Александр. Книга I

Ланцов Михаил Алексеевич

АЛЕКСАНДР

Пролог

Чистое, яркое, голубое небо. Тонкие ветви деревьев выглядят как трещинки небосвода. Асфальт, покрытый чуть притоптанным слоем снега. Сухой и чистый, чуть морозный воздух. Берег замерзшего пруда. Мужчина, одетый в темно-серое драповое полупальто, отдаленно напоминавшее военную форму, сидел, откинувшись на спинку деревянной лавочки. Его глаза были закрыты, а слегка беспокойное дыхание вырывалось слабыми струйками пара. Он был невысокого роста, худощав, но очень жилист. Его ноги, обутые в летние армейские бутсы, казалось, совершенно не чувствует холода. Возле правой руки, на лавке, покоилась черная полированная трость с никелированной рукояткой в виде шара. Александр был полностью погружен в свои мысли, и лишь где-то на краю сознания улавливал шаги редких прохожих, которые проходили где-то вдалеке. Эта идиллия продолжалось бы целую вечность, но близкий звук притормозившего автомобиля вынудил его открыть глаза и осмотреться. Метрах в ста притормозил вызывающего вида красный БМВ, с переднего пассажирского сиденья которого выскочил крепкий мужичок и прислужливо открыл заднюю дверь. Он даже чуть склонился в легком поклоне. Оттуда вышел человек совершенно лоснящегося вида, в черном приталенном полупальто из драпа, брюках в еле заметную вертикальную полоску и замшевых ботинках. На его шее был белоснежный шарф, на руках такого же цвета перчатки, а вместо головного убора покоилась густая копна черных, как смоль волос. Черты лица были не улавливаемые, настолько, что описать их не получилось бы при всем желании. Этот мужчина не спеша подошел к Александру, встал напротив и, чуть кивнув, обратился:

– Доброго дня. Не позволите присесть с вами?

– Пожалуйста, – Александр слегка поежился и поправил воротник пальто, а незнакомец сел рядом, откинувшись на спинку лавки, и продолжил.

– Знаете, Саша, а ведь я к вам по делу. Не удивляйтесь. Да, я знаю, как вас зовут. Мало того, знаю о вас все, включая ваши сокровенные мечты и желания. Не верите?

– Кто вы?

– Мое имя вам ничего не скажет, если вы о нем.

– Чего вам нужно от меня?

– Молодец. Сразу к делу. Это мне нравится. Я хочу вам предложить поучаствовать в одном эксперименте.

– Нет. Ни в каких экспериментах я участвовать не желаю.

– Александр, не делайте поспешных выводов. Мое предложение из тех, от которых не отказываются. Ой, ну не делайте вы такое лицо. Оно интересно, прежде всего, вам самому.

– Да неужели? – Саша язвительно скривился.

– Безусловно. Я же говорю, что знаю о вас все, значит, отдаю себе отчет в том, что может заинтересовать такого человека, как вы, а что – нет.

– Все? Что-то сомнительно.

– Александр. 1975 года рождения. Сирота. Ваши родители – Мария и Петр погибли в автомобильной катастрофе, когда вам было три года. После детского дома попали в армию, в войска ВДВ. 3 января 1994 года во время оборонительных боев вы подорвались на гранате в Грозном, действуя в восточной группировке войск, находящейся под командованием генерала Рохлина. Взрывом вам оторвало обе ступни, но вы освоили ходьбу на протезах, чем очень гордитесь. После увольнения из армии поселились в квартире родителей, за которую, правда, пришлось побороться. Осенью 1994 года устроились работать в Государственную публичную историческую библиотеку, чтобы хоть чем-то занять себя и окончательно не скиснуть. Стали увлеченно читать разнообразные книги. Основной интерес представляли приключения и историческая литература. Вечерами изучали немецкий язык, так как вам очень нравилось его звучание. Потихоньку втянулись в дело самообразования, которое стало для вас смыслом жизни. В 1997 году разнообразили свой досуг тем, что стали писать на заказ рефераты. В 1999 добавили в свою копилку написание курсовых для исторических факультетов целого ряда вузов Москвы и переводы с немецкого языка. В том же году купили компьютер и увлеченно стали его осваивать. Подключили Интернет. Учитывая вашу ограниченную подвижность, он дал вам более обширные возможности для поиска клиентов и полезной информации. Так как вы старались работать на совесть, то в 2000 году наработали себе авторитет и получили возможность выбирать из возросшего количества заказов те, которые были интересны именно вам. В 2001 году написали свой первый диплом, само собой, на заказ. После чего сосредоточили свою деятельность только на дипломных работах и переводах, которые поставлялись вам в весьма внушительном объеме двумя юридическими конторами. Денег стало хватать на нормальный ремонт, силами молдаван, и более-менее нормальную мебель да технику. В 2003 году уволились из библиотеки и купили маленький домик в деревушке при Волоколамском монастыре, куда и ездите, чтобы работать в тишине над дипломами. В 2004 году вас уговорили поступить на заочное отделение исторического факультета МГУ, где вы в настоящий момент и учитесь. Последние пару лет пребываете в жесточайшей депрессии, ибо не видите никаких перспектив не только у себя, но и Родины, которую всей душой любите. Последние три месяца вас преследуют суицидальные мысли. Этого достаточно?

– Это только общая информация. Хорошая работа, но не более того.

– Вам рассказать, как в возрасте пятнадцати лет вы страстно желали свою воспитательницу – Анну Петровну? Настолько сильно, что были готовы выть на Луну от боли бессилия и страсти. Разве не так?

– Что?! Откуда вы это знаете? Я же никогда и никому не говорил!

– Повторяю – я знаю о вас все. Абсолютно все.

– Кто вы?

– Я же говорил, мое имя...

– Мне плевать на ваше имя. Кто вы?

– На этот вопрос я также не могу вам ответить. Вы просто не поймете меня. Это за пределами понимания вашего сознания.

– Вы хотите сказать, что я тупой? – Александр набычился и, прищурив глаза, сосредоточено посмотрел на собеседника.

– Я хочу сказать, что вы – человек. – Гость в черном пальто повернулся и мило улыбнулся. Его глаза были лишены зрачков и казались совершенно бездонными. – Ну что, продолжим беседу? Или вы желаете подраться?

– Продолжим. Что вы хотите мне предложить?

– Начну издалека. Весь мир, который вас окружает – это всего лишь один из бесконечных вариантов многомерного пространства, в котором мы все играем свои роли. И я хочу предложить вам новую роль.

– Что за роль?

– Вы же страдали от душевной боли, видя сгнивающее заживо Отечество. Я дам возможность это поправить. Само собой, не волшебной палочкой или каким-то другим клиническим способом, а вашими собственными руками. То есть, определив вас в роль одного из вершителей судеб – правителя социокультурного образования «Россия». Абсолютно любого на ваш выбор. Хотите оказаться на месте Владимира Мономаха? Отлично. Желаете помахать кепкой с броневика в 1917 году? Нет проблем.

– А вам это зачем? – Насторожился Александр.

– Какая вам разница? Разве вас не прельщает эта возможность сама по себе?

– И все же, ответьте.

– Не все ответы приятны.

– Я как-нибудь сам разберусь с этим. Вы не получите моего согласия, пока я не пойму подноготной этой авантюры.

– Хм. Все достаточно просто. Считайте, что это маневры. Учения. Эксперимент. Очень солидные силы поспорили на тему роли личности в истории. Ведь вы же понимаете, что один человек, каким бы он ни был, изменить эпоху не в силах. Ну, так вот, после долгих споров мы решили это проверить.

– А почему я?

– Совершенно случайный выбор. Считайте, что вам просто повезло. Или не повезло. Это как посмотреть. Не напрягайтесь вы так. Нет тут никакого подвоха. Если вы согласитесь, то будете вынуждены следующую массу лет работать как проклятый. Не всем людям это по душе. Почти все население этой сборки вариантов, как, впрочем, и других, вне зависимости от эпохи, хочет получать по потребностям, а отдавать взамен по возможностям. Правда, потребности у них всегда несоизмеримо больше возможностей.

– А если я откажусь?

– Вы просто забудете наш разговор, немного продремлете, после чего пойдете домой. А мы выберем другого участника.

– Какими будут правила игры?

– Никакими. Вы просто продолжите жить в новом мире и в новом теле с выбранного вами временного отрезка. Как умрете, так игра и закончится. Никто из наших вам подыгрывать или вредить не будет.

– Я смогу взять с собой что-нибудь из этого мира и времени?

– Только свое сознание и свою память. Все, что вы знаете и помните на данный момент – останется с вами.

– Грустно.

– А что, вы хотели бы прихватить с собой гигабайты полезной информации? Ну, тогда это будет не роль личности в истории, которую подсаживают в произвольный момент времени. Это же будете уже не вы, а целый сонм всевозможных личностей, которые работают над модернизацией эпохи, посредством своих изобретений и технологических находок.

– Не поспоришь. У меня есть время, чтобы подготовиться?

– Нет. Вы сейчас говорите свой ответ, после чего мы прощаемся. То есть либо вы все забываете и остаетесь здесь, либо засыпаете и просыпаетесь в новой точке сборки.

– А я буду что-либо знать из того, что знает тело, в котором я окажусь?

– Только мышечная память. То есть учиться заново ходить и писать в горшок вам не придется.

– Хорошо. Я согласен. Мой выбор – Александр Александрович Романов 2 марта 1855 года.

– Отлично. Прощайте. – С этими словами незнакомец встал и не спеша начал уходить в сторону машины, а Александра резко стало смаривать. Спустя уже несколько секунд он практически потерял из вида собеседника, проваливаясь в теплую и уютную теплоту забытья.

Глава 1

Первые шаги

(2 марта 1855 – 19 сентября 1856)

Тишина и покой, окружающие Александра, казалось, длились вечность. Но вдруг легкая струйка холодного воздуха скользнула по плечу, вызывая желание поежиться, потом еще одна, и уже спустя какие-то мгновения довольно мерзкая прохлада полностью покрывала тело, отзываясь в коже гаденьким покалыванием. А откуда-то издали доносились голоса, искаженные настолько, что сливались в нечленораздельное мычание. Потихоньку возвращалось ощущение собственного тела, которое выглядело так, будто бы его совершенно все отлежали, а буквально каждая мышца была под завязку наполнена легкими покалываниями и болью, расходящейся по телу теплыми, живительными волнами. Вместе с тем с каждым мгновением повышалась четкость звуков, которые окружали его, да и вообще – всех ощущений. Теперь он уже различал сдавленный плач нескольких женщин и какие-то иные голоса, ведущие смешанную беседу, лишенную, по сути, всякого смысла. Александр чуть приоткрыл глаза и увидел небольшую толпу людей с очень перепуганными и серьезными лицами в разномастных одеждах, как гражданского, так и религиозного толка. Часть из них ему была смутно знакома. В небольшом отдалении рыдали три женщины, причем две явно фальшивили, больше выделываясь, так как явно присматривали за тем, чтобы их подопечная не упала или как еще себе не навредила, нежели переживая с ней какую-то утрату или муку. Приглядевшись, он опознал в той, что натурально страдает, свою маму... эта мысль так резанула по сознанию, что ему стало не по себе, до жути, до странного тянущего чувства в груди. Он ведь не помнил свою мать совершенно, а тут – точно и ясно осознавал факт того, что вон та смутно знакомая женщина его биологическая мать, которая его любит. Потихоньку он стал осматриваться, одними лишь чуть приоткрытыми глазами. Сквозь окна из толстого и довольно мутного стекла нестройными лучами пробивался слабенький свет с улицы, а потому в помещении был густой полумрак, волнуемый лишь немногочисленными свечами в массивных подсвечниках с энергично пляшущими огоньками. Довольно быстро положение пассивного наблюдателя Александру надоело, потому он полностью открыл глаза и стал осматриваться не таясь. Прошло несколько минут. Все сосредоточено занимались своими делами, не обращая никакого внимания на внимательно их рассматривающее тело подростка с очень цепким взглядом. Постель была очень мягкой, теплой и уютной. А потому Саша решил не отвлекать этих людей от безусловно, важного и нужного дела, и, повернувшись на бок, пригрелся и задремал. Через какое-то время он услышал легкий, испуганный вскрик, после которого в комнате наступила блаженная тишина. Шевелиться не хотелось, но где-то на краю сознания проскакивала мысль, что все присутствующие внимательно наблюдают за ним. Поэтому, чуть поборовшись со слабостью и дремотой, снова повернулся на спину, потянулся, сладко зевнув, и сказал: «Доброе утро», потирая кулачками глаза.

Вокруг десятилетнего мальчика сразу завертелась суета, и спустя какие-то пять минут в комнате было совершенно не протолкнуться. Александр чуть отстраненно, но внимательно смотрел по сторонам, пытаясь вспомнить по лицам хотя бы кого-нибудь из присутствующих. Большая часть окружающих была знакома, но воспринималась как легкое déjà vu. Вроде бы где-то видел, а вроде и нет, но как зовут, чем занимается, какой голос и прочие детали назвать вполне был в состоянии. Даже какие-то курьезы стали вспоминаться. Однако от копания в свежей памяти пришлось отвлечься – в комнату ворвался высокого роста мужчина с лихо закрученными усами. Приглядевшись, Саша непроизвольно улыбнулся. У него пронеслась мысль в духе: «А слона-то и не приметил», в то время как вошедший Александр Николаевич (свежеиспеченный император Александр II) подумал о том, что сын его рад видеть. В общем, смешной эпизод – все остались при своем мнении, и все довольны. Отец подошел к нему, взял за плечи, посмотрел в глаза и крепко прижал к себе. На его утомленном лице выступили слезы, и минуту спустя, повернувшись к замершему залу, он возвестил: «Господь милостив! Он облегчил наше горе и вернул нам сына!» После чего, взяв Сашу за руку, Александр Николаевич вышел с ним в коридор, к людям. А за ними выдвинулась и вся слегка гомонящая толпа. Помещение, в котором нашего переселенца отпевали, находилось на втором этаже Зимнего дворца, недалеко от Большой дворовой церкви. Причина, по которой Александр оказался в том месте, ему были непонятны. Да и вообще, он расслабился и «потек по течению», доверившись руке отца. Коридоры, по которым они шли, были полностью забиты прислугой и различными придворными, которые излучали всем своим видом или удивление, или восторг. Однако, вот, шагов через сто они встретили трех человек с совершенно бледными лицами. От них шел уверенный и едкий аромат страха. Нет, они не сходили в штаны, но флюиды ужаса витали вокруг них как навозные мухи возле сельского туалета. Перед ними император остановился, и в воздухе повисло напряженное молчание. Саша пригляделся и узнал среди этих людей скандально известного ему, в том числе и из книг, Мартина Вильгельма Мандта и, желая проявить вежливость, без какой-либо задней мысли, чуть кивнул ему, поздоровался и спросил о самочувствии. Получилось красиво. Откуда же Александру было знать, что это именно он заявил, будто второй сын новоиспеченного императора лежит при смерти, и никакой надежды более нет? Зато вот все остальные были в курсе, а потому по народу прошла волна легкого ропота. Но прекратилась она практически также быстро, как и началась. Император передал руку сына матери и попросил следовать далее. А сам остался стоять напротив Мартина. Позже Александр узнал, что разговор у них получился не простой, даже слегка болезненный, для лейб-медика конечно. Остаток дня получился вполне ожидаемый: тщательнейший осмотр лейб-медиками, отдых и ужин с семьей. Причем, стоит отметить, что заключение врачей о состоянии здоровья получилось довольно удобным для нашего переселенца – кроме некоторой рассеянности, которая, впрочем, пропадала сразу после обращения внимания на предмет обсуждения, Александр ничем необычным не отличался от здорового и, вполне дееспособного подростка своих лет. Впрочем, рассеянность врачи списали на переживание от смерти дедушки.

Вечером, незадолго до отхода ко сну Мария Александровна зашла к сыну, чтобы немного пообщаться наедине:

– Сашенька, как твое самочувствие? Ты нас всех так перепугал!

– А что случилось? – Александр казался слегка заинтересованным.

– Ты разве ничего не помнишь? – Удивленно-вопросительный взгляд подростка вызвал некоторую заминку, после которой она продолжила. – Когда умер дедушка, ты был сам не свой и ходил чуть живой. Совсем бледный. А сегодня утром тебя не смогли добудиться. Ты лежал как будто бы без сознания. Мартин сказал, что надежды нет, и ты медленно умираешь.

– Умираю? – Александр сделал сильно удивленное лицо. – Да я просто спал. Разве странно спать? А когда проснулся, то удивился тому, где я и отчего рядом так много людей. Они все занимались своими делами и на меня не обращали никакого внимания.

– Спал? – Мария была несколько удивлена.

– Да. – Саша кивнул головой. – Как будто лег с вечера спать и проснулся, но только не утром, а несколько позже.

– Но тебя совсем не могли разбудить.

– Значит, я спал крепко. – Сказал Саша и сделал серьезное лицо.

– А что тебе снилось?

– Странный сон. – Александр откинулся на спинку дивана и уставился в потолок, лихорадочно пытаясь придумать что-нибудь. Спустя минуты две Саша очнулся и стал рассказывать историю о том, как он летал во сне, а под ним проплывали поля и прочее. Описывал всякие деревья, траву, озера и прочее. В целом вполне позитивный сон получился, с точки зрения мистики. Разговор был достаточно незамысловатый, и Александру было легко корчить из себя мальчика, который пытался хмуриться и строить из себя взрослого. Этакий деловитый пупс. Чуть позже к ним присоединились Владимир с Алексеем, что превратило разговор вообще в умилительный бред, на который Мария Александровна лишь снисходительно покачивала головой. В общем, все закончилось хорошо, по крайней мере, для Саши, который хоть и с шероховатостями, но прижился. После разговора, когда легли спать, у нашего «Штирлица» появилось время в тишине и покое обдумать все произошедшее. Скорее даже поверить в то, что это действительно произошло, пощипать себя и прочее.

Потихоньку наступили будни. Пятого марта Мария Александровна распорядилась возобновить занятия с мадам Стрипицыной. Собственные знания великого князя были довольно скромные, так как его регулярное обучение началось только два года назад, а потому Александру было относительно легко и вольготно в плане освоения учебной программы. Даже более того – нужно было себя постоянно и полностью контролировать, дабы не продемонстрировать более высокий уровень знаний, чем не только у него должен быть, но и даже у наставницы. Основной тактикой в этом плане Саша выбрал подход, при котором он будет выдавать ровно столько, сколько просит наставница – ни больше, ни меньше. Это было нужно для того, чтобы не смущать отца, который, не желая плодить конкуренцию для цесаревича, давал для своих остальных детей весьма скромное образование. Хотя такой подход был нужен только для кабинетных занятий. В военных, особенно на плацу, Александр решил полностью выкладываться и выдавать максимум из того, что допустимо показывать, дабы демонстрировать свой интерес и рвение. Причем интерес должен потихоньку увеличиваться, как и рвение, а не внезапно возникать. Собственно единственные сложные и серьезные предметы в плане освоения для Саши стали языки и танцы с музыкой. Дело в том, что Александр свободно владел только английским, да и то деловым его вариантом начала 21 века, а все остальное лежало на плечах скудной памяти реципиента, который просто не успел его серьезно изучить. Особенно воротило его от французского языка, в котором не было совершенно никакого порядка – сплошной благозвучный хаос. С танцами и музыкой была другая проблема – Александру с трудом получалось все это воспринимать в серьез. Он был человеком совершенного иного воспитания, а потому смотрел на подобные вещи как на лишенные практического смысла излишества. Однако подчинялся и занимался прилежно, ибо хотел заработать максимальный кредит доверия у отца, которому наставники регулярно докладывали о ходе обучения их детей. Одновременно с этими фоновыми телодвижениями Александр занялся реализацией комплекса задач по сколачиванию своего рода «банды» из тех подростков, что его окружали. Увы, задача это была весьма и весьма сложная, так как дети, что окружали Сашу в играх и общении были весьма беззаботные и не имели каких-либо страстных амбиций или прочего. На первых порах получилось зацепить только младшего брата – Владимира, причем почвой общих интересов стал спорт. Зацепка возникла совершенно случайно, во время рассказа наставницы о битве при Марафоне. Слово за слово, и Александр заметил, как Владимир заинтересовался бегом, да и вообще Олимпийскими играми. Запомнил этот факт и стал его разрабатывать. В итоге 17 июня удалось начать ежедневные пробежки возле дворца. Но Саша не желал останавливаться на этом и двигался дальше. Уже сентябрь он встретил в полноценных занятиях атлетикой (как, со ссылкой на античность, называл эти занятия Александр) с уклоном на упражнения по развитию мышечной массы и выносливости. Правда, без фанатизма, дабы не повредить здоровью. Родителям все эти изыски объяснялись возрождением древнего наследия античных героев и олимпийских игр, да и вообще все подавалось именно через увлечение военным делом и античностью. Что-то вроде новой игры. Но если Владимир увлеченный рассказами брата и играл, то Саша занимался целенаправленными тренировками. В августе к занятиям атлетикой присоединился и Николай Адленберг, который был на год старше Александра. В сентябре удалось уговорить Марию Александровну и получить новую игрушку – оборудованный зал для тренировок. Ничего подобного в те времена еще не существовало, а потому все изготавливать по эскизам Саши. Тут был и отдельно стоящий турник, и огромная шведская стенка, и параллельные брусья, и бревно, и гимназический конь, и опорные кольца, и ряд горизонтально установленных шестов, и канаты, висящие от потолка до пола, и куча других интересных вещей. Так, например, совершенно необычным явлением стали наборные гантели с винтовым креплением блинов. Большая часть всех этих снарядов лежала на поверхности, однако, собрать воедино их никто не собирал. Зал был выделен довольно обширный, а потому стеснений у ребят не вызывал. Занятия шли далеко не на пределе возможностей, поэтому кроме пользы ничего не приносили и заинтересовали императора, который время от времени посещал зал для упражнений, где ребята тренировались. Само собой помимо силовых упражнений было много легкоатлетических, а также разнообразных растяжек, призванных увеличить гибкость. Особенно разительный это дало эффект в укреплении здоровья – за всю зиму никто из трех участников этого спортивного клуба так и не заболел простудой. Да собственно даже и не чихнул, хотя особенно не кутались и проводили много времени на улице. И это – без отрыва от программы обычного обучения, так как упражнения заменяли подросткам игры.

Веселые вечера в спортивном зале, упражнения на свежем воздухе, прилежные занятия в учебных кабинетах и аккуратно выполненные задания, а также рвение и успех на плацу сделали свое дело. Даже два дела. С одной стороны – родители оценили новое увлечение Александра и не препятствовали ему, а с другой стороны, Саша стал замечать намного более пристальное внимание к своей персоне. Как будто за ним наблюдали. Поначалу даже не замечать, а чувствовать. Это ощущение его встревожило, а потому он стал приглядываться к тем людям, которые его окружают, оглядываться на поворотах и прочие дилетантские мелочи. Впрочем, ничего более существенного у него и не получилось бы, так как его объемы знаний в разведывательной и контрразведывательной работе ограничивался фильмами о шпионах и остросюжетными приключенческими романами. Иными словами – детский садик, но очень бдительный. Это продолжалось довольно долго, однако в день своего рожденья, 26 февраля, Александр решил это все прекратить, а заодно и обсудить пару вопросов с отцом, для чего, подгадав, когда тот разместился вечером на отдых в своем кабинете, вдали от шума и гама, и заглянул к нему. На дверях никого не было, а потому Саша вошел без каких-либо препятствий, хотя и постучался из вежливости. Его отец сидел в довольно просторном кресле, откинув голову на спинку, и пребывал в полудреме.

– Папа, я хочу с тобой поговорить.

– Да, Саша, проходи, садись. Отчего ты покинул гостей? Сегодня твой праздник.

– Меня тревожит одна странная вещь. – Саша нахмурил лоб и вопросительно посмотрел на отца.

– Какая же?

– Некоторое время назад я стал замечать, что за мной ходят люди, буквально по пятам, а как только я обращаю на них внимание, они сразу отворачиваются и делают вид, будто чем-то заняты. Меня это тревожит. Я не понимаю, что им от меня надо.

– И кто же эти люди? – Лицо императора сделалось слегка удивленным. После этого вопроса Саша достал из кармана листок бумаги, на котором был выписан с комментариями весь перечень тех людей, странное поведение которых он для себя отмечал, и передал его отцу. Александр Николаевич пробежался по листку, время от времени удивленно приподнимая бровь и хмыкая. После прочтения он сложил его, убрал в карман и продолжил: – Хорошо, решим этот вопрос. Тебя беспокоило только это?

– Да. Но я хотел попросить об одном одолжении. – Саша слегка потупился, а император оживился.

– Это как-то связано с твоим увлечением гимнастикой?

– Атлетикой, ваше Величество.

– Хорошо, атлетикой. – Император улыбнулся.

– У меня есть еще кое-какие задумки, но мне для них нужно больше ребят, мы втроем не справимся. – Александр Николаевич хотел что-то сказать, но Саша его опередил. – И еще я хотел бы, чтобы Никса занимался с нами. Он такой бледненький.

– Никса... хм... – отец усмехнулся. – Нет, Никса с вами заниматься не сможет, у него очень много занятий в учебных классах. Он и так от них сильно устает, боюсь, он не выдержит еще и ваши игры. А ребят для занятий атлетикой я тебе приглашу. Сколько их тебе нужно?

– Надобно, чтобы получилось двенадцать человек, то есть еще девять.

– Хорошо. Так и поступим.

Утром следующего дня в том же кабинете император принимал товарища министра внутренних дел Левшина Алексея Ираклиевича.

– Входите, присаживайтесь, – император указал на кресло возле стола, – я вас с нетерпением жду.

– Ваше Величество, вас вызов был для меня неожиданностью. Что-то случилось?

– Да. Вас это заинтересует. – Александр Николаевич пододвинул Левшину темно-зеленую папку, в которой лежал один исписанный листок. Алексей Ираклиевич внимательно и обстоятельно прочитал листок и поднял глаза на императора:

– Ничего не понимаю.

– Вы в курсе, кто эти люди?

– Конечно, это мои люди, которые занимались слежкой за великим князем, как вы и просили. Но не все. Тут еще ряд сотрудников британской и французской миссий, а также ряд лиц из дворцовых слуг.

– Верно. Посмотрите на почерк, он вам не знаком? – Алексей Ираклиевич стал внимательно всматриваться в листок, хмуря лоб, и лишь через пару минут удивленно поднял глаза на императора и спросил:

– Это почерк великого князя Александра?

– Именно. Вчера он приходил ко мне и передал вот этот листок, жалуясь, что вы его пугаете. В списке перечислены все ваши люди?

– Да, полностью.

– Вас это не удивляет?

– Да. Но это допустимо. Люди-то они не опытные в этом деле. Не привлекать же, в самом деле, для наблюдения сотрудников третьего отделения? Думаю, это вызовет лишние вопросы. А вот остальные фигуранты меня очень смущают.

– Меня тоже. Сколько вам нужно времени, чтобы прояснить ситуацию?

– Неделя.

– Хорошо, через неделю жду вас на доклад по данному вопросу.

Александр Николаевич немного затянул выполнение своего обещания сыну, потому как хотел разобраться в сложившейся обстановке. Стремительно взрослеющий сын и внимание к нему со стороны британской и французской миссий были по отдельности не очень важны, но вместе пугали. Основная причина, из-за которой император решил проследить за сыном, была неуверенность в том, что тот действует самостоятельно, а потому он искал, кто же за ним стоит, ибо поверить в то, что все «кренделя» последнего года делает Саша лично, ему было очень сложно. Запрошенная неделя проходила для императора в режиме очень высокого психологическом напряжении, но вот, наконец, подошел день и час и Левшин явился на доклад. Сразу приступили к делу – Алексей передал папку с отчетом в руки Александра Николаевича, а сам присел в кресло, что стояло рядом со столом. Минут пятнадцать в кабинете стояла тишина, прерываемая лишь легким шелестом бумаг. Закончив чтение, он закрыл папку и, откинувшись на спинку кресла, задумался.

– Алексей Ираклиевич, и какой вывод вы можете сделать из всего этого? – Император кивнул на папку. – Какая-то чертовщина.