Помоги проекту - поделись книгой:
Батарея, совершив короткий марш-бросок к опушке леса восточнее Орши, в 15.00 заняла там новую огневую позицию. К этому времени уже был наскоро оборудован и наблюдательный пункт. И через 20 минут с боевых установок в небо взметнулись десятки реактивных снарядов. Воздух наполнился грохотом, за пусковыми установками вздыбилась черная земля, перемешанная с рыжим пламенем.
В тот же день, спустя полтора часа, был произведен второй залп — на этот раз по переправе через речку Оршица, на подступах к которой находились десятки немецких танков и автомашин, большие скопления пехоты. Залп разнес переправу в щепки.
Вечером 14 июля капитан Флеров получил приказ передислоцироваться на Смоленщину, в район Рудни. Немецким танковым дивизиям удалось обойти 20-ю армию с обоих флангов — со стороны Витебска и Орши; с юга они выходили на подступы к Смоленску. Армия оказывалась в полукольце, которое могло вот-вот замкнуться: в тот день танки противника прорвались в район Ярцево, перерезав шоссе Минск — Москва.
15 июля в районе Рудни батарея произвела три залпа по колоннам вражеских войск, выходившим к Минскому шоссе. Результат был исключительным: немцам пришлось вывозить из зоны ее огня три эшелона убитых и раненых.
Эти залпы наблюдал заместитель командующего Западным фронтом генерал-лейтенант А. И. Еременко. Он прибыл на наблюдательный пункт 20-й армии, получив задание Ставки Верховного Командования доложить о боевых свойствах нового оружия. Там находился и капитан Флеров. Генерал убедился в высоких тактико-технических возможностях экспериментальной реактивной батареи и незамедлительно отправил на имя И. В. Сталина докладную, в которой восторженно отозвался о реактивном оружии и предложил как можно скорее организовать его производство в массовом масштабе.
Из-под Рудни батарея перебазировалась снова в район Орши, пополнив запас снарядов с пункта боепитания Главного артиллерийского управления в Вадино. На этом участке бойцы и командиры 20-й армии продолжали самоотверженно сдерживать яростный натиск противника с фронта, флангов и тыла. Активно содействовали им сокрушительные залпы экспериментальной батареи, оставляя груды сожженной боевой техники и сотни трупов немцев[17].
После того как противнику удалось осуществить прорыв в районе Орши, его подвижные соединения устремились к Смоленску. Оборона города была возложена на войска 16-й армии, которыми командовал отважный и умелый военачальник генерал-лейтенант М. Ф. Лукин. К моменту выхода немецких соединений на подступы к Смоленску армия располагала всего двумя дивизиями — 46-й и 152-й. Но это были полнокровные, хорошо обученные и крепкие в морально-политическом отношении соединения. Почти три недели в неимоверно трудных условиях — без танков и авиационной поддержки — вели они непрерывные бои с врагом. С утра 15 июля противник, подтянув свежие силы, сумел нанести обороняющимся значительный урон и овладел населенным пунктом Демидово.
В это же время жаркие бои развернулись под Красным. Немецкому 47-му моторизованному корпусу противостояли наши 57-я танковая дивизия 20-й армии, 152-я стрелковая дивизия 16-й армии, подвижной мотоотряд подполковника П. И. Буняшина, бригада начальника Смоленского гарнизона полковника Малышева, состоявшая из батальона милиции и трех батальонов смоленских добровольцев.
Эти силы до 15 июля вели трудное единоборство с германскими войсками. Сильными ударами изматывали врага бойцы и командиры 57-й танковой дивизии, которой командовал полковник В. А. Мишулин. В одном из боев он был ранен, но отказался в критический момент покинуть поле боя и продолжал оставаться на своем командном пункте. За умелое руководство боевыми действиями дивизии и личное мужество полковнику В. А. Мишулину было присвоено звание Героя Советского Союза.
В этих боях прославился заместитель командира батальона 115-го танкового полка 57-й танковой дивизии капитан И. А. Кадученко. Он четыре раза водил в атаки две танковые роты, девять раз вступал в единоборство с танками врага и выходил из боя победителем. Храбрый офицер также стал кавалером Золотой Звезды.
К середине июля после ожесточенных боев 19-я армия генерал-лейтенанта И. С. Конева, не выдержав натиска немецких танковых и моторизованных колонн, разрозненными группами устремилась на восток. Этим немедленно воспользовался противник, который 15 июля перехватил восточнее Смоленска, у Ярцево, железнодорожную и автомобильную магистрали, ведущие к Москве. Одновременно 29-я немецкая моторизованная дивизия захватила левобережную часть Смоленска. В результате в районе Смоленска оказались охваченными с трех сторон три армии — 16-я, 19-я и 20-я. Для отхода на восток им оставалась одна-единственная переправа через Днепр в районе села Соловьево в 15 км южнее Ярцево. В тот же день маршал Тимошенко докладывал в Ставку: «Подготовленных в достаточном количестве сил, прикрывающих направление Ярцево, Вязьма, Москва, у нас нет. Главное — нет танков»[18].
Немцы ворвались в Смоленск вечером 15 июля, оттеснив дивизии 16-й армии генерал-лейтенанта М. Ф. Лукина, имевшей приказ Верховного Главнокомандования об обороне этого города. В ночь с 15 на 16 июля немцы захватили южную часть Смоленска. По приказу начальника гарнизона полковника Малышева саперы взорвали городские мосты. Из имевшихся под рукой подразделений генерал М. Ф. Лукин поспешно организовал оборону по северному берегу Днепра, а некоторое время спустя вывел на этот рубеж части 46-й, 129-й и 152-й стрелковых дивизий.
Упорная борьба за Смоленск продолжалась. В охваченной огнем северной части города шел ожесточенный бой. Особенно упорные схватки происходили в районе кладбища и аэродрома, которые несколько раз переходили из рук в руки.
Одновременно в районе Могилева большая часть соединений 13-й армии генерал-лейтенанта Ф. Н. Ремезова также оказалась в окружении. Тем не менее советские войска продолжали сражаться с неукротимым героизмом, который вызывал восхищение даже у начальника генерального штаба вермахта генерал-полковника Ф. Гальдера, и их «дикое упорство», на которое он будет часто сетовать в своем дневнике, постепенно подтачивало вооруженную мощь Рейха.
Накал боевых событий, тяжело сказывавшийся на немецких войсках и материальной части, резко отличался от «маневров с боевыми патронами» летом 1940 года на Западном фронте. Но если эта ожесточенность боев была для немцев чем-то новым и тревожным, то для русских положение складывалось критически.
К исходу 15 июля танковые дивизии 3-й группы Гота, стремительно наступавшие из района Витебска в обход Смоленска с севера, вышли в район Духовщина — Ярцево и повернули на юг навстречу дивизиям 2-й танковой группы Гудериана, в то время как южнее Смоленска немецкие танковые корпуса захватили Быхов и продвинулись до слияния рек Сож и Остер в районе Рославля. 18 июля мотоциклисты 10-й немецкой танковой дивизии вышли к Ельне, и после двенадцатичасового боя на следующий день дивизия овладела городом. Все советские армии между танковыми группировками Гота и Гудериана оказались втянутыми в огненный водоворот битвы, разгоревшейся вокруг Смоленска.
С окружением советских армий в районе Смоленска и захватом Ельни Гудериану казалось, что он создал благоприятные предпосылки для стремительного броска на Москву, на которые надеялись фон Бок, Гальдер и сам главнокомандующий сухопутными войсками генерал-фельдмаршал фон Браухич.
Возможно, Гитлер делился своими мечтами о «суперКаннах» лишь с узким кругом приближенных лиц, но он не делал секрета из своей неприязни к идее фронтального наступления на советскую столицу и подчеркивал это уже после принятия директивы № 33. «…В настоящий момент, — писал Гальдер 23 июля, — Москва фюрера совершенно не интересует, а все его внимание приковано к Ленинграду…». Самое большое, чего мог добиться Браухич, — это разрешение отложить выполнение директивы № 33, потому что «…механизированные соединения группы армий „Центр“, которым фюрер поставил задачи, нуждаются в 10–14 дневной передышке, чтобы восстановить свою боеспособность»[19].
С 1945 года взгляды поборников тезиса, что вермахту следовало еще в июле предпринять стремительное наступление на узком фронте на Москву, пользовались беспрепятственным хождением. Всегда легче превозносить достоинства гипотетической альтернативы, чем оправдывать неутешительную реальность. К тому же все противники этого удара в центре фронта мертвы. У Кейтеля, Йодля, Клюге и у самого Гитлера не было времени для опубликования оправдательных мемуаров. Беспристрастное изучение фактов показывает, каким опасным было в тот момент положение немецких войск. Немцам удалось перебросить за Днепр не более десяти дивизий, и эти дивизии продвинулись в восточном направлении еще километров на 180. Главные переправы у Орши и Могилева все еще находились в руках Красной Армии и удерживались советскими гарнизонами, не уступавшими по численности немецкому головному эшелону. Кроме того, к северу и югу немецкого клина четыре советские армии имели еще достаточно сил, чтобы охватить и подрубить его основание. К тому же немецкое снаряжение, и особенно танки и автомашины, нуждалось в ремонте. Немцы испытывали трудности в доставке боеприпасов для дивизионной артиллерии, и тем более в переброске на переднюю линию фронта орудий более крупного калибра для штурма укрепленных позиций советских войск, а пикирующие бомбардировщики для этих целей оказались неудовлетворительной заменой.
Фактически в эти дни «линия жизни» войск 4-й армии вермахта генерал-фельдмаршала фон Клюге была натянута до предела. Еще более уместным было бы сравнить положение его войск с велосипедистом, балансирующим на натянутом канате. 2-я танковая группа Гудериана должна была или сохранять поступательное движение — и тем самым равновесие, — или «сорваться и полететь вниз». Однако внешне казалось: ничто не могло помешать немцам развить успех. 16 июля, захватив Невель, они западнее него окружили 51-й стрелковый корпус генерал-майора А. М. Маркова, а 29-я моторизованная дивизия полностью овладела Смоленском. Сталин был вне себя, узнав о падении города, прикрывавшего дорогу на Москву. Кстати, именно 16 числа восточнее Витебска был взят в плен старший сын Сталина — командир батареи артиллерийского полка 14-й танковой дивизии старший лейтенант Я. И. Джугашвили. Позднее он погиб в немецком концлагере, разделив судьбу многих своих соотечественников. По свидетельству очевидцев, Яков и там проявил себя достойным человеком и патриотом.
Преградить путь танковым дивизиям врага и задержать противника Ставка и командование Западного фронта поручили группе генерал-майора К. К. Рокоссовского, подчинив ему все части и соединения, отошедшие на ярцевский рубеж. 17 июля на командном пункте фронта в Касне маршал С. К. Тимошенко подробно ознакомил генерала К. К. Рокоссовского с обстановкой и уточнил задачу.
Благодаря энергичным усилиям К. К. Рокоссовского и его небольшого, созданного на ходу полевого управления (начальник штаба — подполковник С. П. Тарасов, командующий артиллерией — генерал-майор И. П. Камера) удалось в короткий срок сформировать боевую группу. В нее вошли 38-я стрелковая дивизия (командир — полковник М. Г. Кириллов), 101-я танковая дивизия (командир — полковник Г. М. Михайлов), пополненные за счет отдельных групп и подразделений, вышедших к ярцевскому рубежу.
Закрепившись на восточном берегу реки Вопь, группа генерала Рокоссовского преградила врагу путь на восток.
«Затем, — писал в своих воспоминаниях этот видный советский полководец, — мы начали переходить в наступление, нанося немцам удары то на одном, то на другом участке, и нередко добивались успеха. Правда, успехи по масштабам носили тактический характер. Но они способствовали укреплению дисциплины в войсках, они ободряли бойцов и командиров, которые видели, что способны бить врага. Тогда это многое значило и многое нам дало»[20].
Рокоссовский как воспитанный и тактичный человек не стал упоминать об отдельных позорных явлениях того периода. 101 тд, имевшая к 15 июля 1941 года до 220 танков различных марок и руководимая Героем Советского Союза полковником Г. М. Михайловым, совершенно в боях себя не проявила, да и сам бравый полковник не выказывал особого героизма. Потеряв под Ярцево с 18 по 21 июля 140 танков (на 21 июля в 101 тд было около 70 Т-26 и БТ, а также 7 КВ. —
В это время дивизии 20-й армии более десяти дней отвлекали значительные силы противника, непрерывно контратакуя его. При обороне Орши отличилась 73-я стрелковая дивизия полковника А. И. Акимова. Четыре дня упорно сражалась в окружении 1-я Московская Пролетарская мотострелковая дивизия полковника Я. Г. Крейзера. В донесении 3-й танковой группы Гота отмечалось, что ее соединения и части несут большие потери, а моральный дух личного состава подавлен стойкостью советских войск, их неожиданными действиями и ожесточенной борьбой. Однако перебои в снабжении горючим вынудили 20-ю армию генерала П. А. Курочкина отойти в район северо-западнее Смоленска.
Для боевой деятельности наших войск, сражавшихся в районе Смоленска, огромное значение имела Соловьевская переправа через Днепр. Через нее части 16-й и 20-й армий получали те небольшие пополнения людьми, техникой и боеприпасами, которые удавалось доставить в тех исключительно сложных условиях.
В районе переправы действовал сводный отряд полковника А. И. Лизюкова, состоявший из остатков танкового и мотострелкового полков, ранее принадлежавших 5-му механизированному корпусу. В составе отряда также находилось 15 танков. Ввиду важности выполняемой задачи первое время отряд находился в непосредственном подчинении штаба фронта, а затем вошел в состав группы Рокоссовского.
К тому времени, как уже упоминалось, тяжелая обстановка сложилась и на могилевском направлении, где оборонялась 13-я армия генерала Ф. Н. Ремезова[21]. Танковая группа Гудериана форсировала Днепр на ее флангах. Развернувшиеся ожесточенные бои не прекращались ни днем, ни ночью. 53-я, 110-я и 172-я стрелковые дивизии, а также отдельные части 61-го стрелкового и 20-го механизированного корпусов, возглавляемые командиром 61-го корпуса генерал-майором Ф. А. Бакуниным, оказались в Могилеве, как в ловушке. Начиная с 8 июля, корпус действовал в составе 13-й армии.
1 июля в штабе фронта, располагавшемся в то время неподалеку от города, состоялось совещание партийного актива с участием первого секретаря ЦК КП(б) Белоруссии П. К. Пономаренко, Маршалов Советского Союза К. Е. Ворошилова и Б. М. Шапошникова. Были разработаны конкретные меры по укреплению обороны города, а также рассмотрены практические вопросы, связанные с руководством боевыми действиями и подготовкой города к обороне. Непосредственная защита Могилева возлагалась на 172-ю стрелковую дивизию (командир — генерал-майор М. Т. Романов) — полнокровное кадровое соединение, переброшенное на Западный фронт из Тулы. Ее усилили сформированные затем в городе отряды народного ополчения.
По призыву партийной организации на оборонительные работы вышли тыс. могилевчан. В течение недели они создали две линии оборонительных рубежей с противотанковыми рвами, ДЗОТами, окопами, системой траншей.
Большую работу по организации устойчивой обороны проделал командный и политический состав 172-й и 110-й стрелковых дивизий. Эти соединения успели полностью оборудовать свои позиции в инженерном отношении. Бойцы и командиры учились вести борьбу с танками противника при помощи бутылок с горючей смесью и связок ручных гранат.
К сожалению, на других участках днепровского рубежа, занимаемого соединениями 13-й армии, инженерное оборудование местности завершено не было. Дивизии не имели сил и средств, необходимых для длительной и упорной борьбы, занимали позиции на слишком широком фронте. Так, 187-я дивизия, например, обороняла рубеж, растянувшийся почти на 70 километров. Один ее полк находился в полосе 21-й армии, а два других занимали свои участки в полосе 13-й.
Именно по этому соединению пришелся основной удар 24-го моторизованного корпуса 2-й танковой группы вермахта. 10 июля корпус форсировал Днепр в районе Быхова (южнее Могилева) и закрепился на восточном берегу. Части 45-го и 20-го стрелковых корпусов 13-й армии пытались восстановить положение, но, несмотря на героические усилия бойцов и командиров, успеха не имели[22].
Таким образом, танковой группе Гудериана удалось осуществить глубокий прорыв южнее Могилева. К 16 июля войска 13-й армии оказались охваченными с обоих флангов. Внутри этих гигантских клещей, отвлекая на себя значительные силы врага, оборонялись героические защитники Могилева. Попытки немцев с ходу завладеть городом натолкнулись на стойкое сопротивление наших войск.
Еще 11–12 июля противник во много раз превосходившими силами неоднократно пытался прорваться на позиции 388-го стрелкового полка 172-й стрелковой дивизии генерал-майора М. Т. Романова, которая обороняла подступы к Могилеву с запада. Только за день полк под командованием полковника С. Ф. Кутепова, отбивая атаки, уничтожил 39 немецких танков и 3 самолета.
Кровопролитные бои развернулись и на других участках обороны 172-й стрелковой дивизии. До десяти атак ежедневно пришлось отражать подразделениям 647-го стрелкового полка, которым командовал подполковник А. В. Щеглов. А сражались они буквально до последнего патрона. На станине орудия умер смертельно раненый политрук А. П. Смирнов, подбивший перед этим два вражеских танка. Самоотверженно сражался у деревни Пашково батальон милиции под командованием капитана К. Г. Владимирова.
17 июля немецкая 3-я танковая дивизия овладела Кричевом, зашла в тыл 13-й армии, окружив часть ее сил в районе населенного пункта Чаусы. Войскам 4-й и 13-й армий пришлось вести тяжелые бои в трех изолированных районах, а фактически в тылу у врага: у Могилева, под Чаусами и у Кричева. Общая глубина очагов сопротивления достигала с запада на восток 100 км. Но и в таком, казалось бы, безвыходном положении войска сумели нанести противнику ощутимый урон, остановив его на реке Сож, где на участке от Мстиславля до Кричева оборона стабилизировалась вплоть до 1 августа, а южнее, от Кричева до Славгорода (Пропойск), — даже до 8 августа.
В районе Смоленска вместе с 20-й армией храбро дрались соединения 16-й армии генерала М. Ф. Лукина. Военный совет армии особо отмечал организованность, напористость и дерзость, проявленные личным составом кадровых 129-й и 152-й стрелковых дивизий. В одном из боев командир 152-й забайкальской дивизии полковник П. Н. Чернышев был ранен дважды, но остался в строю. «129-я стрелковая дивизия, составленная из сформированных отрядов, отступивших с фронта, и отдельных подразделений других дивизий, сейчас стала одной из наиболее устойчивых дивизий», — доносил генерал Лукин маршалу Тимошенко[23]. Командовал ею генерал-майор А. М. Городнянский — участник Первой мировой и Гражданской войн (через месяц он станет командующим 13-й армией). Человеком он был смелым до отчаяния. Говорят, обычно передвигался он по переднему краю во весь рост. Бойцы уверяли даже, что «пуля его не берет».
Утрата Смоленска и охват значительных сил Западного фронта повлекли за собой очень суровую реакцию Сталина. От имени Государственного комитета обороны весь командный состав Западного фронта он обвинил в эвакуационных настроениях, а главное — слишком уж легком отношении к сдаче Смоленска. Если подобные настроения соответствуют действительности, указывал Сталин, то ГКО считает их преступлением, граничащим с прямой изменой Родине. Он потребовал: «а) пресечь железной рукой подобные настроения, порочащие знамя Красной Армии; б) город Смоленск ни в коем случае не сдавать врагу»[24].
Действительно, после прорыва обороны танковыми группировками противника некоторые командиры, как писал после войны участник этого сражения, впоследствии Маршал Советского Союза, С. С. Бирюзов, попросту говоря, растерялись и не знали, что предпринять. Нашлись и такие, кто без приказа оставлял занимаемые позиции, стремясь укрыться в лесах, либо двинулся в восточном направлении[25]. По сообщению НКВД в Государственный комитет обороны, с начала военных действий по 20 июля особыми отделами фронтов и армий были задержаны на дорогах 103 876 военнослужащих, потерявших свои части и беспорядочно отступавших. Основная масса задержанных была тут же направлена на формирование новых воинских частей и в их составе отправлена на фронт.
Само командование Западного фронта причины неустойчивости обороны видело в плохой подготовке и слабой технической оснащенности частей и подразделений, а также больших потерях в личном составе, оружии и военной технике[26]. Тем не менее оно предприняло попытку вернуть Смоленск. Член Военного совета Западного направления Н. А. Булганин 20 июля докладывал Сталину и Молотову: «В течение 17 и 18 июля в результате упорных боев отдельные районы города переходили из рук в руки. К утру 19 июля противник овладел большей частью города. Атакой наших войск 19 июля вновь занята северо-западная часть города»[27]. 129-я дивизия генерала Городнянского в ночь на 20 июля захватила железнодорожную станцию. В это же время со стороны Гнездово в город ворвалась 152-я стрелковая дивизия и начала очищать от противника квартал за кварталом. К 25 июля наши войска контролировали уже всю северную часть города. Но силы их были на исходе. Бои в Смоленске продолжались до конца июля. Последними город покинули 46-я, 129-я и 152-я стрелковые дивизии.
С падением Смоленска закончился первый этап сражения. Немецкие войска, нанося удары танковыми группировками, прорвали оборону Западного фронта на правом фланге и в центре. Продвинувшись на глубину до 200 км, они окружили Могилев, захватили междуречье Днепра и Западной Двины, где расположен Смоленск, который считался «ключом к Москве». 16-я и 20-я армии оказались в оперативном окружении в районе Смоленска.
Для срыва стремительного продвижения врага командование фронта предприняло ряд контрударов, использовав не только вторые эшелоны, но и все резервы. Однако из-за низких темпов перегруппировок и развертывания войск контрудары, как правило, проводились с опозданием. Лишь 21-я армия успешно наступала на бобруйском направлении, сковав на длительное время главные силы 2-й полевой армии вермахта.
21-я (63, 66, 67 ск) армия, которую возглавлял бывший командующий Северо-Западным фронтом генерал Ф. И. Кузнецов, перешла в наступление 13 июля. Еще в начале боев за Смоленск и Могилев Ставка и командование Западного фронта поставили этой армии задачу «нанести ответный удар по противнику в общем направлении на Бобруйск». Решающую роль в успешных действиях 21-й армии сыграл 63-й (61,117,167 сд) стрелковый корпус под командованием талантливого военачальника комкора Л. Г. Петровского, сына одного из руководителей Коммунистической партии и Советского государства Г. И. Петровского.
Утром 13 июля после двадцатиминутной артиллерийской подготовки части 63-го корпуса начали форсировать на подручных средствах Днепр. Это наступление было настолько неожиданно для противника, что вначале он почти не оказывал организованного сопротивления. Развивая успех, части корпуса стремительно вышли на западные окраины Рогачева и Жлобина. В этих боях отличился батальон 437-го стрелкового полка 154-й стрелковой дивизии под командованием капитана Ф. А. Баталова. Дважды поднимал он стрелков в штыковую атаку, затем, умело маневрируя на поле боя, немало способствовал успеху борьбы за освобождение Жлобина. Указом Президиума Верховного Совета СССР капитану Ф. А. Баталову было присвоено звание Героя Советского Союза.
В результате успешного наступления части 63-го стрелкового корпуса отбросили противника на 20–30 км. Только с помощью спешно переброшенных в этот район резервов немцы сумели закрепиться на западном берегу реки Друть.
Наступление 63-го стрелкового корпуса было остановлено подошедшим с запада 53-м армейским корпусом противника, который сам здесь на длительное время завяз в боях. Рядом с корпусом Петровского наступал 66-й (232,154, 75 сд) стрелковый корпус генерал-майора Ф. Д. Рубцова. Его 232-я стрелковая дивизия под командованием генерала С. И. Недвигина, который умело руководил соединением в ходе приграничных сражений, используя леса, продвинулась с боями почти на 80 км и захватила переправы через реки Березина и Птичь.
На этом участке фронта развернулись тяжелые бои с переброшенным сюда же из резерва группы армий «Центр» 43-м армейским корпусом и еще двумя пехотными дивизиями. Для отражения удара 21-й армии, которая создавала угрозу глубокому тылу 2-й танковой группы Гудериана, генерал-фельдмаршалу фон Боку пришлось привлечь около 15 дивизий, причем 8 из них понесли серьезный урон, что ограничило возможности по наращиванию усилий на смоленском направлении.
Резервы в действии
(21 июля — 7 августа 1941 года)
Определяя планы дальнейшего ведения войны на Востоке, Гитлер в директиве № 33, подписанной им 19 июля, приказал группе армий «Центр» после уничтожения окруженных советских войск наступать на Москву. При этом предполагалось, что для решения первой задачи генерал-фельдмаршалу фон Боку потребуется немалое время, поэтому в последующем наступлении группа армий «Центр» определяющей роли играть не будет. Наступление на Москву должно было осуществляться лишь пехотными соединениями и частью танковых войск, которые не примут участия в наступлении на юго-восток, за линию Днепра. Отныне главные усилия вермахта переносились на юго-западное направление для разгрома советских войск на Украине. Армиям фон Бока предстояло «перерезать коммуникационную линию Москва — Ленинград и тем самым прикрыть правый фланг группы армий „Север“, наступающей на Ленинград»[28].
Фюрер, довольный ходом наступления, еще 14 июля в беседе с японским послом в Берлине Хироси Осимой заявил, что это Сталина, а не его, Гитлера, ожидает судьба Наполеона; при этом он восторженно отзывался о своих военачальниках, называя их «личностями исторического масштаба», а офицерский корпус «исключительным в своем роде»[29]. Теперь на совещаниях в ставке Гитлера все чаще заводилась речь не о дальнейшем ходе войны против СССР, а о послевоенных проблемах. Уже в июле штаб ОКВ стал детально разрабатывать вопрос о скором возвращении в Германию большей части вермахта и порядке военной оккупации Советского Союза. Гитлер торопился закрепить стратегический успех политическими решениями. Военно-политическая элита рейха, обсудив конкретные вопросы присоединения к Германии советских территорий, приступила к назначению имперских комиссаров на Украину, в Белоруссию, Прибалтику и Крым.
А в это время советское командование все внимание сосредоточило на московском направлении. Ставка усиленно перебрасывала сюда свои резервы. На рубеже Старая Русса — Осташков — Белый — Ельня — Брянск, то есть в тылу Западного фронта, создавал оборону фронт Резервных армий (приказ о создании от 14 июля. —
В середине июля началась реорганизация танковых дивизий Западного фронта. Фактически был закреплен их статус как отдельных бронетанковых соединений. Согласно штата № 010/44 от 6 июля 1941 года, отдельная танковая дивизия имела два танковых, мотострелковый, артиллерийский полки и подразделения обеспечения. Всего в танковой дивизии нового образца насчитывалось 215 танков, из них 20 КВ, 42 Т-34 и 153 Т-26, БТ. Под новые штаты стали переформировывать имеющиеся соединения. 51 тд была переименована в 110 тд и включена в состав 30 А. 52 тд стала 101 тд, 53 тд — 105 тд, 59 тд — 108 тд, 56 тд — 102 тд, 9 тд — в 104 тд. На базе 69-й моторизованной дивизии была сформирована 107-я танковая дивизия, которую с 20 июля оперативно подчинили 30-й армии РККА. В тылу Западного фронта формировалась 109 тд. Однако 5-й и 7-й механизированный корпуса все еще не были расформированы, хотя и «растеряли» большую часть своих танков.
18 июля Ставка ВГК приступила к созданию на Западном направлении третьего стратегического эшелона. На дальних подступах к Москве 18 июля был образован фронт Можайской линии обороны в составе переданной из фронта Резервных армий 32-й, а также 33-й и 34-й армий во главе с командующим Московским военным округом генерал-лейтенантом П. А. Артемьевым. Готовились три оборонительных рубежа, занимаемых войсками на глубине до 300 км. Но Ставка не сбрасывала со счетов и вопрос о переходе в контрнаступление. Такая идея возникла лично у Сталина. В разговоре 20 июля по прямому проводу с главнокомандующим Западным направлением С. К. Тимошенко, критикуя маршала за распыление сил, Верховный сказал: «Я думаю, что пришло время перейти нам от крохоборства к действиям большими группами»[30].
В тот же день начальник Генерального штаба РККА издал директиву о проведении операции по окружению и разгрому противника в районе Смоленска. В распоряжение маршала С. К. Тимошенко из фронта Резервных армий передавалось 20 дивизий. 9 кавалерийских дивизий сосредотачивались в районе Смоленска. Эти соединения поступали в состав 5 новообразованных оперативных армейских групп, которые должны были нанести одновременный удар: две из них под командованием генерал-майора В. А. Хоменко (первоначально 2 стрелковые и 107-я танковая дивизии) и генерал-лейтенанта С. А. Калинина (3 стрелковые дивизии) — из районов Белого и южнее его, третья — генерал-майора К. К. Рокоссовского (2 стрелковые и 101-я танковая дивизии) — со стороны Ярцево и четвертая под командованием генерал-лейтенанта В. Я. Качалова (2 стрелковые и 104-я танковая дивизии) — от Рославля по сходящимся направлениям на Смоленск. Группа войск 29 А генерал-лейтенанта И. И. Масленникова должна была нанести поражение соединениям 3-й танковой группы вермахта и пробиться к Витебску. После разгрома противника они должны были соединиться с основными силами 16-й и 20-й армий, окруженных в Смоленске. Общее руководство наступлением возлагалось на командующего Западным фронтом, которым с 19 июля 1941 года стал генерал-лейтенант А. И. Еременко. Членом Военного совета был назначен дивизионный комиссар Д. А. Лестев, начальником штаба фронта — генерал-лейтенант Г. К. Маландин.
Чтобы поддержать и прикрыть ударные группировки с воздуха, выделялись 3 авиационные группы, каждая в составе до смешанной авиационной дивизии, а для содействия наступавшим с фронта войскам была создана кавалерийская группа (3 дивизии) с задачей совершить рейд по тылам могилевско-смоленской группировки противника. Группа под общим командованием генерал-лейтенанта О. И. Городовикова была сосредоточена в полосе 21 А. В целях повышения боевых возможностей в большинство стрелковых дивизий оперативных групп, предназначенных для наступления, включили по одному танковому батальону из 21 танка каждый (в частности, 102-я танковая дивизия таким образом сформировала 3 отдельных батальона. —
17-й механизированный корпус выделил свой моторизованный полк, который к 23 июля поступил в распоряжение группы войск Рокоссовского. 101-я танковая дивизия, как уже упоминалось, имела к началу боев 220 танков, из них исправных осталось не более 60, остальные были потеряны в боях под Ярцево 18–21 июля. Большинство танков сгорело от огня артиллерии противника. К 23 июля танки дивизии в атаку уже не посылались, их держали в резерве на случай контратаки и использовали в качестве огневых точек. 107-я танковая дивизия на 20 июля имела в своем составе около 210 танков и выдвинулась для поддержки стрелковых соединений 30 А[31].
104-я танковая дивизия, привлекаемая для контрудара, была выведена прямо из боя. В период с 19 по 22 июля 104 тд поддерживала 19-ю стрелковую дивизию, действующую под Ельней. В этих боях из состава 104-й танковой дивизии участвовало 22 танка БТ и Т-26, а 21 июля в атаке участвовало 28 танков БТ и Т-26 и один танк КВ.
Танки 104-й танковой дивизии, выполняя задачи непосредственной поддержки пехоты 19-й стрелковой дивизии, несли потери по причине отсутствия хорошо организованного взаимодействия с пехотой и артиллерией. Отдельные танки врывались в Ельню, тогда как пехота оставалась далеко позади, а артиллерия не знала, где в данный момент ведут бой танки. Кроме того, подготовка танковой атаки была настолько скоропалительной, что необходимых разведывательных данных о системе противотанковой обороны противника штабы танковых полков и дивизий не имели. И как результат, танки, подавив часть огневых точек противника, на подступах к Ельне были встречены сильным противотанковым и артиллерийским огнем, а затем, неся большие потери, возвратились на исходные рубежи к своей пехоте.
Противник в борьбе с нашими танками широко применял термические снаряды, ввиду чего большая часть танков горела от артиллерийских выстрелов. Несмотря на храбрость и героизм, в контратакующих советских частях царила неорганизованность и неразбериха. Так, 104-я танковая дивизия, действующая в районе Ельни, трижды получала приказ командующего 28-й армии о совместных действиях с 19-й стрелковой дивизией по захвату Ельни, но ни одного из них не смогла выполнить по причине того, что приказом командарма выводилась на новое направление. Так, например, 20 июля дивизия получила приказ о выходе в район Ворошилово. Части 104 тд были выведены из боя в ночь на 21 июля и с утра начали марш в указанный район. В 6.00 дивизия вновь получила приказ о совместных действиях с 19 сд по захвату Ельни, поэтому части соединения вновь были возвращены в исходное положение. В течение ночи на 22 июля со штабом 19 сд и с артиллерией были увязаны все вопросы взаимодействия, но в 4.00, то есть за два часа до атаки дивизия получила приказ выйти в район Ковали. Или другой пример: согласно приказа командующего 28-й армией и распоряжения командира 149-й дивизии танковый батальон с батальоном пехоты был направлен для ликвидации якобы высадившегося десанта в районе Средней Усохи. Батальон совершил марш около 180 км и с потрепанной матчастью возвратился в дивизию, так как никакого воздушного десанта не оказалось.
22 июля в момент дневного перехода из района Ельни в район села Ковали 104-я танковая дивизия подвергалась у деревни Лосинок мощным ударам авиации противника. С 24 июля дивизия начала вести боевые действия в районе Ворошилово. 104 тд было приказано перейти в район Новоселье, Герасимовка, Егоровка с задачей — действуя в направлении населенных пунктов Починок, Шумаево, Хмара, овладеть в районе села Егоровка переправами через реку Хмара и не допустить отхода противника на север[32].
Для обеспечения успешности контрнаступления на Западный фронт были переброшены новые формирования реактивной артиллерии. В ночь на 22 июля в оперативное подчинение 19-й армии генерал-лейтенанта И. С. Конева убыла 2-я батарея РС (командир — лейтенант А. М. Кун) из 9 установок. Вскоре за ней последовала батарея (3 пусковые установки) под командованием старшего лейтенанта Н. И. Денисенко. Она была передана в оперативное подчинение группы войск генерала К. К. Рокоссовского[33].
Первой 23 июля нанесла удар в районе севернее Рославля группа Качалова (145, 149 сд, 104 тд). На следующий день из района Белого перешла в наступление группа Хоменко (107 тд, 242, 250, 251, 166 сд и кавалерийская группа), а в районе Ярцево атаковала группа Калинина. В течение нескольких дней группа Рокоссовского (91, 89, 38 сд, 101 тд, части 105 тд, 7 и 17 мк) отражала атаки противника, пытавшегося прорваться к Ельне и Вязьме, и только 28 июля смогла нанести свой удар силами 38 сд и 101 тд, овладев Ярцево и форсировав реку Вопь. Последней выступила группа Масленникова. Чтобы парировать наступление советских войск, противник использовал все соединения 3-й танковой группы Гота, включая даже и учебные подразделения. Лишенные свободы маневра, наши войска были вынуждены отражать атаки на широком фронте, а на ряде участков перейти к обороне.
Советские войска с трудом продвигались вперед. За четыре дня упорных боев группе Хоменко удалось продвинуться вперед на 20–25 км. Противник понес серьезные потери. На участке одной лишь 107-й танковой дивизии, танковые батальоны которой были приданы мотопехоте, осталось 700 вражеских трупов и более 200 разбитых танков и бронемашин. Но и в 107 тд на 28 июля находилось только 80 исправных танков, а 30 было в ремонте. Преодолевая упорное сопротивление немцев на другом участке, группа Качалова до 27 июля продвигалась вдоль шоссе, ведущего на Смоленск.
Усмотрев в действиях группы серьезную угрозу своим замыслам, германское командование начало перебрасывать в этот район крупные силы. Против трех дивизий генерала В. Я. Качалова было выдвинуто 3 немецких корпуса. Они нанесли сильный контрудар в направлении на Рославль и овладели городом. В результате наши соединения оказались в очень тяжелом положении. Противнику удалось обойти фланги группы, а затем окружить ее. При выходе из окружения группа понесла большие потери. Смертью храбрых погиб и генерал В. Я. Качалов. Однако большинству соединений, в том числе и 104 тд, удалось выйти из окружения. Вот как описан период этих боев в одном из отчетов бронетанковых войск Западного фронта:
«В течение 27–28 июля 104-я танковая дивизия неоднократно пыталась подавить узлы сопротивления противника в районах населенных пунктов Погуляевка — Починок и выйти в указанный район, но успеха не имела. Выполняя поставленную задачу, командир соединения решил обойти указанные узлы сопротивления со стороны населенных пунктов Ивакино — Пустошь. 29 июля дивизия вышла в район Пустошь. Действуя в районе Ивакино — Пустошь, 104-я танковая дивизия имела разрыв с соседом справа — 53-й стрелковой дивизией до 25 км, а с соседом слева — 149-й стрелковой дивизией 10–12 км. Противник систематически накапливал силы на правом фланге дивизии в районе сел Погуляевка — Борок — Бор.
С утра 2 августа 292-я немецкая пехотная дивизия начала свои действия по обходу наших частей из района села Борок, наступая в направлении населенных пунктов Старинка, Новые Головичи, одновременно тесня части 104-й танковой дивизии с фронта. Обходное движение 292-й пехотной дивизии было направлено на тылы частей 104 тд. Командиром советского соединения был отдан приказ об отводе тылов в новый район. Части 104-й танковой дивизии, теснимые превосходящими силами противника, стали отходить в направлении сел Стомятское — Спасское-1 — Черновка. К исходу 2 августа 104 тд получила приказ командующего 28-й армии — перейти в подчинение командира 149-й стрелковой дивизии для совместных действий, но в 22.00 получила уже другую задачу — сосредоточиться в районе Лысовка и прикрывать отход штаба армии. Этим же распоряжением мотострелковый полк был передан частям 149-й стрелковой дивизии. Остальные танки прикрывали отход штаба 28-й армии. С этого момента на некоторое время соединение как целый организм перестало существовать. После выхода из окружения части 104-й танковой дивизии сосредоточились в Ново-Александровском, имея следующую матчасть: танков Т-34 — 5, БТ-7 — 2, бронемашин средних — 4, легких — 4, тракторов — 6, 197 грузовых машин ЗиС-5, 307 машин ГАЗ-АА, 7 легковых машин, 46 цистерн и 64 спецмашины»[34].
Существенного успеха к этому времени добилась кавалерийская группа О. И. Городовикова(32, 43, 47 кд под непосредственным оперативным командованием полковника А. И. Бацкалевича). На рассвете 22 июля 65-й кавполк 32-й кавдивизии внезапной атакой ворвался в Глусск. Затем подошли другие полки. В коротком стремительном бою части 32-й кавдивизии разгромили штаб 341-й пехотной немецкой дивизии, захватили 22 танка, 3 самолета и уничтожили более 300 солдат и офицеров. 24 июля советские кавдивизии прорвались в район юго-западнее Бобруйска и, оказавшись в глубоком тылу 3-й танковой группы Гота и 2-й немецкой армии, сумели перерезать коммуникации противника. Не имея сил для ликвидации прорыва, фон Бок обратился за помощью к начальнику штаба сухопутных войск. Только полученные им из резерва 3 пехотные дивизии позволили сковать группу Городовикова.
В конце июля и начале августа в районе Рославля действовала другая кавгруппа в составе 21-й горнокавалерийской дивизии и 52-й кавдивизии РККА. 2 и 3 августа эти соединения вели упорные бои с частями 3-й танковой дивизии вермахта. Действия кавалеристов на трое суток задержали выход немецких войск к Рославлю. Кавалеристы уничтожили 16 танков и около 40 автомашин, но и сами понесли значительные потери. После выполнения этой задачи части кавдивизии были выведены в резерв 13 А.
Своей наивысшей точки сражение в районе Смоленска достигло 26–28 июля. В эти дни противник предпринял решающую попытку перерезать узкий коридор, который еще связывал наши 20-ю и 16-ю армии с основными силами фронта. Две немецкие дивизии из района Ярцево начали продвигаться на юг в направлении Соловьево. Сюда же с юга устремила свой удар 17-я танковая дивизия из 2-й танковой группы Гудериана. В результате ожесточенных боев немцам удалось овладеть Соловьевской переправой. «Соловьевская переправа разрушена. Западный берег реки Днепр в руках у противника»[35], — говорилось в донесении полковника А. И. Лизюкова от 29 июля 1941 года.
Исключительное самообладание и огромную силу воли проявил в этот ответственный момент майор М. Г. Сахно, командир одного из полков сводного отряда, оборонявшего переправу. Подчинив себе подразделения, сохранившие боеспособность, он организовал оборону восточного берега Днепра у Соловьево и не дал противнику возможности форсировать реку в этом районе.
30 июля группа генерала К. К. Рокоссовского осуществила успешный контрудар и все-таки пробилась к окруженным войскам. К этому времени назрела настоятельная необходимость отвести остатки 16-й и 20-й армий на новые рубежи и тем самым уберечь их от разгрома. Бойцы и командиры этих армий героически дрались с врагом в районе Смоленска, «перемололи» немало его соединений, но и сами понесли весьма серьезный урон. По свидетельству заместителя, а с 19 по 27 июля командующего Западным фронтом генерал-лейтенанта А. И. Еременко, в последних числах месяца в дивизиях, оборонявшихся под Смоленском, оставалось не более одной-двух тыс. человек[36].
Таким образом, в результате действий оперативных групп продвижение противника на ряде участков фронта было остановлено и кое-где даже удалось «потеснить» немцев. Однако создать необходимые условия для полного разгрома его духовщинской группировки не удалось. Медленное продвижение оперативных групп объяснялось, главным образом, слабым авиационным обеспечением наступавших войск, большой неукомплектованностью соединений танками и артиллерией, крайне ограниченным временем на подготовку контрнаступления. В своем докладе в Ставку маршал Тимошенко, в частности, указал: «Я все, что в моих силах, собрал и направил на усиление Хоменко и Калинина. Но вы знаете, что пушек у меня нет, самолетов нет и людей очень мало»[37].
К концу июля боевые действия войск центра и левого крыла Западного фронта разделились на два относительно самостоятельных очага борьбы: один — в районе Смоленска, другой — Гомеля. Для удобства управления войсками Ставка 25 июля образовала Центральный фронт, включив в него 13-ю и 21-ю армии, а несколько позже вновь сформированную 3-ю армию. Новый фронт возглавил генерал-полковник Ф. И. Кузнецов. Однако уже через две недели милость Сталина вновь сменилась гневом, и вместо Кузнецова на этом посту с 17 августа оказался генерал-лейтенант М. Г. Ефремов. Задача этого фронта состояла в том, чтобы активно оборонять стык Западного и Юго-Западного фронтов. ЧВС фронта был назначен П. К. Пономаренко, начальником штаба — полковник Л. М. Сандалов.
Продолжались ожесточенные бои в районе Могилева. 21 июля возглавлявший оборону генерал Ф. А. Бакунин докладывал командующему 13-й армией генерал-лейтенанту В. Ф. Герасименко: «Вторые сутки веду упорные бои с превосходящими силами противника. Положение удерживаю. Снаряды кончаются. Прошу сообщить, когда будут доставлены снаряды»[38]. Окруженные войска вплоть до 26 июля выполняли приказ Тимошенко: «Могилев оборонять во что бы то ни стало». Особым упорством отличалась 172-я стрелковая дивизия генерал-майора М. Т. Романова. Совместно с правофланговыми дивизиями 21-й армии, которые контратаковали противника в направлении Могилева с юга, окруженные войска сковывали силы четырех вражеских дивизий.
К 25 июля кольцо окружения сжалось до предела. Все боеприпасы, не говоря уже о продовольствии, были израсходованы, а пополнить их никакой возможности не представлялось. Линия фронта откатилась далеко на восток. Ряды защитников Могилева поредели, но моральный дух оставался высоким. Тем не менее генерал Романов почувствовал, что в сражении наступил такой момент, когда дальнейшая оборона днепровского рубежа на столь ограниченном участке уже не имеет оперативного значения, а попытка остаться на занимаемых позициях лишь угрожает полным истреблением подчиненных ему войск. Посоветовавшись с командирами частей, он отдал приказ в ночь на 26 июля попытаться вырваться из окружения. Ценой неимоверных усилий только часть воинов сумела выбраться из кольца и выйти в расположение своих войск. Однако многим это не удалось: те, кто выжил, продолжили бороться с врагом в составе партизанских отрядов.
Оставшиеся в Могилеве войска сражались до последнего патрона. Впрочем, иного выбора у них не было: чтобы не дать врагу возможности наступать на восток, был взорван последний мост. Обреченные на гибель люди держались сутки. В ночь на 27 июля в город ворвался противник. Как утверждает германский историк П. Карелл, в результате боев за Могилев было пленено 12 тыс. защитников, но среди них почти не было офицеров. По мнению того же автора, они предпочли погибнуть в бою или застрелиться, только бы не попасть в плен[39]. При этом Карелл сообщает и о слишком значительных потерях в немецкой 23-й пехотной дивизии. Если учесть, что город штурмовали четыре дивизии, то можно сделать однозначный вывод: большинство его защитников до конца выполнили воинский долг. Трагическая участь постигла и героя обороны города генерала Романова: при прорыве из окружения он, тяжело раненный, попал в плен и погиб в концлагере. Город еще оборонялся, а в нем уже стал создаваться незримый фронт подполья. Разрозненные группы сопротивления позже объединились в Могилеве в крупную подпольную организацию «Комитет содействия Красной Армии», во главе которой стали К. Ю. Мяттэ и П. И. Крисевич. Стойкая оборона Могилева — незабываемая страница героической летописи Великой Отечественной войны. Многие защитники города погибли. Их вклад в победу над врагом навечно останется в памяти потомков.
К сожалению, не на всех направлениях советские воины сражались так стойко, как под Могилевом, Красным и у Соловьевской переправы. Вспоминая после войны о боях под Смоленском, маршал Рокоссовский отмечал массовый героизм солдат и офицеров, но вместе с тем он, как человек честный, вынужден был признать: «К великому прискорбию, о чем я не имею права умалчивать, встречалось немало фактов проявления военнослужащими трусости, паникерства, дезертирства и членовредительства с целью уклониться от боя. Вначале появились так называемые „леворучники“, простреливавшие себе ладонь левой руки или отстреливавшие на ней палец, несколько пальцев. Когда на это обратили внимание, то стали появляться „праворучники“, проделывавшие то же самое, но уже с правой рукой. Случалось членовредительство по сговору: двое взаимно простреливают друг другу руки. Вскоре вышел закон, предусматривавший применение высшей меры (расстрел) за дезертирство, уклонение от боя, „самострел“, неподчинение начальнику в боевой обстановке»[40].
Суровые испытания выпали на долю уже упомянутой группы генерала Качалова: она попала в окружение севернее Рославля, на одном из тех немногих участков фронта, где противник в те дни пытался наступать. Выходя из окружения в начале августа, войска группы понесли тяжелые потери. 4 августа во время атаки погиб в танке командующий группой — генерал Качалов, а 16-го появился приказ Ставки Верховного Главнокомандования № 270, в котором, в частности, совершенно безапелляционно утверждалось: «Командующий 28-й армией генерал-лейтенант Качалов, находясь вместе со штабом группы войск в окружении, проявил трусость и сдался в плен немецким фашистам». Незаслуженные обвинения в измене Родине генерала, до конца исполнившего свой воинский долг, были сняты лишь спустя многие годы после войны.
Несмотря на все усилия, выполнить задачу по разгрому противника в районе Смоленска войска Западного фронта так и не смогли. Им не удалось перейти в контрнаступление, а разрозненные удары, к тому же на широком фронте, оказались малоэффективными. Однако и эти удары лишили войска группы армий «Центр» маневра в сторону флангов — на Украину и Ленинград, что облегчило положение советских войск на юго-западном и северо-западном направлениях. Смог улучшить положение и Западный фронт: своими ударами он на какое-то время отвлек противника от окруженных в районе Смоленска войск. К 1 августа группой Рокоссовского и войсками 16-й и 20-й армий удерживался «коридор», связывавший соединения 16 и 20 А с войсками Западного фронта. После шестидневных кровопролитных боев части этих армий наконец-то соединились с главными силами фронта.
В ночь на 4 августа наши войска начали отходить к Днепру и переправляться на восточный берег. Первыми были переправлены около 3 тыс. раненых. Семь суток под непрерывным воздействием артиллерии и авиации противника, отбивая непрерывные атаки с флангов и тыла, дивизии 16-й и 20-й армий вырывались из вражеского кольца. При активном содействии группы генерала К. К. Рокоссовского большинство окруженных частей отошло за Днепр. Там они значительно укрепили нашу оборону на рубеже Холм-Жирковский — Ярцево — Ельня.
План германского командования — окружить и уничтожить в районе Смоленска основные силы Западного фронта — провалился.
Таким образом, героическое сопротивление советских войск не позволило вермахту добиться решающего успеха на главном направлении. Ударные группировки немцев были измотаны. 30 июля группа армий «Центр» получила приказ перейти к обороне и заняться ликвидацией угрозы со стороны советских войск на флангах. Впервые в истории Второй мировой войны германская армия вынуждена была перейти на главном направлении к обороне.
Просчитались немецкие генералы: желанный разгром окруженных советских войск под Смоленском не состоялся. Начальник штаба 4-й армии вермахта генерал Г. Блюментрит писал впоследствии: «…в районе Смоленска была окружена большая группа русских. Две полевые армии… удерживали три стороны котла, в то время как наши танки блокировали выход из него близ Ярцева. И снова эта операция не увенчалась успехом. Ночью русские войска вырвались из кольца окружения и ушли на восток»[41].
Перешедшие к обороне на левом берегу реки Вопь войска Рокоссовского впервые за войну сделали попытку создать противотанковую оборону, основанную на противотанковых опорных пунктах (районах), размещаемых на танкодоступных направлениях. Позднее по такому принципу противотанковая оборона стала строиться советскими войсками повсеместно. Однако в ходе боев под Смоленском Западный фронт понес серьезные потери. К началу августа в его дивизиях оставалось не более чем по 1–2 тыс. человек. По данным противника, только в июле в плен было захвачено 184 тыс. красноармейцев.
Ожесточенное сопротивление советских войск под Смоленском ослабило наступательную мощь группы армий «Центр». Она оказалась скованной на всех участках фронта. Генерал-фельдмаршал фон Бок писал в те дни: «Я вынужден ввести в бой теперь все мои боеспособные дивизии из резерва группы армий… Мне нужен каждый человек на передовой… Несмотря на огромные потери… противник ежедневно на нескольких участках атакует так, что до сих пор было невозможно произвести перегруппировку сил, подтянуть резервы. Если в ближайшее время русским не будет где-либо нанесен сокрушительный удар, то задачу по их полному разгрому будет трудно выполнить до наступления зимы»[42].
Большая стратегия
В это время в германском руководстве командованием военными операциями на Востоке произошел первый крупный сбой. Подспудный конфликт между «дилетантом» Гитлером и профессиональными военными — генералами, игравший важную роль в политической эволюции «третьего рейха», с этого момента начинал приобретать важное значение в плане воздействия на ход операций. Конечно, Гитлер не был профессионалом. Но всю свою жизнь он изучал военное дело. В первые месяцы Второй мировой воины его напор, склонность к риску, его интуиция принесли весьма ощутимые успехи. Но спустя восемь недель после начала Восточной кампании генералы и Гитлер поменялись ролями. Генеральный штаб сухопутных войск (ОКХ) почти единодушно выступал за то, чтобы усилить армии фон Бока и предпринять наступление на узком участке фронта непосредственно на Москву. Гитлер отстаивал ортодоксальное решение по рецептам военного теоретика Клаузевица — методическое уничтожение сил противника на полях сражений, независимо от географических целей и важных в политическом отношении центров. Еще 13 июля он заявил фон Браухичу: «Не столь важно быстро продвигаться на Восток, как уничтожать живую силу противника», и эта концепция, которой он придерживался на протяжении двух последующих месяцев, полностью совпадала с целями, которые были определены планом «Барбаросса», то есть уничтожение советских войск, находящихся в Западной России, и предотвращение их отступления в глубь советской территории. Внешне задача выглядела простой, но исключительно сложной по существу и ускользавшей от решения. После первых радужных успехов натиск вермахта начал слабеть и темпы наступления замедлились.
В середине июля линия фронта шла с севера на юг от Нарвы на границе Эстонии до устья Днестра на Черном море. Но в центре фронт с двумя гигантскими зловещими выступами напоминал по своей конфигурации отраженную в зеркале букву «S». Танковые соединения группы армий «Центр», продвигавшиеся к Москве с севера и юга от Минского шоссе, уже достигли Смоленска. Но южнее советская 5-я армия Юго-западного фронта продолжала удерживать передовые рубежи в районе Припятских болот. Это создавало дополнительный фронт протяженностью 240 км, который проходил вдоль «обнаженных» флангов группы армий «Центр» и левого крыла южной группировки фон Рундштедта, приближавшейся к Киеву.
«Русский балкон», угрожающе нависший над немецкими коммуникациями, сковывал свободу действий сразу двух групп немецких армий. К тому же советские командиры, не теряя времени, полностью использовали свой необычный для немцев дар импровизации, который неоднократно выручал и будет выручать их в этой войне с Германией. Под руководством командующего 5-й армией генерала М. И. Потапова они энергично восстанавливали боеспособность измотанных боями полков и бригад, закладывали базу для партизанского движения и активно использовали единственный оставшийся у Красной Армии маневренный род войск — кавалерию.
5-я армия и собравшиеся вокруг нее части были наиболее крупным объединением, но было немало и других советских частей, продолжавших вести боевые операции в тылу у немцев, даже если (в отличие от 5-й армии) они были полностью отрезаны от главного фронта. Гарнизоны в Орше и Могилеве, укрывающиеся в лесах многочисленные группы пехотинцев (некоторые из них в районе Минска и Вильнюса), балтийское побережье вплоть до Таллина и западнее — продолжающееся сопротивление всех этих «очагов» придавало вес аргументам тех генералов, которые считали, что вермахт опасно распылил свои силы.
В целях сосредоточения разбросанных соединений и установления четкого приоритета оперативных задач 19 июля ОКВ издало директиву № 33.
В ней отмечалось, что «группе армий „Центр“ потребуется значительное время для ликвидации сильных боевых групп противника, продолжающих оставаться между нашими подвижными соединениями», и выражалось недовольство, что северный фланг группы армий «Юг» скован действиями 5-й армии и продолжающейся обороной Киева. Поэтому «цель дальнейших операций должна заключаться в том, чтобы не допустить отхода крупных частей противника в глубину русской территории и уничтожить их».
Для этого намечалось провести следующие мероприятия:
— концентрическим наступлением группы армий «Юг» уничтожить 12-ю и 6-ю армии противника;
— посредством наступления в тесном взаимодействии войск южного фланга группы армий «Центр» и северного фланга группы армий «Юг» разгромить советскую 5-ю армию;
— группа армий «Центр» будет вести дальнейшее наступление на Москву силами пехотных соединений. Ее подвижные соединения, которые не будут участвовать в наступлении на юго-восток (то есть против 5-й армии), должны помочь группе армий «Север», наступающей на Ленинград, прикрыв ее правый фланг и перерезав коммуникации между Ленинградом и Москвой;
— группа армий «Север» продолжит наступление на Ленинград, как только 18-я армия войдет в соприкосновение с 4-й танковой группой, а ее восточный фланг будет надежно прикрыт 16-й армией. При этом группа армий должна овладеть военно-морскими базами в Эстонии и предотвратить отход советских частей из Эстонии на Ленинград.
Эта директива фактически являлась приказом группе армий «Центр» остановиться (с учетом огромных расстояний «наступление» одной пехотой ничего не значило), пока не будет обеспечена безопасность ее флангов.
Дело в том, что главное командование сухопутных войск (ОКХ) и верховное главнокомандование вооруженных сил (ОКВ) были поражены способностью к сопротивлению советских войск. Для генералов в штаб-квартирах ОКХ и ОКВ неестественные изгибы линии фронта, донесения о боях в глубоком тылу вклинившихся немецких армий, нарастающее партизанское движение выглядели не только чем-то необычным, но и опасным. Группа армий «Центр» была значительно сильнее остальных групп, и ей полагалось расколоть советский фронт на две части. Однако, несмотря на ее стремительное продвижение и успешное завершение операций по окружению, Красная Армия сохранила координированное управление войсками и оказывала столь же упорное сопротивление, как и в начале кампании.
Поделиться книгой: