Любовь не ржавеет

Он закончил возиться с замком и пригласил:

― Заходи.

Приемная, с её плотно закрытыми окнами, обдала нас душным, нагретым за день воздухом. После прохладного холла она показалась парилкой, но Николай, занятый собственными мыслями, этого не заметил. Быстрым шагом пересек комнату, рывком распахнул дверь в кабинет и щелкнул выключателем. Под потолком загорелась огромная люстра, осветив массивную и явно дорогую мебелью. Приятель кивком указал мне на кресло, сам сел за письменный стол и в кабинете повисла тишина. Казалось, он не знал, с чего начать и тянул время. Сначала аккуратно подравнял края лежащей перед ним стопки бумаг, потом переложил на другое место авторучку. Я молчание не прерывала, давая ему время собраться с мыслями. Наконец, Николай вздохнул и спросил:

― Окончательно и бесповоротно решила идти работать в школу?

― А куда ж мне ещё идти? Я преподаватель русской словесности и ничего другого делать не умею, ― удивилась я.

Друг усмехнулся:

― Что-то я тебя не понял. Ты собираешься идти туда потому, что ничего другого делать не умеешь или учить детей твое призвание, и без этого ты жить не можешь? Вот как я не могу без строительства и своей фирмы.

Я задумчиво покачала головой:

- Особой тяги у меня нет. Думаю, когда поступала в институт, мне нравилась литература, а не работа педагога. Только тогда я этого не осознавала, а когда поняла, обратной дороги не было, нужно было зарабатывать на жизнь.

― Отлично! Значит, у моего предложения есть шанс пройти.

Наверное, он ждал, что я заинтересуюсь, начну задавать встречные вопросы и таким образом облегчу ему задачу. Однако я ничего не сказала, просто поудобнее устроилась в кресле и затихла, ожидая дальнейших разъяснений. Он подождал немного, потом хмыкнул:

― Совсем не изменилась! В общем, так! Предлагаю тебе работу. Будешь моим личным помощником.

Это прозвучало настолько неожиданно, то я не сдержалась и фыркнула:

― Каким ещё помощником?

― Обыкновенным. Который в конторе сидит и руку на пульсе всех дел держит. У вас в Москве таких нет? ― моментально разозлился приятель.

― Может и есть, только я с ними не сталкивалась. Никогда не работала в офисе, и знакомых бизнесменов у меня нет.

Тут я немного лукавила. Рома все же был, каким ни есть, бизнесменом и в офисе я его не раз навещала, но распространяться об этом сочла лишним. А Николай между тем с жаром убеждал меня:

― Ничего сложного нет, научишься быстро. И все лучше, чем в школе. Там оклад мизерный, а хлопот выше крыши. Я же тебе очень хорошие деньги платить буду. Твоему окладу в Москве позавидуют!

― Почему предлагаешь это именно мне? Ты здесь всю жизнь прожил, неужели среди знакомых не можешь выбрать кого-то более подходящего?

Николай широко улыбнулся:

― Считай, я это делаю в память о прошлом. Знаешь, ведь, как я к тебе всегда относился. Хочу, чтоб любимая женщина рядом была.

― Перестань! Ни к чему все эти разговоры о любви. Что было, то давно быльем поросло! ― сердито оборвала его я.

Он согнал улыбку с лица и сухо промолвил:

― Ладно, не хочешь про любовь, давай говорить по-деловому. Конечно, у меня свой интерес имеется. Мне действительно нужен личный помощник. А так как человек будет в курсе всех моих дел, то брать на это место чужого не рискну. Тут свой нужен!

― Ну, так и я про то! Возьми своего, но знающего! Я же ничего в этих делах не понимаю!

― Да что тут понимать? ― взорвался Николай.

Вскочив с кресла, ринулся к занимавшим всю стену шкафам и начал яростно шуровать в них.

Я осталась на месте. Рассеяно изучая висящую на стене картину и краем уха прислушивалась, как он сердито пыхтит и гневно хлопает дверцами. Наконец, приятель вернулся к столу нагруженный горой папок, бухнул их передо мной и сказал:

― Сейчас все расскажу, и ты поймешь, что ничего сложного в этом деле нет.

Я обреченно вздохнула и покорно приготовилась вникать в тонкости строительного дела. Он принялся открывать папки и, нервно тыча пальцем в документы, объяснять, какая бумага, откуда пришла и почему она там лежит.

― Ну, что тут особенно сложного? ― кипел Николай. ― Всех делов: на звонки отвечать, входящие документы по папкам раскладывать, да иногда приказы по фирме составлять.

― На эту работу не нужен человек с высшим образованием. Достаточно девочки после школы, ― заметила я.

Мои слова окончательно разозлили его, он не сдержался и заорал:

Я тебя не как специалиста беру, а как человека, которому доверяю. Объяснял же уже, чего дурочкой прикидываешься? Мне нужно, чтобы рядом свой был. Понимаешь, абсолютно свой! Не по крови, не по семье, а по духу! Нутром чую, вокруг что-то плохое заваривается, а что именно понять не могу. Тебя у нас никто не знает, потому и опасаться не станет. Ты случайно можешь увидеть или услышать то, что мне вовек не узнать. Честно говорю, приглашаю тебя на работу в надежде, что ты поможешь мне разобраться в этой... паутине... защитить себя и фирму.

Такой оборот нашей встречи меня удивил. Я пришла на этот день рождения просто развеяться, повидаться с другом детства и никак не ожидала, что у него на мой счет такие далеко идущие планы. Тем более, что мне самой жизнь после возвращения в родной город виделась несколько иначе. В общем, предложение абсолютно не подходило, но обижать приятеля и говорить ему об этом напрямик не хотелось. Стараясь оттянуть время, промямлила:

― Давай прервемся. Мне на минуту отлучиться нужно.

Вернувшись из туалета, застала хозяина кабинета поглощенным просмотром каких-то документов. Решив, что неприятный момент в разговоре миновал, весело объявила от двери:

― А вот и я! Чем ты тут занимаешься без меня?

Приятель отложил бумаги в сторону, поднял на меня глаза и строго спросил:

― Ну, что надумала? Согласна со мной работать?

Я мысленно чертыхнулась и принялась отбиваться:

― Коль, ну что ты ко мне привязался? Я, считай, только вчера домой вернулась, ещё после размолвки с мужем в себя не пришла, а ты мне про всякие ужасы твердишь.

Николай, недовольный моим ответом, раздраженно нахмурился. Зная его взрывной характер, и не желая ссориться в первый же вечер, я примирительно сказала:

― Коля, пойми меня правильно. Всегда рада тебе помочь, но уж очень неожиданное предложение. Ну, сам подумай, какой от меня прок в таком деликатном деле? Не справлюсь я.

Морщинки на лбу у него разгладились, он взял меня за руку и, обдав ласковым сиянием голубых глаз, принялся увещевать:

― Дурочка! Разве можно быть такой неуверенной в себе? Поверь, ты именно тот человек, что мне нужен. Ты и только ты способна помочь мне. Я сейчас нуждаюсь в друге, на которого могу полностью положиться, и который поможет мне разобраться в интриге, что плетется вокруг меня. Ты умная, энергичная, надежная. Ты меня не продашь. Если мы давно не виделись, это не значит, что я все про тебя забыл.

Меня его заявление позабавило. Да, давненько мы не общались с приятелем, и за это время мой светлый образ претерпел в его глазах существенные изменения. Однако услышать о себе такое было лестно, и я не стала спорить.

― Ладно, подумаю, ― вздохнула я, лишь бы отвязаться.

Николай хотел возразить, но я упрямо повторила:

― Подумаю! И не дави на меня. Бесполезно. Если решу прийти, через недельку дам знать.

― Через неделю! Да ты меня без ножа режешь! У меня тут такие дела, а она неделю думать собирается! Завтра! Завтра дашь ответ! Ночи тебя на раздумья за глаза хватит, ― настаивал он.

― Хорошо. Завтра позвоню, ― обреченно кивнула я.

― Вот и договорились! Ночь ты думаешь и завтра прямо с утра звонишь. Записывай телефон.

― Ну и настырный ты!

― Иначе нельзя! ― довольно захохотал он. ― Чуть зазеваешься, сожрут с потрохами.

Получив мое предварительное согласие, Николай моментально расслабился, пришел в отличное настроение и принялся болтать о пустяках.

― Пашу-Каланчу помнишь?

― Конечно!

― На рынке торгует. Ларек со всякой мелочевкой держит. Зажигалки, спички, булавки.

― Да ты что? А помнишь, какой он важный по школе ходил?

― Еще бы! Он тогда нос задирал потому, что брат шмотки из загранки таскал. Ты б на него сейчас посмотрела! Худой, как скелет, сутулый, одет в потертый пиджачишко, весь какой-то дерганый. Хотел с ним поболтать, так он пару фраз промямлил и слинял.

― Надо же, ― сокрушенно покачала я головой.

Паша учился в параллельном классе. Сам он ничего особенного из себя не представлял, но у него был брат, служивший в торговом флоте. Учился парень слабенько, спортсменом был неважным, но ребята за ним табуном ходили и все потому, что у него имелись пластинки всех самых модных зарубежных групп. Характер у Паши был заносчивый и жадноватый, выклянчить у него диск хотя бы на день было делом практически безнадежным. Мой друг у этого жмота ничего не клянчил, он предложил взаимовыгодный обмен, от которого тот отказаться не смог.

Дело в том, что мы с Колькой всегда готовили уроки вместе. И происходило это не только оттого, что крепко дружили и жили по соседству, а ещё и потому, что у нас существовало четкое разделение труда. У Кольки были способности к точным наукам, поэтому он решал задачи по математике и физике, а я их списывала. У меня же было больше склонности к гуманитарным предметам, и в нашем соседском подряде я писала ему и себе сочинения, готовила доклады по истории, наносила обозначения полезных ископаемых на географические карты. Нас обоих такое положение дел очень устраивало, оно позволяло экономить время и избавляло от необходимости ломать голову над нелюбимыми предметами.

Николай не был бы Колькой, если бы не придумал, как ещё извлечь выгоду из нашего с ним творческого союза. В результате, мы с ним стали делать для Паши домашние задания почти по всем предметам, а он за это снабжал нас дисками. Мой оборотистый товарищ и тут углядел возможность подзаработать: он переписывал диски на кассеты и продавал их ребятам.

Позже, когда мы учились уже в десятом классе, Николай не брезговал продажей фотографий, собственноручно переснятых из запрещенного в те времена журнала «Плейбой».

― А Соню Павлову не встречаешь?

― Часто видимся. На государственной службе трудится.

― Ну, как она?

― По-моему, отлично! Работа не пыльная, место хлебное. Должность занимает небольшую, но народ вереницей тянется, и каждый норовит расположением заручиться. Соня не теряется и живет припеваючи.

Павлову я вспомнила не случайно. С ней была связана ещё одна история нашего детства. Все началось с моего увлечения детективами и приключениями. В те времена книг было значительно меньше, чем сейчас, купить их возможности не было и единственным местом, где можно было достать заветный томик, являлась библиотека. Но там таких желающих, как я, было немеряно, поэтому интересные книги перепадали мне крайне редко. Как-то раз я посетовала на свою проблему, и уже на следующий день Николай явился ко мне домой и деловито сказал:

― Сегодня напишешь три сочинения. Одно мне, другое себе, а третье Соньке Павловой.

― А ей с какой радости? ― изумилась я.

― С той самой! ― ответит друг душевный. ― Помнишь, кто у неё мать?

Я не помнила, в чем честно и созналась. Николай поднял указательный палец и со значением прошептал:

― Заведующая городской библиотекой. Ты Соньке сочинения писать будешь, она тебе книжки из маминого загашника таскать. Сечешь?

Я с готовностью кивнула. Чего ж не понять, когда тебе доходчиво объясняют? С той поры я всегда была обеспечена последними книжными новинками.

Мы говорили только о прошлом. Дружно хохотали над проделками, которые учиняли на пару в далеком детстве, охотно вспоминали школьных друзей и старательно избегали касаться нашей взрослой жизни. Неожиданно Николай вспомнил о гостях, прервал себя на полуслове и хлопнул ладонью по столу:

― Все, пора возвращаться! Нас уже, наверное, заждались.

4

Парадная дверь была распахнута настежь и захмелевшие гости толпились на крыльце, куда вышли проветриться и покурить. Похоже, веселье в отсутствие хозяина совсем сошло на нет, все только и ждали его возвращения, чтобы распрощаться и разойтись по домам.

У входа в столовую мы столкнулись с раскрасневшейся Ниной, которая как раз собиралась уходить. Увидев Николая, она выпустила ручку двери, суетливо поправила слегка растрепавшуюся прическу и нервно улыбнулась. На полных щеках моментально образовались две симпатичные ямочки, которые так понравились мне ещё в прошлый раз.

― Николаша, как хорошо, что я тебя встретила. Мне пора уезжать, а хотелось бы перекинуться парой слов, ― торопливо защебетала Нина.

Ее голос по-прежнему напоминал перезвон серебряных колокольчиков, но теперь в нем слышался еле заметный диссонанс. Нина склонила голову набок и кокетливо спросила меня:

― Позволите умыкнуть Николая?

― Конечно, ― кивнула я и прошла мимо неё в столовую.

Зал был пуст. Только Рита одиноко сидела за столом и скучала, да пожилая женщина возилась на кухне с посудой. Мое появление, судя по хмурому взгляду, Колькину жену не порадовало. Мне эта непонятная неприязнь была в тягость, и я тут же пожалела, что сразу после разговора не отправилась прямиком домой. Решив дождаться возвращения хозяина, попрощаться и сразу уйти, села на ближайший стул и налила себе минеральной воды. Чтоб хоть как-то прервать мрачное молчание, повисшее между нами, сказала:

― Наконец-то духота спала. После дневной жары на улице сейчас очень приятно.

Рита ничего не ответила и продолжала пристально смотреть мимо меня, машинально водя пальцем по ободку стоящего перед ней стакана. Попытка наладить отношения не удалась, и повторять её не имело смысла, поэтому я тоже замолчала.

Николай вернулся довольно скоро. Энергичный и жизнерадостный, он, похоже, даже не заметил недовольства жены. А может, не захотел замечать. Быстро разлив водку по рюмкам, бодро проронил: «Ну, будем!» и выпил. Рита следила за его манипуляциями и страдальчески морщилась. К своей рюмке она не прикоснулась, я тоже пить не стала. Подождав пока хозяин закусит, объявила:

― Домой еду! Устала! Пока доберусь, совсем поздно будет.

Приятель начал горячо уговаривать меня остаться, но я уже решила и твердо стояла на своем. Наконец, он сообразил, что сломить сопротивление не удастся, взял с меня слово, что я обязательно объявлюсь в ближайшее время и сдался.

― Пойдем, провожу, ― вздохнул Николай.

Я открыла рот, собираясь сказать соседке по столу слова прощания, но тут в комнату с громким криком влетела Татьяна. Трясясь и захлебываясь в слезах, она бессвязно выкрикивала:

― Убили! На помощь! Убили!

В первое мгновение мы не поняли, что происходит. Просто удивились и повернули головы в сторону двери. Женщина сглотнула слезы, набрала в легкие воздуха и снова принялась голосить. Только тогда наша троица сорвалась со стульев и кинулась к ней. Столпившись вокруг рыдающей в три ручья Татьяны, мы, перебивая друг друга, засыпали её вопросами. Но она смотрела на нас обезумевшими от ужаса глазами и только громко икала. Вся эта неразбериха продолжалась бы невесть сколько, но следом в столовую вбежал мужчина и сообщил, что на заднем дворе лежит Степан Щапов. Мертвый.

При этом известии Николай моментально забыл про бьющуюся в истерике родственницу и все внимание переключил на вновь прибывшего, а когда, наконец, осознал, что же произошло, развернулся и грузно топая выбежал из комнаты. Вот тут он и показал, чего стоит. Моментально протрезвев, рявкнул во всю глотку на бестолково галдящих сотрудников:

― Молчать!