Поговорим о демографии

Но для стада (популяции) важно не одно лишь количество, а еще и качество потомства. Важно, чтобы наследовались только лучшие родительские признаки, благоприятные для вида в целом. Так оно и получается, когда животные, хуже других приспособленные к сложившимся условиям, по каким-либо причинам не участвуют в процессе размножения, устраняются от него навсегда.

В этой отбраковке огромную роль играют хищники: их добычей становятся обычно те особи, которые не столь обороноспособны, как прочие. Но и сами преследователи подвергаются такому же отбору! Бывает, в схватке с преследуемыми — особенно столь могучими, как сохатые, — погибают сами агрессоры, менее осторожиые и увертливые, чем остальные.

Наконец, у тех и других «второсортные» экземпляры отметаются всей окружающей средой с ее многоразличными губительными воздействиями — голодом, холодом, болезнями…

Такого рода дань — благо и для лосей, и для волков, и для других зверей (иначе им грозила бы бескормица от перенаселенности или иная напасть).

И все-таки потери не должны быть чрезмерными. Ну а коли уж они — большие или малые — неизбежны, кем же тогда выгоднее жертвовать в первую очередь?

Очевидно, самцами. Ведь если их станет меньше, это не столь заметно отразится на количестве потомства. Стало быть, именно их «сверхсмертность» — в интересах стада, стаи, популяции, всего вида.

Женские особи совершенней. Зато мужские прогрессивней. Когда начинается изменение климата (или другого фактора среды), они первыми жертвуют собой, точнее, посылают на смерть тех своих представителей, которые оказываются не приспособленными к новым условиям. Самцы разнообразней генетически, и среди них всегда найдутся более слабые, которые не выдерживают усиливающееся воздействие, давление среды. Зато лучшее из всего этого разнообразия будет из поколения в поколение накапливаться в наследственных задатках самок, которые более жизнестойки. Так популяция постепенно приспособится к изменившимся условиям.

Пусть так. Ну и что? Какое отношение имеет все это к людям?! Разве лишь к нашим далеким предкам. По словам одного американского социолога, «для первобытного человека жизнь была непрекращающейся битвой — против враждебного окружения, против хищников, со своими сородичами за пещеру, источник воды, охотничьи угодья, подругу…».

Но человек давно уже покончил с рабской зависимостью от эволюционных факторов, которые продолжают господствовать в царстве фауны и флоры. Он усмирил самых страшных хищников, даже невидимок, таких, как болезнетворные микробы. Он успешно борется даже с наследственными недугами. Изменись климат планеты — вымрут все животные и растения, которые окажутся не приспособленными к новым условиям. Но не люди! Они умеют приспосабливаться к среде, преобразуя ее саму, а не себя, создавая, если нужно, благоприятный микроклимат в Сахаре и Днтарктиде, в морских пучинах и космических безднах.

Нас не устраивает «сверхсмертность» мужчин. Бороться с ней можно и должно.

— И все же «гони природу в дверь — она войдет в окно». Сущность человека определяют не только социальные, но и биологические начала. О том напоминает уже сам факт разделения на два пола со всеми вытекающими отсюда различиями — физическими, психическими, прочими. Неспроста же исстари принято размежевывать трудовые, например, функции. Были и остались «мужские» профессии и виды спорта, невзирая на феминизацию многих областей деятельности, где, как считалось, может преуспеть только Он, не Она…

— Более того, советскими законами жестко ограни-ничивается допуск женщин к тяжелым, вредным, опасным работам. Но значит ли это, что мужская «сверхсмертность» фатально предопределена неким «гороскопом», на сей раз биологическим?

Есть сфера, где лидерство мужчин неоспоримо; к сожалению, оно не очень-то отрадное. Речь идет о травматизме. Тут они обошли женщин на всех жизненных этапах. Вроде бы ясно почему. С боксерами и хоккеистами, верхолазами и шахтерами, саперами и летчиками несчастные случаи вероятнее, чем, скажем, с продавщицами или учительницами, шахматистками или даже наездницами.

Но в том-то и дело, что речь идет обо всех возрастах! И о дорабочих. И о дошкольных. Даже о младенчестве. С колыбели мальчики в несколько раз чаще страдают от травм, чем девочки.

И здесь возникает соблазн сделать умозаключение, к ксторому, казалось бы, с железной логикой подводит ее величество Биология. Быть может, «сверхсмертность» мужчин — неизбежная расплата за этакую их «сверхжизненность»? За повышенную активность, ищущую выхода с колыбели? За «боевитость», «бедовость», которая изначально заложена в них природой и заставляет рисковать собой, за наступательность, инициативность, предприимчивость, энергичность и т. д. и т. п.? Недаром символом мужского пола биологи избрали

Перед нами знак Марса, изображающий копье и щит — инвентарь не какого-нибудь бога-замухрышки из интендантов, а именно главного военспеца (хотя в астрологической коллекции подобными профессиональными эмблемами были представлены и другие стоящие мужчины, тоже настоящие олимпийцы). Столь же продуманно отражено и женское начало, олицетворенное Венерой:

Оно отражено, как нетрудно видеть, в зеркальце с ручкой, то есть не просто в промтоваре ширпотреба, но в предмете первейшей необходимости для всех и всяческих богинь красоты.

Но вернемся к простым смертным, вернее «сверхсмертным». Да, сама природа вооружила нашего брата силой, завещав ему, помимо всего прочего, умение постоять за себя, долг вступаться за слабых, униженных и оскорбленных. Но вот прописные истины, которые, оказывается, нужно повторять и повторять. О них упоминали и демографы в выступлениях по поводу статьи «Берегите мужчин!».

Подлинной мужественности чуждо мальчишество, ложно понятое «безумство храбрых», в чем бы оно ни проявлялось: в лихачестве ли на дорогах, в пренебрежении ли техникой безопасности на работе или мерами предосторожности на пляже, на спортплощадке, на улице, дома, наконец. Инфантильно-бесшабашное «молодечество», демонстративно-ухарская бравада самоотверженностью — знак слабости, не силы.

— Восхищает не эффектная бессмысленная смерть, а нормальная жизнь для общества, семьи, детей, любимой женщины, — разъяснял доктор медицинских наук М. Бедный, автор монографии «Продолжительность жизни. Статистика, факторы, возможности увеличения». — Более короткий век «среднестатистического» мужчины вовсе не связан с биологическими особенностями мужского организма, а определяется в основном внешними факторами, в которых, кстати, нет ничего фатального.

Если создать атмосферу нетерпимости к «сверхсмертности» мужчин, то можно устранить порождающие ее причины, удлинить жизненный путь сильной половины человечества.

— Опять «сильной»… Или все-таки «слабой»?

— И да, и нет — смотря в каком смысле. В демографическом — слабой.

— Цифры-то, конечно, убедительные. И все же нет-нет да и засомневаешься: женщины в массе своей такие нежные, такие хрупкие создания! На здоровье опять же жалуются больше нас. Да и статистика вроде бы свидетельствует, что они раза в полтора-два чаще страдают столь серьезными недугами, как ревматический порок сердца, болезни нервной системы, почек…

— О жизнестойкости правильнее судить именно по смертности, а не по заболеваемости. И тем паче не по внешности.

Кто самый сильный человек на Земле? Погодите называть фамилию! Вы рискуете ошибиться. Ибо в ту минуту, когда вы произносите имя современного Геркулеса, где-то, быть может, уже объявился свежеиспеченный Микула Селянинович. Но даже невежда в указанной области никогда не ошибется… Если ответит попросту, не называя фамилий: мужчина. Мужчина — и весь сказ.

А кто самый быстрый человек на Земле? Теперь черед знатокам осадить непосвященного: тут не стоит торопиться! Оно конечно, и здесь легендарным прообразом бегуна служит Он, не Она — быстроногий Ахиллес. Кстати, тот самый, который больше известен ахиллесовой пятой, подхватят женщины. И продолжат: знаете ли вы, что…

…наши современницы одолели бы мужчин в легкоатлетических состязаниях, если бы перенеслись в прошлое? На недавнем европейском первенстве (Афины, 1969 год) представительницы прекрасного пола пробежали самые разные дистанции (и 100, и 400, и 800, и 1500 метров) быстрее, чем победители-мужчины на первых Олимпийских играх (Афины, 1896 год).

…не только мастера — наши второразрядницы по лыжам, конькам, велосипеду, плаванию имели бы все шансы подняться на олимпийский пьедестал почета на рубеже XIX и XX столетий? А каковы успехи женщин в других видах спорта!

Да, женщины не топтались на месте. Но ведь и мужчины тоже! Так что и здесь любой человек, не обремененный ни тяжело-, ни легкоатлетической эрудицией, может столь же смело прочить им первенство всюду и всегда — практически безошибочно.

Ну а кто старше всех людей на Земле? Кто он, Мафусаил, только не библейской мифологии, но современной демографии? Да, опять-таки это именно Он, не Она. Имя его — Щиралл Мислимов, который скончался в 1973 году в 168-летнем возрасте, — общеизвестно, но его нельзя не назвать. Все рекорды долголетия — пожизненные. И сколько мы их помним, сплошь да рядом принадлежат мужчинам.

Что же получается? Неужто и здесь лидирует тот самый пол, который мы только что обозвали «слабым»? Что-то тут не так… Вот тут уж никак не ответить без демографии. А разобраться надо бы: каверзные «почему» относительно Геркулесов, Ахиллесов, Мафусаилов могут сбить с толку (есть люди, которые не только сомневаются в том, что женщины долговечнее мужчин, но даже уверены в противоположном).

Начнем с того, что разговор шел о рекордах, о феноменальных достижениях выдающихся одиночек. Разве можно судить по ним об основной массе населения? Нет, здесь нужны именно средние величины — те самые, которыми оперирует демография. Не яркие индивидуальности, а безликие «статистические единицы», к которым так не благоволит наша память. Еще бы, сугубые «посредственности». То ли дело новоявленный Геркулес, Ахиллес, Мафусаил! Личности. Любые уникумы — и мифические, и реальные — всегда интересней «заурядного люда». Но в том-то и заключается коварство нашей памяти, что именно их она подсказывает нам перво-наперво в качестве эталонов для сравнения. Так, бывает, зарождаются и укореняются неправомерные обобщения.

И лишь демографическая «цифирь», всеохватывающая и строгая, позволяет точно оценить долговечность каждого пола. Возьмем снова материалы всесоюзной переписи 1959 года. Они несколько устарели, ну да не беда: и по ним виден разрыв в жизнестойкости между мужчинами и женщинами.

Чтобы картина была более наглядной, взяты 20-летние интервалы, а не годичные, как в исходных таблицах.

И так далее.

«А как далее? — может спросить иной любознательный читатель. — Зачем же обрывать таблицу на самом интересном месте?»

А вот демографы в такой таблице без сожаления отбрасывают это «и так далее». Оно здесь необязательно: картина ясна. Мало того, в «книге числ», как и в «книге бытия», «коварство и любовь» тоже могут соседствовать. Цифра — незаурядная, интересная, увлекающая — на страсть к ней может ответить неверностью. Такая любовь, пусть самая платоническая, если она безрассудна, заканчивается порой «грехопадением» — статистическим, разумеется. Ибо драматическая в своей изнурительности погоня за «сверхточностью» ведет зачастую к «комедии ошибок», если человек пренебрегает округлением, которое не только желательно, но и необходимо.

«Самое-самое» — то, что всегда вызывает любопытство у публики, здесь не просто бесполезно для обобщений, оно, пожалуй, вредно своим искажающим влиянием. Чем меньше сопоставляемые числа, тем опаснее их сравнивать из-за случайных отклонений от закономерности. Исключения не опровергают правило — ими можно, а то и нужно пренебрегать. Но раз уж вопрос задан… Вот как распределялись долгожители по возрастам по переписи 1959 года:

Впрочем, и без этой дополнительной таблички мы уже видели, среди кого (и насколько) меньше потенциальных претендентов на феноменальное долголетие. Но это, понятно, отнюдь не означает, что в таком «марафоне» чемпионки среди женщин всегда и всюду «результативнее» чемпионов среди мужчин.

Поставим мысленный эксперимент. Вообразим грандиозное состязание, затмевающее своими неслыханными масштабами любую олимпиаду, универсиаду, спартакиаду и т. д. и т. п.

Представьте: организованы две сверхкоманды — женская и мужская. Не сборные, с бору по сосенке (иначе и впрямь за деревьями не увидишь леса), а тотально-глобальные, включающие всех представителей каждого пола, от мала до велика. И еще: среди тех и других выявляются не только «самые сильные», «самые быстрые» и т. д. Учитываются всевозможные показатели жизнестойкости.

Итак, соперничество всех против всех. Каковы же итоги?

В командном зачете победят… Совершенно верно, женщины. А в личном первенстве? Мужчины. По всем видам, по всем программам. В том числе и в «чемпионате долголетних»? А почему бы и нет? Очень даже может быть!

Но самое интересное, пожалуй, не это; нечто подобное выявилось бы, вероятно, и на матчах-турнирах сборных команд, которые включали бы не всех, а лишь отборных игроков. Здесь же мояшо подвести итоги «первенства наизнанку», так сказать, с конца. Кто же лидировал бы в умозрительном конкурсе самых слабых, самых медлительных и т. п.?

Мужчины.

— А не может ли изменить положение акселерация? За последнее столетие мужчины стали выше сантиметров на 10, женщины же — всего на 6–7. При такой разнице в темпах первые рано или поздно станут выше вторых на целый метр, если не больше. Появятся великаны, а рядом с ними — «великарлицы»…

— Это как раз та «комедия ошибок», к которой ведет неумение обращаться со статистикой. Но дело даже не в том. Допустим, что такая гигантизация человечества не фикция, а факт. Приведет ли она к увеличению жизнестойкости? Ответить на вопрос нам поможет не только медицина, но и антропология. Обратите внимание: идя столбовой дорогой демографии, мы снова и снова выходим на перекрестки наук. Конечно, каждая следует своим курсом, но эти пересекающиеся направления образуют единый ансамбль магистралей.

«Человек-гора»… От головы до пят — «верста коломенская». Да еще «косая сажень в плечах». За такими аттестациями сразу видится «здоровый малый», наделенный «силушкой могутной», так ведь, не правда ли?

«Рост выше 185–190 сантиметров следует считать патологическим, — черным по белому значится в Большой медицинской энциклопедии. — Представление о том, что великаны обладают огромной физической силой, в большинстве случаев не соответствует действительности. Наоборот, они отличаются слабым здоровьем и редко доживают до старости… Жалуются на слабость, быструю утомляемость».

Ясно, что все это грустный удел мужчин: у женщин высокорослость наблюдается несравненно реже. Недаром сообщение об «исполине в юбке» — Лизе Лыско, которая в 16 лет имела 226-сантиметровый рост и вес в 128 килограммов, — вызвало в свое время настоящую сенсацию, хотя гигантесса явно уступала по своим антропометрическим показателям многим и многим мужчинам {иные из них достигали в высоту 250 сантиметров и даже больше).

А ведь великаны (люди выше 190 сантиметров) не так уж редки, хотя, конечно, и не попадаются на каждом шагу. В США их примерно 5 человек на тысячу жителей, в Англии — 3, в Италии — 1. И на нашем фантастическом ристалище, где они могли бы уповать на первенство разве что в баскетболе, многие из них плелись бы в хвосте, уступая менее рослым сверстникам, то есть прежде всего сверстницам.

Описаны случаи, когда гиганты не только не обладали мощью Геркулеса, тем паче резвостью Ахиллеса, но даже передвигались с трудом. Некоторые из них, словно по иронии судьбы, были вынуждены большую часть времени проводить лежа. Так что и надежда проявить себя хотя бы в баскетболе для многих из них оказалась бы призрачной.

Что касается их «шансов на выигрыш» в «марафоне Мафусаилов», то медицинская энциклопедия дает недвусмысленную оценку перспективы: «редко доживают до старости».

Ну а не доведет ли нас «до жизни такой» акселерация? Вот что заявил в беседе с автором известный специалист по инженерной антропологии С. Успенский, старший научный сотрудник МГУ.

— Разговоры об акселерации породили немало софистических умозаключений, — сказал он. — Но что значит это самое «ускорение»? Речь идет в первую очередь о физиологическом развитии детей и подростков, которое сейчас происходит быстрее, чем прежде. Например, у молодежи середины XX века процесс полового созревания начинается и заканчивается на год-другой раньше, чем у их сверстников в XIX веке. (Это нельзя не учитывать в демографических расчетах «бреющегося контингента», о которых говорилось в первой главе.) Нынешние «тинэйджеры» обгоняют тогдашних и в росте. У 15-летних юношей он теперь такой же, каким прежде был у 18-летних.

Иными словами, тот период «на заре туманной юности», когда тело быстро вытягивается в длину, наступает сегодня раньше, чем вчера. Но и заканчивается тоже раньше.

— Почему же?

— Известно, что у новорожденных скелет состоит из хряща, который постепенно замещается более жесткой костной тканью. Вот данные обследования, проведенного московскими медиками. Окостенение таких хрящей у большинства детей происходит ныне на 1–2 года раньше, чем в 1936 году. Оттого-то и вытягивание тела тормозится в более раннем возрасте. Если раньше молодые люди быстро росли до 18–20 лет и даже дольше, то теперь — в основном до 17–19 лет (юноши) и до 16–17 лет (девушки).

Если же сравнивать поколения людей, переваливших за тот возрастной рубеж, когда рост организма полностью прекратился, то для взрослых разница между веком нынешним и веком минувшим окажется малозаметной. Так, средний рост мужчин-москвичей в 1935 году равнялся 167,5 сантиметра, а в 1965 году — 167,8 сантиметра. То есть за 30 лет изменился мало. И если он когда-то увеличится, то не настолько, чтобы можно было говорить о его удвоении и т. д.

— Но кто может поручиться за будущее?

— Есть такая наука — инженерная антропология. Именно ее выводами воспользовался крупный советский антрополог профессор В. Бунак, когда он говорил, что средний рост человечества едва ли превысит 175 сантиметров. Предел этот поставлен самой конструкцией нашего тела, рассчитанной на существование в земном гравитационном поле, на сопротивление силе тяжести в условиях нашей «двуногости».

Вообразите, что в один прекрасный день вы вдруг проснулись великаном — превратились в собственную копию вдвое большего роста. Ваш вес увеличился бы при этом не вдвое, а значительно больше. Нагрузка на скелет, на его рычаги, балки и опоры резко поднялась бы. Вы должны были бы перемещаться несравненно осторожнее, чем раньше, дабы не переломать себе кости при первом же падении. Мало того, обмен веществ в вашем организме и, вероятно, ваши реакции на внешние раздражители замедлились бы. Итак, перераспределение пропорций и нагрузок при гигантизации явно неблагоприятно.

Смерть перешла бы в наступление, будь гигантизм, нынешнее исключение, завтрашним правилом — такой, же нормой, какой ныне является средний рост.

— А что значит «средний рост»? Ведь он не одинаков у разных народов.

— Да, у пигмеев (мужчин) он равен примерно 150 сантиметрам. Зато у самых высокорослых — негров динка — более 180. Первые среди вторых (или наоборот) смотрелись бы как некая «аномалия». Противоречие здесь кажущееся. И те и другие не выходят за пределы нормы с точки зрения инженерной антропологии, ибо оптимальный для Земли диапазон — 150–180 сантиметров.

— В чем смысл стереосомэтического индекса, предложенного вами?

— Он дает возможность точно оценивать соотношение между объемом (весом) человеческого организма и пропорциями фигуры (телосложением). Он отражает оснащенность нашего скелета, этой твердой «арматуры», мягкими тканями — прежде всего мышечными и жировыми. Минимальным значениям показателя отвечает «костистый» тип сложения, когда человеку свойственна сухощавость, а то и худоба, причем весьма низкая степень отложения жира сочетается, как правило, с недостаточным развитием мускулатуры, с узкогрудостью (астеническое сложение), Максимальным значениям соответствует «жировой» тип, для которого характерна рыхлость, порой даже обрюзглость, причем мускулатура опять-таки слабо развита. Средними величинами, характеризуется мускульный, атлетический тип, название которого говорит само за себя.

Сопоставляя данные медицинской статистики с такой «шкалой комплекций», мы выделяем интервалы «норма», «отклонение», то есть «здоровье», «болезнь».

— Не поможет ли это объяснить повышенную жизнестойкость женщин?

— Почему бы и нет? О ней судят в основном по смертности. По так называемой заболеваемости судить очень трудно, порой просто невозможно. Сейчас много говорят о необходимости разработать систему показателей, которые могли бы охарактеризовать здоровье. Однако для женщин норма здоровья иная, чем для мужчин. И она связана не только с физиологическими различиями между теми и другими, но и с конституционными. Словом, целесообразно учитывать еще и особенности телосложения.

Переход к «двуногости», к прямохождению в процессе эволюции человека привел не только к выигрышу, но и к некоторым потерям (в смысле инженерной антропологии). Быть может, они заметней сказались у мужчин, которые в среднем более рослы? Дело, конечно, не только в росте, но и в конструкции костно-мускульного аппарата, которая у женщин несколько иная.

Но если и удастся найти инженерно-антропологические обоснования мужской «сверхсмертности», это не означает, что она необорима, ибо-де «предначертана биологически». Напротив, выясняя ее причины с этих позиций, мы тем самым найдем новые способы преодолеть ее. Вспоминаются прекрасные слова Софокла:

В мире много сил великих, Но сильнее человека Нет в природе ничего.

Итак, начав с рекордов, мы пришли к «антирекордам», потом опять к крайностям: гиганты, пигмеи…

— Думается, наше путешествие «от края и до края» не пропало даром: оно поможет нам найти «золотую середину», лучше вникнуть в смысл понятия «среднестатистическая величина». Не помешает откорректировать наши житейские представления о ней, которые далеко не всегда совпадают с научными. Статистика требует корректного отношения к себе: иметь ее данные еще не означает уметь ими воспользоваться. Это одна из причин того, почему разгорелся сыр-бор вокруг статьи «Берегите мужчин!».

Парадокс «слабость сильного пола» вызвал не только недоумение, но и нападки. Демографическому Факту мужской «сверхсмертности» противопоставлялись факты женской «сверхзаболеваемости». Между тем они-то, как ни странно, и подтверждали опровергаемое!

Демографы были вынуждены разъяснить: о «заболеваемости» судят по так называемой «обращаемости» — по тому, как часто и по какому поводу посещают или вызывают врача, у кого что больше приходится лечить. Обычно чем человек старше, тем чаще Жалуется на нездоровье — и на серьезные недуги, и на легкие хвори, и на пустяковые недомогания. Такого рода статистика для женщин как раз и свидетельствует в пользу их долговечности.

Есть, правда, такие болезни, с которыми чаще обращаются к врачу мужчины. Но сколь бы скрупулезным ни был анализ подобных показателей, все равно это не лучшее мерило жизнестойкости. Основной критерий здесь не потенциальные угрозы здоровью (они могут и не осуществиться), а безвозвратные потери поколения. Иными словами, именно смертность.

Вот по ней-то и определяется одна из кардинальнейших демографических величин, отражающих жизнеспособность населения в целом. Или отдельных его групп, скажем, всех мужчин или всех женщин.

Еще Гегеля смущала «загадочность определения посредством числа». А тут получается пара «голых цифр». Но что это за число! Им одним можно охарактеризовать очень многое. Всю «систему жизнеобеспечения» с многоразличными ее факторами — экономическими, социальными и прочими. Тут не только материальное благосостояние, чтобы удовлетворить любые потребности, но и благоразумие, чтобы устоять перед соблазнами излишеств. Не только высокая образованность, но и элементарная бытовая культура. Не только возможности, предоставленные медициной, но и умение воспользоваться ими (например, злоупотребление лекарствами вредно для организма). И так далее. Причины, как видно, не только объективные, но и субъективные, зависящие не только от общества, но и от личности. И все это в той или иной мере отражает величина, о которой идет речь, — средняя продолжительность жизни.

Что же она означает? Как вычисляется?

Конечно же, это не пополам поделенная дистанция между рекордом и «антирекордом» долголетия. Такая «середка на половинку» дала бы нам примерно 85 лет, если вспомнить, что максимум здесь приближается к 170 годам (Ширали Мислимов), а минимум — к нулю.

Тогда, быть может, это средний возраст всех до единого, кто живет и здравствует в стране? Такие суждения приходится слышать. Верны ли они?

Представим себе фантастический супернебоскреб, вместивший всех граждан государства. На каждом этаже — лишь сверстники. На первом — все младенцы, от только что родившихся до без пяти минут годовалых. На втором — все, кому год или больше, но меньше двух лет. И так далее. На последнем окажется самый старый из жителей, если он один.

Мысленно заселить это воображаемое здание-государство можно по итогам переписи, которая дает «моментальный снимок» всех возрастов с точной численностью каждого поколения на какую-то определенную дату. Значит, нам заранее известно, сколько всего жителей в доме и сколько на каждом этаже. Остается отсчитать ровно половину населения, скажем, снизу вверх. Номер этажа, где закончится счет, даст величину, которая называется медианой (от латинского «середина»). Составляя, допустим, 26 лет, как в СССР 1959 года, она делит нас на 2 равные группы: на тех, кто моложе 26, и на тех, кто старше. Так вот, средний арифметический возраст всех живущих обычно близок к медианному, хотя и вычисляется иначе. У нас он близок к 30 годам. А средняя продолжительность жизни — 70 лет. Но, может, тогда правы те, кто принимает ее за средний возраст умерших? Тоже нет. Ее определяют иначе.