Исцеляющая сила чувств

Однако то, что кто-то уровня д-ра Сигела называет самовнушенным выздоровлением, многие действительно могут счесть чудом. Практикующий хирург в Йеле, больнице Нью-Хейвена и больнице Святого Рафаэля, клинический ассистент хирургии в Йельской медицинской школе, он не только связан с одной из ведущих медицинских школ страны, но и работает в сфере, которая расценивается в качестве, вероятно, наиболее механистической и наименее человечной из всех врачебных специальностей.

Но д-р Сигел именно такой необычный хирург, какого вы наверняка бы предпочли любому другому. Он крепко обнимает своих пациентов и настаивает, чтобы они звали его Берни. Его диагностический инструментарий включает в себя коробку цветных мелков, с помощью которых он просит пациентов нарисовать картинки их болезней. Его операционная наполнена успокаивающей музыкой, либо предварительно выбранной пациентом перед погружением в анестезию, либо любимыми композициями самого хирурга, вроде соло гобоя из «Эмейзинг Грейс».

В основе этой практики лежит философия естественного исцеления, свободная от ограничений традиционной медицины. Д-р Сигел верит, к примеру, что самый лучший врачебный уход эффективен лишь настолько, насколько позволяет бессознательное желание пациента, и что сочетание снижения напряжения, разрешения конфликта и позитивного подкрепления (в виде визуализаций и позитивных эмоций, таких как надежда и любовь) может стимулировать иммунную систему и включить процесс выздоровления. Масштабная работа с раковыми пациентами, которую он проводит, это подтверждает.

Впервые мы встретились с Берни Сигелом на семинаре, именуемом «Психология болезни и искусство исцеления неординарных пациентов», который он проводил в Институте холистических исследований «Омега» в Ринбеке, Нью-Йорк. Позже мы обсудили с ним его клинический опыт лечения рака – какие психологические и эмоциональные факторы влияют на нашу уязвимость и как мы можем кардинально улучшить наши шансы на выздоровление.

Вопрос. Когда вы впервые пришли к осознанию того, что исцеление рака находится во власти разума?

Бернард Сигел, доктор медицины. Мое прозрение выросло из боли, которую я испытал в собственной жизни. Будучи хирургом, я постоянно был угнетен и расстроен. Справиться со своими чувствами мне было сложно, хотя мне говорили, что врачи так себя не ведут. Они не прикасаются к людям. Они не сжимают их в объятиях. Они не взваливают на себя личные проблемы своих пациентов. В общем, пытаясь стать более счастливым врачом, я отправился на семинары – сначала на тот, который проводили Карл и Стефани Саймонтон в Саймонтон-центре онкологических консультаций, затем в Даллас, штат Техас. Там я встретил некоторых моих пациентов. Они сказали мне: «Слушайте, вот вы хороший доктор. Вы прислушиваетесь к нам и поддерживаете нас. Но что нам делать между посещениями вашего кабинета? Нам нужна помощь, чтобы научиться жить с нашей болезнью».

Тогда я организовал групповую терапию для таких больных. И произошло вот что: я увидел, что одновременно с тем, как люди овладевали умением жить со своей болезнью, у них невероятно повышалась способность управлять общим состоянием своей жизни. Я видел людей, справлявшихся со своими конфликтами, а затем вдруг их опухоль уменьшалась или исчезала.

Это были явления, с которыми я никогда прежде не сталкивался. Я был изумлен. И как врач я чувствовал себя при этом некомфортно. Им становилось лучше, а я не пошевелил и пальцем.

Но они сказали мне: «Будьте терпеливее, доктор. Вы научитесь. Вы даете нам надежду. Вы даете нам способность управлять. Мы начинаем чувствовать себя лучше. Нам становится лучше».

Вопрос. Почему вы принимали это с таким трудом?

Д-р Сигел. Вам следует вспомнить, что медицина ориентирована на неудачников. Мы имеем дело только с теми пациентами, которым не становится лучше. Те же, кому становится лучше, несмотря на плохие прогнозы, к нам не возвращаются. И именно этих пациентов мы на самом деле должны изучать.

Однажды, когда я произносил речь, ко мне подошел мужчина и протянул мне карточку. На ней было написано: «Десять лет назад ваш коллега оперировал моего отца. Мне сказали, что у него был рак поджелудочной железы и он должен был умереть через шесть месяцев. Мне нужно было пойти домой и подготовить семью к его смерти. Я этого не сделал. Я никому не сказал. Мой отец только что отпраздновал свой 85-й день рождения. Моя мать сияла, глядя на него».

Я вернулся в отделение и извлек из нашего архива карточку этого мужчины. Моей первой реакцией была мысль: возможно, в то время могла быть какая-то ошибка в диагнозе. Но нет, по всем показателям он должен был умереть десять лет назад. Я говорил всему отделению: «Вы только посмотрите! Разве это не чудо? Мистер Джонс жив! А мы-то считали, что он умер, потому что он так и не вернулся больше в отделение». Понимаете, никому из нас и в голову не пришло, что можно прийти в дом мистера Джонса, постучаться в дверь и спросить его: «Мистер Джонс, мы предполагали, что вы скончались десять лет назад. Почему вы не умерли? Что вы сделали, чтобы излечиться от рака?» Никто до этого не додумался.

Когда рак исчезает

Вопрос. Так как же медицинская профессия объясняет подобные случаи?

Д-р Сигел. Они трактуют их как медицинские аномалии. Еще был случай, когда я получил записку от онколога. В ней говорилось: «С Роуз все поразительно хорошо. Ее опухоль пропала».

Я знаю Роуз. Я знаю, почему исчез ее рак. Роуз привезли в дом престарелых умирать. Ей там было очень плохо. Там не прислушивались к ее нуждам. И тогда вместо того, чтобы пассивно смириться со своим положением, она восстала и устроила в доме престарелых революцию. Она вернулась домой, и ее рак исчез.

Я приведу вам другой пример: я знаю женщину, у которой была опухоль с метастазами в брюшной полости. Ее подвергали всевозможным видам лечения – химиотерапии, лучевой терапии, хирургическому вмешательству, но рак невозможно было остановить. Она покинула больницу и уехала в дом своей дочери – опять-таки в ожидании смерти. Несколько месяцев спустя она вернулась в наше отделение, чтобы проверить состояние здоровья. Мой коллега обследовал ее и обнаружил, что опухоли нет. Он позвал меня. Он сказал: «Эй, тебя подобные штуки интересуют». Я пришел и попросил ее: «Айрин, скажите ему, что вы сделали». И Айрин сказала: «Я поехала домой, решила жить до ста лет, а моими проблемами пусть занимается Господь».

Вопрос. Разве это так легко?

Д-р Сигел. Это вовсе не легко. Если бы я сказал пациентам: «Если вы хотите поправиться, то у вас два варианта – вы можете изменить ваш образ жизни или сделать операцию» – большинство ответило бы: «Оперируйте. Это не так болезненно».

Когда я впервые начал сеансы групповой терапии, я разослал сто писем раковым больным, приглашая их на встречу и предлагая научить чувствовать себя лучше и жить дольше. Я искренне рассчитывал, что приедет множество народу. Появились всего двенадцать человек. Всего двенадцать из ста захотели принять участие в собственном выздоровлении. Видите, насколько это на самом деле трудно.

Неординарный пациент

Вопрос. Это были именно те люди, которых вы называете «неординарными пациентами»?

Д-р Сигел. Да. В общей сложности я выяснил, что из числа всех людей, страдающих хроническими или тяжелыми заболеваниями, примерно 12–15 процентов – это те самые неординарные, или выживающие, пациенты. Это те люди, которые, сталкиваясь с болезнью, по собственной воле берут ответственность на себя и соответственно переориентируют свою жизнь. Они также хотят участвовать в собственном выздоровлении, то есть объединиться с доктором, составить лечащую команду и привлечь все доступные ресурсы (медицинские, психологические, духовные и т. д.), чтобы увеличить свои шансы на исцеление. Это люди, которые действительно хотят бороться за свою жизнь.

Однако большая часть людей – от 50 до 60 процентов – довольствуются тем, что снимают с себя ответственность и полностью отдаются на волю врача. Их позиция такова: «Вы врач. Это ваша профессия. Вот вы обо мне и заботьтесь».

Затем идут еще 20 процентов, которые счастливы умереть, потому что их жизнь разрушена. Для них рак – это самый легкий выход из положения. Конечно, они не собираются признаваться в этом друзям или родственникам. Если вы спросите их, как они поживают, они, естественно, не скажут: «Спасибо, очень стараюсь помереть». Но я смотрел им в лицо и спрашивал напрямую: «Вы пытаетесь умереть?» И многие из них отвечали честно, потому что они знали, что мне известна правда. А известна она была мне потому, что они уклонялись от лечения или сторонились людей, которые предлагали им помощь.

Вопрос. Вы говорите, что шанс выжить при заболевании раком зависит в той же мере от нашей установки, как и от степени серьезности болезни?

Д-р Сигел. Да, абсолютно верно. Я обычно могу определить, какую позицию человек занимает по отношению к своей болезни, задав ему четыре простых вопроса: вы хотите прожить до ста лет? Что означает для вас ваша болезнь? Зачем вам нужна ваша болезнь? Что произошло за год или два до того, как вы заболели?

Первый вопрос – «Хотите ли вы прожить до ста лет?» – дает мне представление о том, насколько человек чувствует, что управляет своей жизнью, и заглядывает ли он далеко в будущее. Второй вопрос – «Что означает для вас ваша болезнь?» – говорит мне о том, видит ли человек свое заболевание как испытание, через которое надо пройти, или как непреодолимую преграду – смертный приговор.

Иногда я также могу выяснить, связана ли эта болезнь с какими-то значительными событиями в прошлом пациента. Например, у меня был пациент, у которого рак развился в возрасте шестидесяти лет, всего через несколько месяцев после того, как от рака умерла его сестра. В процессе моего с ним разговора он признался, что знал заранее о своей будущей болезни. Вероятно, в детстве он слышал от матери, что он вечно перенимает все от своей сестры. Он сказал, что его сестра, бывшая двумя годами старше его, постоянно заражала его простудой и детскими болезнями, которые она подхватывала в школе. Но слова его матери «ты вечно перенимаешь все от сестры» запечатлелись в его подсознании и остались с ним во взрослой жизни.

Третий вопрос – «Зачем вам понадобилась эта болезнь?» – говорит мне, служит ли заболевание какой– то психологической или эмоциональной цели. Может быть, это отчаянная мольба о любви и заботе? Или это сигнал организма, что вам нужно немного отдохнуть от работы или от обязанностей? Вы знаете, что мы даем людям «отпуск по болезни» и таким образом приучаем их болеть. Подсознание быстро усваивает, что оно может удовлетворить свои потребности, создавая болезнь.

Мой последний вопрос – «Что произошло за год или два до того, как вы заболели?» – позволяет пациенту понять, каким образом он мог способствовать собственному заболеванию. Примерно 90 процентов раковых больных, с которыми я встречался, как можно было удостовериться из их истории болезни, пережили какую-либо значительную перемену в предыдущие год или два своей жизни. Это мог быть такой сокрушительный удар, как смерть ребенка или супруга – новая область медицины, психонейроиммунология, показывает, что такие события подавляюще действуют на иммунную систему. Но это также может быть и позитивная перемена, вроде переезда в новый дом, появления ребенка или смены работы. То есть это такие перемены, по поводу которых вы бы сказали либо «Какое чудо!», либо «Какой ужас!».

Жизненные перемены и рак

Вопрос. Это очень сильно напоминает известную шкалу измерения стресса («Жизненные события») Холмса – Рея, в которой различным жизненным переменам (как негативным, так равно и позитивным) приписывается рейтинг с учетом вероятности того, что за ними последует заболевание. Как по-вашему, эта шкала обоснована?

Д-р Сигел. Абсолютно. Это не только мое ощущение, я знаю это по личному опыту. Вскоре после того, как я начал мою практику и переехал в новый дом, я слег в больницу с тяжелым инфекционным заболеванием. Лежа там, отгороженный от мира, я начал раздумывать, не было ли какой-либо корреляции между этими изменениями в моей жизни и неспособностью моей иммунной системы отразить инфекцию.

Когда я вернулся в отделение, то решил немножко поиграться с этим. Пациенты приходили ко мне с проблемой, а я говорил им: «О'кей, вы получили новую работу?» или «Вы переехали в новый дом?» – а они смотрели на меня и говорили: «Как вы узнали?» Они думали, что я гений.

Вопрос. Но ведь многие люди меняют работу и переезжают в новые дома и не заболевают. Чем отличается поведение этих людей, что защищает их от болезни?

Д-р Сигел. Отличие в целом таково: очень важно уметь осознавать и удовлетворять свои потребности, выражать ваши чувства, научиться говорить «нет», не испытывая чувства вины. Если вас слишком сильно беспокоит ваша новая роль, если она вас мучает, вы заболеете. Я думаю, это особенно верно для таких болезней, как рак – тех, которые связаны с состоянием иммунной системы.

Вопрос. Однако, если мы будем внушать человеку, что он сам навлек на себя заболевание, не рискуем ли мы еще усилить его депрессию и тем самым подвергнуть опасности его выздоровление?

Д-р Сигел. Я не упрекал себя за то, что подхватил инфекцию. Я извлек из этого урок. Я думаю, что раковым пациентам нужно взглянуть на это с той же точки зрения – не восклицать: «О Господи, это ужасно! Что я с собой сотворил?» – а скорее увидеть болезнь как послание, которое гласит, что нужно соответственно перенаправить свою жизнь – разрешить конфликты с другими людьми, выразить гнев, обиду и другие негативные эмоции, которые они носили закупоренными внутри себя, начать осознавать собственные потребности. Такое поведение стимулирует иммунную систему, и тогда наступает исцеление.

Стимулирование «механизмов жизни»

Вопрос. Можете объяснить подробнее, как эти изменения способствуют выздоровлению?

Д-р Сигел. Научиться освобождаться от негативных эмоций – вот в чем секрет. Тот, кто улыбается снаружи и мучается внутри, убивает себя. Он не справляется ни с собой, ни с жизнью. И всем его «механизмам жизни» отдается приказ перестать действовать. Под «механизмами жизни» я подразумеваю эндорфины, иммуноглобулины, белые кровяные тельца и т. д.

Врачи ежедневно видят тому подтверждения. Вы обходите больничные палаты и спрашиваете пациентку, как ее дела, и она отвечает: «Прекрасно». Но вы знаете, что ее дела вовсе не прекрасны. Ее муж сбежал к другой женщине. Ее ребенок – наркоман. Ее дом только что сгорел. А она больна раком. Но она упорно продолжает твердить: «Прекрасно».

Когда я встречаю человека, который отвечает мне: «Скверно», я говорю: «Вот и замечательно! Вы хотите, чтоб вам стало лучше, значит, вы имеете дело с реальностью. Если ваш разум и ваше тело чувствуют себя скверно, и вы понимаете это, вы будете просить помощи. Ваши «механизмы жизни» будут работать на вас».

Неспособность выразить гнев – характерная черта раковых пациентов. Если вы не показываете гнев, он переходит в злобу и ненависть. Если вы испытываете ненависть по отношению к кому-то, они не страдают в физическом смысле из-за этого. А вы страдаете.

Потому я и говорю моим пациентам: выражайте свой гнев, страх и чувство вины. Это я считаю значительным этапом процесса выздоровления. В наших сеансах групповой терапии мы даем людям озвучивать свои эмоции, прорабатывать свои конфликты, чтобы достичь душевного спокойствия, или очистить совесть, или назовите это как угодно. Девяноста процентам, прежде чем достичь наконец душевного спокойствия, приходится плакать и кричать. Я говорю – делайте, что делается. Выгоните эти эмоции из себя.

Связь между телом и разумом

Вопрос. Какие еще шаги мы можем предпринять, чтобы помочь нашим «механизмам жизни» работать на нас?

Д-р Сигел. По существу, мы должны научиться устанавливать связь между телом и разумом – посылать «живые» послания телу. Есть два способа передавать эти послания. Первый способ – с помощью эмоций. Я говорю пациентам: «Если вы хотите умереть, продолжайте пребывать в депрессии; если хотите жить, любите и смейтесь». Позитивные эмоции, такие как любовь, одобрение и прощение, стимулируют иммунную систему. Психическое здоровье, если хотите так это называть, является величайшим стимулом для здоровья физического – и величайшим качеством того, кто умеет выживать.

Второй способ посылать «живые» сообщения – через образы, то есть с помощью визуализации процесса выздоровления, происходящего в вашем организме. Для этой цели имеются магнитофонные записи, помогающие развивать управляемое воображение. Но если у вас нет такой записи, вы можете сделать ее самостоятельно. Вначале выберите символы, изображающие ваши раковые клетки и ваши белые кровяные тельца. Вы можете визуализировать разные образы. Но если вы испытываете трудности с выбором собственных символов, я советую вам представить ваши раковые клетки в виде мелких кусочков пищи, а ваши белые кровяные тельца в виде птиц, кошек или Пэкмена – старой компьютерной игры – выберите любой образ поедателя пищи, который вам удобен. Затем закройте глаза, успокойте сознание и проиграйте в воображении само действие. Вообразите, как ваши лейкоциты пожирают раковые клетки. Чем больше они едят, тем сильнее вы становитесь. Таким образом, болезнь становится источником личной силы и психологического роста.

Вопрос. Как часто нужно повторять такие упражнения на визуализацию, чтобы максимально увеличить пользу для выздоровления?

Д-р Сигел. Я думаю, по крайней мере полдюжины раз в день. Просто сядьте поудобнее, расслабьтесь, закройте глаза и перепрограммируйте свое сознание.

Мир, а не война

Вопрос. Это та же техника визуализации, которую использовали Саймонтоны?

Д-р Сигел. Это основано на их методике. Они познакомили меня с управляемым воображением. Но у их методики есть один аспект, с которым я не согласен, – это использование агрессивной символики. Они предлагают, чтобы раковые пациенты визуализировали образ лейкоцитов, нападающих или убивающих раковые клетки в их теле. Я думаю, что большинству людей сложно принять агрессивные образы в контексте излечения. Вы не можете просить людей убить кого-то внутри себя, превращая таким образом организм в поле сражения. Это не сработает. Они отвергнут это на подсознательном и бессознательном уровнях.

Вопрос. Но разве не таково общепринятое представление о раке – что это враг, который каким-то образом вторгся в тело? И разве врачи не укрепляют подобные представления, преподнося свое лечение как способ «искоренить» и «истребить» раковые клетки?

Д-р Сигел. Именно так. И я согласен, что это проблема. Представление об «уничтожении» или «сражении» с раком повсеместно распространено в нашем обществе. Вас когда-нибудь просили даровать исцеление от болезни? Вероятно, вас просили «помочь победить в борьбе с раком». Медицина пользуется подобными словами постоянно – «приступ», «удар», «отравить», «поразить» и «убить». Бессознательное слушает это и говорит: «Избавьте меня от этого! Так не выздоравливают!»

Предельный случай – квакер, который отказался от лечения, потому что его онколог сказал ему: «Принимайте это, и это убьет ваш рак». Пациент сказал: «Я никого не убиваю» – и ушел прочь.

Однако у большинства людей неприятие имеет место на подсознательном или бессознательном уровнях. Их организм попросту отказывается поддаваться лечению. Я могу привести вам множество примеров.

У меня есть маленькая пациентка, которую впервые привели ко мне, потому что на нее не подействовала химиотерапия. Я попросил ее нарисовать саму себя, принимающую лечение. На ее рисунке она держала в руке копье, предположительно чтобы убить рак, но оно указывало в неверном направлении. Ее раковые клетки кричали: «Помогите мне!»

В другом случае женщина пришла в мое отделение, жалуясь на серьезные побочные эффекты от пройденной ею химиотерапии – побочные эффекты, которые даже не были связаны с ее лечением. И опять-таки я дал ей несколько цветных мелков и попросил нарисовать картинку. Она нарисовала рисунок, где дьявол давал ей яд.

По-моему, проблема очевидна. В каждом из этих случаев восприятие пациенткой процесса лечения препятствовало ее организму благоприятно откликнуться на него.

Химиотерапия без побочных эффектов

Вопрос. Как мы можем изменить наш образ мыслей, чтобы не бороться, а выздоравливать?

Д-р Сигел. Есть эффективный метод – запрограммировать себя на позитивный исход, используя нечто вроде техники визуализации, которой пользуются спортсмены на тренировках. Закройте глаза и мысленно представьте, что вы проходите химиотерапию или другое лечение, удобно расположившись в кресле. Почувствуйте, как опухоль съеживается, а ваша сила возвращается. После лечения вы чувствуете себя хорошо – даже возбужденно – и покидаете больницу, чтобы отправиться за покупками.

Если вы проделаете это по крайней мере сто раз перед тем, как начать терапию, ваш организм будет откликаться вполне благоприятно на реальное лечение. Если вы пережили событие в уме, ваше тело получит сообщение, как оно должно реагировать в реальности.

Конечно, лучший способ обеспечить эффективность любого лечения и минимизировать его побочные эффекты – это понимать, что решение лечиться принимаете именно вы. Суть в том, что необходимо составить мнение обо всех возможных вариантах и сделать ответственный выбор – выбрать то, что вы можете принять и с чем вам будет удобно. Зная, что это именно то, чего хотели вы.

Удручает то, что люди отвергают традиционную терапию, поскольку доктор предъявляет своего рода ультиматум. Если вы соглашаетесь на лечение только из страха перед возможными последствиями несогласия, я сомневаюсь, что произойдет какое-либо улучшение. Вам приходится подчиняться, не имея позитивной мотивации.

У меня была пациентка, молодая женщина, которая очень заботилась о своем здоровье. Она не ела ничего такого, в чем содержались химические добавки или консерванты. Когда у нее обнаружили рак, она отказалась от химиотерапии и лучевой терапии из-за того, что считала сильнодействующие химикаты, входящие в состав лечения, потенциально большей угрозой для себя, чем сама опухоль. Я не спорил с ней. Я сказал: «Хорошо. Если вы так воспринимаете, то это, вероятно, не принесет вам особой пользы». Прошло несколько недель, она вернулась и сказала: «Вы знаете, я тут думала насчет лучевой терапии. Я могу увидеть ее как что-то вроде исцеляющей энергии. Я думаю, она может мне помочь». Итак, она приняла лечение, и оно было очень успешным.

Мой совет – найдите врача, который согласится уделить вам внимание и поговорить с вами. Проанализируйте вместе все возможные варианты. Затем выберите курс лечения, который вас устраивает. У тех людей, которые откровенно разговаривают со своими врачами и выбирают способы лечения по позитивным соображениям, количество побочных эффектов сокращается до четверти, а то и до десятой части по сравнению с теми, кто просто молча подчиняется лечению, потому что их доктора или супруги сказали им, что они должны это перенести. Они не посылают своему телу посланий смерти – только послания жизни и любви.

Лечение сообща

Вопрос. Вы думаете, что большинство врачей готово к такому подходу к лечению, при котором требуются командные усилия?

Д-р Сигел. Не секрет, что многие доктора предпочитают послушных, не задающих вопросов пациентов, которые живут или умирают в соответствии с медицинскими предписаниями. Я знаю врачей, которые непристойно ругали пациентов, когда те задавали вопросы, и я слышал об одном враче, у которого на столе стояла табличка с надписью: «Компромисс – это делать, как я сказал». Это абсурд. Мы ведь говорим о человеческих жизнях.

Мой совет таков: не беспокойтесь, если ваш доктор думает, что вы чрезмерно настойчивы или любопытны. На самом деле вы можете рассматривать это как признак здоровья. Исследования показывают, что пациенты, которых врачи называют наиболее надоедливыми, – именно те, чья иммунная система наиболее активна. Они проживут долго. Пациенты, которых врачи больше всего хвалят – послушные и не задающие вопросов, – это как раз те, кто умирает. Так что я говорю людям: не бойтесь испортить отношения со своими лечащими врачами.

Вопрос. Но разве вера в то, что ваш врач способен вас вылечить, не может внести свой вклад в положительный исход?

Д-р Сигел. Да, разумеется. Вера и доверие к вашему врачу – это мощный целительный фактор. Когда я говорю «не бойтесь испортить отношения с вашими врачами», я основываюсь на мнении врача о плохих взаимоотношениях. «Плохие» или «испорченные» отношения по его стандартам – это хорошие по вашим.

Вопрос. Можете ли вы дать нам какие-то подсказки насчет того, как стать «плохим» пациентом?

Д-р Сигел. Будьте настойчивы. Задавайте вопросы. Попытайтесь называть вашего доктора по его или ее имени. Обхаживайте его. Задача состоит в том, чтобы стать для этого врача личностью, а не только болезнью. Ближе подходите к нему как к человеку – это заставит его взглянуть на вас по-другому, то есть начать лечить вас как личность, имеющую свои чувства и интересы.

У меня есть еще список, который я выдаю пациентам, попадающим в больницу. Мы называем его «Список хорошего/плохого пациента». В числе его пунктов предлагается записывать на магнитофон все разговоры с врачами и принести в операционную кассету с вашей любимой музыкой, чтобы вы смогли во время операции настроиться на расслабляющую волну. Даже если вы находитесь под общим наркозом, подсознание получит пользу, и я уверен, что это может оказать позитивное лечебное воздействие.

Билль о правах ракового пациента

Бэрни Зигель, доктор медицины, основатель ECAP – Общества удивительных раковых пациентов, Инк. – группы поддержки для людей, желающих бороться за свою жизнь, несмотря на любую тяжелую болезнь, составил следующий «Билль о правах»:

Уважаемый доктор,

пожалуйста, не говорите мне, чего у меня нет. Мы с вами оба понимаем, что я пришел к вам узнать, есть ли у меня рак. Если я знаю, что у меня есть, значит, я знаю, с чем борюсь, и тогда у меня меньше страха. Если вы скрываете название и факты, вы лишаете меня возможности помочь самому себе.

Доктор, когда вы задаетесь вопросом, стоит ли говорить мне о том, что у меня рак, я уже знаю. Возможно, вы будете чувствовать себя лучше, если не скажете мне, но ваш обман мне повредит.

Не сообщайте, сколько мне осталось жить. Лишь я один могу решать, как долго я еще проживу. Это будут определять мои желания, мои цели, мои ценности, мои силы и моя воля к жизни.

Объясните мне и моей семье, как и почему это со мной произошло. Научите меня и мою семью, как нам жить сейчас. Расскажите мне о питании и потребностях моего организма. Расскажите мне, как обращаться с этим знанием и что делать, чтобы мой разум и тело могли работать вместе. Исцеление приходит изнутри, но я хочу объединить мои силы с вашими. Если вы и я образуем команду, я буду жить дольше и лучше.

Доктор, не позволяйте вашим негативным убеждениям, вашим страхам и вашим предрассудкам влиять на мое здоровье. Не стойте у меня на пути, когда я начинаю чувствовать себя лучше и превосхожу ваши ожидания. Дайте мне шанс стать исключением из вашей статистики.

Ознакомьте меня с вашими убеждениями и способами лечения и помогите мне объединить их с моими. Однако помните, что самое важное – это мои убеждения; во что я не верю, то мне не поможет.

Вы должны понять, что значит для меня рак – смерть, боль или страх неизвестности. Если моя система убеждений приемлет альтернативную терапию, а не традиционное лечение, не отказывайтесь от меня. Пожалуйста, попытайтесь перестроить мою веру; будьте терпимым и дождитесь, когда я сам изменю свои взгляды. Это может произойти мгновенно только в том случае, когда я безнадежно болен и отчаянно нуждаюсь в вашем лечении.

Доктор, научите меня и мою семью жить с моей проблемой, когда я от вас далеко. Не пожалейте времени, отвечая на наши вопросы, и уделите нам внимание, когда мы в нем нуждаемся. Мне очень важно чувствовать, что я могу свободно поговорить с вами и задать вам вопрос. Я проживу более долгую и осмысленную жизнь, если мы с вами вместе сумеем выстроить значимые взаимоотношения. Вы нужны мне, чтобы я смог достичь новых целей, которые ставит передо мной жизнь.

Контроль и надежда

Вопрос. Какой наиболее важный вклад может внести врач в восстановление здоровья пациента?

Д-р Сигел. Я думаю, есть два вклада, которые врач способен сделать. Первый, как я уже упоминал, – это передать пациенту контроль над его или ее собственным лечением. Второй – это дать надежду.

Если я чему и научился за все годы моей работы с раковыми пациентами, так это тому, что не существует такого понятия, как ложная надежда. Надежда – вещь реальная и физиологическая. Я убежден, что совершенно необходимо давать людям надежду – независимо от того, каково их положение. Я знаю людей, которые сегодня живут на свете только потому, что я сказал им: «Вам незачем умирать».

Трудность, стоящая перед врачом, – это статистика. Если статистика говорит, что девять из десяти умирают от этой болезни, большинство врачей скажут своим пациентам: «Шансы против вас. Приготовьтесь умереть». Я говорю: «Вы можете быть одним из тех, кто выздоровеет. Давайте учиться, как это сделать». Я не гарантирую бессмертия. Я спрашиваю их, хотят ли они научиться жить.

Люди – не статистические единицы. Они личности. И с ними надо обходиться как с личностями. Если бы доктор заявил мне, что при моей болезни любой человек умирает через шесть месяцев, я бы сказал себе: «Это невозможно. Нет двух одинаковых случаев. То, о чем он говорит, – это средняя величина. Может быть, один человек прожил пять лет, а кто-то другой скоропостижно скончался через три дня».

По-моему, худшее, что может сделать врач, – это сказать больному, что тому предстоит скоро умереть. Во-первых, это обман. Никто и никоим образом не может предсказать хоть с какой-то определенностью, как будет развиваться болезнь у данного конкретного человека. Во-вторых, это быстрейший способ превратить пациента в очередную статистическую единицу.

Надежда действует как плацебо. А плацебо, бесспорно, может воздействовать на иммунную систему. К примеру, в одном исследовании, результаты которого были опубликованы в 1957 году, пациенту давали экспериментальный лекарственный препарат под названием «Кребиозен». Он поверил, что это сильнодействующее лекарство против рака, которое его спасет. Его опухоль рассосалась. Затем в газете появилась статья, в которой говорилось, что «Кребиозен» – неэффективное противораковое средство. У него вновь развился рак. Затем его лечащие врачи сказали ему, что он будет получать сверхчистую форму «Кребиозена», которая эффективна против рака. На самом деле ему раз в неделю делали инъекции воды. Тем не менее его опухоль во второй раз перешла в стадию ремиссии. Затем в газетах напечатали еще одну статью, утверждающую, что Управление по контролю за продуктами и лекарствами сняло это лекарство с испытаний, потому что оно не действует. Пациент скончался через три дня.