Любовь не кончается: Джулитта

— Отец Гойль — безмозглый старый болван, — пренебрежительно фыркнул Бенедикт. — Разумеется, я мог причинить тебе боль, чтобы заранее избавить тебя от последующих угрызений совести. Но мне хотелось взять тебя нежно и ласково. Мне хотелось, чтобы тебе было со мной хорошо.

— Ты добился этого, — после некоторого молчания сухо вымолвила Жизель, натягивая на себя покрывало. — Но теперь я корю себя.

Раздосадованный Бенедикт с горечью подумал о том, что воистину благими намерениями вымощена дорога в ад. В порыве неожиданной злости он притянул Жизель к себе, его руки, соскользнув вниз, обхватили ее ягодицы Холодное смирение жены только поддразнило его. Сонливость как рукой сняло.

— А сейчас будет еще лучше, — с вызовом бросил он. — Обещаю.

В то время как Жизель, жалобно всхлипывая и извиваясь всем телом, отчаянно отбивалась от настойчивых пальцев и губ Бенедикта, Джулитта лежала в комнате вместе с другими женщинами и, беспокойно ерзая на тюфяке, тихо плакала от безысходности и обиды.

В ту ночь не находил себе покоя и Моджер.

ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ

Джулитта порывисто наклонилась, схватила горсть снега, слепила крепкий снежок и бросила его в убегающего от нее молодого человека.

Снежок попал ему в плечо и мелкими кристалликами рассыпался по накидке. Отряхнувшись, молодой человек пригнулся и зачерпнул в руку охапку снега. Взвизгнув от удовольствия, Джулитта сорвалась с места и со всех ног бросилась в сторону лестницы, ведущей на башню. С веселым хихиканьем она бежала по нижнему двору, но юбки путались между ног и замедляли движение. Юноша с легкостью догнал ее, схватил за руку и повернул к себе лицом, показывая внушительную пригоршню снега. Джулитта только рассмеялась и попыталась вырваться. Ее коса растрепалась, волосы выбились из-под платка.

Моджер, стоявший на верхней ступеньке лестницы, наблюдал за всем происходящим, нахмурившись и крепко сжав кулаки.

— Арно, — почти прорычал он. — Арно, кто позволил тебе бросить работу? — Перепрыгивая через ступеньки, Моджер быстро спустился вниз и подошел к ним. — Чем ты здесь занимаешься?

Арно отдернул руку от Джулитты так резко, словно она превратилась в кусок раскаленного железа. Опустив голову, он виновато посмотрел на Моджера.

— Я выполнял поручение леди Арлетт, — пробормотал юноша. — Я в мыслях не имел ничего дурного, мы просто баловались.

Джулитта небрежно стряхнула с накидки снег и бросила на Моджера изучающий взгляд из-под опущенных ресниц. Ее порозовевшее хорошенькое личико, обрамленное рыжими кудрями, светилось лукавством.

— Баловались? — язвительно переспросил Моджер. — Значит, для тебя баловство важнее поручения господина? — грозно добавил он и залепил провинившемуся оплеуху.

— Нет, сэр.

Не успел Арно и глазом моргнуть, как за первой оплеухой последовала вторая.

— В таком случае немедленно отправляйся выполнять то, что тебе велели. Но запомни, если я еще раз увижу, что ты бездельничаешь, заставлю тебя целый месяц убирать навоз в конюшне.

— Да, сэр. — Юношу словно ветром сдуло.

Подперев бока, Моджер с важным видом обошел вокруг Джулитты, не сводя с нее глаз. С осени она очень похорошела, но осталась все такой же непокорной и своенравной, как суровые сезонные ветры, обдувавшие нормандский берег и сметавшие все на своем пути. По мнению Моджера, Джулитта поступала крайне неразумно, забавляясь во дворе с простым работником. Господи, ведь ей уже почти пятнадцать — достаточно зрелый возраст, чтобы понимать что к чему. Девушке ее лет непозволительно вести себя как несмышленому ребенку.

— Тебе следует быть осторожнее с молодыми людьми и не давать им повода для… — Моджер насупился. — В общем, это неприлично.

Джулитта гордо вскинула голову.

— Но я не сделала ничего дурного.

Моджер хотел было сказать ей, что она уже не уличная девка и должна вести себя соответственно, но вовремя прикусил язык.

— Леди Арлетт знает, где ты?

— Да.

В этом коротком «да» прозвучал такой вызов, что Моджер сразу сообразил, что Джулитта лжет.

— Пока твой отец во Фландрии, ответственность за тебя несет госпожа Арлетт, — сухо заметил он. — И ты должна беспрекословно слушаться ее.

— С какой стати? — возмущенно фыркнула Джулитта. — Она хочет, чтобы я дни напролет сидела перед горой вонючей шерсти и крутила веретено. Да еще слушала ее охи-вздохи. Она без умолку говорит о Жизели и о том, как нам всем ее не хватает.

— Но ты ведь даже не пытаешься помириться с ней. Я же своими глазами видел, как ты поддразниваешь ее, делая все назло. Неужели ты думаешь, что твоя мать, увидев и услышав все это, одобрила бы поведение дочери?

Джулитта в упор рассматривала его. На ее глазах заблестели слезы, губы задрожали.

— Я ненавижу тебя! — выпалила она и, стремительно развернувшись, побежала к башне, спотыкаясь и увязая в глубоком снегу.

Моджер проводил ее взглядом. Сейчас он окончательно убедился в том, что этой взбалмошной девчонке нужна была твердая рука, рука сильного, взрослого мужчины, способная приструнить ее. Но не отца. Он слишком потрясен событиями прошлого и удручен собственной виной, чтобы справиться с дочерью.

Склонив голову, Моджер неторопливым шагом направился к конюшням. Тем временем Джулитта добралась, наконец, до комнаты Арлетт. Заметно присмиревшая, она обдумывала слова Моджера. Действительно, что сказала бы мать, если бы увидела ее сейчас? Девочка нисколько не сомневалась, что, увидев сражение со снежками, Эйлит непременно бы рассмеялась, но вот насчет всего остального… Джулитта молча опустилась на скамью и взялась за пряжу. В глубине души она не могла не признаться себе в том, что вела себя дурно только потому, что хотела отомстить Арлетт и безжалостному миру, который так жестоко обошелся с ней.

Мрачные мысли терзали душу. Все окружающее не только не радовало взор девушки, но и вызывало раздражение. Желая успокоиться, Джулитта попыталась воскресить в памяти образ Эйлит… но не смогла. Боже, она не могла вспомнить лицо матери! Ее руки задрожали, чуть не выронив веретено, глаза вновь наполнились слезами. Но она продолжала работу, стараясь, чтобы вездесущая, Арлетт ничего не заметила.

Но Арлетт было не до падчерицы: ее одолевали свои проблемы и страхи. Мысли женщины устремились вслед за дочерью, которая впервые в жизни отправилась в дорогу без нее.

Узнав, что Жизели вместе с молодым мужем предстояло пересечь пролив, Арлетт решительно воспротивилась, посчитав такое путешествие слишком опасным. Но Бенедикт настоял на своем, и Рольф поддержал его.

— Я много раз пересекал пролив и до сих пор жив-здоров, — сказал он. — Ты должна отпустить ее. Девушке пора начинать свою жизнь, а не ютиться в твоей тени.

Арлетт не могла не согласиться с Рольфом, но его слова вонзались в ее сердце подобно клинку меча. Расставание она перенесла очень тяжело, прощаясь с Жизелью не только как с дочерью, но и как с подругой, доверенным лицом и союзником. У Арлетт и мысли никогда не возникало о том, чтобы открыть душу перед Джулиттой — кукушонком, насильно подброшенным в ее гнездо. Хватало того, что она с трудом, но все-таки выносила ее присутствие.

Арлетт так и не смогла простить Рольфу замужество дочери и предпочла бы видеть на месте Бенедикта де Реми потомка какого-нибудь знатного нормандского рода. Спору нет, Бенедикт был красивым и воспитанным юношей, кроме того, по словам Рольфа, настолько талантливым, что мог вслепую отличить хорошую лошадь от плохой. Но Арлетт находила, что ему не хватало серьезности и чувства ответственности. Нет, она не утруждала себя поиском недостатков в зяте, просто он был не очень хорош для ее дочери, вот и все. Даже стань Бенедикт святым, Арлетт не одобрила бы этот брак.

Стук двери отвлек ее от раздумий: в комнату вошла запыхавшаяся служанка и сообщила о благополучном возвращении господина Рольфа из Фландрии. Отложив шитье, Арлетт спустилась вниз, чтобы поприветствовать мужа. Только оказавшись в зале, она с удивлением обнаружила, что Джулитта, всегда первой прибегавшая к отцу, осталась в комнате.

Поморщившись от боли, Рольф осторожно вытянул ноги. Он искренне сожалел о том, что сейчас не весна, всегда словно возвращавшая ему молодость и здоровье, заставлявшая забыть про сорок шесть лет. В такие унылые дни, как сегодняшний, после утомительного путешествия на пронизывающем до костей холодном ветру, ноющие суставы напоминали ему о годах. И тогда Рольф волей-неволей оглядывался назад и лишний раз убеждался, как быстро скрывается за горизонтом молодость.

— Однажды мне пришлось откапывать одну английскую деревню после такой же пурги, — сказал он Моджеру, поднимая кубок. — Мы работали не покладая рук весь день. А потом ночь напролет пили мед и рассказывали разные истории в доме у старейшины. Это случилось зимой шестьдесят девятого, за год до рождения Джулитты. А мне кажется, что это было вчера.

Рольф с Моджером уже обсудили все дела. Разговор подходил к концу. Обитатели замка готовились ко сну, за стенами зловеще, как демон, завывал ветер.

Кивнув, Моджер продолжал сидеть, зажав пустой кубок в руках. Рольф посмотрел на него с недоумением: раньше он ретировался сразу после окончания разговора, не желая навязывать свое общество, хозяину. Но только не сегодня. Окажись на его месте Бенедикт, Рольф позабыл бы о боли в колене и проговорил бы с молодым зятем до утра, как случалось не раз. От природы неразговорчивый, Моджер был слеплен из другого теста.

— Тебя что-то беспокоит? — поинтересовался Рольф. — Что-то случилось на конюшне, но ты умолчал?

— Нет, мой господин. — Моджер поднял голову и, тяжело вздохнув, посмотрел в глаза собеседнику. — Это касается вашей дочери, Джулитты.

— Джулитты? — Удивление в глазах Рольфа сменилось беспокойством. — Что она еще натворила?

— Ничего, мой господин. Я не собираюсь жаловаться на нее.

— Так в чем дело? Говори быстрее. Сегодня у меня нет сил на то, чтобы разгадывать твои мудреные загадки. — Поморщившись, Рольф потер ноющее колено.

Моджер смущенно прокашлялся.

— Я знаю, что нарушаю древний обычай, обращаясь к вам лично. Мне следовало прислать человека, облеченного моим безграничным доверием… Будь мой отец жив, да упокой Господь его душу, эта забота легла бы на его плечи. Но так как его нет, мне не остается ничего другого, как сделать все самому. — Он глубоко вздохнул и, собравшись с духом, продолжил: — Я собираюсь просить у вас руки Джулитты.

Рольф оцепенел от изумления. Моджер и Джулитта?

— Она дала тебе повод надеяться на взаимность? — тихо спросил он.

— Не больше, чем любому другому мужчине, — покраснев, ответил Моджер. — Нет, мой господин, не дала. Но я могу дать ей дом, где она станет полной хозяйкой, и вместе с ним независимость. И ей уже не захочется ничего другого.

Рольф насторожился и искоса взглянул на молодого человека. Коренастый и светловолосый, Моджер был по-своему красив. Наряду с такими прекрасными качествами, как трудолюбие, терпеливость и безграничная преданность, он обладал невероятным честолюбием и был чрезвычайно угрюм. Нередко молчащего днями напролет Моджера нелегко бывало разговорить. До настоящего момента Рольф не сомневался в неспособности сына покойного Танкреда пойти на сколько-нибудь серьезный риск, но теперь понял, что ошибался. Видимо, все эти годы Моджер просто не желал чего-либо так страстно, чтобы рисковать ради достижения цели. Он рисковал сейчас, прося руки хозяйской дочери, да еще такой своенравной особы. И рисковал очень сильно. За такую дерзость Рольф имел полное право выгнать Моджера из замка, хотя вряд ли сумел бы лишить его наследственных владений в Фоввиле. Да, Моджер являлся вассалом де Бриза, но и в его венах текла благородная кровь.

— Джулитте пока рановато думать о замужестве. Честно говоря, я не собирался обручать ее с кем-нибудь до поры до времени, — осторожно произнес Рольф. — Она вынесла слишком много лишений, а потому я отношусь к ней очень трепетно. Если она не дала тебе никаких поводов надеяться, то и я не стану ничего обещать. Думаю, тебе лучше поискать жену где-нибудь в другом месте.

Моджер кивнул головой. Его лицо оставалось непроницаемым.

— Понимаю. В любом случае, я должен был поговорить с вами. Надеюсь, наш разговор останется в тайне и никто ничего не узнает.

— Обещаю, — откликнулся Рольф. — Ради твоего отца, которого я любил как друга, и ради тебя, а я тебя действительно ценю, обещаю хранить молчание. И не попрекать тебя твоей просьбой.

Надув губы, Моджер поднялся и собрался было уйти, но неожиданно задержался и обернулся к Рольфу.

— Я хочу, чтобы вы знали, что одной из причин, по которой я обратился к вам с предложением, было беспокойство за Джулитту.

— Постой, о чем ты?

— Она слишком вольно ведет себя во дворе. Сегодня я наблюдал…

Рольф прищурился.

— Ты считаешь, что она должна вести себя степенно, как все благородные леди, не так ли?

Лицо Моджера залилось краской.

— Вы и сами знаете, что не все мужчины умеют сдерживаться и вести себя достойно. Сегодня утром мне пришлось отругать Арно: он играл с вашей дочерью в снежки. Сама-то она ничего не воспринимает всерьез, но вот этим юнцам… — он скорчил недовольную гримасу. — Стоит только глазом моргнуть…

Рольф пристально изучал лицо молодого человека.

— Я понимаю, о чем ты, но не следует поднимать шум из-за ерунды. Джулитта всегда будет отличаться от других женщин, потому что выросла в другой обстановке и воспитана иначе. Ее мужем должен стать особенный человек. Мужчина, способный найти к ней подход, знающий, в какой момент на нее нужно прикрикнуть, а в какой приласкать. — Поднявшись с кресла, он прихрамывая побрел в сторону спальни. Затем обернулся и сказал: — Она умеет постоять за себя. Кроме того, до тех пор, пока я хозяин в Бриз-сюр-Рисле, ни один мужчина не посмеет прикоснуться к ней и пальцем, если она того не пожелает.

ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ

Джулитта молча стояла во дворе и без особого внимания прислушивалась к разговору Моджера с торговцем лошадями из отдаленных южных земель. По его словам, он направлялся в Париж, но, услышав о знаменитом табуне Бриз-сюр-Рисла, решил сначала заехать сюда.

По мнению Джулитты, пригнанные торговцем лошади не представляли собой ничего особенного и уж никак не стоили тех бешеных цен, которые просил за них хозяин. Окажись сейчас в замке ее отец или Бенедикт, они бы только посмеялись над торговцем и не стали бы утруждать себя длительным осмотром его товара. Однако Моджер внимательно осмотрел каждую лошадь. При этом он явно не собирался покупать ни одну из них.

Пожав плечами, Джулитта отправилась посмотреть на коней, которых Моджер успел осмотреть в ее отсутствие. Это были самые обыкновенные верховые лошади, вполне пригодные для работы по хозяйству, но не более. Торговцу просто не повезло: он попал не на тот рынок. Рольфа де Бриза, занимавшегося разведением племенных жеребцов, не могли заинтересовать эти клячи. Прислушавшись к разговору мужчин, Джулитта поняла, что Моджер уже успел рассказать торговцу о том, каких коней предпочитает покупать хозяину, но окончательного отказа все еще не дал. В последнее время он ни с того ни с сего стал чересчур вспыльчивым и раздражительным, и Джулитта предпочитала держаться от него подальше, но временами, как, например, сейчас, соблазн поболтать хоть с кем-либо, кроме Арлетт, был велик. От нее не укрылось, что и Моджер тоже сторонился ее.

Среди отвергнутых Моджером лошадей Джулитта заметила кобылу молочно-белой масти. К ее ногам жался молоденький жеребенок. Утомленная дорогой и собственным детищем, кобыла отличалась от прочих разве что только необычным окрасом, и Джулитта прошла бы мимо нее, не останавливаясь Если бы не жеребенок.

Молоденькая кобылка, в отличие от матери, смотрелась очень недурно: редкие желтоватые крапинки на шкуре со временем обещали приобрести золотистый оттенок. Заостренные, чутко стоящие уши, умные глаза и четкие, красивые формы позволяли предположить, что отцом лошадки был породистый андалузский жеребец. Кобылка выглядела аристократкой, затесавшейся в толпе плебеев, причем настолько крохотной, что Моджер не заметил ее.

Однако Джулитта была не настолько наивна, чтобы тут же позвать Моджера и поднять шум из-за кобылки с жеребенком. Возможно, если повезет, их обеих удастся купить по приемлемой цене. Сгорая от нетерпения, Джулитта поспешила к мирно беседующим мужчинам.

— Ты собираешься купить что-нибудь? — спросила она у Моджера.

Он смерил ее чуть ли не презрительным взглядом.

— А почему ты спрашиваешь?

Джулитта с невинной улыбкой указала на черного как смоль коня, решительно отвергнутого Моджером за слабые ноги и недостаточно широкую грудь.

— Он такой красивый, — сказала она, обращаясь к торговцу. — Мне бы хотелось, чтобы вы показали его в беге.

Торговец, не веря в свою удачу, охотно согласился выполнить ее просьбу. Не успел он отойти, как Моджер с перекошенным от ярости лицом повернулся к Джулитте.

— Что ты задумала?! — гневно прошипел он. — Эта кляча не стоит и мешка гороха.

— Знаю, — спокойно ответила девушка. Моджер удивленно захлопал ресницами.

— Тогда зачем же ты…

— О, помолчи и выслушай меня. Я на время избавилась от торговца, чтобы поговорить с тобой наедине вон о той кобыле с жеребенком. Кобыла, конечно, не заслуживает внимания, но у жеребенка, по-моему, прекрасное будущее.

— Я уже видел их, — холодно обронил Моджер.

— И он не произвел на тебя впечатления? Его взгляд метнулся к торговцу. Тот, оседлав вороного, гордо гарцевал по двору.

— Я не собираюсь тратить деньги твоего отца на капризы, — буркнул Моджер.

— Это не капризы! Я права! — Глаза Джулитты сердито засверкали. — В его венах течет кровь испанских скакунов. — Неужели ты думаешь, что я не могу отличить хорошую лошадь от плохой?

— То есть ты утверждаешь, что за один год узнала больше, чем я за двадцать пять? — Ноздри Моджера начали гневно раздуваться.

— Ничего подобного я не говорила. Тебе не понравилась кобыла, поэтому на жеребенка ты просто не обратил внимания.

— Я увидел все, что нужно, — процедил Моджер сквозь стиснутые зубы. — Даже если отец жеребенка чистокровный андалузец, материнская кровь все равно возьмет свое. Хочу напомнить, что твой отец доверил все дела, связанные с лошадьми, именно мне. А значит, он считает меня более надежным человеком, чем некая легкомысленная вертихвостка, которой следует заниматься своими делами, а не совать нос в чужие.

Джулитта вздрогнула, словно от удара. Возможно, Моджер знал больше лошадиных премудростей, но он не имел такого развитого чутья, как у нее. Уверенная в своей правоте и потрясенная незаслуженной обидой, она на несколько мгновений потеряла дар речи, но тут же опомнилась.

— В таком случае, отец ошибся, доверившись ослу! — отрезала Джулитта и обернулась к стоявшему в стороне торговцу. — Сколько вы хотите получить за ту светлую кобылку с жеребенком? — спросила она, решив не тратить времени на намеки и недомолвки.

Пораженный таким поворотом переговоров, торговец замер в нерешительности.

— Предупреждаю: либо вы ведете торг со мной, либо не ведете вообще, — прорычал Моджер. — В отсутствие господина Рольфа его делами занимаюсь я. Девочка не вправе распоряжаться ни лошадьми, ни деньгами. И я не собираюсь покупать ни кобылу, ни жеребенка.

Чуть не задохнувшись от бессильной злости, Джулитта бросила на Моджера испепеляющий взгляд.