Золотой вулкан

Самми Ским, которого поезд увозил все далее на запад от Монреаля и Грин-Вэлли, беспрестанно говорил самому себе:

«Если бы дядюшка отправился на поиски счастья сюда, в Карибу, то мы уже были бы на месте и знали, чего стоит его участок. Не прошло бы и суток, как деньги лежали бы у нас в кармане, а вся поездка обошлась в какую-то неделю!»

Все это именно так, но в великой книге судеб значилось, что господину Скиму надлежало ехать в страшный Клондайк и вдоволь помесить ногами грязь на берегах Фортимайлз-Крик.

Паровоз продолжал свой бег в направлении побережья Колумбии, понемногу забирая к югу. Последняя часть путешествия длиной в четыре тысячи шестьсот пятьдесят пять километров не была отмечена никакими происшествиями, и на исходе шестых суток братья наконец-то распрощались с вагоном и ступили на ванкуверскую мостовую.

Глава IV

ВАНКУВЕР

Город Ванкувер стоит вовсе не на большом одноименном острове, находящемся против колумбийского побережья, а занимает часть выступающего в море полуострова. Столица Британской Колумбии, насчитывающая шестнадцать тысяч жителей и носящая имя Виктория, построена на юго-восточной стороне острова, где также располагается Нью-Уэстминстер[21], с его шестью тысячами душ народонаселения.

Ванкувер заложили в самом конце бухты, выходящей на извилистый пролив Хуан-де-Фука, идущий в широтном направлении[22]. Тотчас по выходе из гавани вашему взору является шпиль колокольни, принадлежащей часовне, затерявшейся в сосново-кедровой пуще, заросли которой способны скрыть даже высокие башни кафедрального собора.

Обогнув с юга остров, который поначалу носил имена своих первооткрывателей[23] испанца Куадры (1786 г.) и англичанина Ванкувера (1789 г.)[24], этот пролив омывает его берега; восточнее острова морской пролив известен под названием Джорджия, а севернее — Джонстон и Королевы Шарлотты. Как явствует из сказанного, ванкуверский порт доступен для судов, прибывающих из Тихого океана, и со стороны канадского берега, и со стороны побережья Соединенных Штатов Америки.

Были ли основатели Ванкувера великими прозорливцами? Ответить сложно, но, как бы там ни было, обнаружение залежей золота в Клондайке превратило город в котел страстей. Верно и то, что он способен вместить не менее ста тысяч человек, а пересекающиеся под прямым углом улицы обеспечивают совершенно беспрепятственное движение. В нем имеются церкви, банки и гостиницы. Он освещается газом и электричеством, получает питьевую воду из источников, находящихся севернее Бурарди-Инлета. Ванкувер гордится мостами, перекинутыми через устье Фолс-Бей, а также парком площадью в триста восемьдесят гектаров, разбитым на северо-западном полуострове.

Покинув вокзал, Самми Ским и Бен Реддл, следуя совету путеводителя, приказали отвезти себя в «Вестминстер-отель», где им предстояло обретаться до отъезда в Клондайк.

Найти свободный номер оказалось трудно, так как отель был переполнен. Каждые сутки поездами и пароходами прибывало до двенадцати сотен эмигрантов. Легко себе представить, какую выгоду из этого извлекал город, но прежде всего те его обыватели, которые по невероятным ценам расселяли и кормили эти орды переселенцев. Конечно, последние стремились как можно раньше покинуть гостеприимный Ванкувер, спеша оказаться на землях, чье золото влекло их подобно тому, как магнит притягивает железо. Но уехать было далеко не просто, ибо не хватало мест на пароходах, которые плыли на север, делая остановки в портах Мексики и Соединенных Штатов.

Иные пересекали Тихий океан, чтобы попасть к устью Юкона, в Сент-Майкл, на западный берег Аляски, а затем подняться вверх по реке до Доусона, столицы Клондайка. Но большинство едет до Виктории и Ванкувера, откуда, следуя вдоль американского берега, попадают в Дайю или Скагуэй. Какой из этих двух путей предпочтительнее? Вот задача, над решением которой трудился старший из кузенов. Пока же братья более или менее удовлетворительно устроились в одной из комнат отеля «Ванкувер», где обслуживание и повара хотя бы не вызывали нареканий.

Едва обосновавшись в снятом номере, Самми Ским спросил кузена:

— Как долго мы пробудем в Ванкувере, дорогой Бен?

— Дня четыре, — ответил тот. — Через четверо суток должен прибыть «Фут-Бол».

— Пусть будет «Фут-Бол», — согласился Самми Ским. — Но что собой представляет этот по-спортивному названный пароход?

— Он принадлежит компании «Кэнэдиен Пэсифик» и доставит нас в Скагуэй. Уже сегодня я забронирую на нем два места.

— Стало быть, дорогой Бен, ты наконец решил, каким из двух путей мы доберемся до Клондайка?

— Я решил эту задачку, Самми, как только отказался от идеи плыть к устью Юкона, то есть проделать путь в четыре с половиной тысячи километров. Мы поплывем самым популярным маршрутом и, пройдя вдоль колумбийского берега под прикрытием островов, доберемся до Скагуэя без лишней траты сил. В это время года Юкон еще забит льдами, что нередко оборачивается катастрофой для судов. Сверх того имеется опасность застрять в пути до июля месяца. «Фут-Болу» же, напротив, чтобы доставить нас до Скагуэя или Дайи, понадобится не более недели. Правда, там нас ожидают крутые подъемы Чилкута и Уайт-Пасса. Но, преодолев их — где по суше, где по озерам, — мы доберемся до Юкона, а по нему доплывем до Доусона. Так что, по моим прикидкам, мы будем на месте в начале июня, то есть в самое хорошее время. А теперь давай запасемся терпением и дождемся «Фут-Бола».

— К какому порту он приписан? — полюбопытствовал Самми Ским.

— К Скагуэю. Пароход обеспечивает сообщение между ним и Ванкувером. Его ждут четырнадцатого числа этого месяца… не позже.

— В таком случае, Бен, поскольку ты этого хочешь, я не огорчился бы, если бы уже находился на борту славного пироскафа[25].

— Значит, мой план одобрен?

— Безоговорочно. Надеюсь, что твоими стараниями, Бен, мы доберемся до вожделенного Клондайка в самом лучшем виде.

Во все время пребывания в Ванкувере братья ничем особенным не занимались. Их экипировка пополнения не требовала, равно как и приобретение инструмента, необходимого для работ, поскольку тот, что остался на дядюшкином участке, был в полном распоряжении наследников. Комфорт, который обеспечила Самми Скиму и Бену Реддлу железнодорожная компания «Трэнсконтинентл Пэсифик», они нашли и на «Фут-Боле». По прибытии в Скагуэй старший из братьев должен был заняться поисками транспорта, чтобы было на чем добираться до Доусона. Таковым могла быть разборная лодка для плавания по озерам, а также упряжка собак для поездки по заснеженным полям. Пришлось подумать и о переговорах со старшиной носильщиков: взвалив на свои плечи запасы продовольствия, без которых не обойтись во время многодневного перехода, но каковых нельзя купить на маршруте, они помогли бы кузенам попасть в пункт назначения, не надорвавшись в пути. Эти услуги могли оказаться страшно дорогими, но Бен Реддл не исключал, что пары самородков хватит на то, чтобы оплатить дорожные расходы в оба конца, и на прочие нужды.

Приходилось думать и о канадской таможне, в ту пору ужасно строгой, если не сказать, свирепой.

В городе жизнь кипела словно в котле, царило настоящее вавилонское столпотворение, и Самми Ским в праздности не оставался ни минуты. С востока доминиона и из Соединенных Штатов регулярно прибывали поезда. С пароходов тысячами выгружались переселенцы. В ожидании возможности отправиться дальше, в Скагуэй и Сент-Майкл, они бродили по улицам или, в большинстве своем, забивались в укромные уголки порта и под залитые электрическим светом причалы.

Хватало работы и полиции, озабоченной удержанием в рамках закона этой орды искателей приключений, не имевших ни очага, ни крыши над головой, сорванных с насиженных мест шумной рекламной кампанией, на все лады восхвалявшей Клондайк. На каждом шагу можно было встретить полицейских сержантов, облаченных в темную униформу цвета опавшей листвы, обязанностью которых было пресечение любых споров, поскольку даже самый незначительный конфликт мог легко закончиться поножовщиной.

Было видно, что констебли исполняли свою миссию, часто опасную и трудную, со всем требуемым рвением и надлежащим мужеством, без которых не обойтись среди скопища иммигрантов, представлявших собой все слои общества и, возможно, чаще всего являвшихся элементами деклассированными. Не исключено также и то, что полицейские чины подумывали, а не выгоднее ли и безопаснее самим заняться промывкой ила на притоках Юкона. Они, несомненно, помнили, как пятеро канадских констеблей еще в начале разработки клондайкских недр возвратились домой с двумя тысячами долларов прибыли. Так что полисменам приходилось проявлять большую силу воли и не поддаваться дурману, охватившему стольких несчастных.

Всякий раз, листая путеводитель, Самми Ским вздрагивал, прочитав, что зимой в Клондайке температура воздуха падает ниже отметки 50° Цельсия. Скорее всего, утешал он себя, это преувеличение, хотя Полярный круг и проходит по центру Доусона. Печаль охватила господина Скима, когда в одном из магазинов оптики он увидел термометры, градуированные до 80° ниже точки замерзания.

«Это явное преувеличение! — стал успокаивать он себя. — Господа клондайкцы слишком носятся со своими холодами и из кокетства хвастают ими!»

Самми Ским вошел в лавку и попросил показать градусники.

Продавец снял с витрины несколько приборов и разложил их перед покупателем. Все они были градуированы не по системе Фаренгейта[26], распространенной в Соединенном Королевстве, а по системе Цельсия, принятой в доминионе, где еще были живы французские традиции.

— Эти термометры точны? — спросил Самми Ским.

— Разумеется, месье! — ответил хозяин лавки. — Уверен, вы будете довольны.

— Но не в те дни, когда они покажут семьдесят или восемьдесят градусов, — проговорил Самми Ским уже более задумчивым тоном.

— Увы, — произнес владелец товара. — Главное, чтобы они не врали.

— Верно, месье… И что же… случается, что столбик опускается до шестидесяти градусов ниже нуля?

— Частенько, месье… и даже более того.

— Трудно поверить, — сказал Самми Ским, — чтобы такая низкая температура случалась в Клондайке.

— А почему бы и нет? — возразил продавец с некоторой гордостью, прозвучавшей в голосе. — А может, месье нуждается в приборе, градуированном до…

— Мерси, — ответил Самми Ским. — Мне достаточно и шестидесяти градусов!

Господин Ским вполне мог бы сказать самому себе: какой смысл в этом приобретении, когда глаза чуть не лопаются под веками, покрасневшими от холодного северного ветра; когда выдыхаемый воздух мгновенно превращается в снег; когда полузастывшая кровь, того и гляди, застрянет в венах; когда нельзя прикоснуться к металлическому предмету, не оставив на нем кожи пальцев; когда невозможно согреться у камина, да и сам огонь кажется лишенным тепла, — что за интерес смотреть на градусник, чтобы узнать, упала ли температура воздуха до шестидесяти или до восьмидесяти градусов ниже нуля, если это и без того видно?

Однако дни проходили за днями, и Бен Реддл, закончив приготовления, ждал прибытия «Фут-Бола» с нескрываемым нетерпением. Что могло приключиться с пароходом в море?.. Было известно, что он вышел из Скагуэя десятого апреля. До Ванкувера шестеро суток пути, следственно, ему уже давно пора бросить якорь в здешнем порту.

Остановка в Ванкувере обычно не затягивалась: речь шла о принятии на борт нескольких сотен человек, заранее оплативших свои места, а выгружать или погружать что-либо не планировалось. Судно не возило грузов, разве только багаж пассажиров. Ему предстояло всего лишь прочистить топки, пополнить запасы угля и питьевой воды. На это требовалось от суток до полутора. Поэтому задержек на переходе случиться не могло, тем более что каботажный «Фут-Бол» плавал исключительно под прикрытием островов.

Что касается до снабжения Доусона продуктами питания, то оно обеспечивалось грузовыми пароходами, доставлявшими в Скагуэй муку, напитки, мясные консервы и сушеные овощи. Людей они не перевозили. Помимо «Фут-Бола» ожидались другие суда, которым предстояло переправить несколько тысяч иммигрантов в Клондайк. Гостиницы и постоялые дворы Ванкувера всю эту орду приютить не могли, и люди целыми семьями жили под открытым небом. Приняв во внимание их нынешнее плачевное состояние, представьте себе, что ожидало их в будущем, без крова и в зимнюю стужу!

Положение большинства этих несчастных едва ли было лучшим, когда они находились на борту пароходов, доставлявших их из Ванкувера в Скагуэй. А какое мучительное путешествие от Скагуэя до Доусона им еще предстояло совершить! Каюты на корме и на баке едва вмещали тех, кто был готов уплатить за это хорошие деньги. На нижней палубе размещались семьи, которые набивались туда, чтобы как-то пережить семидневное плавание. Прочие соглашались на трюмы, где оказывались в положении скота; но это было лучше, чем терпеть на верхней палубе капризы погоды, ледяной ветер, а то и метель, столь частую у Полярного круга.

В ту пору Ванкувер заполняли не одни только переселенцы из Старого и Нового Света. Магистрату приходилось брать в расчет и сотни рудокопов, не желавших мерзнуть зимой среди ледников Доусона. В холодное время года работать на участках невозможно, так как землю покрывает слой снега толщиной в десять — двенадцать футов, который, будучи схвачен сорока-, пятидесятиградусным морозом, становится крепче гранита, и при первом же ударе о него кайла и кирки ломается.

Вот почему золотоискатели, имеющие на то возможность, или те, кому вдруг повезло, предпочитают возвращаться в главные города Колумбии. У них есть золото, и они его прогуливают с невообразимой расточительностью и легкомыслием, слепо веря, что удача не оставит их никогда, что следующий сезон будет равно успешным, что на притоках Юкона и Клондайка найдутся новые месторождения, из которых можно будет черпать золото пригоршнями. Именно такие люди занимают лучшие номера отелей, где живут по шесть-семь месяцев, а также самые комфортабельные каюты пароходов, которыми они в апреле — мае снова плывут на север, в Скагуэй.

Самми Скиму потребовалось совсем мало времени, чтобы увидеть, что именно среди этой категории золотодобытчиков находятся самые грубые, злые и драчливые субъекты, которые чаще других дебоширят в игорных домах и казино, швыряют деньги налево и направо и ведут себя как подлинные хозяева.

Вот в каких обстоятельствах он познакомился с одним из наиболее скандальных типов среди добытчиков. К несчастью, как показало будущее, их взаимоотношения получили продолжение.

Утром пятнадцатого апреля Самми Ским и Бен Реддл прогуливались по набережной, когда раздались звуки парового свистка.

— Неужели это запропастившийся «Фут-Бол»? — спросил самый нетерпеливый из братьев.

— Не думаю, — отвечал другой. — Свистки доносятся с юга, а «фут-Бол» должен прийти с севера.

Сигналы действительно подавал ванкуверский пароход, ходивший по проливу Хуан-де-Фука[27]. Следственно, это не могло быть судно, шедшее из Скагуэя.

Тем не менее Самми Ским и Бен Реддл устремились в конец пирса, смешавшись с многочисленной толпой, которую прибытие стимера[28] привлекало всегда. На борту причалившего судна находилось несколько сот пассажиров, которым предстояло пересесть на один из пароходов, обслуживавших северное направление.

Прибывшим был «Смит», судно водоизмещением в две с половиной тысячи тонн; пароход бросал якорь во всех портах, имевшихся на американском берегу, начиная с мексиканского Акапулько. Высадив в Ванкувере своих пассажиров, «Смит», предназначенный для обслуживания побережья, возвращался в порт приписки. Доставленные им люди влились в число тех, которым предстояло решить, каким путем проще всего добраться до Клондайка, — то ли по Скагуэйской дороге, то ли взяв направление на Сент-Майкл. «Фут-Болу» явно было не под силу забрать с собой весь этот люд, и большей части переселенцев, спешивших в Доусон, оставалось ждать других пароходов.

Бен Реддл и Самми Ским, несомненно, обрадовались бы гораздо больше, если бы свистки, долетевшие от входа в гавань, принадлежали «Фут-Болу»; но и наблюдение за высадкой со «Смита» тоже показалось им занятным.

Когда судно причалило, общее внимание привлек некий пассажир, который, не жалея своих локтей и чужих боков, пробивался к трапу, чтобы оказаться на нем первым: ему явно не терпелось занять место на «Фут-Боле». Это был человек огромного роста, грубый и мускулистый, черная борода которого торчала во все стороны, а загорелое лицо выдавало в нем южанина. Злые глаза и выражение физиономии великана сразу же вызвали к нему антипатию. Компанию южанину составлял некто, судя по внешности, той же национальности; он не отличался ни большим терпением, ни любезностью.

На палубе, разумеется, находились и другие пассажиры, спешившие сойти на берег, как и этот грубиян, но обогнать его было трудно: отталкивая всех, он лез напролом к трапу, не обращая внимания на призывы членов команды и капитана и ругаясь зычным голосом, подчеркивающим грубость проклятий, изрыгаемых то на английском, то на испанском языках.

— Ого! — воскликнул Самми Ским. — Вот человек, которого можно назвать приятным спутником! Как бы он не оказался на «Фут-Боле»!

— Ничего… плавание продлится всего несколько дней, — ответил Бен Реддл, — и мы сумеем держать его на расстоянии.

В это мгновение один из зевак, стоявших возле братьев, крикнул:

— Ба! Да это проклятый Хантер! Если он сегодня же не уплывет из Ванкувера, быть великому шуму!

Самми Ским понял, что Хантер пользовался в этих краях славой, но явно не доброй. Должно быть, он являлся одним из тех авантюристов, которые, удачно поработав на Клондайке, на зиму возвращались в родные края, чтобы дождаться начала нового старательского сезона.

Хантер, беспардонный тип, в жилах которого текла американская кровь, смешанная с испанской, действительно возвращался из родного Техаса. Мир золотоискателей служил ему той средой, которая отлично подходила для проявления его подлых инстинктов, возмутительных нравов, грубых чувств и склонности к беспорядочному существованию, когда все ставится на карту и ничто не имеет ценности. Приплыв в тот день в Ванкувер вместе со своим компаньоном, он в самом деле собирался сесть на «Фут-Бол», но, узнав, что стимер появится не раньше, чем через трое-четверо суток, приказал отвести себя в отель «Вестминстер», где Самми Ским и Бен Реддл проживали шестой день.

Конечно, радоваться такому соседу не приходилось, поэтому надо было постараться избежать его общества как в гостинице, так и на пароходе.

Спросив, что за человек означенный Хантер, Самми Ским услышал:

— О, этого типа знают все… и в Ванкувере, и в Доусоне!

— Он владелец какого-нибудь золотоносного участка?

— Да… участка, который разрабатывает сам.

— Где же находится его участок?

— На Фортимайлз.

— У него есть номер?

— Сто двадцать семь.

— Черт! — воскликнул Самми Ским. — У нас — сто двадцать девятый! Выходит, мы соседи этого мерзкого техасца?

Миновал еще один день, и вот, со стороны пролива Королевы Шарлотты, раздался гудок «Фут-Бола». Простояв сутки, утром семнадцатого апреля пароход вышел в море.

Глава V

НА БОРТУ «ФУТ БОЛА»

Пароход «Фут-Бол» имел водоизмещение тысячу двести тонн; и если на его борту насчитывалось ровно столько же пассажирских душ, объяснялось это тем, что инспектор навигации не позволил взять на борт больше народу. И без того ватерлиния[29], обозначенная нарисованным на корпусе перекрещенным кругом, касалась воды. За сутки портовые краны перенесли на стимер огромный груз: сотню быков, лошадей, ослов, пятьдесят оленей и несколько сот ездовых собак.

Все эти собаки принадлежали к породе сенбернаров и лаек. Большую их часть закупили на рынках канадских городов, где цены были не слишком высокими, даже с учетом транспортных расходов, а именно сорока пяти франков за доставку из Монреаля в Ванкувер; впрочем, столько же стоила доставка из Ванкувера в Скагуэй.

Что касается пассажиров «Фут-Бола», среди них были люди всех национальностей: англичане, канадцы, французы, норвежцы, шведы, немцы, австралийцы, южные и северные американцы… кто с семьями, кто без. Если отличие можно было обнаружить между занимавшими каюты первого и второго классов, то на палубе наблюдалось полное смешение народов. Число коек в каютах пришлось увеличить вдвое. Вторая палуба имела вид длинного дортуара[30], вдоль стен которого тянулись козлы, на которых висели гамаки. На палубе было не пройти; бедные пассажиры использовали всякое свободное место, найденное между рубками и релингами[31], поскольку каюты стоили по тридцати пяти долларов. Правда, получив возможность укрыться от порывов холодного ветра, эти люди не слишком сильно страдали; под защитой же островов на пути из Ванкувера в Скагуэй штормов опасаться не приходилось.

Бену Реддлу удалось загодя оплатить одну из кают на корме. В каюте по соседству разместился норвежец по имени Бойтон, которому принадлежал участок на Бонанзе, одном из притоков Клондайка. Это был человек тихий, вежливый и в то же время смелый и осторожный, образцовый представитель той скандинавской расы, которой мир обязан Аудреками и Нансенами. Сей уроженец Христиании[32], навестив родной город, возвращался в Доусон. Короче говоря, норвежец был попутчик необременительный, почти незаметный и малообщительный, так что во весь путь Самми Скиму удалось обменяться с ним всего несколькими фразами вежливости.

На беду кузенам, они плыли вместе с техасцем. Хантер с товарищем заняли четырехместную каюту, хотя их было двое, тогда как несколько пассажиров оказались вовсе без места. На просьбы уступить две незанятые койки грубияны отвечали бранью.

Хантер и Мэлоун — так звался второй — за ценой не стояли. Зарабатывая бешеные деньги на своем участке, они пускали их по ветру, играя в карты, пьянствуя и превратившись в завсегдатаев притонов, число которых в сомнительных кварталах Доусона постоянно возрастало. Находясь на борту «Фут-Бола», они часами просиживали в игральном салоне за покером и <…>. Большинство пассажиров не испытывало ни малейшего желания находиться в их компании; и те отвечали им совершенной взаимностью.

Выйдя в десять часов поутру из ванкуверской гавани, стимер вошел в пролив и взял курс на северную оконечность острова. Оттуда, плывя чаще всего под прикрытием островов Королевы Шарлотты и Принца Уэльского, он быстро проделывал свой недлинный маршрут, следуя вдоль американского берега.

Пассажирам на корме настоятельно рекомендовалось не покидать полуюта[33]. Палуба была перегорожена стойлами для быков, лошадей, ослов и оленей, которых держать на свободе было небезопасно. Иначе обстояло дело с собаками, которые, не переставая скулить, вертелись под ногами пассажиров второго класса — мужчин, еще молодых, но уже отмеченных стигмами[34] нищеты, и обессиленных женщин, окруженных выводками хилых детей. Этот народ переселялся на новое место не затем, чтобы разрабатывать собственные участки, а в надежде продать свои рабочие руки синдикатам, за деньги которых уже велся спор.

— Итак, — сказал Самми Ским, обращаясь к двоюродному брату, мы плывем в Эльдорадо[35]. Похоже, избежать этого было нельзя. Но то, что я увидел и еще увижу — несомненно, любопытно. У меня наверняка появится случай ближе изучить мир золотоискателей, которые явно не относятся к персонам, наиболее рекомендуемым.

— Другим это племя вряд ли могло быть, Самми, — ответил Бен Реддл. — И надобно его принимать таким, каково оно есть.

— Но при условии, что мы не будем принадлежать к нему никогда, как не принадлежим сейчас… Ты и я оказались наследниками участка, нашпигованного, как мне хотелось бы верить, золотыми самородками, но ни вершка его мы себе не оставим.

— Договорились, — ответил Бен Реддл и при этом как-то так повел плечами, что его кузену уверенности не прибавилось; тот продолжил:

— Мы едем в Клондайк, чтобы продать участок дядюшки Джосайаса, хотя это можно было без лишних хлопот сделать, не покидая Монреаля… Господи Боже мой! Уже при одной только мысли, что нам пришлось иметь дело со страстями, инстинктами и алчностью этого сборища авантюристов…

— Остановись, Самми, — проговорил Бен Реддл. — Кажется, ты собираешься мне напомнить об «auri sacra fames»[36].

— И я был бы прав, дорогой Бен, — ответил Самми Ским. — Меня действительно охватывает священный ужас от всей этой гнусной жажды золота, от этого безудержного желания разбогатеть… пусть даже ценой неисчислимых бед! Это не труд! Это лотерея! Это погоня за крупным выигрышем, за огромным самородком… И как только я вспоминаю, что, вместо того чтобы плыть на пароходе в какие-то немыслимые края, сейчас в Монреале я мог бы — и должен был! — готовиться весь теплый сезон наслаждаться красотой Зеленой долины!..

— Самми, ты обещал не пускаться в упреки…

— Хорошо, Бен. Это — в последний раз. Отныне я буду думать только о…

— О том, как добраться до Доусона? — не без иронии спросил Бен Реддл.

— О том, как оттуда вернуться, Бен! — произнес Самми Ским, глядя в глаза брату.

По проливу Королевы Шарлотты «Фут-Бол» шел спокойно, слегка покачиваясь с бока на бок, и пассажиры чувствовали себя хорошо. Но едва стимер миновал северный мыс острова Ванкувер, как в борт ему ударила океанская волна.

В таких условиях плыть предстояло долго, вплоть до островов Королевы Шарлотты, то есть около <…> миль[37]. Еще раз выйти в открытое море ему пришлось, следуя от этого архипелага до острова Принца Уэльского, пересекая Диксон-Энтранс, однако всего на протяжении <…> миль[38]. Далее, до самого Скагуэя, он шел под прикрытием берегов.

Погода стояла холодная, дул резкий ветер, с запада тянулись тучи. Мощные волны накатывались на колумбийский берег. Заряды снега, вперемешку с дождем, били в лицо. Легко вообразить, что испытывали переселенцы, у которых не было возможности укрыться на полуюте или на второй палубе. Большинство страдало от морской болезни, так как к бортовой качке прибавилась килевая. Не ухватившись за снасти, нельзя было сделать и шагу. Животные мучились не меньше, и сквозь свист ветра слышалось мычание, ржание и ослиный рев — все это сливалось в некую фантасмагорическую какофонию. По палубе метались и катались собаки, привязать или где-то запереть которых не было никакой возможности. Некоторые из них, обезумев, набрасывались на людей, норовя вцепиться в горло. Боцману пришлось пристрелить нескольких собак, что привело к страшному переполоху, с которым капитан и его помощники справились не без труда.