Помоги проекту - поделись книгой:
— Катер на воду! — отрывисто приказал Эйрик, чувствуя жаркую пульсацию крови в висках. "Тут и без меня справятся, тем более что здесь Бьёрн" — он нашёл глазами одного из своих проверенных кормчих, исполнявшего на "Ундине" обязанности дублёра командира и слегка ему кивнул. — Я на берег — вождь должен быть со своими воинами.
— Повиновение ярлу, — отозвался милитар-глоб и негромко произнёс несколько слов в микрофон, отдавая распоряжение спустить катер.
— А ты не хочешь поразмяться, Хендрикс? — спросил властитель Свальбарда, но мидл равнодушно покачал головой.
— Моё место здесь, ярл, — сказал он. Эйрик не смог понять выражение его холодных глаз, и это ему не понравилось. "Ладно, потом разберёмся" — подумал викинг, привычным движением закидывая на плечо автомат и проверяя, надежно ли закреплён в петле на поясе боевой топор.
Первый приятный сюрприз встретил Эйрика, как только он пружинисто выскочил из катера на причальную стенку торгового порта. Воины, доставленные десантным вертолётом, одним броском захватили рефрижераторное судно, не успевшее или не сумевшее покинуть порт. Рефрижератор был под завязку загружен разнообразным — от мясных консервов и молока до деликатесов и элитных спиртных напитков — продовольствием, которого должно было хватить на несколько месяцев всему населению Свальбарда, и ярл приказал вывести судно на внешний рейд. В том, что приказ будет выполнен, Эйрик не сомневался — среди его викингов было немало бывших моряков, да и взятая в плен команда теплохода не заставит себя долго уговаривать. Автоматическая винтовка — это очень убедительный аргумент; жить хотят все, даже если для сохранения жизни придётся надеть ошейник раба-траллса.
Платформы на воздушной подушке отправились за второй волной десанта, ждущей своей очереди в железном брюхе "Конунга". Три бронетранспортёра проворными жуками двинулись к центру города, расходясь веером и поводя по сторонам стволами пулемётов, а четвёртую машину ярл придержал: второй "морской жеребец" завис над Кристинасхавном, и властитель Свальбарда нюхом чуял, что в этом районе Гавани Торговцев наверняка найдётся кое-что интересное. Предчувствия не обманули Эйрика: вскоре на его коммуникатор пришло оттуда сообщение о слабой попытке сопротивления и о захваченных пленных.
— В Кристиансхавн, — рыкнул ярл, взбираясь на броню. — Поехали!
Город, покинутый жителями, молча смотрел стеклянными глазами окон на морских разбойников, нарушивших его покой. За годы, прошедшие после Обвала, Гавань Торговцев оправилась и даже кое в чём сумела выйти на прежний уровень. Во время расовых стычек и беспорядков, охвативших всю Европу на рубеже десятых и двадцатых годов, в городе тоже шли бои — часть зданий сгорела или была разрушена, а на аккуратные мостовые пролилась кровь, — но сейчас ярл не видел никаких следов уличных сражений: за минувшее десятилетие трудолюбивые даны восстановили порушенное и пополнили свои закрома, привлекая тем самым внимание любителей лёгкой наживы, сколотивших из аутсайдеров банды наёмников-ландскнехтов.
Прогрохотав гусеницами по мосту, транспортёр запетлял в лабиринте узких улочек Амагера. Впереди слышалась редкая стрельба, но когда машина въехала на Пушер-стрит — на главную улицу "государства в государстве", каким была Христиания, — всё уже кончилось. "Вольные хиппи" не могли противостоять вооружённым до зубов викингам в бронежилетах и шлемах — Эйрик никак не мог понять, почему они остались, а не бежали вместе со всеми. На особую добычу в здешних лачугах рассчитывать не приходилось — местные обитатели и в былые времена не особо трепетно относились к частной собственности, — но для властителя Свальбарда ценностью были они сами, мужчины и женщины Кристиансхавна. И викинги уже выволакивали из всех щелей пленников, подталкивая их прикладами и рукоятями топоров — холодное оружие было в почёте у пиратов Свальбарда: оно не требовало патронов, ценившихся на вес золота.
Ярл огляделся. Пахло дымом; посередине улицы лежал изрубленный труп, рядом с ним прямо на каменной мостовой дюжий викинг насиловал стонущую растрёпанную девицу, а двое других с интересом наблюдали за процессом принудительной любви, обмениваясь короткими репликами. Звенели выбиваемые стёкла; воины тащили всё, что попадалось под руку, и складывали добычу у вертолёта, с трудом втиснувшегося между низенькими домами, — на Свальбарде пригодится любая вещь. На брусчатке тут и там валялись обломки, тряпки и прочий мусор — типичная примета погрома и повального грабежа. И скорбно качали ветвями деревья, избежавшие сожжения в кострах и каминах во время первых послеобвальных зим.
— Повиновение ярлу!
Эйрик обернулся. Перед ним стоял широкоплечий бородатый викинг; затемнённое забрало его шлема было поднято, и ярл узнал в нём одного из тех двоих, что так неаккуратно обошлись с "живыми игрушками" во время пира в честь посланца United Mankind. Бородач держал за плечи пленницу, тихо всхлипывавшую и не делавшую никаких попыток вырваться из его грубых лап.
— Моя добыча — гордо сказал бородатый воин, — я взял её, перешагнув через кровь. И я возвращаю долг моему ярлу.
С этими словами он толкнул женщину к Эйрику, и та, не удержавшись, упала у ног властителя Свальбарда. Ярл наклонился, ухватил пленницу за волосы, поднял и оценивающе оглядел — молода, синеглаза, симпатична, нормально сложена. Равноценная замена.
— Принимаю, — произнёс Эйрик с еле уловимым оттенком равнодушия, дозволенным вождю. — Твой долг погашен. Закинь её в вертолёт, — приказал он одному из телохранителей, передавая ему сжавшуюся от ужаса пленницу, и добавил: — Только смотри, не поломай ей кости, иначе другую "игрушку" придётся искать уже тебе.
Бородач шумно вздохнул, и тут вдруг в стене дома напротив, в нескольких шагах от них, с треском распахнулась неприметная дверь.
В узком дверном проёме прорисовалась фигура человека в куртке и джинсах; в руках он держал древнюю охотничью двустволку. А в следующую секунду по кевларовым латам ярла визгливой плетью хлестнула картечь. Броня выдержала, однако удар был так силён, что Эйрик едва устоял на ногах.
Второй заряд выходец из стены влепил в лицо бывшему должнику, и тот повалился навзничь, захлёбываясь кровью.
Но перезарядить ружьё мститель уже не успел.
Отработанным движением Эйрик вырвал из поясной петли боевой топор и метнул его в человека с ружьём. Промахнуться с такого расстояния было невозможно: сверкнувшее лезвие врезалось в лоб стрелка и раскололо ему голову надвое.
— Кто проверял этот дом? — грозно спросил ярл, обращаясь к притихшим воинам. — Вы у себя в штанах так же хорошо ищите перед тем, как залезть на бабу?
Однако доводить поиск виноватых до конца Эйрик не стал. Властитель Свальбарда был доволен — его меткий удар видели и оценили несколько десятков его воинов. Ярл мог бы воспользоваться автоматом, но убийство брошенным топором выглядело куда эффектнее. А в латах он почти ничем не рисковал даже в том случае, если бы отчаянный дан разрядил в него и второй ствол: охотничья картечь — это не крупнокалиберная пуля с сердечником из обеднённого урана, которая пробивает броню бэтээра. В любом случае, соотношение "риск-выгода" было приемлемым: воины Свальбарда, видевшие в исполнении своего ярла кровавое шоу одного актёра, лишний раз убедились в том, что их вождь — крутой парень, а лишнее укрепление авторитета вождя никогда не бывает лишним.
Вернувшись в порт, Эйрик решил остаться у причала, возле которого покачивались на невысокой волне порожние десантные платформы — отсюда ему было удобнее руководить разграблением Гавани Торговцев. Его викинги, поднаторевшие в разбойном ремесле, и сами знали, что и как надо делать, но город всё-таки велик, а пиратов было всего около тысячи — совсем нелишне вовремя напомнить командирам боевых групп, чтобы они не отвлекались на всякие пустяки. Добычи хватало и в порту, за вскрытыми взрывчаткой дверями складов, но кое-что могло найтись и в городе — надо только знать, где что (и как) искать.
Гружёные бронетранспортёры возвращались один за другим и вываливали на пирсы ящики, коробки, охапки одежды. Из приземлившегося "морского жеребца" выталкивали пленников — руки их не были связаны, но сопротивляться они даже не пытались: свирепость викингов была хорошо известна, и немного было среди данов воинов, подобных защитникам Кронборга или стрелку, убитому властителем Свальбарда в Кристиансхавне. Загруженные до отказа платформы уходили на рейд, к ждущим их объёмистым трюмам "Конунга", обгоняя выползавший из порта захваченный рефрижератор.
Центральная часть города была почти безлюдной — викинги взяли там всего несколько десятков пленных. До Обвала в Гавани Торговцев проживало свыше полумиллиона человек, и даже если число их за минувшие лихие годы уменьшилось в два-три раза, десятки тысяч горожан просто физически не могли далеко уйти за час, прошедший с момента объявления тревоги и до того, как вестфольдинги высадились на берег. Беспилотники, обшаривавшие с воздуха окрестности, засекли толпы людей, спешивших убраться из города на чём попало (лишь бы подальше). Обстрелянные с вертолётов, беженцы бросали машины и велосипеды и уходили пешком, прячась по канавам от сыпавшихся с неба пуль, но не желая возвращаться обратно в город, захваченный "беспощадным ярлом".
Организованного сопротивления не было, и это настораживало Эйрика, знавшего о существовании у данов неплохо вооружённых сил самообороны. "Не такие уж они и трусы, — размышлял властитель Свальбарда. — Десятилетие войны всех против всех отфильтровало зажиревших бюргеров и превратило многих из них в настоящих мужчин, какими были когда-то их предки. Они не бежали, но и не встретили меня лицом к лицу — почему? И куда они все попрятались?".
Ответ на второй вопрос был получен, когда группа кормчего Олафа на двух бэтээрах вышла к бывшему международному аэропорту Каструп, на который теперь лишь изредка садились транспортные самолёты, и добралась до входа в подводный туннель, являвшийся составной частью Эресуннской переправы. Викинги с ходу сунулись в туннель, и осеклись:
их встретили плотным огнём, а подступы к туннелю оказались заминированы и утыканы бетонными тетраэдрами. Олаф понёс ощутимые потери и даже потерял один транспортёр, подбитый прямыми попаданиями двух реактивных гранат, и запросил подкрепление.
— Даны наверняка прячут в подземелье что-то ценное, — проорал он в коммуникатор. — Пришли мне людей, ярл, и я выковыряю данов из туннеля со всеми их потрохами, клянусь Одином!
"Похоже, он прав, — размышлял Эйрик. — В туннеле действительно есть что-то очень ценное. Может быть, там у них прямой энергоисточник, или даже не один? Да за одну такую установку я без размышлений отдам сотню воинов — туннель надо штурмовать и взять!". Он уже прикидывал, как это лучше сделать, когда на связь вышел Бьёрн, оставшийся на борту "Ундины".
Сообщение кормчего было тревожным: радары "бёрков" обнаружили над Ютландией две скоростные высотные цели, появившиеся со стороны Северного моря. "Это странно, — подумал властитель Свальбарда. — Тевтоны не стали бы делать такой круг — Генрих атакует сразу. Кто бы это мог быть?". Но Эйрик не стал ломать голову над ответом на этот вопрос — ему нравилось старинное правило, гласившее: "Если к тебе постучали, сначала стреляй в дверь, а потом уже спрашивай, кто там". И ярл приказ уничтожить обе цели — хуже не будет.
Его приказ был выполнен лишь частично. "Стандартом", выпущенным с "Ингрид", удалось сбить только один самолёт (причём второй ракетой), а другой отстрелил ловушки-имитаторы и сумел уйти, ставя активные помехи и быстро меняя высоту и скорость. Умение, с которым было выполнен противозенитный маневр, убедило Эйрика в том, что он имел дело с боевыми машинами, управляемыми опытными пилотами. Значит, пора прекращать грабёж и возвращаться на корабли — появился (или вот-вот появится) кто-то, кто может помешать неспешному потрошению жертвы. Зарываться не стоит — жадность сгубила многих великих воителей. В конце концов, он и так уже взял богатую добычу — три сотни пленников, десятки тонн материальных ценностей, целёхонькое грузовое судно с продовольствием. И всё это без потерь (десяток убитых и раненых воинов — это мелочь). А вот если викингов застигнет на берегу панцерпехота саксонцев, гессенцев или баварцев, счёт убитых пойдёт уже на сотни, и ещё неизвестно, удастся ли вообще унести ноги. Боги Валгаллы капризны, они легко меняют милость на гнев…
Эйрик покидал Гавань Торговцев на последней десантной платформе. Город угрюмо молчал, и только уже на выходе из порта с берега Зеландии прозвучало несколько ружейных выстрелов, бессильных и безвредных. В ответ крупнокалиберный "браунинг" катера щедро осыпал берег пулями, рубя в щепки стволы деревьев. Набирая ход, платформа понеслась на рейд, к серой громаде "Конунга", а вслед ей смотрела сидящая на камне бронзовая русалка, правое плечо которой было изуродовано рваной пулевой пробоиной…
Оставив позади ещё дымившиеся развалины Кронборга, драккары свальбардского ярла выскочили из узкости Эресунна. В мелководном проливе Кошачья Дыра тоже особо не развернёшься, но здесь всё-таки попросторнее. Корабли шли в полной боевой готовности, и Эйрик сожалел только о том, что "бёрки" не могут дать полный ход — десантный "Конунг" особой быстроходностью не отличался, а трофейный рефрижератор вообще давал от силы четырнадцать узлов.
Экраны радаров были чисты, однако Эйрик не сомневался, что за пологими дюнами Ютландии, с той стороны, кто-нибудь да есть. Берег не давал заглянуть в Скагеррак глазами радиолокаторов, и у острова Лесё ярл приказал поднять в воздух пару беспилотников — пусть прощупают прихожую Северного моря телеметрией. Самолёты ещё набирали высоту, когда "Ундина" обогнула мыс Гренен, и в рубке крейсера тотчас же зазвучали тревожные сигналы.
Локаторные дисплеи расцветились жирной гроздью отметок. Среди них выделялась одна крупная, идентифицированная системой компьютерного анализа целей как авианосец или тяжёлый крейсер, но Эйрика куда больше обеспокоила "свита короля" — десяток мелких точек, которые ярл принял за корабли охранения. Эти точки дружно устремились вперёд со скоростью не меньше сорока пяти узлов, а затем их число резко возросло — неопознанный противник, не тратя времени на выяснение "кто есть who", атаковал викингов ракетами.
Отдать соответствующий приказ ярл не успел. Командир "Ундины", стремительно побледнев, сам активировал "Эгиду" на противодействие массированной ракетной атаке — опытный глоб-милитар знал, что надо делать.
Оба крейсера окутались дымными трассами стартующих противоракет. "Морские воробьи" выпархивали из своих ячеистых гнёзд с минимальными промежутками (лишь бы не мешать друг другу), и властитель Свальбарда впервые за годы своей разбойничьей жизни увидел, что такое война роботов.
"Умный корабль" вёл бой самостоятельно, принимая решения со скоростью, далеко превосходящей возможности медлительного человеческого мозга. Оператор-человек только задавал приоритеты, а всё остальное — фиксацию и сопровождение целей, выбор оружия и выдачу команд — делала боевая электроника, рационально перераспределяя временной и энергетический ресурсы.
Над серыми волнами то и дело вспухали дымные облака от взрывов перехваченных ракет, склёвываемых "морскими воробьями". Но этих ракет было много, и выпускались они с относительно близкого расстояния: корабли противника, скорее всего, были построены по технологии "стелс" — радары обнаружили их на дистанции менее двадцати миль, то есть практически на линии горизонта, скрытого туманной серой дымкой.
"Конунг" получил попадание на второй минуте боя. Эйрик заметил краем глаза дым, взметнувшийся над десантным кораблём, а в следующую секунду увидел веретенообразное тело противокорабельной крылатой ракеты, несущейся со скоростью тысяча километров в час прямо в надстройку "Ундины" — прямо в лицо свальбардскому ярлу.
Ракета не долетела. Двадцатимиллиметровая скорострельная зенитно-артиллерийская установка МК.15 "Вулкан", получив автоматическое целеуказание, перечеркнула её струёй огня, сотканной из сотен миниатюрных снарядов. Обломки сбитой ракеты посыпались в воду — один из них негромко звякнул по композитной обшивке ходовой рубки "Ундины". Ярл смачно выругался. Хендрикс остался невозмутим.
— Данные воздушной разведки, — сообщил Бьёрн, не отрывавший глаз от экранов боевой развёртки, на которых радарные отметки расшифровывались (с учётом информации от телеметрии беспилотников, похожей на сведения со спутников, только находившихся не на околоземной орбите, а на высоте нескольких миль) и превращались в компьютерные модели. — Крейсер-тримаран типа "Кинг Ричард" и "морские блохи" — скеговые ракетные катера, похожие на наши "скьольды". Шесть штук — сорок восемь пусковых установок ракет класса "корабль-корабль".
"Ракетные катера, — подумал Эйрик, — прибрежный флот, который есть и у свенов, и у властителей Низовых Земель. "Блохи" не предназначены для морского боя, они действуют по принципу "укусил и беги, пока тебе не надрали задницу" — одно попадание "гарпуна" разносит такую посудину в щепки. Но "тритон" — он-то чей? Кто сумел ввести в строй эти корабли, спроектированные незадолго до Обвала? Неужели англы?".
На горизонте сверкнула яркая вспышка, за ней другая, третья. Отбив атаку, драккары викингов ответили ударом на удар, выпустив двумя залпами шестнадцать "гарпунов" — в бою с равным противником, когда счёт идёт на доли секунды, боезапас не экономят.
— Два катера уничтожены, — доложил милитар-оператор. — Два… Три попадания во флагманский корабль противника.
Беспилотник, висящий над морем, передал изображение горящего тримарана. "Кинг Ричард" неуклюже разворачивался, явно намереваясь покинуть поле боя.
— Полный вперёд! — скомандовал Эйрик. — Я отправлю этих засранцев в Хель!
— Прикажи прекратить огонь, ярл, — услышал он тихий голос Хендрикса. Глоб стоял рядом и говорил негромко, явно не желая, чтобы его слышал кто-то ещё, кроме самого ярла. — Это англы, Эйрик.
— Ну и что? — возмутился властитель Свальбарда (возмутился вполголоса — если глоб говорит тихо, значит, на то есть веские причины). — Он напали первыми, они влепили ракету в "Конунг" — они мне за это заплатят! Надо им врезать как следует, пока они не подтянули сюда авианосец или парочку атомных субмарин, а потом быстро уносить ноги.
— Это англы, — терпеливо повторил Хендрикс. — Шесть часов назад Британия вошла в состав United Mankind. Так что вы теперь не враги, а союзники. Англы атаковали тебя, как атаковали бы любого пирата — они ещё не знали о твоём особом статусе.
— А теперь что, они об этом уже знают?
— Знают. И никаких боевых самолётов и атомных субмарин здесь не будет. Посмотри на экран, они отходят со всей возможной поспешностью. А ты и так уже неплохо им врезал: если "Кинг Ричард" доползёт до порта, это будет для англов большой удачей.
Эйрик не стал спрашивать, откуда Хендриксу всё это известно — ясно, что глоб имел свой особый канал связи со штабом атлантических морских операций Ю-Эм, а может быть, и с Советом Сорока. И властитель Свальбарда очень отчётливо понял, что в игре, затеянной правителями United Mankind вокруг арктической нефти, ему, ярлу Эйрику, отводится роль если не пешки, то не более чем разменной фигуры, да и сам Хендрикс в этой игре далеко не ферзь. Понимание этого вызвало у викинга глухую ярость, но ярл умел держать себя в руках.
— Прекратить огонь! — скомандовал он. — Отходим. Бьёрн, запроси "Конунг" о повреждениях и потерях.
Бой оборвался. Крейсера остались целыми, только на "Ингрид" взрывная волна от ракеты, упавшей рядом с бортом, — ярл даже не заметил, когда и как это случилось, — слегка помяла надстройку и корпус. И даже на "Конунге" повреждения оказались невелики: пожар был уже потушен, корабль управлялся, остался на ходу, и затопление ему не грозило. Было убито и ранено около двух десятков десантников и членов команды драккара, однако из пленников никто не пострадал. Услышав об этом, ярл вспомнил светловолосую девушку из Кристиансхавна и некоторое время размышлял, а не сесть ли ему в вертолёт и не слетать ли на "Конунг" "для проверки состояния корабля" — выигранный бой после его окончания всегда вызывает у настоящего воина желание поиметь женщину. Но настоящий мужчина должен уметь "взять морского коня под уздцы": свальбардский ярл — не юнец, обуреваемый бешенством гормонов, ему не к лицу в открытом море на глазах у всей дружины скакать с драккара на драккар только для того, чтобы повалять смазливую пленницу. До Свальбарда всего двое суток хода — можно и потерпеть. А пока расслабляться нельзя: мало ли что, война всех против всех идёт и на суше, и на море.
Вечерело. Корабли ярла Эйрика шли на север.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. БОЯРЕ
На город сыпался мелкий колючий снег. Он ощутимо покалывал лица и шелестел по стёклам домов и редких машин, но это был уже весенний снег: зима уходила, выпуская город из-под сумрачного покрывала полярной ночи.
Внешне город почти не изменился: те же улицы, те же дома, и "Полярный Алёша" — памятник Защитникам Советского Заполярья — всё так же возвышался над городом во весь свой сорокаметровый рост. Однако изменения в городе были, и немалые: Обвал — глобальная экономическая катастрофа, соизмеримая по своим последствиям с мировой ядерной войной или падением гигантского астероида, — не мог пройти бесследно.
Бронированный джип морского воеводы Михаила Андреевича Пантелеева не спеша шёл под уклон, спускаясь с сопки. Пантелеев ехал по делу, но дорога была скользкой, и он не стал подгонять водителя: поспешишь — людей насмешишь, а то и просто свернёшь себе шею. Чрезмерно торопиться не следовало: до аэропорта в Мурмашах не так далеко, время есть (не зря выехали заранее), и время это можно использовать для того, чтобы подготовиться к встрече с важным московским боярином. Высокий гость заявился нежданно-негаданно, без предварительной договорённости, и сообщил о своём визите за считанные часы до прибытия боярского самолёта в Мурмаши. Всё это было странным, и странность эту стоило хорошо обдумать. Морской воевода чуял нутром — не зря, ох, не зря наводит тень на плетень боярин московский…
"Почему этот гость незваный явился именно сейчас, когда князь Александр в Питере? — думал Пантелеев, наблюдая через стекло машины, как по серо-свинцовой глади Кольского залива, широким клинком распоровшего заснеженные стылые берега, медленно и осторожно ползёт рыбацкий сейнер. — Он что, не знал об этом? Знал, как пить дать знал, а раз так, значит, он ищет встречи не с хозяином северного удела, а со мной, с командующим флотом. Остаётся вопрос "почему", хотя ответ на него напрашивается…".
Морской воевода не преувеличивал свою значимость: он был практически вторым человеком Северного княжества Руси. Обвал похоронил под собой чуть ли не все боевые корабли, чудом уцелевшие в предшествовавших передрягах, развалилась инфраструктура, погибли и разбежались люди. Остались немногие, и Александр Желваков, бывший офицер штаба Западного военного округа, сумевший взять власть, удержать её в кровавой сумятице постобвала и железной рукой установивший на Севере подобие порядка, оценил Михаила Пантелеева. Пантелеев стремительно прошёл путь от капитана второго ранга, занимавшего должность флагманского ракетчика, до вице-адмирала и командующего Северным флотом. Назначение и чин этот не были утверждены Москвой, но князя Александра это мало смущало: Москва давно уже была ему не указ. Злословить же по поводу "скороспелого адмирала" никто не злословил: во-первых, Пантелеева искренне уважали, а во-вторых — северный князь за подобные разговоры запросто мог вырвать язык (в самом что ни на есть прямом смысле слова). А для самого Михаила статус морского воеводы и ближнего боярина значил гораздо больше, чем ставшие уже формальными военные звания рассыпавшегося государства.
Статус же московского гостя был неопределённым. По данным разведотдела флота, боярин Зиновий в прежние времена заседал в Государственной Думе Российской Федерации, параллельно занимаясь какими-то мутноватыми делишками с землёй и недвижимостью, кои тогда именовались красивым словом "бизнес". И бизнес этот был небезуспешным: будущий боярин наложил лапу на солидные участки земли в Подмосковье, сдавал их в аренду, деньги переводил за рубеж и жировал, свысока поглядывая сквозь тонированные стёкла роскошного авто на будущих смердов, суетившихся на улицах столицы.
Благолепие Зиновия (как и многих других ему подобных) рухнуло в одночасье. Обвал превратил в труху многомиллионные счета в банках всего мира, рухнула вся юридическая система, подпираемая деньгами, а реальные ценности — всё то, что можно было потрогать руками, — пришлось защищать от нахрапистых конкурентов и аутсайдерских банд с оружием в руках. Это было совсем непросто: наёмникам надо было чем-то платить, иначе они, быстро сообразив, что самая устойчивая валюта упакована в рожки АКМов и залита в топливные баки танков, без лишних сантиментов могли отобрать у прежних хозяев жизни всё нажитое непосильным трудом, а заодно и вздёрнуть их самих на первой же подходящей приспособе. Финансовые воротилы растерялись, но самые ушлые из них поняли, что единственный способ сохранить вес и влияние (да и саму жизнь) — это тем или иным способом втереться в доверие к новым военным вождям, живущим по понятиям возрождавшегося феодализма.
Удалось это немногим — наиболее дальновидные князья, завоёвывая себе авторитет, с лёгким сердцем отдавали на суд и расправу осатаневшему народу, искавшему виноватых во всём случившемся, самых одиозных чиновников и олигархов, и бесстрастно наблюдали, как их жгут на кострах, четвертуют на Красной площади и топят в Москве-реке. Одним из этих немногих был боярин Зиновий — он пережил смутное время не только не растеряв своего достояния, но и приумножив его за счёт менее удачливых коллег. Более того, феноменальное чутьё на опасность уберегло Зиновия от опрометчивого шага, который стал бы для него последним.
В самый разгар Обвала, когда рушилось всё и вся, большая группа новорусских нуворишей, потеряв голову от страха, надумала покинуть вздыбленную страну и искать убежища за океаном (способ проверенный). Зиновий тоже должен был лететь спецрейсом на Лондон, но он, в отличие от других, уже смекнул, что бежать некуда: за рубежами России творилось то же самое. Зачем куда-то лететь, если пуля из "М-16" ничуть не приятнее пули из "калашникова", а тевтонский топор нисколько не гуманнее русского топора? Понимание этой простой истины спасло Зиновия от безвременной кончины — VIP-''боинг" не долетел до аэропорта назначения.
О причинах катастрофы — самолёт на взлёте врезался в Останкинскую телебашню и все находившиеся на его борту погибли, — ходили разные слухи. Говорили о технических неполадках и даже о зенитной ракете, пущенной некими террористами, но Пантелееву была известна истинная причина случившегося. Перед самым вылетом командиру воздушного корабля сообщили, что вся его семья — мать, жена и трое детей — вырезана бандитствующими аутсайдерами, и пилот, вроде бы не раз проверенный и преданный элитариям, исправно подкидывавшими ему на кусок хлеба с маслом, съехал с катушек. Нейтрализовав остальных членов экипажа, он заперся в пилотской кабине и направил "боинг" на телебашню, на прощанье выдав в эфир всё наболевшее, высказанное исключительно в ненормативных выражениях.
А Зиновий — Зиновий уцелел, и даже поставил на выигравшую лошадку. Московские князья сменялись один за другим, вырывая право на московский престол с помощью оружия и закрепляя это право беспощадным и поголовным — до седьмого колена — уничтожением противостоящих кланов. В итоге в этой кровавой чехарде победил Василий Тёмный, одним из приближённых которого исхитрился стать Зиновий. Официальный статус Зиновия был неясным — новомодное клише "думный дьяк" ни о чём не говорило, — и Пантелеев допускал, что московский боярин с равным успехом мог прилететь как по приказу князя Василия, так и по собственной инициативе. Новые бояре в Московском княжестве быстро набирали силу, и ещё неизвестно, кто реально правил в Москве: они или великий князь.
"Поглядим, что это за Сухов, — подумал командующий флотом, припомнив фразу из любимого фильма своей юности, — и с чем он к нам пожаловал".
Справа показались развалины Морского вокзала. Руины эти торчали на самом виду, но у князя Александра всё никак не доходили руки их снести: то не хватало времени, то лишних рабочих рук, то находились более важные дела — пассажирские лайнеры не заходили в Мурманск уже лет пятнадцать, и особой нужды в специализированном терминале не было. А появились эти развалины в смутное постобвальное время, после трёхдневных жестоких боёв с многочисленной — свыше двух тысяч человек — и хорошо вооружённой группировкой, сколоченной оппонентами северного князя в основном из аутсайдеров-криминалов.
Намерения мятежных бояр, рвавшихся к власти над севером Руси, были серьёзными (ища поддержки, они вели тайные переговоры с United Mankind, обещая глобам многое), однако бывший штабной офицер Желваков оказался не лыком шит. Он быстро перебросил из Печенги в Североморск верную ему и сохранившую боеспособность 61-ю Киркенесскую бригаду морской пехоты, и Мурманск, не знавший доселе уличных боёв, узнал, что это такое.
Разношёрстное воинство мятежников не выдержало удара морпехов. Остатки его — из числа тех, кто за прошлые свои прегрешения никак не мог рассчитывать на снисхождение, — отошли к зданию Морского вокзала, взывая по всем радиодиапазонам о помощи. Тщетно — у европейцев были свои проблемы, а глобы не собирались ради горстки уголовников затевать авантюрный прорыв в Кольский залив. Здание Морвокзала было разбито орудийным огнём, а уцелевших его защитников победители, не утруждая себя нудным судопроизводством политкорректных времён, перевешали прямо на привокзальной площади — по зимнему времени мёрзлые трупы долго раскачивались на самодельных "глаголях" на холодном ветру.
"Страшное было время, — вспомнил адмирал, — ни еды, ни тепла, ни света. И страх, ползучий страх, растекавшийся по тёмным улицам оцепеневшего города… Однако выстояли, перетерпели, превозмогли — нашлись люди, умеющие думать не только о себе, но и о других. Крови пролилось много, и невинных жертв было немало, но всё-таки мы выжили, а теперь будем подниматься". Он вспомнил, как его атомные субмарины подавали электроэнергию в замерзавшие береговые посёлки; как князь Александр лично руководил обороной Кольской АЭС, атакованной неизвестно кем, и был при этом тяжело ранен; как налаживали систему распределения продуктов и одежды из стратегических запасов; как собирали по закоулкам чумазых сирот, спасая их от жуткой участи быть съеденными озверевшими аутсайдерами, утратившими человеческий облик.
И ещё вспомнил морской воевода, как народные ополченцы давили аутсайдерские гнёзда — он вспомнил, как гудело пламя, когда бандитов выжигали огнемётами из подвалов бывшего магазина "Океан", и каким смрадом несло потом из этих подвалов на протяжении многих недель…
Джип вырвался за черту города. Дорога здесь была ровной и не заснеженной, однако Пантелеев спешить не стал. Времени до прибытия московского боярина было ещё много, и главное — адмирал не хотел отрываться от своего эскорта: джип комфлота сопровождали две БМП-3Ф, не выжимавшие даже на шоссе больше семидесяти километров в час. С точки зрения безопасности нужды в таком сопровождении не было — "партизаны" на Кольском полуострове давно уже перевелись, — но статус морского воеводы и ближнего боярина князя Александра Холодного обязывал. В былые годы высокопоставленных гостей встречали на элегантных машинах, сверкавших чёрным лаком, но те времена прошли. Теперь в первую очередь ценилась вооруженная сила, и Пантелеев полагал, что совсем невредно ненавязчиво продемонстрировать боярину Зиновию эту силу.
Тёплой дружбы между Московским и Северным княжествами (как, впрочем, и между любыми другими княжествами Руси) не было, и манера начинать переговоры, не убирая ладоней с рукоятей мечей, никого не удивляла и не оскорбляла — это было в порядке вещей.
Лётное поле аэродрома пустовало: регулярные авиарейсы, связывавшие Мурманск со всей страной, давно прекратились, да и самой страны в прежнем виде уже не было. Время от времени в Мурмашах по особым оказиям садились и взлетали редкие борта, наземная служба обеспечения ненадолго оживала, а потом снова впадала в летаргический сон, напоминавший коматозное состояние. Вот и сейчас над обветшавшим зданием аэровокзала мерно вращалась радарная антенна, доносилось тарахтение дизельгенератора — аэропорт имел лимитированное автономное энергоснабжение, — а у входа в здание топтались в ожидании несколько человек в тёплых армейских бушлатах с меховыми воротниками, над которыми торчали тонкие стволы закинутых за спину автоматов.
Завидев джип морского воеводы, один из них (вероятно, старший) торопливой рысцой подбежал к остановившейся машине.
— Начальник охраны майор Егоров! — представился он и доложил: — Ожидаемое время прибытия московского борта через одиннадцать минут. Приводной радиомаяк включён, они за него уцепились. Посадочная полоса проверена и готова.
— Добро, — отозвался Пантелеев, выходя из машины. Снегопад прекратился; низкое серое небо не радовало глаз, но видимость была вполне сносной. "Захотят — сядут, — подумал адмирал. — Надо полагать, есть ещё у москвичей квалифицированные пилоты, тем более для знати".
В небе родился приглушённый расстоянием гул реактивных двигателей. Серебристый трёхмоторный самолёт зашёл на посадку изящно — умелые пилоты в Московском княжестве явно не перевелись. "Ту-154", — определил командующий флотом. — Надо же… И где только они откопали этот раритет. Раньше-то, небось, на "боингах" летали, а теперь…". Адмирал не питал никаких иллюзий насчёт склонности боярина Зиновия к патриотизму или пылкой его любви к отечественной продукции. Ларчик просто открывался: для "тушек", худо-бедно, но можно ещё было раздобыть запчасти (хотя бы на складах самарского "Авиакора"), а вот для заморского чуда техники — шиш: Обвал разорвал все глобальные экономические связи. А кроме того, московские бояре избегали полётов на "боингах" — трагическая история VIP-рейса накрепко врезалась им в память, породив нечто вроде суеверия.
Самолёт покатился по изъеденной временем бетонке, выруливая к стоянке.
— Давай к нему, — приказал Пантелеев водителю, опустившись на заднее сидение.
Машина командующего флотом плавно тронулась с места. За ней, звякая гусеницами, последовала одна из "бээмпэшек"; вторая осталась стоять у здания аэровокзала, задрав к небу длинный ствол стомиллиметровой пушки 2А70, спаренный с "тридцаткой" 2А72. Трап к самолёту, понятное дело, подали — не заставлять же высокого гостя прыгать вниз с высоты, — но никаких ковровых дорожек, оркестра и прочей атрибутики не было и в помине. Не те времена, да и визит боярина Зиновия был, похоже, не слишком официальным.
Московский гость сразу не понравился морскому воеводе. Пантелеев почувствовал неприязнь ещё раньше, разглядывая фотографию Зиновия, предоставленную разведотделом, и это чувство при личной встрече только усилилось. Зиновий был невысок, тучен, одутловат, прятал глаза за толстыми стёклами очков, старательно избегая смотреть в глаза собеседнику. Хотя дело, конечно, было не во внешности — Пантелеев, бывший офицер военно-морского флота России, слишком хорошо знал, что сделали с его страной Зиновий и ему подобные. Тем не менее, ближний боярин северного князя Александра Холодного своих чувств не выказал и даже пожал мягкую руку Зиновия, которую тот протянул ему, надев на своё пухлое лицо маску искренней радости.
— Как долетели? — осведомился адмирал, соблюдая протокол.
— Слава Богу, — жизнерадостно отозвался московский гость. — В центральных районах Руси стараниями князя Василия разбойников поубавилось. А раньше пошаливали, да, даже "иглами" баловались.
— Что ж, милости просим, боярин, — Пантелеев сделал приглашающий жест, указывая на джип, и добавил, кивнув на телохранителей, стоявших за спиной Зиновия: — Только вот охране твоей там места не хватит. Однако не сомневайся — у нас тебя никто не обидит, слово даю, а воины твои пускай здесь обождут: тут их и накормят, и обогреют, и спать уложат. И ни капли горючего из баков твоего самолёта не пропадёт — я возле него броневик оставлю.
Поделиться книгой: