Идущие за кровью

— Откуда ты знаешь, что он занимался архивами? — спросил я. — Это точная информация?

— Не «ты», а «вы», — поправил меня Калинкин.

Я ещё раз посмотрел на унылую физиономию «студента» и пожал плечами:

— Какая разница? «Ты», «вы»… Главное, чтоб информация была не «с потолка». Если его смерть каким-то образом связана с его старой работой, нам предстоит выкручиваться и придумывать версию, объясняющую, почему мы не можем раскрыть это дело. Потому как в данном случае раскрыть его нам просто не позволят… Придется каким-то об разом перепихивать это дело «старшим братьям». Сами со творили, сами пусть и разбираются.

— Сергей… — предостерегающе начал Калинкин.

— Что? — отозвался я. — Это не эмоции, это практика. Не помню ни одного дела, связанного с КГБ или партийными шишками, которое нам позволили бы раскрыть. Значит, его следует полностью передать в их компетенцию, по тому как «мальчиками для битья» оказываемся, в конечном итоге, именно мы. Формально, но неприятно. Это — практика. Вот пусть среди своих они «крайних» и ищут.

— Сергей, — вздохнул Калинкин, — давай-ка я тебе представлю особого уполномоченного ФСБ капитана Петрова.

— Разумеется, «Ивана Иваныча»? — язвительно предположил я, протягивая для приветствия руку. — А я — Русаков, капитан уголовного розыска Русаков Сергей Владимирович.

— Наверное, вы будете смеяться, — грустно сказал «студент»-уполномоченный, — но меня зовут… Пётр Петрович…

— Как угодно, — легко согласился я. Петров вяло пожал мою руку и заметил:

— Только версию о причастности спецслужб в этом деле можно отбросить сразу.

— Это ты так решил, потому что убийство произошло на почве грабежа?

— Не «ты», а «вы», — умоляюще поправил меня Калинкин.

— Ничего, ничего, — успокоил его Петров. — Если Сергею так удобнее, я не возражаю. Тем более что вместе нам предстоит работать довольно-таки долго, и потому…

— Я работаю один, — вызывающе улыбнулся я. — И только один. Предложение о совместной работе я автоматически расцениваю как предложение путаться под ногами. Так что, Пётр Петрович, лучше я буду называть вас на «вы»… Хотя, должен признаться, на «важняка» ФСБ ты… вы не очень похожи.

— Внешность? — понимающе кивнул он. — Так ведь и вы, Сергей Владимирович, на Жеглова или Кондратьева тоже не тянете.

— Не обижайтесь на него, Пётр Петрович, — извинился за меня Калинкин. — Русаков лучший работник в отделе, огромное количество раскрытий, но… Очень тяжелый характер. Невероятно тяжелый. Если б он не был таким грубияном и упрямцем, ему цены бы не было…

— Я понимаю, на что намекает Сергей Владимирович, — сказал Петров. — Раз одна из версий предусматривает присутствие в этом деле спецслужб, то можно предположить, что я непосредственно заинтересован в контроле за этим делом с… Скажем так: с противоположной стороны. По моему виду нельзя сказать, что я имею отношение к расследованию дел, следовательно, я из того аппарата, который связан с бывшей работой Ватюшенко. И моё желание сотрудничать он расценивает как попытку повлиять на ход следствия. О чем и дал мне понять… Я вас правильно понял, Сергей Владимирович?

— В целом — да, — кивнул я.

— Но — увы! — хочется вам этого или нет, а участвовать в этом деле я буду. И кроме того, волей или неволей, но вам придется отчитываться передо мной за каждую находку или версию. У меня достаточные на то полномочия… Но ведь я могу быть и полезен. Я действительно заинтересован в раскрытии этого дела, а мои полномочия, данные мне самим президентом, открывают любые двери. Поэтому предполагаемых препятствий может и не возникнуть.

— Тогда я скажу вам так… Пётр Петрович. Если вы и впрямь обладаете столь огромными правами, какие описываете мне, вам следует поискать сотрудничества в каком-нибудь другом месте. Вы должны знать, что наша деятельность предусматривает некоторое разделение обязанностей. Этим делом в первую очередь будут заниматься «убойный отдел» и прокуратура. А я, маленький и неприметный оперативник, на территории которого произошло это преступление, могу служить только «макиварой» для «высокого начальства», интересующегося, почему дело до сих пор не раскрыто. В этой цепочке спецов-профессионалов я — последний. У них — техника, возможности, полномочия, опыт и профессионализм в «узкой специализации», а я так… погулять вышел. Вы же знаете… Пётр Петрович.

— Знаю, — согласился Петров, в сотый раз поправляя никак не желающие удерживаться на кончике носа очки. — Но я знаю ещё и другое. То, что лучшие специалисты находятся именно «на земле», а не… Опыт, Сергей Владимирович, опыт — вот что важно… А нигде так не набираешься опыта, как «на земле». Особенно в наше время. Как вы правильно заметили, все улики указывают на ограбление. Преступники проникли в квартиру — к сожалению, мы пока не можем знать, каким образом или под каким предлогом, — связали хозяина и попытались его оглушить. Но, увы, не рассчитали и в результате получили труп. Семидесятилетнему старику не много надо было. В свете данных обстоятельств наиболее убедительной кажется версия грабежа…

— Если бы он был директором универсама или музея, может быть, я и согласился с правом на первенство именно этой версии… Но то, что он был тесно связан со спецслужбами, ставит для меня рядом с этой версией в равноправное значение присказку о «соседе, который слишком много знал», — заметил я. — И это моё дело: что думать и где искать.

— Почему вы думаете, что КГБ или ФСБ — это всегда плохо?

— Лично я так не считаю. Но сама специфика их работы заключается в тайнах, опасностях и неординарности. А предположить, что именно этот человек занимался исключительно безобидной работой и не нес в себе никакой особой информации — значило бы сделать большую натяжку.

— В связи с этим, Сергей Владимирович, смею вас за верить, что если спецслужбы и вынуждены устранять кого-то, то это чаще всего происходит без ажиотажа и привлечения внимания широких масс. Инфаркт, очевидный и бесспорный «несчастный случай», болезнь, автокатастрофа, на худой конец — исчезновение. Но убийство?.. Чаще всего это сопряжено с чем-то иным. В данном случае это кража.

— А мне кажется, что «убийство во время ограбления» и есть «бесспорный и очевидный несчастный случай»… И вообще, Пётр Петрович, давайте не будем «переливать из пустого в порожнее», а займемся каждый своим делом. Я вам искренне советую обратить ваше «высокодолжностное» внимание на работу «убойного отдела» и прокуратуры. Это принесет куда больше пользы… Что вам ещё от меня угодно?

— Собственно говоря… ничего, — развел руками Петров.

— Ну и все, — поставил я точку под затянувшимся раз говором. — Прилип, как банный лист… Соратничек…

— Русаков! — возмутился Калинкин. — Ты что себе позволяешь?!

— Надоело, — буркнул я. — Пусть каждый занимается своим делом, а то все эти «руководящие и конвульсирующие» из разнообразных «смежных ведомств» олицетворяют собой поговорку: «Трое пашут, а семеро руками машут»…

Петров пожал плечами и скрылся в соседней комнате.

— Ты что, с цепи сорвался?! — набросился на меня Калинкин. — Что ты в парня вцепился?! Он тебе слова дурного не сказал…

— Терпеть не могу «канцелярских крыс», — буркнул я. — А этот явно из их братии. Хиппи-переросток, а не офицер… Где они его откопали?..

— Где откопали — не знаю, но наше начальство перед ним на цыпочках ходило, благо что сопли не подтирало. Вид-то у него и впрямь… Но, видать, уж очень важная персона. Оставь его в покое, пока беды не накликал, сам знаешь: сейчас и в милиции полно всяких «сынков», у которых папаши так высоко сидят, что из их кабинета Сибирь как на ладони видна… Не мешает — и хорошо.

— Не мешает, — продолжал ворчать я. — Едва ли в партнеры не набивается, «соратничек»… В кабинете брюки протёр, теперь на подвиги потянуло. Вот и добирает недостающей солидности… Ещё поучать пытается, хакер волосатый…

— Это ещё кто такой? — удивился Калинкин.

— А леший его знает, — пожал я плечами. — Слышал где-то… Что будем с делом решать, Геннадий Борисович?

— Ты и впрямь считаешь, что здесь замешаны спецслужбы?

— Нет, не думаю. Сам характер выполнения преступления заставляет отбросить эту версию. Это я говорил для того… волосатого. Хотел показать, что при желании предположить можно что угодно, даже то, что прилетели инопланетяне и порешили старичка, чтоб завладеть тайной анальгина. Пока нет фактов, все версии — словоблудие. Но надеюсь, этот парень понял, что я не верю спецслужбам и хочу, чтобы они тоже держались от меня подальше. Делом нужно заниматься, а не «тень на плетень наводить». Что он здесь вынюхивает? Что знает? О чем хочет узнать?.. То, что это было настоящее ограбление — я уверен. Что старика случайно пришибли — тоже могу предположить. А вот чтобы понять, кто убил, сперва нужно узнать — что взяли. И исходя из этого уже предполагать: обычные грабители, или всё же со старой работы связи тянутся. Вы же сами видите, какая квартира: сплошной антиквариат. Хрусталь, современнейшая техника, ковры, иконы, старинные книги… Как он вообще столько времени протянул? Тут же половина — явно краденое. Смотрите: на иконах какие-то штампы, номера… Коллекционное или музейное. Да-а, богат был старик… Очень богат… Должны же остаться связи, через которые он обменивался, продавал, покупал все это? Нужно поговорить со специалистами. Родственники у него есть? Наследники?

— Кажется, нет. Соседи говорят — очень замкнутый старик был. По документам прямых наследников у него нет, а дальние… Их устанавливать придется. Самое начало работы, все ещё на догадках да предположениях держится. У нас ещё даже списка похищенного нет. Эксперты по пустым шкатулкам да по следам на стенах определяли: «Взяли что-то квадратное, висевшее на стене, что-то прямоугольное, стоявшее на полке». Что ты у меня выведываешь? Я вместе с тобой сюда приехал… К тому же это твоя работа. Вот иди, и думай сам.

— Геннадий Борисович, — позвали его от входа. — Там Дементьев свидетельницу нашёл. Вроде, видела троих парней, выбегающих из подъезда с сумками… И по времени, вроде, сходится…

— Я пойду, — сказал мне Калинкин. — А ты осмотрись здесь повнимательнее, может, и найдешь что… Я скоро буду.

Он ушел, а я продолжил осмотр квартиры. Она и впрямь напоминала музей. Чтобы вывезти отсюда все ценное, по требовался бы не один и даже не два грузовика. Моё внимание привлекла огромная, почти полуметровая чёрная маска из дерева, висевшая на стене, изображающая настолько жуткую физиономию, что, приснись она ночью, вполне можно было проснуться заикой. Вместо глаз в пространство тупо пялились два огромных светло-желтых камня, тускло переливающихся в свете ламп. Из раздвинутой в оскале пасти белели зубы, по виду напоминающие человеческие, только несколько крупнее и реже. По всей видимости, пасть была вырезана довольно глубоко. Очень хорошее место для тайника. Я встал на стул и потянулся к маске.

— Не трогай!

От окрика я вздрогнул и повернулся. В тот же миг маска сорвалась со стены и, гулко ударившись о пол, раскололась надвое. Я мог бы поклясться, что не успел даже при коснуться к ней, но теперь это было уже делом десятым.

— Ну? — грозно спросил я застывшего на пороге Петрова. — И что теперь?

Не отрываясь, словно завороженный, он смотрел на лежащие возле моих ног осколки маски.

— Ты что орешь?! — спросил я. — Что ещё тебе надо?

— Она не могла расколоться, — едва слышно прошептал Петров. — Это железное дерево…

— Значит, подделка, — сказал я. — Тем более раз раскололась, значит, всё же «могла»… Ты долго будешь у меня над душой стоять? Что ты вопил, как укушенный?

— Что?.. Ах, это… Понимаешь, это маска Аримана, бога тьмы и зла. Но кроме всего прочего она несла в себе страшное заклятие… И каждый, кто прикасался к ней, мог пасть жертвой этого старинного заклятия. В определенных кругах это очень известная маска…

Я посмотрел на Петрова с невольной жалостью. Бедняге следовало больше находиться на свежем воздухе. Нездоровый образ жизни в душных кабинетах, обязанности, многократно превышающие способности, — все это могло плохо отразиться на душевном равновесии. Но говорить об этом я не стал. Поднял остатки маски, осмотрел их и положил на сервант.

— Почему же она раскололась? — бормотал Петров. — Она не может быть уничтожена… Не так просто… Пока она была цела, заклятье не могло быть снято…

— И много здесь ещё «заклятий»? — невинно поинтересовался я. — Я просто хочу знать, что можно осматривать, не ожидая перепуганного вопля над ухом.

— Здесь многое несет в себе отпечатки зла, — сказал Петров. — Видишь ли, Ватюшенко занимался не только архивами, но и похищенными нацистами сокровищами как России, так и других стран, в которых побывали немцы… Он входил в комиссию по розыску и возвращению похищенного.

— Ты хочешь сказать, что часть того, что я тут вижу?..

— Было вывезено немцами из разных стран, — подтвердил Петров. — К сожалению, в комиссию входили не только честные и заботящиеся о национальном достоянии, но и… разные люди. Многое из найденного в тайниках так и не дошло до музеев и гохранов. А что касается мистических свойств этих предметов… Гитлер, да и вся верхушка рейха, устроили самую настоящую охоту за реликвиями разных религий и народностей. Были организованы целые экспедиции в те места, где, по информации немецких спецслужб, могли храниться магические талисманы и символы. Они верили в силу этих святынь, но, к счастью, их знания были поверхностны. Они не подозревали, что магические свойства этих талисманов активны только для тех, кто знаком с законами данной религии и следует её правилам. Крест не может служить орудием сатаниста, а перстень Соломона не принес мудрости буддисту…

— Эй, эй, подожди минутку. Я не очень хорошо понимаю все это, да и если сказать честно, не слишком интересуюсь… Ты мне вот что скажи: ты уверен, что Ватюшенко хранил у себя похищенные ценности?

— Ты же сам видишь, — обвел он рукой комнату.

— Есть возможность узнать, что именно он хранил? Список, перечень какой-нибудь?.. Хотя бы предположения?

— Этого я не знаю. Я заинтересовался им случайно, в связи с другим делом… Даже не им самим, а именно делом. Возле этого дома скрылся от нашего наблюдения один человек… Очень интересующий меня человек… И я попросил, чтобы все события, которые могут произойти в этом микрорайоне, докладывали лично мне.

— Ишь ты как, — усмехнулся я. — Прямо-таки и «докладывали»?

— Именно так, — спокойно подтвердил Петров. — У меня вполне достаточные полномочия, чтобы даже генералы выполняли мои требования.

— Так ты по пропавшим во время войны ценностям работаешь? — догадался я.

— И это тоже входит в мои обязанности… Скажи, Сергей, а у тебя раньше уже так бывало? — он кивнул на остатки маски.

— Как — «так»? Разбить что-нибудь ненароком? У кого же не бывало… Раз в год какую-нибудь тарелку да разгрохаешь…

— Я о талисманах. Ты имел раньше дело с талисманами, святынями, реликвиями?

— Нет, это первое подобное дело. Воруют-то разное, но преимущественно золотишко да меха…

— Меня интересует, не приходилось ли тебе иметь дело с… с вещами непонятными, странными?.. Магического по рядка?

— Ещё раз объясняю, специально для «особо уполномоченных»: по работе не сталкивался. А в жизни… Я похож на идиота? Нет?.. Вот потому и не интересовался.

Петров долго молчал, наблюдая за тем, как я осматриваю квартиру, потом подошел к серванту и, указав мне на какую-то крошечную статуэтку, изображающую лысого, пузатого мужика в балахоне, сидящего со скрещенными ногами, попросил:

— Возьми её, пожалуйста, в руки.

Я тяжело вздохнул и, зажав статуэтку в кулак, выжидающе посмотрел на Петрова.

— Как ты себя чувствуешь? — заинтересованно спросил он.

— Идиотом.

— И все? — он даже расстроился.

Поставив статуэтку на место, я взял Петрова за плечо, усадил на диван и проникновенно сказал:

— Хочешь совет? Хороший, и главное — бесплатный?.. Иди сейчас домой, купи по дороге пару бутылок хорошего вина, фруктов, зажги свечи, включи магнитофон… У тебя есть магнитофон?

— Есть, — кивнул удивленный Петров.

— Вот и хорошо. Включи его, поставь что-нибудь хорошее, легкое, приятное для души… Что ты обычно слушаешь? Для души?

— Вагнера, Моцарта, Бетховена. Иногда Чайковского. У меня довольно разнообразные вкусы.

— Выкинь все это в форточку, — посоветовал я. — Отслушался… Поставь что-нибудь современное. Потом позвони какой-нибудь симпатичной девушке… А может, ты женат?

— Нет…

— Я так и подумал… Так вот. Позвони какой-нибудь симпатичной девушке и проведи с ней этот вечер… Поверь: тебе это очень нужно. Очень…

— А… А зачем?

— У тебя в голове сейчас плещется совсем не то, что там должно быть. Тебе от этого нужно избавиться, — серьёзно посоветовал я и вышел из квартиры на лестничную площадку. — Саша, — попросил я курившего на лестнице участкового, — когда вернется Калинкин, скажи ему, что я не нашел ничего интересного и отправился к антикварам. Он поймет. И вот ещё что… Скажи ему, чтоб был поосторожней с этим «особо важным». У парня «не все дома» — может покусать…

* * *

Я позвонил Лене из телефона-автомата.

— Ещё раз поздравляю, — нарочито весело сказал я. — Желаю всего-всего-всего…

— Русаков, ты ненормальный?! — спросила она. — Ты знаешь, который сейчас час?

Взглянув на часы, я вздрогнул и соврал:

— Они у меня стоят… Леночка, солнышко, мне очень нужно поговорить с твоим новым мужем. Позови Славу к телефону.

— Я позову, — многозначительно пообещала она. — Но то, что он тебе скажет, будет и от моего имени… Подожди, я сейчас попытаюсь его разбудить…

— Слушаю, — услышал я минутой позже сонный голос.

— Привет, это я. Решил поздравить тебя со свадьбой. Долгих лет, счастливой жизни и тому подобная ерунда… Слава, я к тебе с просьбой. Ты крутишься во всем этом продающе-приобретающем мире, и я хотел узнать, нет ли у тебя, часом, каких-нибудь знакомых антикваров. Мне нужна кое-какая информация конфиденциального характера…

— У меня в башке гудит… Который час?

— Ещё рано… Вечер… Что-то около двенадцати.

— Уф-ф… Ничего не соображаю. Мне казалось, что в полночь мы только разгулялись… Что ты хочешь?

— Антиквара. Знакомого. Спросить.