Исправить ошибку

— Ты и правда так думаешь? — Он резко повернулся и посмотрел на нее. И заметил темные тени вокруг ее глубоких зеленых глаз и необычную бледность ее матовой кожи.

— Я не знаю. — Она беспомощно отвернулась.

Гай положил игрушку на место.

— Если бы можно было повернуть назад стрелки часов… Я бы много дал за это, — сказал он мягко. — Если бы я мог спасти Летти…

Сейчас она услышала в его словах настоящую скорбь, и это как бритвой резануло ее слух. Рядом с Беренис стоял совершенно незнакомый человек. Он выглядел так… Она чувствовала его боль. Он казался сейчас таким уязвимым. Гай, уязвимым? В это сложно было поверить. Но это читалось на его лице, слышалось в голосе. Внезапно она захотела обнять его, как-то успокоить. Как она могла не заметить, что смерть Летти его так же ударила, как и ее саму?

Осознание этой истины пронзило все существо Беренис, и следом водопадом хлынуло чувство вины. Надо же так ошибаться! Она с такой легкостью решила, что страдает только она, а муж быстро забыл о потере ребенка. Она ничего не видела, не понимала. Какая же она была жестокая!

— Ты ничего не мог сделать, чтобы спасти Летти, Гай. И никто не мог, — почти прошептала Беренис.

Гай протянул к ней руку и провел пальцем по ее холодной щеке, точно так же, как он сделал это минуту назад с медвежонком. Это была настоящая нежность, и она встряхнула все тело Беренис.

Она без слов поглядела на него и встретила тепло его глаз. Несколько мгновений они оба молчали, и те чувства, которые возникли между ними, сложно было определить. Беренис поймала себя на том, что задерживает дыхание, и внутри нее сжимается какая-то пружина, как в часах, и эта пружина того и гляди распрямится.

Потом она вдруг оказалась в объятиях Гая, и он крепко сжал ее. Все слилось воедино — стук его сердца, лихорадочный трепет внутри нее и барабанная дробь дождевых капель.

Беренис хотела сказать ему, как она ошибалась, но горло перехватило, и она была не в силах сделать этого — боялась, что ничего не сможет сказать, будет только одно безудержное рыдание.

Затем она отстранилась и, ничего не видя перед собой, направилась к выходу.

— Беренис… — позвал Гай.

Она не обернулась. Не осмелилась.

Когда Беренис вернулась в теплую кухню, сердце все еще колотилось.

— Все нашли? — спросила мать, пробегая по ней торопливым взглядом.

Беренис покачала головой.

— В гараже надо порядок навести. — Ее голос звучал устало.

— Знаю. Руки не доходят. — Мать внезапно опечалилась. — Что с тобой, милая? Все хорошо?

Беренис кивнула. Но это было неправдой, все было из рук вон плохо.

Гай появился через несколько минут.

— Похоже, погода становится все хуже и хуже, — сказал он, когда Луиза вопросительно посмотрела на него.

— Что-то хорошее все же есть — ты нашел клюковку! — сказала она.

— Да, ее надежно спрятали. — Гай поставил на стол две бутылки.

Его голос звучал легко, как будто ничего не произошло. Беренис не удержалась и взглянула на него. Она все еще слышала его слова, полные горечи и боли, она все еще чувствовала тепло его рук, сжимавших ее в объятиях.

— Давай я помогу, — предложил Гай, заметив, что Луиза склонилась над блюдом, с трудом разделывая мясо.

— Спасибо, очень мило с твоей стороны. — Мать бросила взгляд на дочь. — А ты пойди посиди с отцом, составь ему компанию, пока я мою посуду.

Беренис не стала возражать — она была только рада, что нашелся повод уйти. Отца в гостиной не было, и Беренис села за пианино и стала небрежно перебирать пальцами клавиши.

Как она могла допустить мысль, что Гай недостаточно сильно переживал смерть дочери? Разъедающее чувство вины терзало Беренис. Как она могла пропустить, не заметить, что он тяжко мучается, что ему так же больно, как и ей самой?

Беренис не позволяла себе вспоминать те дни, которые слились в одну черную полосу. Но теперь она заставила себя оглянуться, посмотреть в прошлое, чтобы найти то важное, чего она тогда не заметила.

Она так много плакала после смерти Летти, что даже удивлялась, откуда в ней столько слез. Но Гай… Он казался таким невозмутимым. Он просто не слишком проявлял свои чувства. Теперь Беренис вспомнила, что это ему было свойственно всегда. Просто он умел прятать боль.

А тогда она решила, что причина кроется в его бездушии, черствости, в том, что он и ее недостаточно любил. В конце концов, думала она тогда, мужчинам и не дано ощущать потерю ребенка. Ведь не он же вынашивал малышку девять месяцев. Теперь вспоминать свои мысли было стыдно. Но ничего нельзя изменить. Беренис свела брови.

Гай только однажды спросил ее, не винит ли она его за то, что его не было рядом. Она сказала «нет»… и это было правдой.

Как она могла его за это винить? Виновата была лишь жестокая судьба — пуповина обвилась вокруг ребенка.

Роды задерживались на две недели, и в тот день Беренис себя не слишком хорошо чувствовала. У Гая же была назначена важная встреча на тот вечер, но он хотел отменить ее, а Беренис не позволила, причем довольно жестко.

Он ушел, и меньше чем через час после этого начались схватки. Она не запаниковала, не растерялась, а позвонила на студию и оставила для него сообщение, затем вызвала такси и поехала в больницу.

Но к тому времени, когда Гай примчался к ее больничной койке, было уже поздно.

Беренис позволила себе вспомнить и тот момент, когда он зашел в ее палату, и она увидела его взгляд. Он был полон ужаса. Гай сел рядом и протянул к ней руку, но она отвернулась.

Сейчас, когда она вспомнила это, внутри у нее похолодело.

Пальцы соскользнули с клавиш пианино, и неприятный звук прорезал тишину.

Вина горячей волной заполнила ее. Она судила Гая слишком строго.

Но и Гай хорош! Он считает, что их брак распался оттого, что они оба не смогли примириться с потерей Летти. Это же неправда. Вернее, не вся правда! Их брак распался прежде всего потому, что он ее обманул. Он женился на ней, любя другую.

— Ты как, малышка? — Отец зашел в гостиную и положил ей руку на плечо. — Почему бы тебе не сыграть для меня?

Беренис машинально провела пальцами по клавишам, начав одну из его любимых мелодий.

Так похоже на Гая — смешать все в одну кучу и подменить истинную причину второстепенной. Виновата она, а не он, не его нежные взаимоотношения с Чармиан. И ничего тут действительно не поделаешь. Их брак рухнул потому, что муж ее не любил. И это единственная правда.

Окончательный удар по их совместной жизни был нанесен, когда она застала своего Гая с этой прелестницей Чармиан вдвоем. Похоже, им было хорошо в объятиях друг друга.

Прошло только два месяца, как она потеряла ребенка. Несмотря на протесты Гая, она заставляла себя работать. Это было лучше, чем бродить по дому и отшатываться каждый раз, натыкаясь на него.

В тот день она слишком рано вернулась со студии. Она до сих пор видела ту картину: руки Гая обвились вокруг тела женщины, а она самозабвенно приникла к нему.

— Ты же знаешь, я хотел быть с тобой в Лондоне, Чармиан. — Его голос звучал с такой знакомой хрипотцой, которую Беренис слышала в их самые сокровенные минуты. — Но теперь я нужен Беренис, я должен остаться с ней.

— Я понимаю. Бедняжка Беренис. Милый, мне так ее жаль.

Сочувствие этой женщины буквально взорвало Беренис. Она не нуждалась ни в ее симпатии, ни в жалости Гая. Мысль, что он остается с ней только из жалости, была невыносимой.

Беренис развернулась и ушла. Прочь от чужого страстного шепота, обещаний и признаний. Лучше бы она ничего этого не слышала. Почему все сваливается сразу? Беренис несколько часов ездила кругами по улицам, не зная, что предпринять и куда себя деть. Ответ пришел, когда она вернулась домой. Она подходила к дому и заметила, что Гай через окно наблюдает за ней.

— Где ты была? — спросил он тревожно. — Я звонил на студию и там сказали, что ты ушла несколько часов назад.

— Мне нужно было побыть одной.

— Я решил, что не стану браться за эту работу в Лондоне, — сказал он ей.

— Не беспокойся, мне твои жертвы не нужны. Я хочу, чтобы ты уехал, — ответила она холодно. — Наш брак окончен.

Как только прозвучали эти слова, она почувствовала себя сильнее. Как будто она снова взяла судьбу в свои руки, и неважно, что сподвигло ее на это.

— Ты играешь по-прежнему прекрасно. — Отец наклонился поближе, и она попыталась ему улыбнуться. — А как на самом деле обстоят у вас дела с Гаем? — спросил он. — И не рассказывай мне снова эту чепуху, что вы только работаете вместе.

— Но это действительно так. — Беренис перестала играть и в наступившем молчании услышала, как бьется ее сердце.

— Ладно, Берни. Ты, может быть, и взрослая женщина, но для меня по-прежнему моя малышка. — Он улыбнулся. — И я всегда знаю, когда ты говоришь мне не всю правду.

— Но я же…

Барт покачал головой.

— Знаешь, что я думаю? Я думаю, ты на самом деле все еще его любишь.

— Нет! — Ее голос прозвучал приглушенно, словно шепот.

— Не каждому выпадает вторая попытка устроить свою жизнь. Учти это, девочка. Послушай моего стариковского совета и подумай хорошенько. Или будешь сожалеть об этом потом.

— Ты неправильно все понимаешь, пап, — смутилась Беренис. — Все позади. В прошлом.

— Если я ошибся, то извини, но мне так хочется увидеть тебя снова счастливой, Берни, прежде чем… Просто, как можно быстрее. Гай хороший человек. Подумай, прошу тебя.

6

— Еще стакан клюковки, Беренис? — спросил Гай, когда в застольном разговоре образовалась пауза.

— Нет, спасибо. — Она старательно избегала встречаться с ним взглядом.

Ее отец снова завладел вниманием Гая. Они разговорились о футболе. Беренис, погруженная в себя, выхватила только одну фразу.

— Как ты думаешь, какой будет итог? — спрашивал Барт.

— Я думаю, они выиграют, — авторитетно заявил Гай и чокнулся стаканом с отцом. — В последней игре они были просто молодцы, в какой-то момент показалось, что они непобедимы.

Беренис с удовольствием послушала бы о чем-нибудь другом. На выручку пришла мама:

— А где ты будешь жить в Бостоне?

— Студия устроила для меня квартиру. Я сообщу вам адрес и телефон. Позвоню, как приеду.

— И сколько, как ты думаешь, ты там пробудешь?

Беренис только собралась ответить, как Гай сказал:

— Если хочешь, Барт, я достану билеты на эту игру. Мы могли бы пойти туда вместе.

— Правда?! Гай, эти билеты будут для меня, что золотые, — сказал отец, разволновавшись. — А как тебе это удастся?

— Ну, знаешь, в известности есть и свои плюсы. — Гай улыбнулся Беренис. — Разве не так?

— Не знаю, никогда не была знаменитой, — сказала она сухо.

Господи, во что это Гай опять играет? Вместо того, чтобы показать, что он больше не часть их жизни, он действует совершенно наоборот. Надо же! Предлагает ее отцу вместе сходить на футбол, как будто снова собирается стать членом семьи.

— Я не думаю, что у тебя получится выбраться на эту игру, Гай, — с нажимом произнесла Беренис.

— Нет? Почему же?

— Ну, во-первых, мы не знаем, выпадет ли у нас свободное время в ближайшие несколько месяцев. Ты ведь знаешь, что такое съемки фильма. — Она с прищуром посмотрела на него. После последнего разговора с отцом она чувствовала необходимость все прояснить до конца. Гай должен был заверить родителей, что он совершенно не заинтересован, чтобы вернуться к ней.

— Это правда. Но я могу переговорить с Раниди. Наверняка многие из съемочной группы тоже захотят сходить на этот матч.

— Будет здорово, если у тебя получится, — сказал воодушевленный отец.

— Предоставь это мне, Берт, — просиял Гай.

Он точно знает, что делает, поняла Беренис, проследив за ним взглядом. Явно гнет свою линию.

— Кому-нибудь еще пирога? — Луиза напомнила гостям, что они у радушных хозяев.

— Если честно, мам, я думаю, нам пора. — Беренис бросила взгляд на часы. — Нам еще ехать и ехать.

— А почему бы вам не остаться на ночь? — предложила Луиза. — А завтра вы можете выехать пораньше. Тебе же надо появиться на площадке только послезавтра, а мы так давно тебя не видали.

Беренис колебалась, она понимала, как много это значит для родителей.

— Спасибо, мам, но мы правда не можем. Нам нужно уже сегодня разъехаться по своим квартирам, а завтра кое-что придется утрясать, потому что съемки начнутся в среду с утра. И потом — у вас только одна свободная комната, куда ты собираешься положить Гая, не в гараж ведь? — Она старалась, чтобы ее слова прозвучали небрежно. Но в то же время нужно всем дать понять, что в одной комнате с собой она бывшего мужа не потерпит.

— В твоей комнате есть раскладной диван, Беренис, — напомнила ее мать. — В конце концов, вы же все-таки были женаты.

— Мама! — Беренис уставилась на нее в ужасе.

— Не думаю, что это для моих ушей, — заявил Барт, немного усмехаясь. — Прошу прощения, мне нужно принять таблетки.

— И не смотри на меня так, Беренис, — с укором сказала Луиза. А когда Барт вышел, она покачала головой и продолжила увещевать дочь: — Ты вполне можешь поделиться комнатой с Гаем. Вы уже оба взрослые. Не понимаю, из-за чего такой шум. — Она встала из-за стола. — Сейчас я вернусь, и за кофе мы все это прекрасно обсудим.