дело. Единственное, что нам остается, — обратиться к лорду Данстену и попросить его разорвать твою долговую расписку.

Джеймса передернуло от такого предложения: ни один уважающий себя джентльмен не позволит себе подобного шага.

— Об этом не может быть и речи! К тому же Данстен может отказаться — и будет совершенно прав. Пойми, если я не отдам долг, меня выгонят из моего клуба и посадят в долговую тюрьму. Луиза, я не вынесу такого позора!

— Уж лучше попасть в долговую тюрьму, чем остаться совершенно ни с чем. Ты отдаешь себе отчет, что нам придется продать Биерлоу-холл? — со слезами воскликнула Луиза, представив дом, где они родились и выросли, который принадлежал их семье вот уже двести лет. — Другого выхода из создавшегося положения я не вижу. Не думаю, что какой-нибудь банк предоставит тебе кредит в четыре тысячи гиней, — сокрушенно добавила она.

— Прости меня, Луиза! Я не думал, что мы на краю гибели, — тихо проговорил Джеймс.

— Когда ты должен отдать долг? — строго спросила Луиза.

— Через неделю.

— Так быстро? — в ужасе прошептала она. — Тебе не надо было принимать его приглашение на ужин в среду! Это тебе не поможет!

Джеймс сокрушенно вздохнул, поражаясь наивности своей сестры.

— Что ты в этом понимаешь? Ты даже не представляешь, как принято вести себя в высшем обществе! Знаешь ли ты, что лорд Данстен — один из самых влиятельных людей в Лондоне? Он редко устраивает приемы, и ни один человек в здравом уме и твердой памяти не станет отказываться от приглашения на ужин в Данстен-хаусе.

Луиза побледнела.

— Как же ты пойдешь к лорду Данстену, если у тебя нет ни пенни в кармане? Как ты сможешь отыграться? Не продавать же нам наш Биерлоу!

— Мы должны быть готовы к этому, — ответил Джеймс, не разделявший привязанность сестры к фамильному поместью. — Продав Биерлоу, я получу ту сумму, которая мне нужна. А тебе придется перебраться в Лондон и жить вместе со мной.

— Нет, Джеймс, — твердо ответила Луиза. Она знала, что ее брат — черствый, бездушный эгоист, никогда с ней не считавшийся и заставлявший ее приноравливаться к его укладу жизни. — Я категорически возражаю.

— У нас нет другого выхода. Ничего не поделаешь, придется тебе смириться.

Луиза не проронила ни слова. Она вдруг почувствовала невероятную усталость, и ее сердце сжалось от боли. Нет, она ни за что не расстанется с родной усадьбой, и если понадобится, вопьется в нее зубами, но не позволит отнять у нее любимый Биерлоу.

Джеймс проснулся с тяжелой от похмелья головой, стараясь не вспоминать, что он натворил вчера, но угрызения совести были сильнее головной боли, и ему пришлось признать, что они разорены. Он с трудом представлял, как они переживут такую утрату, на что будут жить дальше, и чем больше он думал, тем больше впадал в уныние.

Когда он вышел к завтраку, Луиза уже сидела за столом. Она выглядела неестественно спокойной, хотя было видно, что не спала всю ночь, тяжело переживая случившееся.

Брат и сестра были совершенно не похожи друг на друга. Одинаковым у них был цвет волос, но на этом сходство и заканчивалось. Луиза была изящная, стройная, с классически правильными чертами лица, в то время как Джеймс был коренастый шестифутовый крепыш с тяжелым квадратным подбородком и серо-голубыми глазами.

Взглянув на брата, Луиза побледнела от ужаса. Казалось, за ночь он постарел лет на десять: на лице появились глубокие морщины, глаза ввалились, он сутулился, словно старик.

— Боже мой! Что я наделал! Теперь мы разорены. Совершенно разорены. — Он тяжело опустился на стул и взглянул на сестру покрасневшими от бессонницы глазами. — Что нам делать? Что предпринять? — спросил он Луизу со слезами на глазах, словно она могла знать ответ.

Отчаяние брата болью отозвалось в сердце Луизы. Она подошла и обняла его.

— Джеймс, мы что-нибудь придумаем. Обязательно придумаем, вот увидишь! проговорила она, с теплотой и нежностью глядя на брата, понимая, однако, что нет ни малейшей надежды на их чудесное спасение.

Днем Луиза вышла из дома и направилась на Флит-стрит, в книжный магазин, надеясь купить сборник стихов Уильяма Коллинза.

Дойдя до магазина, она с трудом открыла тяжелую, обитую железом дверь и с удовольствием вдохнула знакомый запах чернил, бумаги и кожаных переплетов.

Луиза подошла к хозяину магазина и спросила, есть ли у него книга Коллинза. Хозяин приложил испачканный в чернилах палец к подбородку и на минуту задумался.

— Кажется, у меня был один экземпляр. Подождите минут десять, я поищу на складе.

Хозяин ушел, и Луиза стала бродить по узким проходам и разглядывать, что стоит на пыльных книжных полках. Хотя она уже читала книги Филдинга и Дефо, но не удержалась от соблазна еще раз перелистать страницы. Вдруг ее взгляд упал на книгу Ричардсона «Кларисса» — ее самую любимую книгу, которую она прочла несколько раз и знала почти наизусть. Луиза вспомнила, как плакала от жалости к несчастной Клариссе и с ужасом представляла себя в объятиях отвратительного Ловеласа.

Луиза с увлечением листала любимую книгу, как вдруг почувствовала, что кто-то стоит рядом. Едва этот «кто-то» заговорил, она сразу же узнала его.

— Ба, мисс Дивайн. Вот так сюрприз!

Луиза подняла голову и встретилась взглядом со знакомыми, очень живыми синими глазами. Появление лорда Данстена было так неожиданно, что в первое мгновение она растерялась, ей захотелось немедленно убежать, но ноги словно приросли к полу и не слушались. К тому же он загородил собой узкий проход и отрезал ей путь к отступлению. Она снова оказалась под влиянием необыкновенной притягательности этого человека, как тогда, в Брикнелл-хаусе, когда их взгляды встретились в первый раз за тот вечер.

— Л…лорд Данстен! Простите… Вы меня испугали, — заикаясь, проговорила она, чувствуя, что краснеет. Он стоял так близко, что она с трудом удержалась от соблазна положить ему руку на плечо, как это сделала вчера леди Брикнелл, тем более что одет он был сегодня точно так же — весь в черном, с белоснежным шейным платком, изящно завязанным умелой рукой.

— Извините, я нечаянно.

Он смотрел на нее не отрываясь, любуясь ее редкой красотой — удивительно выразительными янтарными глазами, красивым приветливым лицом, белой нежной кожей и копной золотисто-русых волос, обрамлявших лицо и спадавших на спину. С первой минуты, как он ее увидел, его не покидало страстное желание обладать ею, быть всегда рядом с ней. С тех пор ее образ все чаще и чаще всплывал перед его мысленным взором…

— Как себя чувствует мистер Фрейзер? Он, случайно, не заболел после вчерашнего происшествия? — спросил лорд Данстен безразличным тоном, словно не имел к проигрышу Джеймса никакого отношения.

Луизу возмутила легкость, с какой он задал свой вопрос, словно речь шла о пустяке. Она захотела сбить спесь с этого самодовольного аристократа и высказать все, что о нем думает, но природная гордость и благородство удержали ее от этого опрометчивого шага.

— Джеймс не в первый раз потерпел неудачу, и я уверена, что не в последний, — спокойно ответила Луиза.

— И давно вы знакомы с мистером Фрейзером, мисс Дивайн?

Луиза поморщилась, когда Данстен снова назвал ее этим выдуманным именем, но решила, что называть свое настоящее преждевременно — пусть лучше думает, что она подружка Джеймса.

— Да… некоторое время, — ответила она.

— А с сэром Чарлзом Мередитом?

— Помилуйте, я его и вовсе не знаю! Вчера я увидела его впервые, — ответила Луиза, отметив про себя, что ей абсолютно все равно, какие отношения сложились между этими, в сущности, незнакомыми ей джентльменами. У нее своих забот хоть отбавляй!