Помоги проекту - поделись книгой:
Беличий Кряж (санаторий) расположен к северо-востоку от Хантсвилла, в небольшой долине, над которой возвышается Беличий Кряж (гора). Это одноэтажное здание современной постройки с виду сильно смахивает на младшую школу или мотель, но пахнет как… Ну, вы знаете, как пахнут все богадельни. Кэнди привела меня в длинный холл, где мы нашли ее отца. Виппер Вилл восседал перед телевизором, привязанный к креслу, и тихо, ласково улыбался, взирая, как Джексон притворяется, что играет на гитаре и поет.
— Доброе утро, мистер Нойдарт, — вежливо поздоровался я. Язык у меня не поворачивался назвать его Виппером Биллом. Я уже говорил, что не знал отца Кэнди в бытность его грозой трейлерных парков четырех графств.
Старик, сидящий перед нами, был еще крепкого сложения, но какой-то мягкий (говядина, подернутая жирком), совсем без зубов, но зато с длинными, тонкими белыми волосами, которые этим утром казались немного серее, чем всегда. Его бледно-голубые глаза ни на секунду не отрывались от экрана, а пальцы неустанно поглаживали бумажную салфетку, разложенную на коленях.
— Что случилось, папа? — спросила Кэнди, с дочерней нежностью прикоснувшись к плечу старика. Ответа, разумеется, не последовало. Виппер Вилл Нойдарт не вымолвил ни словечка с того самого дня, когда поступил в санаторий и обозвал Флоренс Гейзере (старшую медсестру) сукой, безмозглой клушей и ... ... .., пообещав ее пристрелить.
— Я помогал ему встать из каталки, чтобы помыть его в ванне. А он вдруг как подскочит, ну и навесил мне фонарь.
Обернувшись, я увидел в дверях молодого костлявого негра, в белом одеянии санитара и с бриллиантовой запонкой в ноздре. Негр прикладывал к подбитому глазу мокрое полотенце.
— У него сверкнуло что-то этакое в глазах, — сказал он Кэнди. — Обозвал меня ... ... ... (прошу прощения!), а потом вдруг как подскочит, ну и врезал мне будь здоров. Прямо как прежний Виппер Вилл, почти совсем.
— Извини, Зуммер. Большое спасибо, что позвонил мне, а не Гейзере.
— Да ладно, чего там. У старых ребят с Альцгеймером бывают инсиденты. — Он произнес это словечко с «эс» вместо «цэ». — Гейзере, ну, она бы чересчур разволновалась.
— Зуммер, — сказала Кэнди. — Я хочу познакомить тебя со своим…
Я понадеялся, что она представит меня как своего будущего жениха, но тут меня постигло разочарование. Я был представлен «другом из Нью-Йорка».
— Янки Виппера Вилла, — кивнув, сказал Зуммер. — Как же, я слышал о нем.
— Мне очень жаль, что папа подвесил тебе фингал, — сказала Кэнди. — И я ужасно благодарна, что ты не позвонил Гейзере. Может, купить тебе сырой бифштекс, чтобы приложить к глазу?
— Я вегетарианец, — парировал Зуммер. — Не бери в голову, Кэнди. Твой папа совсем не такой плохой, если не считать одного инсидента. Он позволяет мне мыть его и прогуливать по утрам, кроткий, как голубок, не правда ли, мистер Нойдарт? И мы вместе с ним смотрим Ти-Эн-Эн. Конечно, он не всегда был таким хорошим. Помню, разок пальнул в мою мамашу, когда мы жили в трейлере у Кайбер-крика. Обозвал ее грязной черной ... ... ... Извиняюсь, конечно, но так он и сказал.
— Мы с Зуммером старые друзья, — объяснила Кэнди, когда мы вернулись к машине. — Он был первый черномазый в нашей средней школе, ох извини, афроамериканец или как там. Ну а я дочка Виппера Вилла, и мы с Зуммером на пару ходили в изгоях. Я приглядывала за ним, а он до сих пор приглядывает за мной. Слава Богу! Если Гейзере узнает, что папа снова принялся выступать, его мигом вышвырнут из Беличьего Кряжа, а мне больше некуда его пристроить, и все вернется к тому, с чего началось. И что же тогда с нами будет, Ирвинг?
— Ничего хорошего, — кивнул я.
— Надеюсь, на этом все и закончится. Просто один случайный инсидент. — Она произнесла это словечко точь-в-точь как Зуммер.
— И я надеюсь, — кивнул я.
— Странно, — сказала она задумчиво. — Тебе не показалось, что папа сегодня выглядит немного лучше?
— Ты так думаешь?
— Я думаю, что Зуммер испробовал на его волосах свою Греческую Формулу. Зуммер всегда мечтал стать парикмахером, а в санатории он просто ради заработка.
Мы пропустили ланч и назначили свидание на вечер, чтобы вместе пообедать и затем «покататься» (я просто обязан был снова поставить вопрос ребром). Кэнди высадила меня у конторы. Было еще только три пополудни, поэтому я открыл банку колы и своего Коркорана, твердо намереваясь наверстать упущенное. Меня пробудили ритмичное кряканье, звяканье, похрюкиванье и погрюкиванье, а также неравномерное жужжание и сильно наэлектризованная атмосфера. Пол в конторе ходил ходуном. Вертикальная, уникальная факс-машина Виппера Вилла еще немного поднатужилась и выплюнула испещренный пурпурными значками листок, который неспешно спланировал на пол.
Я поднял его за уголок и изучил, пока он остывал:
Но прежде, чем я успел сообразить, что бы все это могло означать (кто написал это, было предельно ясно), зазвонил телефон.
— Вот ответ на твой вопрос, — сообщил Ву.
— Какой еще вопрос?
— Ты спрашивал, не может ли что-нибудь здесь уже приступить к обратной перемотке.
— Не там у тебя, — возразил я, — а здесь, в Алабаме.
— Когда я говорю ЗДЕСЬ, Ирвинг, то имею в виду — на Земле! — сказал Ву. — Как показывают мои выкладки, теоретически такое вполне возможно. А может, даже неизбежно. Ты, разумеется, слышал о суперструнах, ведь так?
— Это что-то вроде суперклея или супермоделей? — отважился предположить я.
— Вот именно. Они удерживают всю Вселенную вместе и напряжены до предела. Вполне вероятно, что гармонические вибрации суперструн способны воздействовать на отдельные дискретные объекты, которые таким образом могли бы приобрести специфические свойства Пузырей или, иначе выражаясь, Обращений в локальных энтропийных полях.
— Пузырей, говоришь? А как насчет пустырей? — И я поведал ему о старой накидке из деревянных бусин.
— Гммммммм, — сказал Ву, и я почти услышал, как бешено вращаются шестеренки в его мозгу. — Кажется, ты ухватил нечто интересное, Ирв. Да, тут прослеживается некий определенный смысл. Гармонические обертоны суперструн могли бы проследовать от Края Вселенной вдоль линии моего взгляда, а затем по соединениям наших телефонов и факсов. В общем, все похоже на то, как стекло ломается по надпиленной линии, представляешь? Однако нужны вещественные доказательства. Пришли-ка мне пару снимков, чтобы я мог количественно оценить фе… ууупс! — Его голос резко упал до шепота. — Кажется, идет мой шеф. Передай привет Кэнди, Ирв, я тебе еще позвоню.
Было еще совсем светло, когда Ву повесил трубку, поэтому я пошел через пустырь в Добрую Гавань Хоппи и одолжил «Поляроид», которым тот снимал побитые и помятые в дорожных происшествиях автомашины. Запечатлев феномен накидки, я произвел его количественную оценку путем арифметического подсчета. Вместо одиннадцати бусин я насчитал тринадцать. Все остальные струны также заметно пополнились, а в грязи уже почти не осталось разрозненных бусин. Никидка выглядела настолько прилично, что я, пожалуй, мог бы даже взять ее к себе в машину, если бы таковая у меня была.
Все это мне ужасно не нравилось.
Я вернул Хоппи камеру и поплелся обратно в контору, пытаясь на ходу осмыслить происходящее. Что станется с опавшими листьями? Они спланируют вверх и заново прикрепятся к деревьям? А подаренный Кэнди «вольво»? У него возникнут четыре скорости на реверсе? От этаких мыслей ум у меня настолько зашел за разум, что я машинально сунул снимок в корзинку с надисью ИСХОДЯЩИЕ, прежде чем припомнил (а точнее, осознал), что факс-машина Виппера Вилла принципиально не передает информацию. Я мог переговорить с Ву по телефону (когда он позвонит), но ничего не мог переслать ему по факсу.
Как ни странно, на душе у меня полегчало. В конце концов, я сделал все, что мог. И я безумно устал от размышлений о Вселенной. У меня назначено крайне важное, возможно, даже историческое свидание, не говоря уж о необходимости проводить расследование для алабамского суда. Поэтому я открыл банку колы, разложил на подоконнике своего Коркорана и погрузился в сладкие мечты, переходящие в глубокий сон. Мне приснилась Кэнди и эта маленькая последняя пуговичка на ее форменной блузе.
У служащих ханствиллского отделения Департамента национальных парков множество разнообразных обязанностей, которые зачастую простираются далеко за формальную границу без-десяти-пять. Кое-какие из этих дел довольно интересны, другие даже забавны, а так как Кэнди любит свою работу, я по мере сил стараюсь применяться к обстоятельствам, по возможности составляя ей компанию. В тот вечер мы посетили Выставку Жареной Рыбы и Шотландских Кильтов (под эгидой Союза баптистов Северной Алабамы), где Кэнди изображала почетную гостью в своем аккуратно отглаженном, словно с иголочки, хаки.
Что касается рыбы, то она была моя любимая, прудовая, запанированная в сухарях и зажаренная в кукурузном масле, но я не мог расслабиться и получить удовольствие, размышляя о том, как бы нам поскорей закруглиться, чтобы добраться до Беличьего Кряжа (горы). У баптистов, впрочем, есть одна хорошая привычка — они рано ложатся спать, и мы с Кэнди припарковались на смотровой площадке в 21.15.
Наверху оказалось прохладно, поэтому мы присели на теплый, еще потрескивающий капот «вольво» и залюбовались россыпью сияющих в долине, как пойманные звезды, огней. У меня вдруг вспотели ладони. Этим вечером, как предполагалось, я должен был сделать наконец официальное предложение. И были веские основания надеяться, что мое предложение будет принято — со всеми вытекающими отсюда привилегиями.
Поскольку ожидалось полнолуние (а мне хотелось, чтобы этот вечер стал памятным для нас во всех отношениях), я решил подождать, покуда не взойдет Луна. Глядя, как на восточном горизонте разгорается бледное зарево, я вспомнил о Ву и невольно задал себе вопрос: не взойдет ли Луна на западе после Обращения? И заметит ли это хоть кто-нибудь? Или же мы просто станем называть Запад Востоком и на том успокоимся?
Но это чересчур глубокие для меня материи, и кроме того, у меня были дела поважнее. Лишь только Луна поднялась над горизонтом, я встал с капота и картинно опустился на колени. И уже совсем был готов поставить вопрос ребром, когда внезапно послышалось БИИП-БИИП-БИИП.
— Господи, что это?!
— Это Зуммер, — сказала Кэнди.
— А звучит как бипер.
— Так оно и есть. Зуммер одолжил мне свой бипер, — сказала она, отключая сигнал пейджера, подвешенного к ее форменному ремню.
— Зачем?
— Сам знаешь.
На Беличьем Кряже нет телефонных будок, и нам пришлось буквально сверзиться с горы, в то время как карбюраторы «вольво» подвывали, тормозные колодки визжали, а выхлоп барабанил пулеметными очередями. Кэнди ужасно боялась, что мы разбудим Гейзере, которая в ту ночь была на дежурстве, поэтому на стоянку Беличьего Кряжа (санатория) мы въехали с погашенными огнями. Я остался сторожить машину, а Кэнди проскользнула в здание через боковой выход.
Вернулась она примерно через полчаса.
— Ну? — нетерпеливо спросил я.
— Папа хряпнул Зуммера, — сказала Кэнди (или мне послышалось, что сказала), когда мы со всеми возможными предосторожностями выехали со стоянки. — Но не волнуйся, все в порядке. Зуммер ничего не сказал Гейзере. Пока. Думаю, нас ожидает еще один приступ. Третий раз, а потом все должно закончиться.
— Куда он хряпнул Зуммера на сей раз? — спросил я.
— Не хряпнул, а тяпнул, — сказала Кэнди. — Зубами.
— Но у твоего отца нет зубов?!
Она пожала плечами.
— Выходит, теперь есть.
Вот так и закончился тот вечер, который, как мне мнилось, должен был стать наилучшим из моих вечеров. Мое официальное предложение, ее официальное согласие и все вытекающие отсюда привилегии… увы! Ничему такому не суждено было состояться.
Кэнди надо было выспаться, поскольку рано утром она уезжала в Монтгомери, на ежегодную тусовку Департамента национальных парков. Она высадила меня у «Доброй Гавани Хоппи», и я совершил долгую пешую прогулку, которая почти настолько же хороша, как холодный душ. В Центре Хантсвилла, как оказалось, любую улицу можно пройти из конца в конец всего за двадцать минут. В конце концов я вернулся в контору, привычно срезав путь через пустырь.
В ярком свете полной Луны старая накидка выглядела почти как новенькая. Все верхние ее ряды были полностью укомплектованы деревянными бусинами, а в нижней части недоставало лишь нескольких штук. Я подавил желание пнуть ее от души.
В конторе меня ожидали два сообщения на ветхом катушечном автоответчике Виппера Вилла. В первом не было слов, одно лишь тяжелое дыхание. Кто-то очень, очень сексуально озабоченный звонит наугад, подумал я. Или кто-нибудь попал не туда. Или это может быть кто-то из старых смертельных врагов Виппера Вилла. Смертельные враги Виппера Вилла в подавляющем большинстве уже изрядно стары.
Второе сообщение оказалось от Кэнди, которая попала домой гораздо раньше меня. «Завтрашняя конференция продлится до самого вечера, — сообщила она. — Я вернусь очень поздно и поэтому дала твой номер Зуммеру. На всякий случай, сам понимаешь, о чем идет речь. А потом мы доведем до конца наше НЕЗАКОНЧЕННОЕ ДЕЛЬЦЕ!» — Ее послание завершилось сочным чмокающим звуком.
Уже перевалило за полночь, но спать я не мог. Мне никак не удавалось отделаться от ужасных мыслей. Я открыл банку колы, разложил на подоконнике Коркорана и уставился на пустынную улицу за окном. Был ли еще где-нибудь и когда-нибудь столь тихий городской центр, как в Хантсвилле? Я попытался вообразить, как он выглядел, прежде чем магистраль оттянула на себя деловую активность.
Должно быть, я все-таки уснул и мне привиделся кошмар: толпы новобрачных прогуливались по Центру Хантсвилла, рука об руку. Все новобрачные были невероятно стары, но у каждого был полный рот зубов, изумительно острых и крепких.
Утром я проснулся с мыслью о накидке из деревянных бусин. Я решил, что стоит сделать еще один снимок для Ву, чтобы тот мог сравнить, что было раньше и что стало потом. После традиционного визита в мужскую туалетную комнату я нашел Хоппи в подсобке, где тот подбирал тормозные колодки для очередного древнего «форда».
— Янки Виппера Вилла, — кивнул Хоппи.
— Верно, — откликнулся я и попросил еще разок одолжить «Поляроид».
— Возьми в аварийке, — коротко сказал он.
— Но грузовик заперт?
— У тебя есть ключ, — сказал Хоппи. — Твой ключ от мужской комнаты. Один ключ подходит здесь ко всему. Сильно упрощает жизнь, а?
Я подождал, когда он снова займется делом, прежде чем взять «Поляроид» и помчаться на пустырь фотографировать проклятую накидку из бусин. Чего-чего, но мне совсем не хотелось, чтобы Хоппи считал меня сумасшедшим. Отпечатав снимок, я вернул камеру на место и поспешил в контору, а там положил новое изображение накидки из бусин в плетеную корзинку ИСХОДЯЩИЕ ветхозаветной факс-машины Виппера Вилла рядом со старым отпечатком.
И если я когда-нибудь сомневался в том, что видят мои собственные глаза (а с кем не бывает, время от времени?), то ныне сомнениям пришел конец: в руках у меня была ФАКТИЧЕСКАЯ УЛИКА. Накидка из бусин на втором фотоснимке в гораздо лучшем состоянии, чем на первом, а ведь разделяет их менее двадцати четырех часов. Да, так и есть, накидка антираспадалась у меня на глазах.
Все те же ужасные мысли не давали мне покоя.
Хорошо еще, что на автоответчике не оказалось никаких сообщений. В особенности от Зуммера.
Так или иначе, пора было заняться расследованием. И хотя мне не удалось сконцентрироваться, я открыл себе банку колы и разложил на подоконнике Коркорана. Когда я проснулся, время подкатило к полудню и пол в конторе ходил ходуном. Факс-машина ухала и бухала, жужжала и дребезжала, постукивала и похрюкивала; остановилась, подумала и завела всю шарманку сначала, на сей раз почему-то громче, чем всегда. Из корзинки ВХОДЯЩИЕ выпорхнул бумажный листок, и я поймал его прежде, чем тот коснулся пола. Он был еще горячий.
Я все еще пытался расшифровать это послание, когда сообразил, что звонит телефон. Опасаясь наихудшего, я в ужасе схватил трубку и пролепетал:
— Зуммер?
— Зуммер? — удивился Ву. — Какое устройство ты вздумал из себя изображать, Ирвинг? Ладно, не отвечай, у меня есть вопрос поважнее. Какой из этих фотоснимков первый и какой второй?
— О чем ты говоришь? Какие снимки? Не хочешь ли ты сказать, что ты их
— Выходит, что теперь работает, — сказал Ву. — Я как раз факсовал тебе мои новые вычисления, прямо сейчас, и как только закончил, объявились твои фотографии. Подхваченные циклом самопроверки контактного протокола, полагаю, но ты забыл их перенумеровать.
— Тот, что выглядит весьма неважно, номер два. А тот, что выглядит еще хуже, номер первый.
Поделиться книгой: