Помоги проекту - поделись книгой:
Я все рассказала, повторив нашу беседу слово в слово.
– Он просто очарователен! – воскликнула мама.
– Да, и очень похож на сэра Джона. Даже забавно! Глядя на него, можно подумать, что это сэр Джон тридцать лет назад.
– Он был с тобой весьма любезен.
Я могла догадаться, какие планы роятся в ее голове.
Два дня спустя сэр Джон пришел в школу. Было воскресенье, и занятия не проводились. Мы с мамой только что пообедали и, как обычно по выходным, сидели за столом, обсуждая уроки на будущей неделе.
Хотя моя мать была женщиной весьма прозаического склада ума, в вопросах, касающихся меня, она могла предаваться романтическим мечтам, словно юная девушка. Я знала о ее надеждах на то, что меня часто будут приглашать в Мэнор, и там я встречу кого-нибудь, пусть даже не особенно знатного, но могущего предложить мне больше того, на что я могла рассчитывать, проводя все дни в школе. Раньше мама хотела, чтобы я получила как можно лучшее образование, дабы обеспечить себе будущее в качестве учительницы. Теперь ее обуревали куда более смелые мечты, не знающие границ, так как она привыкла добиваться успеха.
Через окно нашей маленькой столовой мама увидела сэра Джона Деррингема, который привязывал лошадь к железному столбу, установленному для этой цели. Я похолодела. Мне сразу же пришло в голову, что рассерженный граф пожаловался на меня. Я ведь убежала от него, ясно дав понять, что возмущена его поведением. Он мог пожелать отомстить.
– Интересно, – промолвила мама, – зачем к нам пожаловал сэр Джон?
– Возможно, из-за новой ученицы… – услышала я собственный голос.
Сэр Джон Деррингем вошел в столовую, и я с облегчением увидела на его лице обычную доброжелательную улыбку.
– Добрый день, миссис Мэддокс. Здравствуйте, Минелла. Я к вам по поручению леди Деррингем. Нам не хватает гостя для сегодняшнего soiree[8] и ужина. Графиня Фонтен-Делиб прикована к постели, а без нее нас будет тринадцать. Как вы знаете, это плохая примета, и некоторым из наших гостей, если они суеверны, будет не по себе. Не мог бы я убедить вас позволить вашей дочери присоединиться к нам?
Так как мама за последние два дня начала привыкать к тому, что ее мечты сбываются, она восприняла предложение как самое обычное.
– Конечно, Минелла придет к вам, – ответила она.
– Но, мама, – запротестовала я, – у меня нет подходящего платья.
Сэр Джон засмеялся.
– Это уже приходило в голову леди Деррингем. Одна из девочек может одолжить вам все, что нужно. – Он повернулся ко мне. – Приходите днем в Мэнор, выберете себе платье, и портниха переделает все необходимое. Очень любезно с вашей стороны, миссис Мэддокс, что вы отпускаете дочь к нам. – Он улыбнулся мне. – Увидимся позже.
Когда сэр Джон удалился, мама заключила меня в объятия.
– Я знала, что это случится! – воскликнула она. – Твой отец всегда говорил, что если я что-нибудь задумаю, то это непременно сбудется!
– Мне не кажется особенно привлекательным красоваться в заимствованных перьях.
– Чепуха! Кто будет об этом знать?
– Ну, прежде всего Сибил и Мария, а Мария напомнит мне при первой возможности, что я присутствую там в качестве замены.
– Если она не напомнит об этом кому-нибудь еще, то это не имеет никакого значения.
– Мама, почему ты так возбуждена?
– Я всегда на это надеялась!
– Значит, ты желала зла графине только для того, чтобы твоя дочь смогла пойти на бал?
– Это не бал! – в ужасе воскликнула она. – Иначе тебе понадобилось бы бальное платье.
– Я говорила метафорически.
– Какое счастье, что я дала тебе хорошее образование! В музыке ты разбираешься не хуже тех, кто там будет… Думаю, волосы нужно собрать в пучок на макушке – это подчеркнет их цвет. – В ушах у меня зазвучал циничный голос: "Цвет пшеницы в августе". – Волосы – самое лучшее, что есть в твоей внешности, и мы должны ими воспользоваться. Надеюсь, платье будет голубым – под цвет твоих глаз. У них такой редкий васильковый оттенок…
– Ты делаешь принцессу из школьной учительницы, мама.
– А почему школьная учительница не может быть такой же красивой, как любая леди?
– Конечно, может, если она твоя дочь.
– Сегодня вечером ты должна прикусить язык, Минелла. А то ты всегда говоришь первое, что придет в голову.
– Я буду сама собой, а если это их не удовлетворит…
– Они могут не пригласить тебя снова!
– А почему они должны приглашать меня? Не придаешь ли ты слишком большого значения просьбе сэра Джона? Меня пригласили потому, что им нужен еще один гость. Не первый раз кого-нибудь просят быть четырнадцатым. А если недостающий гость все-таки явится, меня вежливо заверят, что в моем присутствии более нет необходимости.
В действительности мой ум работал так же лихорадочно, как и мамин. Почему приглашение последовало так скоро после моего первого визита в Мэнор? Кто был его инициатором? И не являлось ли совпадением, что заболела именно жена графа? Не мог ли он предложить, чтобы я заполнила образовавшуюся брешь? Что за нелепая мысль! Зачем ему это? Потому что он хотел увидеть меня снова? В конце концов, он не доложил о моем недостойном поведении. Я вспомнила, как он держал в руке прядь моих волос, а затем его поцелуи… Это было просто оскорбительно! Интересно, в каких выражениях он предложил эту идею? "Приведите в Мэнор ту девочку"? Именно так подобные люди ведут себя в своем мире. Я слышала о существовании droit de seigneur[9], гласившего, что когда девушка выходит замуж, хозяин поместья, если ему она нравится, может привести ее к себе в постель на одну ночь или даже на несколько ночей, если она его удовлетворит, а потом ее возвращают мужу с каким-нибудь подарком, если сеньер проявит великодушие. Я легко могла себе представить графа, пользующегося этим правом.
Но мне было нечего бояться. Я не новобрачная, а сэр Джон никогда не допустил бы ничего подобного в своих владениях. Мне стало стыдно за эти мысли. Очевидно, разговор с графом подействовал на меня куда сильнее, чем мне казалось.
Мама заговорила о Джоэле Деррингеме. Мне пришлось повторить все, что он мне сказал. Тогда мама вновь пустилась в романтические предположения. Она была уверена, что недомогание графини – миф, и что Джоэл, желая продолжить наше с ним знакомство, убедил родителей пригласить меня на вечер. Ох, мамочка, подумала я, ты становишься глупой только в вопросах, касающихся меня. Если бы ты убедилась, что моя жизнь счастливо устроена, то умерла бы со спокойной душой!
Возбужденная Марго примчалась в школу повидать меня.
– Как здорово! – воскликнула она. – Значит, ты придешь вечером! Минель, дорогая, Мари нашла для тебя платье, но я бы на твоем месте его не надевала. Возьми лучше какое-нибудь из моих – прямо от парижской couturiere[10]. Тебе нужно голубое, под цвет глаз, а Мари выбрала коричневое. Оно так безобразно! Но я сказала: нет! Это не для Минель! Хотя ты, конечно, не такая красивая, как я, в тебе тоже кое-что есть! Поэтому я буду настаивать, чтобы ты носила мое платье.
– О, Марго, – сказала я, – ты в самом деле хочешь, чтобы я пришла?
– Конечно! Это будет так забавно! Maman1 весь вечер просидит у себя в комнате. Она сегодня плакала. Это все из-за отца. Он злой, но я думаю, что она любит его. Его вообще любят женщины. Интересно, почему?
– А твоя мать действительно больна?
Марго пожала плечами.
– Отец считает, что это фантазии. Может быть, они поссорились. Правда, мама не осмеливается ссориться с ним – это он нападает на нее, а если она начинает плакать, то сердится еще сильнее. Он терпеть не может женщин, которые плачут.
– А она часто плачет?
– Не знаю, Наверное, да. Во всяком случае, с тех пор, как она вышла замуж за Le Diable.
– Марго, какие ужасные вещи ты говоришь о своем отце!
– Если тебе не по душе правда…
– По душе. Но я не уверена, что ты знаешь всю правду. Твоя мать и дома всегда запирается у себя в комнате?
– Полагаю, что да.
– Но ты должна знать точно!
– Я редко вижу маму. Ну-Ну заботится о ней и говорит, что ее нельзя беспокоить. Но зачем нам говорить о них? Я рада, что ты придешь, Минель. Думаю, тебе это доставит удовольствие – ведь тебе понравилось чаепитие с нами, верно?
– Да, это было забавно.
– А что ты делала на лестнице? Обследовала дом? Признавайся!
– Лучше скажи, что ты там делала, Марго.
Она прищурилась и усмехнулась.
– Говори, – настаивала я.
– Если я скажу, ты скажешь, что ты делала? Впрочем, это не честный обмен. Ты ведь просто осматривала дом.
– Марго, что ты имеешь в виду?
– Неважно.
Я была рада оставить эту тему, но меня интересовали отношения графа и графини. Я понимала, что она боится мужа и закрывается в комнате, чтобы спастись от него, прикрываясь болезнью. Все это было весьма таинственно.
Марго отвела меня в свою комнату в Мэноре. Она была красиво меблирована и напоминала мне спальню графа. Кровать была точно такой же, только с занавесами из голубого бархата с меньшим количеством украшений. На одной из стен висел гобелен голубоватого оттенка, господствовавшего в комнате.
Платье, предназначенное для меня, лежало на кровати.
– Я немного толще, но это не страшно, – сказала Марго.
– Ты чуть-чуть повыше, но видишь, какая здесь кайма. Я скажу швее, чтобы она сейчас же распорола ее. Примерь платье, и я пошлю за швеей, чтобы она им занялась.
– Ты хорошая подруга, Марго, – промолвила я.
– Конечно, – согласилась она. – Ты меня интересуешь, а Сибиль и Мари – pouf![11] – Марго дунула. – Они скучные. Я заранее знаю, что они скажут. Ты – другое дело. Кроме того, ты всего лишь дочь учительницы.
– Какое это имеет отношение?
Марго снова засмеялась, но ничего не ответила. Я надела платье. Оно мне очень шло. Марго позвонила, и на вызов явилась швея с булавками и иглами. Менее чем через час все было готово.
Мария и Сибил пришли поглядеть на меня. Мария слегка фыркнула.
– Ну? – осведомилась Марго. – Что не так?
– Оно не слишком ей идет, – заметила Мария.
– Почему? – возмутилась Марго.
– Коричневое было бы лучше.
– Лучше для кого? А, понимаю, ты боишься, что Минель будет выглядеть красивее тебя!
– Какая чушь! – рассердилась Мария, но больше не заикнулась о том, что платье мне не идет.
Марго настояла на том, чтобы причесать меня, и во время этой процедуры не переставая болтала.
– Вот так, ma cherie[12]! Разве это не прекрасно? Ты не должна с такой внешностью проводить жизнь, обучая глупых детей. – Марго окинула меня оценивающим взглядом.
– Пшеничного цвета волосы, – комментировала она, – васильковые глаза, губы, алые, как мак…
Я рассмеялась.
– Ты описываешь меня, как поле.
– Зубы ровные и белые, – продолжала Марго. – Нос немного… как бы это сказать?… агрессивный. Рот твердый – может улыбаться, но может быть суровым. Вот эти контрасты и делают тебя такой привлекательной, Минель. Глаза мягкие, но нос, рот… Они словно говорят: "Я красивая и страстная, но, пожалуйста, никаких глупостей!"
– Да уж, довольно глупостей, – подтвердила я. – А когда мне потребуется подробный анализ моей внешности и характера, я сама скажу об этом.
– Не скажешь, потому что уверена, что и так все знаешь лучше всех и можешь сама ответить на все вопросы, – это еще одна твоя черта. Конечно, ты привыкла в классе быть впереди всех нас – это естественно для дочери учительницы – а теперь ты сама нас учишь и объясняешь, что правильно, а что нет. Но знаешь, Минель, ты хоть и умная, но тебе еще надо многому научиться.
Я посмотрела на ее смуглое улыбающееся лицо, блестящие, почти черные глаза, так похожие на отцовские, густые брови, темные волосы. Марго была очень привлекательной, к тому же в ней было нечто таинственное. Я вспомнила, как она присоединилась ко мне на винтовой лестнице. Где же она была?
– Научиться тому, что ты уже знаешь? – осведомилась я.
– Некоторые рождаются с такими знаниями, – ответила Марго.
– И ты одна из них?
– Да.
В галерее играл маленький оркестр.
Леди Деррингем, хрупкая и изящная, одетая в розово-лиловое шелковое платье, увидев меня, стиснула мою руку и шепнула:
Поделиться книгой: