«Док»

10. Проклятый город

Простые люди любят простые решения. Чтобы белое и черное. Чтобы врагов покарали, а хорошие парни вернулись с почетом в гробах. Чтобы салют по праздникам и пиво каждый вечер. А яйцеголовых — к ногтю, как и остальной корпоративный мусор, возомнивший себя хозяевами жизни.

И хунта играла «по правилам». Поэтому в первую очередь был найден враг, а во вторую — организованы бравые парни, способные этому врагу прочистить мозги раз и навсегда. Приказ об отступлении заменили на «ни шагу назад», вернувшийся флот смешал с вулканической крошкой отряды наемников, наспех доукомплектованные части высотных бомбардировщиков устроили тотальные ковровые бомбардировки джунглей, а подвешенный над зоной боев спутники выискивали следы людей среди дымных облаков.

Наведение порядка в столице Либертада доверили морской пехоте и частям специального назначения. Выдав в помощь к распахнутым складам приказ: «пленных не брать». Их и не брали…

Два транспортника прогревали двигатели на левой скуле авианосца, пока личный состав готовился к погрузке. Чисто выбритый капитан Кокрелл прогуливался перед строем и с не скрываемой насмешкой разглядывал молодых парней, замерших по стойке «смирно». Черные, желтые, цвета кофе с молоком — но ни одного белого, кроме нескольких ветеранов, получивших повышение и награды за храбрость.

Я сидел на груде баулов, заботливо укрывших «позаимствованные» из медслужбы боксы с дефицитными медикаментами, полевыми имплантами и запасами биопластика. Меня куда больше беспокоило, что скажут мои коллеги в белых халатах, когда после чашки утреннего кофе заглянут в операционную, чем предстоящие зачистки в охваченной волнениями столице. Повернувшись ко мне от молодых волков, ротный помахал рукой:

— Господин младший лейтенант, можно вас на секунду?

Черт, да сколько можно… Ведь действительно погорим с этими сборами… Я встал рядом и хмуро полюбовался на нахальные рожи, ловившие каждый наш жест.

— Посмотрите, господин младший лейтенант. Это — наша надежда. Наше будущее. Бравые солдаты, только что закончившие учебку. Готовые голыми руками порвать все, что шевелится. Законопатить ср…х унидос в тот нужник, откуда они сдуру решили выбраться на свет божий… Парни, которые прикроют спину мне и тебе, док… Вот только мне кажется, или у них чего-то не хватает?… Наверное, мне всего лишь кажется… Господин младший лейтенант, будьте так добры, покажите мне свое оружие.

Я недоуменно перебросил ремень штурмовой винтовки с плеча на предплечье и плашмя продемонстрировал своего «убивца» капитану, чуть сдвинув большим пальцем затвор. В открывшейся прорези масляно сверкнул патрон.

— Спасибо, док.

Когда парни выбрались из реанимационных боксов, они беззлобно подшучивали над моей новой дурной привычкой. Но после возвращения из джунглей я не расставался с оружием. Даже в операционной винтовка стояла у входа, заботливо прикрытая чистой простынкой. А засыпал я спокойно лишь тогда, когда ставил новую обойму, забитую пополам бронебойными и экспансивными, а вынутую разряжал и оставлял до утра. Еще четыре магазина всегда лежали в разгрузке, как напоминание о последних двух патронах, отделявших меня от самоподрыва на гранате.

Видя этот относительно безобидный психоз, Самсон предлагал мне подобрать маленький пулемет и даже обещал таскать дополнительный ящик с боеприпасами за малую мзду. Лишь Тибур матерился в сторону шутников и всячески меня поддерживал. Он даже умудрился перетряхнуть местных «летунов», что перебрасывали войска и грузы на архипелаг, и договорился с ними о взаимовыгодном обмене. Так два пилота получили неучтенные навигационные микроимпланты, а я обзавелся парой шикарных «Рубберов» — патнадцатизарядным револьвером на пояс и его крошечным шестизарядным братом на голень. Где наш любитель бритвенно острых ножей сумел достать запрещенные разрывные патроны к ним — я даже не стал спрашивать.

Полюбовавшись на мою винтовку, командир роты развернулся к замершему строю и рявкнул:

— Оружие к досмотру!

Шагая мимо сверкающего железа, Кокрелл брезгливо морщился и ворчал:

— Покойник, покойник, еще один покойник…

— Господин капитан! — попытался было открыть рот молодой мулат, с выкрашенным в ярко-рыжий цвет коротким ежиком волос. — Нам…

— Умный очень, рядовой?! — заорал ротный, молниеносно застыв нос-в-нос рядом с солдатом. — Тебе мало того, что сам сдохнешь, надо еще других за собой утащить?! Так?! Почему в зоне боевых действий оружие не заряжено?! Почему нет запасных обойм в подсумках, почему гранаты до сих пор в ящике, а не разобраны по личному составу?! Что, отдельное приглашение надо, сопляк?! Думаешь, унидос тебя в ж…пу поцелуют и расплачутся от счастья, подарят лишние секунды на выживание? Да они твоей тупой башкой в футбол играть будут, урод! И самое паршивое, что вслед за одним уродом погибнут неплохие парни, сдуру доверившие тебе прикрывать спину!..

Сделав шаг назад, капитан скомандовал:

— Сержант Штадт, три шага из строя! Кру-у-угом! Оружие к досмотру!

Повернувшись лицом к замершим насупившимся новобранцам, налысо бритый здоровяк продемонстрировал снайперскую винтовку с открытым затвором. Кокрелл вытянул руку и отчеканил, злобно разглядывая замерший строй:

— Вот пример того, как должен выглядеть солдат! С подогнанным снаряжением! С готовностью немедленно открыть огонь по противнику! Четыре унитарные гранаты на поясе, запасные снаряженные магазины, патрон дослан в патронник, и мой боец будет контролировать выделенный сектор немедленно, а не после чашки кофе и чесания яиц!.. Поэтому и выжил там, где восемь сотен сложили головы…

Вернув нашего флегматичного снайпера обратно, чуть остывший командир остановился перед красным от стыда мулатом и закончил знакомство с пополнением:

— В учебке вас научили, как не мазать мимо писсуара после посещения столовой. А я должен научить вас оставаться в живых. И я научу… Обычно этим занимаются сержанты и командиры взводов, но вам вдвойне повезло… Во-первых, ваши непосредственные «мамы» имеют реальный боевой опыт и с радостью забьют его в пустые головы, не способные даже носить нормально каску. А во-вторых, я буду постоянно рядом, и процесс обучения будет происходить быстро и без дураков. Балласт останется гнить на городских улицах, где сейчас полно ублюдков, стреляющих нам в спину. Те, кто выживут, смогут называть себя солдатами…

Я вернулся к своим мешкам и уже краем уха слушал россыпь рыкающих команд:

— Оружие — зарядить! На предохранитель — ставь! К досмотру!.. Первый взвод — гранаты получить!.. Второй взвод, магазины доснарядить!.. Третий взвод…

Заглянувший на крики технарь из группы авиаподдержки подозрительно покосился на наши тяжелые баулы, но чуть-чуть успокоился, не найдя никакого явного криминала. Я поделился с ним сигаретой, отправив пачку обратно в карман и наблюдая, как навьюченные железом бойцы таскают барахло в транспортники. Дымя дармовым угощением, пожилой мужик в черном комбезе полюбопытствовал:

— Что, налегке уходите? Говорят, спецура постоянно что-то тырит, где побывает.

— Наговаривают, — возразил я, отстаивая честь роты. Тем более что новый генератор ребята уволокли с соседнего крейсера, когда мотались туда с дружеским визитом. А то, что добыли на авианосце по мелочи, еще вчера забросили на временную базу на окраине города. Поэтому я лишь беспокоился о моих боксах с оборудованием. А неучтенные ящики с продовольствием, боеприпасами и электроникой уже давным-давно сменили хозяина, и не мозолили глаза бывшим владельцам.

— Бывает, — покладисто согласился технарь и помахал на прощание рукой, когда мы тяжело оторвались от палубы авианосца и двинулись в сторону затянутого дымом города. Навстречу выстрелам в спину и законам тотальной зачистки. Навстречу нашей проклятой работе…

* * *

— Я буду натаскивать парней, как натаскивали меня, — сказал ротный, проверяя крепление гарнитуры рации. — Лучше, если ты останешься рядом с техникой в зоне высадки.

— И буду ждать, когда эту точку накроет минами, или подорвут заложенный фугас? — удивился я. — С чего бы такая странная забота?

— Просто, в нашей зоне мирного населения нет. Официальный приказ — изъятие оружия и проверка паспортного режима. И тебе не понравится, что ты увидишь.

— Почему? — продолжал тупить я, не в состоянии переключиться из хрупкого мирного сосуществования в боевые условия.

— Потому что некомбатантов больше нет, док. И я буду натаскивать парней на беспрекословное подчинению приказам и стрельбу по любой мишени. Боюсь, игры со снайпером тебе покажутся детским лепетом.

Я помолчал, потом проверил, насколько крепко сидит каска на голове, и со вздохом отрапортовал:

— Значит, разгребать это дерьмо будем на пару, кэп. Но мне спокойнее с парнями, чем с чужаками, которые мечтают побыстрее запустить движки и удрать из города куда подальше.

— Как знаешь, — равнодушно согласился капитан. Он никуда и не уходил с войны, она стала его сутью, в отличие от меня. — Сама и Тибур, страхуете дока!.. Первый и второй взвод — левая сторона улицы, третий и четвертый — правая! Пошли, молокососы, шевелись!

Разбившись на тройки, рота двинулась вдоль по улице, прикрывая друг друга от возможной атаки. Два пулеметчика следили за крышами на противоположной стороне, снайперские пары отслеживали улицу спереди и сзади. Автоматчики перебежками добирались до закрытых дверей и замирали по бокам от тяжелых створок. Удар неповоротливой чугунной чушкой, и группа врывалась внутрь, ощетинившись стволами.

— Всем лежать! На пол, мигом! Не шевелиться!

Проверка детектором помещения и людей, не успевших покинуть свое жилище. Быстрые уколы пневмопистолетами в спину — пожизненный маркер жителя «неблагополучных районов». И снова на улицу, чтобы пристроиться к подтянувшимся вперед сослуживцам. Дом за домом, от одного двора в другой. Сквозь лающие команды сержантов и редкие зуботычины солдатам, недостаточно быстро выполнявшим команды.

Я не успел втянуться в рваный ритм перебежек, как в одном из домов раздались короткие злые очереди. На общем канале прошел доклад:

— У двух из пяти объектов следы пороха на конечностях. Вся группа уничтожена, оружие не обнаружено. Мы без потерь.

— Принял, — сухо подтвердил капитан, насторожено всматриваясь в ближайший переулок. — Заканчивайте и обратно, будете держать пару проходов.

Еще через несколько минут четвертый взвод запросил медика. Я помчался туда, еле поспевая за быстро бегущим Самсоном. Ввалившись в сумрачную комнату, сдвинулся влево, освобождая проход спецназовцам, бухавшим сзади сапогами. Прежде чем успел осмотреться, рядом оказался и капитан, моментально оценивший и напряженные лица солдат, и сбившихся в кучу хозяев дома.

— Доклад!

— Господин капитан, мы проводили досмотр, а эта старуха на Бенедикта с ножом! Вон, руку ему порезала! Он отпихивал, а эта дура орала что-то по-своему и железкой махала!

— Нападение на солдата, а вы даже не среагировали? — на лице Кокрелла заиграли желваки. — Инструктаж не слушали?

— Так ведь дети, господин капитан, она защи…

— Эти дети стреляют нам в спину, рядовой! Поэтому подбери сопли и выполняй приказ, твою м…ь!..

Запретив мне жестом приближаться к раненному, ротный тихо скомандовал:

— Бенедикт, дураки здесь не выживают. А оставлять атаковавшего тебя врага — дурость вдвойне. И я не желаю знать, что она там прячет на теле своих выкормышей — взрывчатку или оружие. У меня приказ — проверить зону и отмаркировать всех, кто не сопротивляется. Остальных — уничтожить… Приказ ясен, рядовой?

Молодой мальчишка стоял рядом с окном, прижимая к груди окровавленную правую руку. Его серые губы тряслись, а испуганные глаза метались с одного лица на другое:

— Но она не сделала ничего…

— Это приказ, рядовой, — еле слышно произнес капитан, мрачно разглядывая запаниковавшего парня. — Выполняй.

— Я… Я не могу! Ведь ей можно просто объяснить, что никто их не тронет, что…

— Трибунала не будет, — предупредил Кокрелл. — Дальше нас идти некуда. И либо ты служишь, как остальные, либо — в расход… Что скажешь?

Белый как снег Бенедикт отчаянно замотал головой. Похоже, паршивая реальность оказалась куда как хуже мечты о бравом солдате, рассказанной на призывном пункте. И испуганный мальчишка никак не мог примириться со спятившим окружающим миром.

Ротный достал пистолет и быстро расстрелял сгрудившихся в углу людей. Они обмякли грязными кучами тряпья: старуха и ее плакавшие дети. Перезарядив обойму, седовласый командир шагнул к окну, выдернул чеку из гранаты, подвешенной на поясе испуганного новобранца, и вышвырнул его во двор. Переждав глухо прогремевший взрыв, капитан зло выдохнул:

— Хоть семья получит премию за погибшего в бою… Набрали ср…х пацифистов, теперь жди, когда кто облажается… Всем — доклад. В результате нападения противника в четвертой роте один убит. Противник ликвидирован. Продолжаем зачистку… Взводный, командуйте…

И мы пошли дальше. Опять — дом за домом, перекрывая переулки и стреляя в идиотов, вздумавших посмотреть с крыши дома на суету внизу. Но уже без потерь. С напряженными пальцами на спусковых крючках, открывая огонь на любой шорох и даже косой взгляд… По проклятому городу, ломавшему парней пострашнее любой уставной учебки. По кровавым ступеням подъездов, по пролитой в углу блевотине храбрых молодых спецназовцев. Согласно приказу…

Господи, а я еще хамил адмиралу… Вот уж действительно — мне не отмолить эти дни никогда… Не отмолить…

11. Пилот

Чем дольше мы находились в столице Либертада, тем больше увеличивалось количества бардака вокруг. Пирамида командиров старательно демонстрировала новому правительству высшую степень собственной некомпетенции, загрузив нас бесконечной чередой дебильных задач. И если сегодня мы охраняли дотла сгоревшие после бомбардировки склады, то завтра могли конвоировать очередную группу «неблагонадежных» в фильтрационные лагеря.

Ротный как мог использовал любую задачу для тренировки пополнения, устраивая из любого действия полномасштабную военную операцию, за что ежеминутно получал нагоняи сверху. Но в ответ лишь скалился и орал на парней:

— Куда ты рожу повернул, идиот?! Кто за тебя сектор контролировать будет? Так, свернулись, отходим! И снова в зону — повторно, как положено!.. Еще увижу, что кто-то ворон считает, будете разворачиваться до полуночи, а с полуночи — еще раз до утра! Пошли, любители хреновы!..

Но надо признать, что после первого крупного прокола выпускники учебки стали более адекватны и быстро набирали опыт. Правда, опыт по большей части страшный и кровавый, но под бесконечной муштрой тройки уже более-менее слаженно прикрывали друг друга, и не позволяли чужакам неожиданно стрелять в спину. Чужаков просто уничтожали на подходе, записав на счет «враждебных потерь» почти сотню мирных жителей, оказавшихся не в то время не в том месте. Безумный принцип «убей всех, или кто-то подстрелит тебя» работал без каких-либо исключений. Зато потерь в роте не было, в отличие от обычных дивизионных патрулей «регуляров». Те постоянно сталкивались с проблемами, и меня даже пару раз привлекали срочно «штопать» очередного бедолагу.

Поздним вечером ротный ввалился в офицерскую палатку с кипой бумаг. Собиравшиеся на ночлег «старички» окружили командира и стали с интересом разглядывать исчекарканные пометками карты-миллиметровки. Самсон даже отложил многократно отполированный пулемет и подсел поближе, громыхнув левым металлическим предплечьем о пластиковую столешницу.

— Сгребаемся, мужики, — проворчал капитан Кокрелл. — Конечно, в полном объеме мы не готовы, но наконец-то появилась работа по профилю… Вот буферный район. Между ним и нами в зоне отчуждения уже две недели высотная авиация разбрасывает противопехотные мины. Кто-то озолотился на этом контракте, не иначе. На глубину в пятнадцать километров человеку просто не пройти — все заминировано в несколько слоев.

— Это что же, какой-нибудь придурочный повстанец пророет туда ход, и нам по лианам за ним прыгать, подрываясь на каждом шагу?

— Вряд ли. Считается, что в этих квадратах ничего разумного не осталось. А любой зверь крупнее кошки давно погиб, вызвав детонацию одним своим видом… Ладно, наша проблема в другом. Наемников в прибрежной зоне сожгли, их базы накрыли по наводке со спутников. Но какие-то мелкие отряды бродят в глубине островов. И очень метко пускают оттуда ракеты, сбивая один-два самолета в неделю. Что и произошло в прошлый вторник. Пилот так «удачно» грохнулся, что никакие маяки не сработали. Получил орден посмертно.

— Орден? — удивился Тибур, отлично разбиравшийся в хитросплетениях наградных приказов. — Когда это за сбитую задницу ордена давали?

— Замполка летал, — пояснил ротный, ткнув карандашом в крохотную речушку на карте. — Для повышения нужны были боевые часы, вот и сел за штурвал. Шел на две тысячи ниже, чем положено, поймал «подарок». За героизм господина полковника представили к награде. Остальным устроили выволочку, и теперь наши соседи бомбят из стратосферы, разбрасывая свои игрушки где попало. Один раз даже умудрились накрыть кого-то из корректировщиков с побережья. Тех тоже пришлось награждать вне очереди…

— И чем провинился доблестный господин полковник, что о нем вспомнили через девять дней? — поинтересовался один из сержантов.

— А тут начинается самое интересное. Это — точка падения самолета. Подтверждено спутниковой разведкой. Сегодня утром вот здесь, в пятнадцати километрах к югу, заработал передатчик эвакуатора. И судя по съемке, в этом районе деревня, где могут обитать кто угодно: крестьянствующие фермеры или увешанные оружием «революционеры». А может, все сразу в одном лице. Нам нужно провести высадку, найти передатчик и выяснить, что случилось с пилотом, тело которого на парашюте могло отнести в эту строну.

— И кто-то думает, что через восемь дней отдыхавший на природе полковник решил попроситься домой? И никто не устроит нам горячую встречу по прилету?

— Могут. Мало того, командование совершенно серьезно считает, что таким образом хотят выманить нашу группу на заранее оборудованные позиции. И готово уничтожить потенциальную ловушку вместе с шутниками. Но проблема в том, что район находится вне зоны прямых военных операций. Поэтому полноценный десант с тяжелой техникой туда забрасывать пока резона нет. А вот разобраться с потенциальной проблемой на месте, привязаться к координатам и навести в случае необходимости штурмовую авиацию — это доверили нам… Завтра в пять утра подъем, погрузка и выдвижение. Учитывая высокую вероятность встречи с противником, забрасывают всю роту, а не одну группу разведки… Вопросы по общей задаче?… Тогда — личному составу отбой, старшие остаются со мной. Побежим детально по всем пунктам…

Я предусмотрительно захватил с собой скатанный в тугой жгут спальный мешок, и потопал в соседнюю палатку, приспособленную под медицинский склад. Благо, у меня для подобного случая давно уже упакованы боксы с портативной операционной и медикаментами. Поэтому надо успеть урвать несколько спокойных часов, прежде чем утром нас поднимут злые голоса сержантов. Спать-спать, док, завтра кому-то из парней легко могут наковырять дыр в хрупких человеческих телах. Надо быть в форме…

* * *

Два взвода высадили ниже по течению крошечной речушки, бежавшей мимо деревни, два других забросили на широкую поляну рядом с длинным узким полем. Оставив тройку бойцов на замаскированной позиции чуть в стороне от выгруженных ящиков с запасами, капитан направил группы разведчиков в джунгли и двинул следом основные силы. Я раскатал кусок брезента, щедро политого репеллентами, устроился на нем и стал слушать редкие переговоры по шифрованному радиоканалу. Дозорные намного лучше меня контролировали окрестности, поэтому нужно было лишь не мешаться у них под ногами и ждать, когда бравым ребятам понадобится медицинская помощь.

— Вышли в третий квадрат. Чисто, — прорезался голос второго взводного.

— На краю поля две женщины, без оружия. Ковыряются в траве… Плюс маленький ребенок на пятьдесят севернее от них. Позиций противника не наблюдаю.

— «Сели» на тропу к западу от деревни. Видим старика с груженым буйволом. Две корзины, сканер на содержимое молчит.

— Пропускаем, — тут же отозвался ротный. Похоже, бойцы закончили окружение деревни, и теперь пытались определить уровень враждебных намерений потенциального противника. Еще через полчаса редких переговоров Кокрелл скомандовал: — Визуально противник не обнаружен, первая и вторая штурмовые группы — выдвинуться и закрепиться!

Я перевернулся на спину и стал бездумно разглядывать пробегающие над головой облака. Перед мысленным взором пробегали как живые картинки, которые многократно наблюдал во время тренировок и патрулирования: карикатурные фигуры в «лохматом» камуфляже гигантскими лягушками скачут с места на место. Одна тройка броском продвигается на двадцать метров вперед и падает, сливаясь с травой. Следом рывком мчится вторая. Потом третья. И все это с хриплым дыханием, сжимая тяжелое оружие и ежесекундно ожидая чужой выстрел. Снайперские пары тем временем внимательно отслеживают все опасные участки, держа палец рядом с курком: чердаки, окна, густые кусты рядом со сваями, на которых возвышаются хлипкие дома. Еще минута-другая, и штурмовые тройки должны или вызвать огонь на себя, или обнаружить расслабившихся повстанцев и дать координаты развернутой в трехстах метрах от деревни минометной батарее. Визг оперенной смерти и кинжальный пулеметный огонь в упор — это стиль ротного. Который любит, чтобы за Родину умирали враги, а его люди возвращались домой, и желательно без ранений.

Но минута шла за минутой, а со стороны деревни доносились лишь редкие звуки мирной жизни: мычание коров, заполошный крик петуха, плач ребенка. Я поскреб щетину на подбородке и решил окончательно проснуться. Потому как или мы вляпались в очень большие неприятности, и теперь наемники вперемешку с «революционерами» замкнули широкое кольцо окружения, зажав нас в громадный «мешок». Или в деревне нет никого опасного, и мои услуги вряд ли понадобятся.

— Док, — проснулась рация. — Походный комплект с собой, и двигай вдоль левой кромки поля к сараям. Там тебя встретят.

— Принял, — механически отозвался я, перекатываясь на живот. Похоже, в этот раз мы действительно легко отделались…

* * *

Рядом с увитыми плющом сваями меня встретил Тибур. Он бесшумной тенью поднялся из кустов и пошел рядом со мной, делясь последними новостями. Но, хотя и балагурил через слово, автомат держал на изготовку и постоянно поглядывал по сторонам.

— Не поверишь, док, этот анекдот кому расскажи — засмеют. Чтобы обвешанный наградами полковник не сумел с парашютом справиться и воткнулся в единственную пальму, торчащую посреди болота. При этом расколотил аварийный маяк, и стропорезом потом смахнул все оружие и рацию. На его счастье, аборигены через сутки добрались до остатков самолета и сняли бедолагу с дерева.

— Сам не смог? — удивился я, аккуратно обходя свежую кучу коровьего дерьма.

— Не-а. Он, сердечный, спиной так шваркнулся, что до сих пор на карачках лишь передвигается. Но при этом козыряет погонами напропалую и требует немедленной эвакуации. Видимо, боится, что староста деревни с него оплату стребует.

— Значит, запасной передатчик все же нашелся, — сообразил я. — Или сидел бы наш инвалид здесь до первого визита партизан.

— Я так думаю, что партизаны никуда и не девались. Тут все поголовно — или сочувствующие, или воюют на богатую сторону. Кто больше платит, того и поддерживают… Наемники и корпорации платили — они фугасы нам подбрасывали. Сейчас наемников прижали, вот ребята и переметнулись. Разобрали остатки самолета по хозяйству, а потом и на полковника насели. Торговались до последнего. Потом карты полетные посмотришь. На задней стороне почти тысяча пунктов накарябана. И жратва, и горючка, и даже стройматериалы. Наш орденоносец жалуется, что трое суток они условия обсуждали. Покажут запасной маяк и ставки повышают.

— Ладно, то хорошо, что все хорошо кончается, — миролюбиво вздохнул я, вытирая пот. Полюбовавшись на заросшие лианами дома на кривых сваях, зацепился взглядом за самый большой сарай, аляписто накрытый кусками обшивки самолета. Судя по всему — место обитания старосты деревни. — Как полковника домой вернем, пусть крутится, организует оплату.

— Какая оплата, док, ты о чем? — восхитился Тибур. — Им радоваться надо, что мы деревню на ноль не помножили, а ты говоришь — оплата! Как только этот замполка умотает, так радость общения с белыми людьми для аборигенов и закончится. Пусть молятся, чтобы про них лишний раз не вспомнили.

— Но кто будет верить тогда нашему слову, если мы его нарушаем? — я поставил ногу на первую ступеньку, замер на мгновение и нахмурился. — Я бы список урезал, но хоть что-то заплатил. С дерева-то они его сняли и кормили-поили все это время.