Помоги проекту - поделись книгой:
– Нам и не надо, – успокоил Валерка, подливая огненной воды в пластиковый стаканчик.
– Ладно… Короче, не знают они, что делать. Пока изучают.
– Кого изучают, как?
– А вот как. У них же приборы, – продолжал выбалтывать лейтенант. – Научились вычислять время и место нового удара. И в эту зону посылают испытателей. – Лейтенант смачно выпил, занюхал хлебом и тихо запел: – Комсомольцы… добровольцы…
– Товарищ лейтенант… Олег Иванович… – Валерка осторожно подёргал его за рукав. – Не отвлекайтесь.
Лейтенант посмотрел на Валерку помутневшими глазами.
– Да. Приборами их обвешивают с головы до ног, датчиками всякими с проводами. И ставят в лесу на месте предполагаемого удара.
– Ё-моё, – выдохнул Коля.
– Согласен. Расставят по плану – в шахматном порядке, в линию, по-разному – и ждут. Очень важно, чтоб они с места не сходили. С них же надо показания снимать. После того, как вдарит.
Ребята переглянулись.
– И что потом? – холодея, спросил Коля.
– Кто спёкся в леденец прозрачный, кому ногу, как бритвой, срезало, кому полтуловища отхренотенило. Иногда все целы остаются, но с головой – не того-этого… Вчера девчонку оттуда увозили. Весёлая такая, изъясняется нормально, но – без глаголов. Звёзды же пропали? Как корова языком. Вот и глаголы. Тяжело ей без глаголов. Ну, сами подумайте! Неудобно очень. В общем, жуть там несусветная, пацаны. Люди пропадают, потом за десять километров оказываются. Если сгинул, искать бесполезно. Сначала только в лесах всякие ужасы случались, а теперь по деревням пошло. И уже без предупреждения. Допустим, никто в этом месте не ждал, а оно шарахнуло. Вот присягу примете, сами всё увидите.
– А откуда берутся испытатели? – спросил Алексей.
– Из сознательных, конечно, откуда ещё. Дело это добровольное, без вариантов.
Больше ничего конкретного разузнать не удалось.
– А кто всё это делает? – волнуясь, вопрошал Валерка. – Кто враг-то?
– А я знаю? – меланхолично отвечал разомлевший лейтенант. – Знал бы, мне бы Героя дали…
– Я, Белоусов Алексей Александрович, торжественно присягаю на верность своему Отечеству – Российской Федерации. Клянусь свято соблюдать Конституцию Российской Федерации, строго выполнять требования воинских уставов, приказы командиров и начальников. Клянусь достойно исполнять воинский долг, мужественно защищать свободу, независимость и конституционный строй России, народ и Отечество!
Опустившись на одно колено, Алексей поцеловал знамя и вернулся в строй. В женском ряду напротив стояла Даша. Длинные тёмные волосы заплетены в косу и убраны под пилотку, взгляд строгий и совсем чужой…
Присягу принимали долго; потом на плацу появились школьники в белых рубашках и начали звонкоголосо рассказывать стихотворение Константина Симонова, которое в пятом классе Алексей точно так же читал на каком-то празднике:
Оба прадеда Алексея в Великую Отечественную воевали. Дед Егор не успел совершить никаких подвигов, его убило в первом же бою, под Москвой. А дед матери, Никита Алексеевич, прошагал по военным дорогам пол-Европы. Бил фашистов и из пулемёта, и из автомата, из положения лёжа и в полный рост. Был ранен в палец и дважды контужен – можно сказать, повезло. Представлялся к наградам. Дома у него осталось шестеро детей. После Победы они каждый день бегали на вокзал встречать его с войны. Кончился май, потом и лето прошло, а его нет. В один из сентябрьских дней бабушка повязала свой лучший платок и сама пошла на вокзал. И встретила – дорогого, единственного. Вместе они прожили восемьдесят один год. Умер Никита Алексеевич Белоусов в девяносто девять лет, ненадолго пережив жену.
За Родину, за Сталина… Навойне было тяжело. Тяжело и страшно.
– Перед наступлением – артподготовка. Целый час снаряды над головой летают. Рёв стоит страшенный. Вот так шинелью закроешься с головой, уши заткнёшь и ждёшь. Некоторые с ума сходили. Ну, ладно, в окопе страшно сидеть, а вылезать-то ещё страшней. Бывало, командир надрывается: «За мно-ой… в атаку!» – а все сидят. И боевые сто грамм не помогают. Тогда проходит политрук по окопу: «Коммунисты, выходи… Вперёд, ребята!» – «Ура-а-а… – кричим. Тихо так начинаем, потом смелее, громче, заводим себя: – За Родину… за Сталина! Ура!» Выскочим, и тогда уже остальные за нами. Ну, а как? Это ж не просто – лезть под пули… Я в партию перед боем вступил. Вызвали меня. «Ну, что, Никита Алексеич, готов умереть за Родину?» – «Готов, – отвечаю, – всегда готов». – «Тогда считай себя коммунистом. Принимаем тебя в нашу родную Коммунистическую партию!»
Алексей смотрел на Дашу, в её дорогое, любимое лицо, по которому бежали слёзы. И Даша смотрела на него.
После принятия присяги с дисциплиной стало гораздо строже, и свободного времени почти не оставалось. Перед сном, в казарме, как всегда, начинались разговоры. В тот вечер Алексей вдруг почувствовал себя плохо, хотя никакой видимой причины для этого не было. Он лёг на койку, ребята собрались рядом.
– Валерка, ты у нас всё знаешь, – сказал Коля. – Где звёзды?
– Произошло неконтролируемое размножение нанороботов, которые заслонили свет звёзд.
– Я тебя серьёзно спрашиваю.
Оседлав стул, Валерка принялся ораторствовать:
– В принципе, объяснений может быть много. Секретное оружие, опасный физический эксперимент, неожиданное открытие – например, антигравитация, высвобождение энергии из вакуума… Недавно в Штатах предлагали создать кобальтовую бомбу невероятной силы. Как универсальное оборонительное оружие. А представляете, сколько новых видов вооружений просто засекречено? Или такая гипотеза. Слышали, поди, про магический квадрат Ло Шу? – Валерка написал на листке несколько чисел:
4 9 2
3 5 7
8 1 6
Вот, полюбуйтесь на сей уникальный математический феномен. Здесь сумма элементов по горизонтали, вертикали и диагонали равна пятнадцати. Китайцы открыли её по наитию. С древности она считается в Поднебесной ритмическим образом Вселенной. Проще говоря, эта матрица задаёт космический ритм.
– Как это? – спросил Коля.
– Китайские мудрецы полагают, что всё внутреннее и внешнее во Вселенной является потоком энергии. Любое событие, действие, даже мысль обладают определённым ритмом, а следовательно, имеют своё числовое выражение. А сейчас что-то разладилось в мире, произошла утрата вселенской гармонии. Аритмия, сбой. А раз сломал матрицу – получи. По большому счёту, это месть богов.
– А почему только русские страдают?
– Ещё неизвестно. Мы же ничего не знаем.
– Ну, а я как самое примитивное существо из собравшихся, – с усмешкой сказал Стратонов, – выдвигаю свою, естественно, самую примитивную, версию.
– Ой, наверное, про планету Нибиру, – ввернул Коля. – Долетела-таки до нас, проклятая?
– Не умничай. Без китайцев здесь не обошлось, это точно. Азиаты всегда были и будут хитрее всех. Никто и охнуть не успел, а Китай уже сверхдержава. С супер-оружием. Они давно на наши территории зарятся. В Сибири их – тьмы и тьмы. Мне двоюродный брат рассказывал, как люди приезжают в брошенные деревни могилки проведать, а из полуразвалившихся домов пырскают в разные стороны ваши мудрые китайцы.
Алексей возразил:
– Если в России полно китайцев, станут ли они по своим палить?
– А ты сомневаешься? У них народу хватает, не жалко.
– Стратонов, почему мне всегда так противно тебя слушать? – сказал Валерка.
– Потому что есть люди, которым правда глаза колет. Ты входишь в их число.
– Ловко завернул, не придерёшься. Недаром у тебя фамилия такая говорящая.
– Слушай, я твою фамилию не обсуждаю!
– Да пожалуйста. Молотов моя фамилия. Если ты забыл.
И вдруг Коля сказал каким-то чужим голосом:
– Пацаны, мы должны Лёхе сказать, пока не началось.
Алексей оторвал голову от подушки.
– Что сказать?
– Лёша, тут такое дело… – Коля замялся. – В общем, Даша записалась к испытателям. Сегодня письмо тебе принесли. – Он полез в тумбочку. – Вот…
«…Рыжик, ты сильно не переживай, если что. Не хочу тебя успокаивать и говорить: ну ты же знаешь, я везучая. Не за тем я туда иду, чтобы мне повезло. Не могу отсиживаться за чужими спинами. Понимаешь, в жизни каждого рано или поздно наступает звёздный час, но не в смысле славы, я не об этом. Жил, жил человек, и вдруг настала минута, которая может всё проверить или всё изменить. Иногда ты можешь не знать, что именно сейчас и только от тебя что-то зависит. А иногда ты понимаешь это с пронзительной ясностью. Лёша! Час мужества пробил на наших часах, и мужество нас не покинет. Сегодня мы будем стоять там с ребятами, и если они нас всё-таки видят, пусть знают: ничто не заставит нас опустить голову. Так уже было, на той далёкой-далёкой войне, когда противник не прятался за облаками и ещё можно было посмотреть ему в лицо. Тогда тоже кто-то ложился под танк. И не собирался возвращаться, пока не победит. Пожалуйста, не считай это глупостью. Если мы стоим и просто смотрим на небо, это не значит, что мы не сражаемся. Люди мы или нет, Лёшик, милый? Должны мы защищать тех, кто нам дорог? Или просто слабее? Я очень тебя люблю. Не обижайся на меня… прости…»
– Дай ему нашатыря, – сказал Коля.
Валерка достал из аптечки пузырёк, полез за ватой.
– Засунь свой нашатырь знаешь, куда? – тяжело дыша, сказал Алексей.
– Ну ладно, – сразу согласился Валерка, – засуну. Ты как?
Алексей отвернулся к стенке и без сна пролежал до рассвета.
Пока не раздался пронзительный вой сирены.
В четыре часа утра мотострелковая часть, в которой нёс службу полковник Крошин, была поднята по тревоге. По последним данным, серьёзно пострадало село Баженовка, расположенное в ста километрах от Ивантеева. Требовалось немедленно доставить туда медиков и эвакуировать оставшихся в живых жителей. Баженовка была крупным селом в шестьсот дворов, и нападение на неё могло означать серьёзные человеческие жертвы.
Крошин руководил отправкой машин и не мог отделаться от мысли, что его голос звучал неубедительно, когда он сообщил врачам, что окружной госпиталь предупреждён о скором прибытии большого числа пострадавших. Все отводили глаза, потому что знали: нет там пострадавших, есть только убитые. И такая война не затянется надолго. Плохая мина при плохой игре…
– Товарищ полковник! – К Крошину подбежал молодой связист из штаба, отдал честь. – Вас срочно к телефону! По правительственной связи!
…Положив трубку, Крошин постоял с задумчивым выражением на лице и отправился в кабинет командира части. Дверь была приоткрыта. Едва он появился на пороге, донеслось раскатистое:
– Заходи, жду!
Трубников, с потным и красным лицом, почему-то одетый с утра, или, лучше сказать, с ночи, в парадный генеральский китель с золотистыми погонами и белую рубашку, курил, стоя у окна. Сквозь неплотно задёрнутые портьеры пробивался серый рассвет.
Крошин выпрямился в приветствии. Трубников пожал ему руку, грузно утвердился в кресле за столом и включил настольную лампу.
– Присаживайся. Звонили?
– Только что, – ответил Крошин. – Ввиду сложности предстоящего задания, советовали попрощаться с родными.
– Попрощался?
– Нет, конечно. Только жену пугать. Мы и так здесь, как на вулкане.
– На всякий случай, позвони, Виктор. Ты ещё не всё знаешь, – пристально глядя на него, сказал Трубников. – Помнишь анекдот? Одна блоха спрашивает другую: «Как ты думаешь, есть ли жизнь на других собаках?»
– Ну?
– Так вот, она есть. Тебя к инопланетянам посылают.
– Куда? – Крошин опешил. – Обалдели все?
– Тут обалдеешь. Сам видишь, что творится. Мне официально сообщили: два года назад был установлен контакт с внеземной цивилизацией. Когда у нас звёзды пропали, наши подали сигнал SOS. Сегодня они, ну, эти, объявили, что хотят тебя видеть.
– А я-то им зачем?! Мы с ними вроде не знакомы!
– Ты меня спрашиваешь, да? Меня? – От раздражения даже седоватый ёжик на голове Трубникова встопорщился злее. – Я приказ получил: обеспечить прибытие такого-то из пункта А в пункт Б!
– Да ладно, Жень, чё ты орёшь-то? – хмуро сказал Крошин. – Я не глухой.
– Как разговариваете со старшим по званию, полковник?! – рявкнул Трубников. – Обращайтесь по форме!
Типичная переадресованная агрессия… Крошин вскочил и, вздёрнув небритый подбородок, с хрустом вытянулся в струну. Сидящему Трубникову даже показалось, что двухметровый Крошин макушкой ввинтился в потолок.
– Виноват, товарищ генерал-майор! Разрешите обратиться!
– Разрешаю!
– Умеете, говорю, подбодрить в трудную минуту!
– Шею не сверни… Давай посерьёзнее, Виктор, мы не на танцы тебя провожаем. Да сядь ты! – Трубников с сердитым видом отёр с лица пот. – Ещё три села накрыло. Уже не полосой… зигзагом прошло. Заготовители в лесу клюкву собирали, вернулись – из живых никого.
– Направленное действие… По мирному населению… Суки, – скрипнув зубами, сказал Крошин. На душе у него стало так тяжело, будто по ней танком проехали.
– И это ведь ещё не конец. Помни об этом, когда там будешь.
– Подожди, а это точно не розыгрыш? Давай ещё раз – куда я еду?
– Поедешь на встречу с инопланетянами, – со значением повторил Трубников. – Это задание такое. Приказ самого.
Поделиться книгой: