Черный принц

Несмотря на все уверения, на душе у Вильяма Маршала было неспокойно. Ведь если возникло такое противостояние между двумя людьми, желающими всяческого благоденствия стране и короне, — то можно ли ожидать единодушия от всего народа?

Можно не сомневаться: между претендентами на престол непременно случится распря. Ах, почему Ричард умер именно сейчас, да еще из-за какого-то горшка с жалкой горсткой монет!

* * *

Джоанна, сестра короля, ехала в Нормандию. Она была преисполнена решимости завершить свое путешествие до того, как ее беременность войдет в последнюю стадию. Джоанна и ее муж Раймонд Тулузский нуждались в помощи, и она надеялась, что Ричард сумеет и захочет им помочь. Брат всегда был к ней добр и щедр, кроме одного случая, когда собирался выдать сестру замуж за сарацина Малек-Абдула, чтобы скрепить договор с Саладдином. Но Джоанна никогда не верила, что Ричард всерьез намеревался исполнить свое обещание. И, конечно же, когда она возмущенно отказалась, он не пытался принудить ее к этому браку. Брат и сестра продолжали нежно любить друг друга.

Ричард был героем в ее глазах еще с тех самых пор, когда юной девушкой она была отправлена на Сицилию, чтобы выйти замуж за короля этого острова. Ричард сопровождал Джоанну через Аквитанию. Позднее она вновь соединилась с братом, когда Сицилию захватил Танкред. Джоанна стала наперсницей Беренгарии еще до ее брака с Ричардом, да и потом они с Беренгарией были близкими подругами, пока Джоанна сама не вышла замуж за Раймонда Тулузского.

Она часто думала о Беренгарии и жалела ее. Джоанна не понаслышке знала о супружеской жизни английской королевы — в первые годы замужества

Беренгария откровенно делилась всем с золовкой. Король никогда не был груб с женой, просто он вел себя так, словно ее вообще не существовало. Лучше бы уж они все время ругались — ненависть легче вынести, чем безразличие. Подруги прятали друг от друга глаза, обе понимали: Ричард то и дело искал предлог, чтобы не оставаться с женой наедине.

Джоанна все порывалась объяснить Беренгарии: ты абсолютно ни в чем не виновата. Ты женщина, и этим все сказано. Он не любит не тебя, а весь наш пол. Как же это странно, что сильный, полный жизни Ричард, кажется, совмещающий в себе все признаки мужественности, лишен очевиднейшего из них. Все кругом сплетничали (правда, с опаской) о его мимолетной, но страстной дружбе с королем Франции, о близких отношениях Ричарда с некоторыми рыцарями-фаворитами, о невероятной преданности королю юнцов вроде знаменитого Блонделя де Нелля. Этот менестрель разъезжал по всей Европе в поисках Ричарда, томившегося тогда в замке Дюренштейн, и повсюду распевал песню, которую сочинили они вместе и которую не знала больше ни одна живая душа. А бедняжка Беренгария в начале замужества ни о чем даже не подозревала!

Потом Джоанна вышла замуж за Раймонда и, распрощавшись с подругой, уехала навстречу новой жизни. Раймонд не разочаровал се. У них родился сын, названный Раймондом в честь отца, мальчику сейчас было два года. Джоанне нравилась замужняя жизнь. При дворе ее мужа умели ценить прекрасное; сам Раймонд любил музыку, привечал поэтов и трубадуров; в залах замка обсуждали только что сочиненные песни, вели дискуссии о различных религиозных воззрениях — в домене царила свобода мыслей и суждений. Увы, об этом узнали и донесли в Рим. Пастыри решили, что свободное толкование священных доктрин наносит непоправимый ущерб святой церкви, и дали понять нескольким баронам, врагам Раймонда: Рим поддерживает тех, кто пойдет с мечом на графа Тулузского.

Известие об этом потрясло супругов. Началось все с обычных стычек, но теперь война приняла столь опасный оборот, что Джоанна решила обратиться за советом к Ричарду. Она не сомневалась, что он придет на помощь.

Они с Раймондом решили, что изложить их дело Ричарду должна именно Джоанна — ее он выслушает охотнее, и вообще он всегда ратовал за крепость семейных уз. Она помнила, в какое неистовство пришел Ричард, прибыв на Сицилию и узнав, что его сестра — пленница Танкреда. И, разумеется, не только мысль о ее богатом приданом, конфискованном Танкредом. заставила Ричарда отложить поход в Святую Землю и заступиться за сестру.

По дороге в Нормандию Джоанна размышляла о том, как радостно будет вновь встретиться с Беренгарией. Говорят, они с Ричардом снова вместе. Хорошая новость. Может быть, Беренгария сейчас в том же благословенном положении, что и сама Джоанна. Вот было бы замечательно! Беренгария так любит детей. А Ричард не может не понимать, что просто обязан дать стране наследника.

С печальной миссией ехала Джоанна, да к тому же ее не оставляло беспокойство за Раймонда. Ну, ничего, зато потом она будет щедро вознаграждена за трудное путешествие.

А вот и Шато-Гайяр. Джоанна с гордостью думала об этом замке. Ричард провозгласил, что это будет лучшая крепость во всей Европе, и Гайяр стал ею. Огромная крепость посверкивала на солнце, словно бросая вызов королю Франции, да и любому другому, кто пожелал бы взять ее штурмом. Могучие прямоугольные бастионы, семнадцать башен, отвесные неприступные стены, вырубленные прямо в скале. Замок всем своим видом возвещал о мощи государя по прозвищу Львиное Сердце — ее брата Ричарда, который никогда не бросал ее в беде и (она знала это!) не сделает этого, пока будет жив.

Увы, Джоанну ждало глубокое разочарование. Ричарда в замке не оказалось. Он отбыл в Шалуз, так как до него дошли слухи, что в тех местах, принадлежащих одному из его вассалов, найден богатый клад.

Джоанна отправилась в Шалуз, не подозревая об ожидавшем ее там несчастье.

Битва закончилась. Шалуз пал. Ричард получил свой горшок с монетами, но в битве за них потерял собственную жизнь.

Все были потрясены. Ричарда всегда окружала аура непобедимости. Часто во время приступов жестокой лихорадки, мучившей Ричарда всю его жизнь, он оказывался между жизнью и смертью, но всегда ему удавалось выкарабкаться, как бы сильно ни атаковала болезнь. И вот теперь смерть настигла короля в виде стрелы, посланной неким Бертраном де Гурдоном.

Наконец подруги встретились. Они тепло обнялись, и Беренгария повела Джоанну в свои покои, где они могли вдали от чужих глаз и ушей предаться горю.

— Он был слишком молод, чтобы умереть, — едва смогла вымолвить Джоанна.

Беренгария всхлипнула.

— Так нелепо погубить себя, — сказала она. — И меня тоже, ибо моя жизнь теперь окончена.

— В последнее время вы снова были вместе, — попыталась утешить ее Джоанна.

— В некотором роде. Он никогда не хотел быть со мной. Он просто чувствовал, что должен исполнить свой долг.

— Беренгария, вы беременны?

Та отрицательно покачала головой.

— Боже, какая жалость, — вырвалось у Джоанны.

Они разрыдались и обнялись, желая найти утешение в объятиях друг друга. Каждая думала о том, что же ждет ее в будущем. Беренгария теперь королева без короля (по правде сказать, она часто думала, что никогда его не имела), у нее даже нет ребенка, привязывавшего бы ее к жизни. Придется вернуться к прежнему безрадостному существованию — только теперь следует уповать на милость родственников. Можно отправиться к сестре Бланш, которая замужем за графом Шампанским. Но разница невелика. Пока был жив Ричард, Беренгария еще надеялась, что все переменится, что она сможет разжечь в муже хоть искорку нежного чувства. Если бы у них были дети — скажем, два сына и дочка, — Ричард освободился бы от тяжкого груза, висевшего над ним, они жили бы в относительном мире и согласии. Ведь именно физическая близость внушала ему отвращение. А поскольку он был королем, страна ожидала от него продолжения рода; и это мрачной тенью лежало на отношениях супругов — жена воплощала для Ричарда отвратительную, но неизбежную обязанность.

Джоанну тоже одолевали мрачные думы. Она размышляла о том, что Ричард погиб от нелепой стрелы в совершенно бессмысленной осаде, тогда как одержал сотню побед в яростных стычках с сарацинами в Священной войне. Какая ирония судьбы! Благородный Ричард, носивший гордое прозвище Львиное Сердце, расстался с жизнью из-за такой мелочи! Кто же теперь, когда Ричард погиб, поможет им с Раймондом справиться с врагами?

Немного погодя Беренгария рассказала о последних днях Ричарда, об ужасной агонии, терзавшей его, о прощении, дарованном им своему убийце.

— Благородный поступок, — заметила Джоанна. — Иного я от него и не ожидала. Бертран де Гурдон будет благословлять имя Ричарда до конца своих дней.

Беренгария ответила:

— Его уже нет. Убийцу простил Ричард, но не остальные. Вы помните Меркадье?

— Не тот ли военачальник, который командовал королевскими наемниками? Да, я помню, брат высоко ценил его, они были неразлучны.

— Он вне себя от горя и ярости. Скорбь его столь велика, что он ослушался приказа короля и повелел предать Гурдона самой страшной смерти, какую только можно придумать.

— Но Ричард помиловал Гурдона!

— Да, помиловал, так что на Ричарде вины нет. Но Бертрана де Гурдона все равно казнили: сначала выкололи глаза, а потом заживо содрали кожу.

— О Господи, — воскликнула Джоанна. — Придет ли конец этим жестокостям! — Она сложила руки на своем выпуклом животе и почувствовала, как ребенок шевелится внутри. — Ужасное предзнаменование. Господи, что станется с этим младенцем и со всеми нами?

Беренгария бросилась к подруге и взяла ее руки в свои.

— Не гневите бога, Джоанна. У вас есть сын, а под сердцем вы носите неоспоримое доказательство любви к вам вашего мужа.

Джоанне стало стыдно. Она принялась упрекать себя за эгоистичность. Жизнь подруги была настоящим кошмаром. Беренгария не имела детей, которые напоминали бы ей о мужниной любви, да и любви-то никогда не было.

* * *

Королева Альенора тоже находилась в Шалузе. Она поспешала туда, как только узнала, в каком состоянии ее любимый сын. Его смерть — величайший удар, какой только могла уготовить ей судьба. Матери было семьдесят семь, сыну — только сорок два. С самого детства он принимал сторону матери в ее ссорах с мужем. Ричард был смыслом ее жизни. Она любила его больше всех на свете, мужественно боролась за сохранение границ его королевства, пока сам он ходил в крестовый поход. И вот теперь, когда Ричард снова дома и впервые за много лет, кажется, прочно утвердился на троне, а она, наконец, удалилась на покой в аббатство Фонтевро, ее вдруг вызывают к постели умирающего сына!

Горе Альеноры не поддавалось описанию. Своей дочери Джоанне, самой любимой после Ричарда, и невестке Беренгарии, к которой она всегда относилась с нежностью, королева-мать сказала: ее единственное желание — как можно скорее умереть, ибо мир, где нет ее обожаемого сына, не имеет для нее никакой ценности.

Три женщины, любившие Ричарда, вместе оплакивали, его. Иногда они утешались тем, что говорили о его величии, доблести, его любви к поэзии и музыке, таланте слагать баллады.

— Таких, как он, не было на всем белом свете, — твердила Альенора. — И уже никогда не будет.

Она настаивала, чтобы неукоснительно было исполнено его последнее желание.

— Он желал, — рассказала она, — чтобы его сердце — отважное львиное сердце — было погребено в его любимом славном городе Руане, давнем месте успокоения его предков герцогов Нормандских. А тело велел похоронить в Фонтевро, рядом с могилой его отца. У смертного одра Ричард раскаялся в том, что враждовал с отцом. Видит Бог, Ричард не виноват. Генрих сам разругался со своими сыновьями. Он не желал делиться тем, что однажды попало к нему в руки, и совсем не считался с тем, что его сыновья стали мужчинами.

Альенора улыбнулась, вспоминая те бурные времена, когда они с Генрихом Плантагенетом сначала были страстными любовниками, а потом стали не менее страстными врагами.

Да, желание Ричарда должно быть исполнено. Мать послужит сыну после его смерти, как служила при его жизни.

А потом она вернется в Фонтевро и проведет остаток жизни там, всячески изображая раскаяние в совершенных грехах. Но втайне Альенора ни капельки ни о чем не сожалела. Она знала: если бы каким-то чудом к ней вернулись молодость и былая жизненная энергия, все грехи она совершала бы вновь и вновь. Альенора была реалисткой, ум ее продолжал работать ясно и живо, и обманывать саму себя она не собиралась.

Королева-мать внимательно оглядела дочь, беременность которой уже стала явной.

— Позаботьтесь о себе, дорогое мое дитя, — сказала Альенора. — Ужасно, что Ричард теперь не поможет Раймонду. Вашему мужу придется в одиночку сражаться с врагами, ибо от Джона вы помощи не дождетесь. — Она нахмурилась. — Теперь королем станет Джон. Мой внук Артур слишком юн, да и вообще это невозможно. Он — бретонец, англичане никогда не признают его своим монархом.

— Матушка, — обратилась к ней Джоанна. — Не кажется ли вам, что найдутся люди, которые попытаются посадить на престол Артура?

— Недовольные всегда находятся, — ответила королева-мать. — Хотя в Англии Джон может чувствовать себя в полной безопасности. Это здесь ему придется поостеречься. Филипп готов ухватиться за любой предлог, чтобы начать войну. Так всегда и будет, ведь французские короли — давние враги герцогов Нормандских. О Господи, — продолжала она. — Мне страшно за Джона. Мне страшно за Нормандию, за Англию… Смерть Ричарда — трагический удар не только для нас, но и для всего королевства, дочери мои.

Потом с присущей ей энергичностью Альенора изложила им план дальнейших действий. Джоанна вернется к мужу, так и не получив ожидаемой помощи. Беренгария некоторое время побудет с Джоанной, потом, возможно, переедет к сестре, пока окончательно не решится се будущее. Без сомнения, брат Беренгарии Санчо Сильный пригласит ее к своему двору. И еще Альенора лелеяла мысль (правда, она ни словом об этом не обмолвилась), что, может быть, Беренгарии найдут нового мужа. В её возрасте она еще вполне может иметь детей. Даст Бог, новое замужество окажется более удачным, чем брак с покойным королем Англии.

Но сейчас оставалось лишь лить горькие слезы.

Ричарда, согласно его последней воле, отвезли в Фонтевро. Сердце извлекли из тела, и все видевшие это сердце поразились его размерам. Ричард поистине недаром звался Львиное Сердце. Короля одели в одежды, в которых он короновался на английский престол; три женщины, любившие его, рыдали у гроба, а Хью Линкольнский, при жизни короля часто споривший с ним и упрекавший за беспутный образ жизни, совершил заупокойную мессу. Епископ молился о спасении новопреставленной души и плакал, ибо при всех своих грехах Ричард был воистину великим королем.

ДЖОН И АРТУР

При бретанском дворе царила тревога — с того самого дня, как в замке появился неожиданный гость, принц Джон, он же граф Мортен, брат Ричарда I Английского. Репутация принца была такова, что многие всерьез считали, будто Анжуйский дом заражен кровью Дьявола, а в обличье Джона на землю явился сам Князь Тьмы.

Принц прожил на свете тридцать два года и за это время успел отличиться по части всех смертных грехов. Горе было любому, кто оказывался на пути Джона. А ведь он был еще молод, то есть главных его «свершений» следовало ожидать в будущем.

Он был ниже среднего роста, а рядом со своими долговязыми братьями и вовсе казался коротышкой. Ричард, нынешний король, был настоящим великаном, и Джон никак не мог простить этого брату. Чтобы никто из окружающих не подумал, что малый рост свидетельствует о слабости, Джон держался крайне надменно и важно; свита его состояла из одних льстецов, которые восторгались каждым его словом и поступком. Еще бы — если бы они вели себя иначе, последствия были бы для них крайне печальными. Принц щеголял в самых дорогих нарядах, усыпанных драгоценными камнями. Когда принц приезжал к кому-то (погостить), он вел себя так, словно замок являлся его собственностью, а все, кто там живет, — его слуги. Джон был алчен и безрассуден, а от отца унаследовал буйный, вспыльчивый нрав. Однако Генрих II, даже охваченный яростью, не забывал о справедливости; Джона же подобные мелочи не интересовали. Для него существовало лишь одно истинно важное дело — собственные наслаждения. Главным же удовольствием для принца было смотреть, как люди трясутся от страха и раболепствуют, устрашенные его властью. Джон все время помнил, что его брат Ричард могущественнее и выше по своему положению, но уж зато все остальные находились неизмеримо ниже, чем брат короля.

Ричарда принц ненавидел всей душой, потому что отчаянно ему завидовал и мечтал занять его место. Короля все называли Львиное Сердце, а про самого себя Джон знал, что более всего ему подошло бы прозвище Трусливое Сердце. Ричард считался выдающимся полководцем, Джона же война интересовала лишь в том случае, если победу за него уже одержал кто-то другой. Тогда принц с удовольствием грабил и жег города, бесчинствовал, насиловал женщин. Но одерживать победы приходилось не часто. Поэтому Джон находил возможность забавляться с женщинами, не подвергая себя риску изменчивой военной фортуны.

В сущности, судьба Джона сложилась весьма удачно. Он родился на свет младшим сыном великого короля. До сих пор принц не мог без смеха вспоминать, как ловко удалось ему одурачить своего папашу. Почти до самого последнего часа своей жизни Генрих был уверен, что младший сын — единственный ив принцев, кто любит отца по-настоящему. Любит — как бы не так! Джон любил только одного человека — самого себя. Он был просто не способен на любовь. Разве можно чего-то добиться в жизни, если привязываешься к другому человеческому существу? Эта слабость опасна и саморазрушительна. Дурачить отца было легко и приятно. Генрих Плантагенет почитался за короля мудрого, однако мальчишка-принц с легкостью водил его за нос. Последние годы жизни король вознамерился передать корону своему младшему сыну, единственному, кто сохранил ему преданность. А в это самое время Джон вел тайные переговоры с Ричардом, прикинув, что сила на стороне старшего брата.

Лишь перед самой смертью Генрих обнаружил всю глубину коварства своего младшего сына. Говорят, это и свело его в могилу. Что ж, тем лучше, думал Джон. Старик сдох, туда ему и дорога. Но еще оставался Ричард.

Как радовался Джон, когда Ричард отправился с крестоносцами в Святую Землю! Джон нечасто молился Богу, но теперь он денно и нощно возносил молитвы Всевышнему, чтобы Ричарда насквозь пронзила отравленная стрела. Мечта казалась вполне осуществимой, ибо Ричард так и рвался в бой с яростными и кровожадными сарацинами. Однако вышла незадача — Ричард выбрался из Палестины живым.

А ведь корона была так близка! Еще чуть-чуть, и Джон отнял бы ее у брата. Так Ричарду и надо! Если уж ты король, то сиди дома, у себя в королевстве, а не бродяжничай, не гоняйся за славой. Иерусалим ему, видите ли, понадобился! По крайней мере Иерусалима Ричард не получил. А вскоре, к несказанной радости Джона, король попал в плен к своим врагам. Будь прокляты те, кто спас Ричарда из заточения, — в особенности юный Блондель, распевавший свои дурацкие песни по всей Европе. Именно он разыскал Ричарда да еще сочинил из этой истории такую красивенькую сказку, что незадачливый король предстал перед народом в виде романтического героя.

Но все это осталось в прошлом, а теперь следовало подумать о завтрашнем дне.

Проклятый Ричард вернулся. Он силен, крепок здоровьем, ему едва перевалило за сорок. Правда, он на целых десять лет старше Джона, но что такое десять лет? Все твердят, что Ричард красив, как бог, и совершенно непобедим. Французский король, который, пока Ричард был в плену, охотно соглашался помочь Джону завладеть короной, сразу же стушевался. Достаточно было Ричарду вернуться, и все его врага притихли. Король Львиное Сердце внушал им ужас. Про него говорили, что он обладает магическим даром. Львиное Сердце — великий герой! Зато у него нет наследника, да и не предвидится.

Джон громко расхохотался. Странная штука природа! Их отец гонялся за каждой юбкой, пользуясь тем, что ни одна женщина не смела отказать венценосному ухажеру. Джон был не менее сластолюбив, чем отец. Однако Генрих обожал романтику, ему нравилось затаскивать женщину в постель не силой, а красивыми словами и обещаниями. Принц не тратил времени на подобные глупости. Ему нравилось внушать женщинам страх, это возбуждало его чувства. Впрочем, эти различия несущественны; главное, что покойный король и все его сыновья, за исключением Ричарда, считали любовные забавы с прекрасным полом занятием почти столь же интригующим, как охота на оленя или кабана. Но Ричард был другим. Силач Ричард, король Львиное Сердце, не испытывал интереса к женщинам и подыскивал себе сердечных друзей среди представителей собственного пола.

Всякий раз, вспоминая об этом обстоятельстве, Джон не мог удержаться от злорадного смеха. У короля Львиное Сердце тоже есть свои слабости. Пристрастие к собственному полу и еще привезенная из Святой Земли лихорадка. Это даже смешно: могучий герой со столь жалкими недостатками!

Джона такое положение вещей вполне устраивало. Как бы Ричард ни был велик, наследника у него не будет. Король не расположен к исполнению супружеских обязанностей, и королева Беренгария остается бесплодной. Это означает, что английская корона рано или поздно достанется Джону.

О, как жаждал Джон заполучить корону! От одной мысли об этом его бросало в жар. Корону обещал ему отец, когда поссорился с Ричардом. Генрих даже назвал Джона своим наследником. Но Ричард был сильнее, его поддерживала королева-мать. Он всегда был ее любимчиком. Но Джону не следовало бы жаловаться на королеву Альенору, ведь младший сын тоже не был обделен ее заботами. В любом случае Джон не посмел бы ссориться с матерью, с этой сильной и властной женщиной. Он всегда ее боялся. Обмануть мать было куда труднее, чем отца. Как странно устроены люди! Взять хотя бы Альенору. Решительная, здравомыслящая женщина. Из нее мог бы получиться отличный монарх, но тоже не без слабостей — слишком любит своих детей. Она ведь отлично знала, что Джон замышляет недоброе против своего брата-короля и хочет отнять у него корону. Мать всячески оберегала интересы Ричарда, противилась честолюбивым замыслам принца Джона, и ей удалось ему помешать. Ричард благополучно вернулся в Англию. Как поступил бы разумный человек на его месте? Или убил бы Джона, или, по крайней мере, посадил бы в темницу. Однако Ричард и Альенора поступили вопреки здравому смыслу — простили изменника. Джон не сомневался, что это дело рук матери. Она упросила Ричарда проявить милосердие. С тех пор между братьями, во всяком случае внешне, царили мир да любовь.

Конечно, оскорблений от старшего брата вынести пришлось немало. Он любил при случае заметить, что Джон слишком легко поддается чужому влиянию, что он не умеет воевать, а потому не представляет никакой опасности. Приходилось терпеть — до поры до времени.

Джон надеялся на то, что Ричард умрет прежде, чем они с Беренгарией произведут на свет сына. В конце концов, достаточно одного хорошего приступа лихорадки, и Ричард отправится на тот свет, не оставив потомства. Тогда корона сама упадет к Джону в руки.

Но имелось еще одно тревожное обстоятельство, из-за которого Джон и приехал в Бретань.

Артур! Как же он ненавидит этого мальчишку! Совсем зеленый, а уже столько надменности. Высокомерный французишка — ведь щенок вырос при дворе французского короля.

К несчастью, его отец Джеффри был старшим братом Джона. Если бы не это прискорбное обстоятельство, можно было бы ничего не опасаться. Предположим, Артур был бы не племянником, а сыном Джона. Принц плотоядно улыбнулся, представив Констанцию, мать Артура. Конечно, она уже немолода, ей под сорок, но еще вполне аппетитна. Красивая женщина, прожившая богатую событиями жизнь. Джеффри женился на ней, чтобы заполучить в приданое герцогство Бретань. У них с Констанцией родилась дочь Элеанора. Но принц слишком обожал рыцарские ристалища. На одном из турниров он получил тяжелую травму и вскоре умер. Констанция была беременна и в положенный срок разрешилась от бремени здоровым мальчиком, будь он проклят!

Артур — само это имя вызывало у Джона раздражение. Король Генрих хотел, чтобы мальчика тоже назвали Генрихом, но Констанция и ее бретонцы настояли на том, чтобы мальчика назвали Артуром, в честь легендарного бретанского короля. Тем самым они хотели подчеркнуть, что мальчик со временем займет трон Англии.

Все в этом щенке вызывало у Джона ненависть.

Высокомерный чертенок! Хорошо бы преподать ему урок. Вот было бы славно вцепиться пальцами в его тощую шею и выдавить из него жизнь каплю за каплей. Это было бы истинное наслаждение! Пока же Джон должен был изображать из себя доброго дядюшку, вести с мальчишкой дружелюбные беседы и любезничать с его любящей мамашей. Надо признаться, в этой игре тоже было свое очарование. Джон обожал коварство, у него был природный дар обманщика. Пожалуй, пребывание при бретанском дворе ему даже нравилось. Он знал, что здесь к нему относятся с опаской и подозрением. Какое облегчение испытают эти люди, когда Джон наконец уедет!

Однако принц не торопился уезжать. Тут было чем позабавиться. Он взял с собой своих дружков, непременных участников всех его забав. Когда принц со свитой отправлялся на охоту, он все время норовил остаться с Артуром наедине. Вдвоем они забирались подальше в чащу и возвращались в замок затемно. Джону доставляло удовольствие воображать, как трясется Констанция за жизнь сына. Одно удовольствие было видеть, с каким облегчением бросалась она ему на шею, когда Артур благополучно возвращался с охоты домой. Ненаглядный сыночек в темной чаще наедине со своим злобным дядюшкой — какой ужас!

Сегодня выдался такой чудесный солнечный апрельский денек. Чем бы позабавиться? Можно собрать друзей и отправиться на прогулку — пошалить в крестьянских домах, поискать девчонок, послушать, как они будут визжать. Неплохое развлечение, но изрядно поднадоело. К тому же не следует забывать, что здесь не Англия, а Бретань. Гордячка Констанция и ее приятели могут нажаловаться французскому королю или самому Ричарду. Принцу Джону приходилось проявлять некоторую осторожность, ведь брат простил его лишь при условии, что Джон исправится и будет вести себя пристойно.

К тому же мысли принца были заняты делами более серьезными, чем возня с деревенскими девчонками. Он увидел из окна, что Констанция в одиночестве прогуливается по саду, и поспешно спустился вниз.

Некоторое время принц наблюдал за герцогиней, представляя себе, как она смотрелась бы в постели, совершенно раздетая. Должно быть, в любви она не такая тихоня, как его тоскливая супруга Хадвиза. До чего же она ему надоела! Поскорей бы от нее избавиться. Это вопрос решенный, можно не тянуть. Ее земли и так уже принадлежат ему, а ведь ни для кого не секрет, что женился Джон исключительно из-за приданого. Детей Хадвиза ему не принесла, да и не могла принести, поскольку Джон с самого начала старался соблюдать осторожность — ведь впоследствии бездетность супруги можно было использовать в качестве предлога для расторжения брака. Смешно вспоминать, как церковь противилась этому союзу. Лишь с помощью брата-короля Джон сумел заполучить богатое приданое рода Глостеров. Благодаря женитьбе принц стал одним из самых обеспеченных лордов королевства. Проблема же с церковью возникла из-за того, что Хадвиза приходилась ему кровной родственницей. Как и он, она была правнучкой великого короля Генриха I. Правда, ее линия была побочной, но старый дурак архиепископ Кентерберийский все равно уперся как бык — все твердил про кровосмешение. Какая ерунда! Хадвиза была нехороша собой, но Джона это даже порадовало. Он с самого начала интересовался только ее землями.

Так что о Хадвизе беспокоиться нечего. Когда наступит удобный момент, можно будет ее выкинуть, как изношенный башмак.

В последнее время у принца в голове созрела новая идея. Что, если ему жениться на Констанции? Тогда Артур из его племянника превратится в приемного сына и окажется в полной его власти. В одном Джон был уверен безоговорочно: если Ричард умрет, не оставив наследника, Артуру корона не достанется.

Некоторое время принц разглядывал герцогиню, стоя у нее за спиной. Внезапно она вздрогнула, заметив его, и Джон остался вполне доволен её испугом. Констанция и в самом деле была хороша собой, хотя, пожалуй, слишком высока ростом — казалось, она смотрит на Джона сверху вниз. Ничего, пообещал он себе, после женитьбы она будет смотреть на меня иначе.

— Вы так прекрасны, Констанция, — сказал он. — Я всегда говорил, что моему брату Джеффри повезло с женой больше, чем нам остальным.

— Вы очень любезны, — холодно ответила герцогиня.

Она смотрела на принца настороженно, словно тигрица, охраняющая своих детенышей. Что ж, у Констанции были все основания для тревоги.

— Как хорошо пожить у родственников, — как ни в чем не бывало продолжил Джон. — Людям нашего положения это редко удается. Вы можете быть уверены, дорогая Констанция, что я использую малейшую возможность, лишь бы побыть рядом со своей очаровательной невесткой. Обожаю общество моих дорогих племянницы и племянника. Ваша Элеанора растет настоящей чаровницей. А Артур! Представляю, как вы гордитесь этим мальчиком.

— Да, я довольна своими детьми.

— И должен сказать, что вы прекрасно воспитываете Артура.

— Благодарю вас, но это не моя заслуга. Как вам известно, почти все время мой сын проводит при дворе французского короля.

— Этот старый негодяй пытается вырастить из него маленького французика.

— Я многим обязана королю Франции, — резко оборвала его Констанция. — Он не старый и к тому же не негодяй.

— Не придирайтесь к словам, дорогая невестка. Филипп, разумеется, еще не стар, но весьма хитер, уж с этим вы не поспорите.

— Правитель без этого не может.

— Вот мой брат, король Английский, Филиппу не доверяет.