Золотой шар

— Как же так? — удивился Костя. — Ничего не остается?

— Нет, почему, остается!

— А что?

— Пустота!

— Ого! — восхищенно сказал Костя. — А что еще есть?

— А что тебя интересует?

— В смысле, что-нибудь новенькое?

— Из новенького — «хонки», от японского слова «дух». Проявляется как классический полтергейст, но не земного, а инопланетного образца.

— А что в них странного?

Дубасов терпеливо объяснил:

— А это на кого нарвешься, смотря какой дух на тебя выйдет. Можно и от страха умереть.

— А-а-а… — протянул Костя и больше приставать к Андрею не стал.

Действительно, думал он, явится монстр, которого ты в глаза не видел, и что тогда делать?

Они выскочили на асфальтированную дорогу. Погони не было. Немцы зря не рисковали. Да и получили они крепко по зубам. Особенно, когда грохнула «муха», с гордостью подумал Костя. За перелеском разгорался пожар. Семен Тимофеевич, которого нарядили в зеленый траварон, оглядывался и жалостливо вздыхал.

— Плюнь, Семен Тимофеевич, — увещевал его Калита. — Мы тебе новый дом построим.

Когда сталкеры надевали шлемы, то общались по закрытой радиосвязи, и Костя их не слышал.

— Как же, построите! — в сердцах отозвался Семен Тимофеевич. — Вы даже крышу не могли отремонтировать. А я просил дважды.

— Так это же «грибница» виновата!

— «Грибница» «грибницей», а внимание?

— Тихо! — вдруг скомандовал Дубасов, который шел первым.

Он продублировал команду рукой, и в темноте ее хорошо было заметно — она светилась зеленоватым светом.

За кромкой леса виднелись река и мост. Дорога перед ними изгибалась, как змея.

— Плохой мост, — выдохнул Жора все свои страхи.

— Почему? — удивился Костя.

— Одних пропускает, а других нет. Тебя точно не пропустит.

— Хорошо, пойду другим путем.

Жора хмыкнул. Он чувствовал Костину неуверенность и пользовался этим.

— А вообще, мы еще посмотрим, — упрямо сказал Костя, — может, это тебя не пропустит, а меня пропустит.

Жора Мамыра снова хмыкнул и добавил гордо:

— Меня уже два раза пропускало: туда и назад. Я ей нравлюсь.

— Кому?

— Ну той… у моста… — неопределенно ответил Жора.

Голос его, измененный электроникой, звучал глухо из-под шлема.

— Одни загадки, — сказал Костя и хотел расспросить подробнее, но его отвлекли.

— Сейчас накажу за болтовню! — услышал он голос Калиты. — Эй, журналист!

Костя пошел на зов. А когда проходил мимо Венгловского, ему показалось, что тот его перекрестил.

— Что? — он очутился рядом с Калитой и Дубасовым.

Оба рассматривали мост через ночную оптику.

— Или мне показалось, или это действительно «Великая тень»… — сказал Дубасов, а при приближении Кости замолк, скривившись, словно у него болели зубы.

— Вот что, — сказал Калита, — подойдешь к мосту посмотришь, что там, но без фанатизма. Если кто-то или что-то есть, просто необычное, махнешь рукой.

— Хорошо, — согласился Костя.

До моста всего было метров сто. Сереющая дорога, изогнувшись, выбегала к нему. Чего бояться? — подумал Костя. Дойду, погляжу и вернусь назад. Мне всю жизнь везет, а игры, даже самого сложного уровня, я с первого раза прохожу до конца, без дублей. Повезет и сейчас. Через секунду он уже думал иначе. Вот послали на заклание, как кутенка. А если сбегу? Лес темный. Отсижусь под кустом. А утром явлюсь на КПП номер три. Собственно, к этому КПП номер три мы и ехали. Обычная дежурная съемка на фоне обихоженной территории, где чудеса бывают только под Новый год. Интервью с дежурным офицером. Обед с наркомовскими. Все чин-чином. Все по уставу. Хотя мне давно уже скучно от таких заданий. Другое дело Зона, в которую официально доступ закрыт. Такой шанс выпадает раз в жизни. Иные спят и видят, как попасть сюда, а меня, считай, судьба забросила. Чего мы, немцев в кино не видели?

Костя тут же передумал сигать в кусты. Куда интереснее было посмотреть, что делается за поворотом. Жаль, камеры с собой нет. Камера осталась в расстрелянной машине.

На дороге что-то фосфоресцировало зеленым светом. Словно краску пролили или корова лепешку уронила. Может, это и есть «ведьмин студень»? Только дурак туда полезет, да и то если сильно напьется, думал Костя, обходя светящуюся зеленоватым пламенем лепешку. Винтовка ему только мешала, и он тащил ее неумело, как лопату. Правда, умудрился клацнуть затвором, загнать патрон в патронник — так, на всякий случай.

— Все… конец парню… — вздохнул Андрей Дубасов. — Сейчас без башки останется!

— Типун тебе не язык, — отозвался Калита, с любопытством наблюдая за журналистом.

— Лучше бы я за него пошел, — вмешался Семен Тимофеевич.

Калита недовольно покосился: мол, где твое место? Но ответил:

— Отец, ты нам живым нужен. А новичок, похоже, везунчик. Заодно и проверим.

— Хороши твои проверки, — ворчал Семен Тимофеевич. — Угробишь человека ни за что ни про что. Как тебя только совесть не мучает?!

— Совесть меня, конечно, мучает, Семен Тимофеевич, но расклад такой — у нас бы командиров не хватило, если бы они все вместо подчиненных лезли в реакторы или другие опасные места. Подлодки бы утонули, самолеты бы не летали, а Афган мы просрали бы сразу же.

— Ну и что, и слазил бы, — ворчал Семен Тимофеевич. — Ты у нас заговоренный.

Разговор шел о том времени, когда Дыра открылась. Это случилось во время катастрофы, и первым, кто впервые ее увидел, был Калитин Андрей Павлович, старший механик ЧАЭС, полжизни положивший на то, чтобы увидеть Дыру снова. Потом она открывалась неоднократно, но всякий раз непредсказуемо. Иногда не открывалась несколько лет, а потом — за день раз двадцать. Поэтому никто не мог этим воспользоваться. А может, кто-то и пользовался, только об этом не знали. Немцы, например?

— Все, отец, некогда! — отрезал Калита. — Отойди от греха подальше. Юра! Венгловский! Забери Семена Тимофеевича, ты за него отвечаешь головой.

— Иди ты, знаешь, куда! — обиделся Семен Тимофеевич.

— Ладно… ладно… батя. Ну что ты, ей богу?! — оправдывался Калита. — Ну не время сейчас спорить…

Из темноты выплыла массивная фигура:

— Пойдем, отец.

— Да я сам! — взорвался Семен Тимофеевич. — Тоже мне начальники! Решаете, кому жить, а кому умирать!

В этот момент Костя Сабуров подошел к мосту.

— Куда… куда он прет?! — вырвалось у Дубасова. — Надо перебежками! Перебежками! Ох! И не торчать, как три тополя на Плющихе! О боже!

— А ты пойти, поучи его! — зло сказал Калита. — Все равно он смертник, раз сюда попал.

Ну да, подумал Дубасов и произнес с сарказмом:

— Надо его еще на радиацию попробовать, тогда он точно помрет.

Калитин Андрей Павлович промолчал, ему было нисколечко не стыдно. Он был командиром, и у него была цель — попасть в Дыру. А цель, как известно, оправдывает средства. Считалось, что своевременная жертва снимает проклятие ловушек. Некоторые сталкеры специально брали с собой недотеп, обещая им золотые горы, и вовремя совали бедолаг в самые непроходимые места. Аксиома стратегии. После этого можно было идти спокойно, куда тебе вздумается, и просить все, что ты хочешь. Некоторые чудаки просили счастья для всего человечества. Говорят, что этим самым приемом впервые стал пользоваться черный сталкер. Но никто не знал, получилось у него или нет.

Костя действительно не соображал, что делает. Вернее, он делал все неправильно, не по-сталкеровски, словно надеялся на чужую волю. А надеяться на нее было нельзя. Чужая воля в данном случае была ловушкой.

Зря я согласился на командировку, думал он. Сидел бы сейчас в офисе, пил кофе и болтал со Светкой-напарницей. Поглядывал бы на ее ноги, а она стеснялась бы. Он вспомнил всех своих убитых сотрудников, но так, словно убили их давным-давно, в другой жизни, и смерть их не касалась его никаким боком. Может, я действительно живу другой жизнью и эти сталкеры из нее. Он вспомнил стелу на Воробьиных горах с именами русских сталкеров. Сколько их было? Молодых, ушедших в рассвете сил. Никто из них ведь не думал умирать. А войск сколько положили в Тунгусской зоне? Не мерено. Ну отстояли Зону. А что с ней теперь делать? Таскать оттуда новые технологии, которые подходят для земных условий? Немного таких нашли, ну кроме «планшетника», пожалуй. «Планшетник» стал единственным русским достижением. Хотя и этого достаточно — на Марсе закрепились. Станцию строят, однако, самостоятельно, без америкосов. Тоже рывок. На Луне копошатся, но это, считай, пройденный этап.

— В метафизику играет, — со знанием дела сказал Калита. — Я таких мальчиков видел. Столичная штучка. В голове у них опилки, а не мозги. Помнишь, были у нас такие из Перми, из Одессы? Воображают, что они могут с ней разговаривать. Сейчас уговаривать будет. Гляди, гляди.

— Все! — Дубасов закрыл глаза.

Хорошо, что я в шлеме и мою слабость никто не видит, подумал он. И вообще, надо быть проще, надо помнить, что жизнь коротка до безобразия. То что я согласился идти с Калитой, не делает мне чести. Хотя вначале он был другим: большим, сильным и очень добрым. Они умирали в одном госпитале, в одной палате: Дубасов, спасатель из Изюма, облученный радиацией, и Калита — заглянувший в Дыру. И вдруг, как по мановению волшебной палочки, выжили. Калита увидел в этом знак свыше и положил жизнь на разгадывание тайны Дыры. А я просто помогаю ему, думал Дубасов. Только вот я не заметил, когда он стал равнодушным и жестоким.

Костя сделал шаг и остановился. Теперь он видел весь мост — от начала до конца. На противоположном его конце действительно что-то то ли сидело, то ли зависло над перилами, словно повторяя их очертания. Словно снег — не то серый, не то черный. Если смотреть вдоль — черный, а если чуть сверху — серый. Интересно, подумал он и ступил на мост.

— Куда-а-а?! — вырвался у Калиты стон.

Но даже если бы он сделал громкость своего шлема на полную мощность, Костя его не услышал бы, потому что был уже за поворотом дороги, и лес закрыл его. Некоторое время его фигура еще мелькала за деревьями.

Калита не выдержал, сорвал шлем и с протяжным криком: «Пригнись!!!» бросился вперед.

Костя шел по мосту. Он прошел уже половину. Если что, думал он, сигану в реку, хотя, говорят, в ней мутанты плавают. Вряд ли эта штука нападет без предупреждения. Ведь она должна понимать, что к чему, что я не враг, что я просто любопытный, с добрыми намерениями. Он невольно одушевлял тех, кто заселил Зону. Наделял их мыслями и эмоциями, земной логикой. Однако винтовку держал по всем правилам — дулом вперед. Это внушало ему уверенность, хоть и было глупо. Я просто человек, думал он, иду помосту и хочу с тобой поговорить, Зона.

Светало, уже была заметна осока по обе стороны моста. А «Великая тень» не изменилась: как висела на перилах, так и висела. Но теперь Костя видел, что она была больше, чем он предполагал, она была огромная, лежала почти на всем берегу и под соснами, и дальше на дороге, и трава под ней была темной, без росы, которая серебрилась на осоке. Подойду, посмотрю, думал Костя и вернусь. Гляну одним глазом, и назад. Даже трогать не буду. Он совершенно забыл, что должен был, увидев ее, подать своим знак.

Вначале задул ветер — да так, что волосы у него на голове зашевелились. А потом послышался шорох. Такой необычный, словно миллионы тонн песка пришли в движение. Костю ударило в грудь, и он всем нутром почувствовал мощь тени, и понял, что его предупредили. А потом услышал:

— Назад!!!

Вот ты какая, успел подумать он и чуть не упал, оперся на винтовку и, как боксер в нокауте, опустился на одно колено.

— Назад!

Он хотел обернуться, чтобы успокоить кричавших, но не хватило сил. Голова кружилась, и все плыло перед глазами. Почему-то вспомнились Ирка, Светка и еще одна девчонка, имени которой он не знал, но о которой думал постоянно. Прекрасно думать о ком-то, понял он.

Калита подбежал, облапил, чтобы потащить обратно, но не мог сдвинуть Костю с места.

— Чертов метафизик, — пробормотал он в изумлении, пытаясь половчее обхватить парня, но у него ничего не получалось.

— Давай помогай! — приказал он кому-то.

Костя краем глаза заметил, что к ним на помощь бежит Дубасов. Но и вдвоем они ничего не смогли сделать — Костя был тяжелым, как БТР. Потом явилась вся компания. Все суетились и дергали его. Наконец кто-то заорал:

— «Великая тень» ушла!

— Как ушла?!

— Куда?! Бляха-муха!

— Да сами посмотрите!

Костя поднялся и тоже стал смотреть во все глаза.

Действительно, белела дорога и на траву даже успела выпасть роса. Нет, так не бывает, догадался он и оглянулся: луна все еще висела за спиной, а небо на востоке даже не посветлело. Стало быть, время изменилось. Вот это да! — подумал он.

— Слава тебе господи! — сказал Калита, не замечая фокуса со временем. — Все! Уходим, уходим!

Все дружески похлопывали Костю по плечу, кто-то подхватил из его ослабевших рук винтовку, а Калита продолжал командовать:

— Венгловский и Жора — в авангард. Леня — замыкающим. Семен Тимофеевич, а вас попрошу не отвлекаться. Сергей, Чачич, присмотри за Костей! Он у нас герой! Все, входим в Зону! Всем молчать, быть внимательными, — и надел шлем с зеленым забралом.

Остальные тоже надели шлемы и стали похожими друг на друга, как братья.

— На, — Андрей Дубасов протянул Косте носовой платок.

Оказывается, из носа у Кости шла кровь. Он запрокинул голову, стараясь дышать ртом, так и пошел, поглядывая на дорогу искоса, боясь ступить в «ведьмин студень» или еще в какую-нибудь ловушку, о которых, впрочем, не имел ни малейшего представления.

Теперь он стал одним из них. Сталкером, что ли? Он почувствовал, что они приняли его в свою стаю. Вот так, через страх, через кровь, через жалость, думал он. Как это по-нашему, по-русски. А как бы ты хотел по-другому? Они всю жизнь учились у Зоны и выучились бросать щенков в реку. Зачем я поперся к этой «тени»? Ведь она могла меня запросто убить. Теперь я понимаю. Теперь я почувствовал, что такое Зона. В ней, не как в игре — повторов не бывает. А может быть, это и был повтор — фокус со временем? Может, она испугалась? Может, она влюбилась в меня? Нет, не может быть! Ерунда какая-то. От этой мысли у него мурашки побежали по телу. Он тут же захотел поделиться с кем-нибудь своим открытием и уже открыл рот, как вдруг подумал, что сталкеры наверняка об этом явлении знают, они же опытные люди.

Дубасов откинул забрало, спросил:

— Ну что, пришел в себя?