Помоги проекту - поделись книгой:
Эти факты документально подтверждаются в списке критичных технологических областей, который был составлен в 1971 году и регулярно обновлялся по крайней мере до 1994 года – для систематической проверки патентных заявок на предмет возможных ограничений по Закону о засекречивании. Данный документ был в своё время добыт исследователем Майклом Равницким (Michael Ravnitzky) и в свободном доступе давно выложен на сайте FAS по адресу http://www.fas.org/sgp/othergov/invention/pscrl.pdf.
Особо следует подчеркнуть, что аналогичный список, но только действующий для «оценки вредности» изобретений в настоящее время, трактуется государством как секрет настолько важный, что он не предоставляется гражданам вообще ни в каком виде. Даже в вымаранном цензурой виде в ответ на непосредственные запросы на основании известного и обычно срабатывающего закона FOIA (о праве граждан на доступ к информации)...
Правомочность столь обострённой скрытности властей FAS ныне оспаривает в апелляционном суде. Ну а в государстве тем временем продолжает раскручиваться машина ещё большей секретности.
В начале октября этого года президент Обама подписал новый исполнительный указ – но не об изобретениях, а о дополнительных мерах государства по защите засекреченной информации в целом. В частности, этим указом создана специальная «рабочая группа по внутренним угрозам», которую будут возглавлять генеральный прокурор и директор национальной разведки США.
Совершенно очевидно, что данная директива Белого дома в основе своей продиктована новыми информационными технологиями, вроде социальных сетей, носителей информации с гигантской ёмкостью и миниатюрными размерами, ну а самое главное — опасностями со стороны «сайтов утечек» типа WikiLeaks.
В качестве одного из главных приоритетов контрразведки ныне ставится автоматизация борьбы с внутренними угрозами – типа рядового Брэдли Мэннинга, который, будучи на службе в рядах военной разведки в Ираке (как предполагается), слил через интернет сотни тысяч грифованных документов вооружённых сил и госдепартамента США. Бюджет, выделенный на массовое применение контрразведывательного программного обеспечения против козней инсайдеров, как это нынче принято, строго засекречен и посторонним не раскрывается. Однако, как свидетельствуют журналисты, попавшие на GEOINT, недавнюю выставку-ярмарку технологий для разведки, эта тема звучит сегодня как один из очень важных для правительства США интересов.
Нынешняя GEOINT, ежегодная торговая ярмарка для разведывательной индустрии, проходила в городе Сан-Антонио. Работу демонстрировавшихся там программных средств, заточенных под выявление и отлов сотрудников, пытающихся заняться сливом секретов, описывают примерно такими словами.
Вот, скажем, сотрудник разведки просматривает топ-секретный файл, не подпадающий под категорию сведений в рамках его обычной работы. Программа мониторинга предупреждает об этом «аналитика данных», который начинает отслеживать дальнейшую компьютерную активность сотрудника. И если это человек начинает действовать как потенциальный источник слива, отправляя куда-то зашифрованные e-mail'ы или используя незарегистрированную флешку для копирования файлов, то аналитик может нажать кнопку и просмотреть видеозапись картинок на мониторе сотрудника за последний час работы. И если в записи обнаруживаются признаки назревающей утечки информации, то злодея тут же ловят с поличным на месте преступления...
Но это, конечно, в теории. На практике же известно, что разведывательное сообщество имеет программы внутреннего мониторинга своих систем уже многие годы. И та же активно ныне продаваемая спецслужбам программа SureView от корпорации Raytheon появилась на рынке как минимум в 2002 году. Вот только работали такие программы с большими глюками и очень часто выдавали ложные положительные опознания злоумышленников. А как всем известно, если сетевых администраторов слишком часто напрягать ложными тревогами, принимающими обычное поведение за подозрительное, то они довольно быстро таких часовых просто отключают.
На выставке GEOINT, однако, разработчики заверяли, что за последний год удалось достичь гигантского прогресса: программы мониторинга инсайдеров стали более автоматизированными и более легко адаптируются под большие базы данных. В целом же перспективы именно этого сегмента рынка в специфической индустрии разведтехнологий оцениваются как самые благоприятные. Если цитировать Линн Дагл (Lynn Dugle) президентшу подразделения Raytheon Intelligence and Information Systems, то будущее выглядит так: «Мы абсолютно уверены, что будет наблюдаться рост инсайдерских угроз. И соответственно будет расти рынок средств внутреннего мониторинга».
Существенно иначе комментирует наметившуюся тенденцию Тревор Тимм (Trevor Timm), активист правозащитной организации Electronic Frontier Foundation, которая пристально следит за юридическими проблемами, поднятыми деятельностью WikiLeaks: «Государство имеет полное право защищать свои собственные сети. Но если они реально хотят остановить утечки, то им следовало бы прекратить засекречивать так много информации, которая в действительности не требует засекречивания».
Далее же хорошо информированный Тимм добавляет: «В прошлом году правительство засекретило ошеломительное количество документов – 77 миллионов штук. Это на 40 процентов больше, чем годом раньше. А недавний отчёт в Конгрессе показал, что допуски к секретной информации ныне имеют 4,2 миллиона человек. Это же больше, чем всё население Лос-Анджелеса. До тех пор пока правительство не займётся вот этой, более существенной проблемой, люди всегда будут находить способы сливать информацию – вне зависимости от предпринимаемых мер безопасности...»
Нет никаких оснований сомневаться, что обозначившаяся в США тенденция имеет отнюдь не локальный, а глобальный характер. Потому что прогресс инфотехнологий социального общения и массовые утечки информации лишили покоя власти очень многих стран.
Во что эта тенденция выльется, предсказать пока не берётся никто. Но вполне уместно рассказать и о другом, в корне ином процессе, медленно, но верно набирающем обороты также в США. Пусть он и не связан напрямую с противостоянием чрезмерным засекречиваниям, однако к свободе доступа людей к информации это имеет самое непосредственное отношение.
Множеством (поначалу были десятки, а сейчас счёт уже идёт на сотни) видных специалистов в области информатики из таких структур, как Google, Microsoft и Калифорнийский университет Бёркли, начата кампания по сбору подписей под воззванием "Исследования без стен". Все подписанты этого воззвания дают публичное обещание никогда не участвовать в тех проектах – научных журналах, конференциях и т.д., где публикации не делаются свободно доступными для общества.
Как говорится в тексте призыва, сегодня члены исследовательского сообщества должны платить за доступ к чтению тех самых статей, для которые они же сами готовят рецензии. И при этом другие, безвестные и талантливые исследователи, располагающие ограниченными средствами, оказываются отгороженными от тех знаний, что принципиально важны для присоединения к исследовательскому сообществу. В эпоху интернет-публикаций, констатирует инициативная группа, все исследования, которые рецензируются добровольцами и зачастую финансируются обществом, должны быть свободно доступными для всех.
Более содержательные подробности о мотивах, сути и ходе этой интересной кампании можно найти непосредственно на сайте инициативы. Здесь же осталось лишь добавить, что за последнее время это далеко не первая инициатива подобного рода. Но прежде речь шла о выступлениях отдельных учёных, призывавших к ним присоединиться (про призыв криптографа Мэтта Блэйза, в частности, подробно рассказывалось здесь).
Теперь, как можно видеть, настаёт время для коллективных действий.
Василий Щепетнёв: Без параллелей
На друзей и союзников России везло постоянно. В начале прошлого века другом и союзником великой империи была Черногория – маленькая балканская страна. В честь её правителя Александр Третий провозгласил тост: «За моего единственного друга, князя Николая Черногорского».
Но когда Александра Александровича сменил на престоле Николай Александрович, единственный друг возжелал большего, нежели имел прежде.
Вот что пишет в своих воспоминаниях Сергей Юльевич Витте:
"Вся игра велась на том, что в интересах России в случае столкновения её с Германией, поставить Черногорию в такое положение, чтобы она могла оказать России содействие. Черногорцы молодцы; нужно только сформировать постоянные части, а для этого нужны деньги. Вот по особым высочайшим повелениям и начали отпускать черногорскому князю на содержание сказанных частей войск особые суммы и теперь в смете военного министерства таких расходов значится около миллиона рублей, если не больше, но как именно расходуются эти деньги, никому в России неизвестно. Князь Николай по этому предмету писал Государю самые убедительные письма, уверяя, что война с Германией неизбежна и весьма нелестно отзывался о Вильгельме…
Но l'appetit vient en mangeant. В 1901 или 1902 году вдруг появился Николай Черногорский в Петербурге. Затем, я вижусь с черногоркой № 2 [дочерью Николая Черногорского], которая мне говорит, что её отец просил Государя помощи, что Государь на это согласился и, вероятно, я на днях получу повеление. Она прибавила, что очень просит меня оказать содействие. Я пожелал узнать, о какой помощи идёт речь".
Речь шла не более не менее как о трёх миллионах в год. Сергею Юльевичу, в то время министру финансов, удалось отстоять бюджет.
Что такое три миллиона в тысяча девятьсот втором году? Две тонны триста двадцать два килограмма семьсот два грамма чистого золота. А четыре миллиона, та сумма, на которую претендовал горный князь в целом, — это три тонны девяносто шесть килограммов девятьсот тридцать шесть граммов опять-таки чистого золота. Разделите на сто пятьдесят тысяч, население Черногории на конец девятнадцатого века, и любуйтесь результатом. Каждый черногорский друг, включая стариков и новорождённых, обошёлся бы России в двадцать граммов чистого золота ежегодно. В пересчёте на более привычное для обывателя двадцать первого века золото пятисотой пробы – сорок граммов с гаком.
Благодаря министру финансов друзьям пришлось ограничиться втрое меньшим количеством — по грамму половинного золота в месяц на среднестатистического черногорца.
Ясно, что этого золота большинство наших черногорских друзей в руках не держали. Думаю, что и князь Николай Черногорский получал в своё распоряжение не всю сумму, изрядная доля оставалась у петербургских покровителей. Впрочем, может, и не оставалась. Другие времена.
Какого содействия ждали от Черногории в случае конфликта? Дипломатический рейтинг страны был ничтожен. Военный тоже (сегодняшняя армия Черногории – две с половиной тысячи человек). Экономики – по сравнению с Россией, Австро-Венгрией или Германией – в Черногории не существовало вовсе.
Перевооружение русской армии, проведённое Ванновским, военным министром 1881–1898 годов, обошлось казне в двенадцать рублей на солдата. Сколько солдат можно перевооружить на четыре миллиона рублей? Напомню, всё население Черногории составляло сто пятьдесят тысяч человек или немногим больше. А вот армия в девятьсот четвёртом году насчитывала сорок тысяч. Как так? А просто в армии числилось всё мужское население с двенадцатилетнего возраста. Народное войско. Есть в деревне сто человек мужского пола – пиши «рота».
Но интересно другое: министр финансов мог сказать «нет» самодержцу всея Руси императору Николаю Второму. Мог – и говорил. Имел право, имел мужество, имел чувство долга.
Кто в доме хозяин? Тот, кто больше всех зарабатывает? Лучше всех одевается? Чаще всех топает ножкой и надувает щёки? Нет, хозяин тот, кто распоряжается бюджетом. Пожалуй, и народовластие заключается не только в праве рассказывать политические анекдоты (совсем зачах жанр), не только в возможности митинговать где угодно и когда угодно, а прежде всего в реальном контроле над бюджетом.
Бюджет – всему основа. Можно сколь угодно долго говорить о социальной направленности политики партии и вождя, но если на штыки и дубинки расходуется вдесятеро против того, что получают школы и больницы, всерьёз такие слова воспринимать не стоит. Суммы решают всё! И даже больше.
Стоять на пути расточителей казны непросто. Принципиальность Витте обернулась для него смещением с поста министра финансов в тысяча девятьсот третьем году.
Взамен он, правда, становится председателем комитета министров. Должность не позволяла контролировать финансовые потоки и потому, несмотря на звучность, считалась малозначащей. После Манифеста семнадцатого октября Витте становится председателем реформированного совета министров, суть премьером, но уже в апреле следующего года отправлен в отставку.
Не провожу никаких исторических параллелей, перпендикуляров, диагоналей и волнистых линий. Просто констатирую: в девятьсот тринадцатом году отмечалось трёхсотлетие дома Романовых. Царская власть обывателю (и, думаю, самому Николаю) представлялась незыблемой.
Витте скончался в девятьсот пятнадцатом году от менингита. Спустя ещё три года царскую семью расстреляли в подвале екатеринбургского особняка.
Кафедра Ваннаха: Выкидуха в бою
Времена нынче цивилизованные. Всё строго по закону. Жизнь любого, даже преступника, священна и неприкосновенна. Маньяка-педофила полагается держать в уютной камере, обеспечивать медицинским обслуживанием (поразительно, но не встречал правозащитника, озабоченного состоянием здравоохранения в сёлах Нечерноземья), водить к нему психологов, рассуждающих о нехватке ласки и отзывчивости…
Поэтому главу Ливии, автора пресловутой Зелёной Книги, пристрелили как собаку. Под дружное одобрение лидеров цивилизованных стран – вождь бедуинов очень уж много мог рассказать о том, как в этих культурно-гуманных странах ходили его нефтедоллары и к чьим честным лапкам прилипали. Причём сам убиенный полковник не вызывает ни малейшего сочувствия – достаточно вспомнить, как он измывался над болгарскими медиками, взваливая на этих малооплачиваемых гастарбайтеров вину за проделки своего здравоохранения.
Но вот те, кто, рассуждая о правах и свободах, приветствуют эту бессудную ликвидацию, вызывают явную антипатию. Но это – лирика. А урок – прост. И сегодня, как и во все времена, всё решает военная сила. Прямое насилие. Именно оно является старшей мастью в подлунном мире. И нет никаких оснований полагать, что впредь будет иначе.
Популярным форматом боевых действий нынче является конфликт малой интенсивности. Это – примерно та война, которую НАТО ведёт в Афганистане. (Действия в тех краях нашей 40-й армии так определить вряд ли можно – это было межблоковое столкновение на периферийном театре военных действий…) Ну и войны постсоветской России на Кавказе – типичные конфликты малой интенсивности. Давайте попытаемся проанализировать их не с точки зрения тактики и оперативного искусства, как это делают военные, а со стороны экономики и ассоциированной с нею демографии.
Так вот, конфликты малой интенсивности есть конфликты постиндустриальных стран с находящейся на этапе доиндустриального развития, живущей в условиях почти натурального хозяйства периферией. Войны императорской России на Кавказе, борьба Красной Армии с басмачами такими не были – бойцов обеим сторонам поставляла «деревня», натуральная экономика. Но у централизованных государств было преимущество в дисциплине, в образованности офицеров…
А теперь – всё по-другому. Население постиндустриальных стран размножается неохотно: женщина освобождена от домашнего рабства, у неё много других развлечений. А ещё – ребёнка в условиях рыночной экономики вырастить очень дорого.
Посчитаем, сколько ему нужно готового питания, в цену которого заложены как расходы на рекламу, продвигающую эти баночки во всех медиа, так и доходы глобальных пищевых корпораций, владеющих товарными марками. (Только что автор пресёк попытки вполне состоятельной дамы купить невестке по поводу свежепроизведённого внука что-либо дорогое и приятно-ненужное. После тыканья носом в ценники на баночках с детским питанием дама решила ограничиться полезным и не менее дорогим...)Сколько стоят памперсы, сколько – кроватки-игрушки… Их же не ладит дед зимней порой, так, чтобы они служили потом поколениям. Они постиндустриальны, планово-недолговечны и подвержены веяниям моды.
Потом образование. Тоже находящееся в рамках рыночной экономики – большой бизнес на регулярно обновляемых учебниках, тетрадках с персонажами коммерческой мифологии на обложках… Детская одежонка, моды на которую старательно обновляются. Мобильник, без которого ныне невозможно пойти в школу. Компьютер. Ноутбук. Летний отдых. Неплохая сумма набегает…
А потом парня из постиндустриального общества одевают в форму и, наскоро поучив чему-либо, сталкивают на горной дороге нос с носом с парнем из общества традиционного. Который рождался без всякой медицины; питался всякой всячиной; рос, голеньким бултыхаясь в придорожной пыли; с младых ногтей собирал в «зелёнке» черемшу и пас овец.
Он не осведомлён в новинках музыкальной моды, но досконально знает рельеф местности. И, несмотря на преимущество М16А2 в кучности, изношенный азиатский клон безотказного калашникова может помочь местному выиграть поединок. Несмотря на кевларовые каску с бронежилетом у поединщика из более цивилизованных мест.
А ещё – тактика. Вечные приёмы засад. То, с чем сталкивался ещё А.Ф. Македонский. Остановить колонну и расстреливать её с командных высот. Прячась от ответного огня на обратных скатах. Тут единственная надежда — на воздушную поддержку. На А-10 или Апачи, на Су-25 или Ми-24, которые зальют напалмом зелёнку, засыпят её РСами, прочешут огнём тридцатимиллиметровых пушек. Но тут всегда возникает проблема согласования действий наземных и воздушных сил. Выплывают ограничения времени патрулирования в воздухе. Времени, необходимого на взлёт и подлёт. Необходимость подавить басмаческую ПВО – от пулемётов ДШК до стингеров. Необходимость выделения наряда сил для спасения тех пилотов, чьи машины не вернутся на аэродром…
Сегодня в игру вступает то, что единственное позволяет решать проблему, – технология. Военное ведомство янки давно приступило к реализации программы Non Line of Sight (NLOS) – «Вне линии зрения», разнообразных средств войны, позволяющих поражать непосредственно невидимого противника. И вот сейчас появилась такая система оружия самого низового уровня.
Появилась она в результате реализации проекта «Анубис». Анубис — это египетский бог смерти. Проект финансируется ВВС США с 2008 года. Задачей его было разработать боевые микробеспилотники. Деньги выделялись отнюдь не заоблачные – этап R&D обошёлся в 1,75 млн долларов.
Ну а сейчас появилась вполне пригодная для боевых действий система оружия. Это – «выкидуха», нож с кнопкой и пружиной, непременный атрибут бойкого комсомольца начала семидесятых, сделанный в школьной мастерской из рессоры, облачённый в малопригодный для использования скользкий цветной плексиглас. За океаном он зовется Switchblade. И именно так назван миниатюрный дрон. Разработала его фирма AeroVironment, ранее произведшая беспилотники Puma, Wasp, RQ-11 Raven и Global Observer.
Этот летучий робот действительно невелик. Длина – 0,6 метра. Вес – всего три фунта, чуть больше 1,3 кг. Ещё на столько же тянут консоль управления и аппаратура связи. Живет Switchblade со сложенными крыльями в трубе, напоминающей одноразовый гранатомёт/огнемёт. Подготовка к старту занимает 30 секунд. Вышибается дрон из трубы пороховым зарядом. Ещё 20 секунд нужно машинке для подъёма на высоту 90 метров. Далее его влечёт электрический моторчик, запасов тока полимерного аккумулятора хватает на полчаса полёта. Предельная высота – 3000, а то и 4500 метров, но рабочая рекомендована в 150 метров.
Итак, попавшие в засаду солдаты получают возможность осмотреть с высоты окрестности. Укрытие на обратных скатах басмачу не поможет – робот может спикировать с высоты, а заряда, который он несёт, хватает для гарантированного уничтожения целей в радиусе промаха, что-то около метра. Так что у ребят из цивилизованных стран, привыкших к компьютерным играм, появляются дополнительные шансы выйти из противоборства живыми. Кроме того, дрон умеет сам распознавать человека с крейсерской высоты полёта и пикировать на него с нужной точностью.
Цену дрона привести не удастся. Пока известно, что за партию дронов Пентагон отвалил производителю 4,9 млн долларов. Сколько машин в партии и соответственно сколько стоит штука, неизвестно. Цену акций AeroVironment на момент написания статьи Bloomberg указывает в районе 32 баксов за бумагу, что ниже рекордных сорока монет, достигнутых в феврале 2009, в момент поставки более крупных дронов. Но понятно, что он — плоть от плоти современных ИТ. Камеры высокого разрешения – родня смартфонам, видеодомофонам и регистраторам. Процессоры, линии беспроводной связи, софт распознавания…
Ничего сверхъестественного: всё пришло в армию из гражданских АйТи, а не наоборот. Тактика использования – это уже дело военных. Истратить аппарат в качестве магической пули. Или перед этим дать ему покрутиться в небесах в роли арткорректировщика. Взрывчатки-то в дроне меньше, чем в отечественной 82-мм мине, – та несёт 400 граммов тола, да ещё поражающие свойства корпуса мины, дающего от 200 до 1000 осколков. И миномет дёшев. В уазик влезает два отечественных «Подноса», шесть дюжин мин и четверо миномётчиков. И мин на складах – навалом.
Так что, может, отечественному Минобороны тоже стоит озаботиться экономией солдатских жизней за счёт расхода техники? Технологические возможности-то есть…
Дмитрий Шабанов: Аргумент Госсе
Филипп Генри Госсе (1810—1888) был хорошим, очень хорошим человеком. Госсе не только придумал слово «аквариум», но и создал в Лондоне первые публичные морские аквариумы (с 1850 г. несколько небольших, а в 1853 — уже вполне серьёзный).
Конечно, первым держать рыб в искусственных сосудах начал не Госсе. Приоритет тут у древних римлян. Они украшали пиршественный стол ёмкостями с живыми барабульками, которых на глазах у гостей умерщвляли особыми щипцами. Умирая, барабулька очень привлекательно меняет цвета. Тонкие души эстетов радовало и наблюдение за преступниками, которых пускали поплавать в бассейн с голодными муренами. Сравните с такой мотивацией побуждения Госсе: ему нравилось любоваться обитателями воды!
Итак, Госсе был добрым человеком, который интересовался естественными науками. Как раз в его время между наукой (источником знания) и верой (которую считали источником морали) прошла трещина. Эта трещина огорчала Госсе, и он захотел её заделать.
Сразу подчеркну, что об идеях Госсе мы помним в большой мере потому, что на них сослался английский математик, философ и Нобелевский лауреат Бертран Рассел (1872—1970), а идеи Рассела пересказал великий аргентинский писатель-авангардист Хорхе Льюис Борхес (1899—1986). Борхес был не только писателем, не только директором библиотеки, но и внимательным читателем, который с удовольствием раскапывал полузабытые истории. В трактовке Борхеса (изложенной в эссе "Творение и Ф.Г. Госс") проблема звучала так: «Как примирить Господа с ископаемыми рептилиями, а сэра Чарлза Лайеля с Моисеем?» Геологи и палеонтологи говорили об огромной протяжённости земной истории, а сторонники буквального толкования Библии настаивали, что возраст Земли измеряется несколькими тысячами лет.
Давайте попытаемся классифицировать решения проблемы противоречия между догматами веры и результатами научных исследований.
Библия — слова Бога, поэтому если разум и наука противоречат Библии, тем хуже для разума и науки. Похожих взглядов придерживались и Тертуллиан, и Августин Аврелий. Но яснее всего такое решение проявляется именно при контакте догматика с наукой. Назовём его решением Шейнера, в честь иезуита, которого Галилей пытался уговорить посмотреть на спутники Юпитера в подзорную трубу. «Даже не хочу смотреть», — ответил гордый своей правотой Шейнер.
Библия — Божественное откровение, а не учебник естествознания. Истины откровения выше истин разума, но в тех вопросах, которые можно познавать и с помощью веры, и с помощью науки, следует доверять разуму. С чьим именем связать такое решение? Например, с именем Фомы Аквинского.
Существует две совокупности истин — истины веры и истины разума, которые независимы друг от друга. Такое представление о двойственности истины часто называли аверроизмом — от латинизированного варианта имени Ибн Рушда, западноарабского философа XII века, хотя сам Аверроэс, кажется, отдавал приоритет разуму, а не вере.
Священные тексты — результат творчества людей, принадлежащих определённому времени и определённой культуре. Библия показывает нам путь познания человеком духовных истин, а окружающую нас эмпирическую действительность изучает наука; при изучении этой действительности слово науки должно быть решающим. Одним из выразителей этой точки зрения был протоиерей Александр Мень, поэтому назовём этот вариант решением Меня.
Источником доказательного знания является наука; трактовка священных текстов и сакральных истин лежит вне пределов науки (и науке по их поводу нечего сказать). Назовём этот решением Лапласа, на основании следующего исторического анекдота. Когда Наполеон спросил Лапласа, какое место в своей картине мира тот отводит Богу, Лаплас ответил: «Сир, я не нуждаюсь в этой гипотезе».
Познание мира происходит благодаря науке; религия — опиум для народа, а отсутствие Бога — научный факт. Назовём этот вариант решением Ленина.
Весь ли спектр решения мы исчерпали, пройдя от носорожьей уверенности Шейнера до столь же носорожьей уверенности Ленина? В решении Аверроэса вера и знание относительно равноправны: у Фомы сильнее вера, а у Меня — наука. Немного вне ряда стоит то решение, которое представляется мне самым здравым, — решение Лапласа. Именно эту линию развивал Томас Гексли, придумавший агностицизм, в XIX веке, и Бертран Рассел — в XX. Изложение этих идей Расселом представляется мне практически безукоризненным. А вот доказательства того, что Бога нет, стоят не больше, чем попытки доказать его бытие научными методами.
Вернёмся к Госсе. Вариант описанной проблемы, который был наиболее распространённым к середине XIX веке, — решение Фомы. Но как раз этой-то трактовки и стало сложно придерживаться в эпоху взрывообразного роста научного знания о земном прошлом. И чем глубже люди погружались в изучение геологии, тем чаще они принимали решение Лапласа. А Госсе нашёл новый поворот в старой теме.
Можно я, вслед за Госсе, начну с неожиданного вопроса? Был ли у Адама пуп? Пуп — это рубец, который остается после удаления пупочного канатика, соединявшего плод (во время его развития в матке) с плацентой. Адам был создан сразу взрослым. Так что, пупа у него не было?
Вероятно, был, иначе нам его трудно себе представить. Это означает, что Адам был создан сразу, но так, как будто он обладал предысторией. Где была эта предыстория? Неважно. В воображении Творца.
Подойдём к проблеме с другой стороны. Изучая мир, в котором мы живём, мы видим, что из его состояния M следует состояние N. Продолжая этот ряд в обе стороны, мы можем написать:
A→B→C→D→E→F→G→H→I→J→K→L→M→N→O→P→Q→R→S→T→U→V→W→X→Y→Z
Нам известно, что на каком-то этапе произойдёт конец света, когда Бог прервёт эту последовательность:
A→B→C→D→E→F→G→H→I→J→K→L→M→N→O→P
Из состояния P следовало бы состояние Q, но Бог его упразднил (сотворив чудо). Переход от Q к R, как и все последующие, останется чисто «виртуальным». Но аналогичное чудо могло бы произойти и до начала наблюдаемой нами последовательности:
A→B→C→D→E→FM→N→O→P
Итак, согласно Госсе, Бог сотворил мир в момент времени G, но таким, что он обладал «виртуальной», мнимой предшествовавшей историей!
Такой ловкости позавидовал бы и сам Аверроэс, хотя, конечно, она вполне соответствует решению, которое отражено на фреске Микеланджело. С точки зрения веры мы наблюдаем чудо сотворения, но наш разум, который выстраивает причинно-следственные цепочки, может реконструировать их последовательность в прошлое, уходящее далеко до сотворения мира!
Итак, Господь полностью примирён с ископаемыми рептилиями: мы можем сколь угодно тщательно изучать их, ни минуты не сомневаясь, что мир сотворен несколько тысяч лет назад и эти рептилии на самом деле никогда не жили — они сразу были сотворены в виде остатков!
Рассел довел аргумент Госсе до абсурда, предположив, что мир создан несколько минут назад и наши воспоминания о более далёком прошлом столь же виртуальны, сколь следы жизни ископаемых животных. Разовьём эту идею Рассела и скажем, что мир сотворён полминуты назад и через полминуты наступит конец света. Что дальше? Представление о том, что мир никто не сотворял и никто не уничтожит, а все причинно-следственные цепочки мнимы, виртуальны. Какой-то изощрённый вариант солипсизма получается...
Можно ли опровергнуть картину мира по Госсе логическими аргументами? Нет. Именно нефальсифицируемость этой картины, по Карлу Попперу, делает её ненаучной. Но и вероятные альтернативы мира по Госсе столь же нефальсифицируемы и, значит, столь же ненаучны.
Один из мощных инструментов для выбора между альтернативными объяснениями определённого феномена — бритва Оккама или, по-новому, принцип парсимонии. Объяснение тем лучше, чем меньше дополнительных сущностей оно привлекает. Я не знаю, какое объяснение нашего бытия оказывается более экономным — то, которое опирается на признание огромной предыстории и грандиозной Вселенной, или то, которое ссылается на чудо, создавшее именно такие следы мнимого прошлого, какие мы можем наблюдать в нашем нынешнем окружении. По крайней мере, мир по Госсе описать (пусть в форме простого рассказа) намного проще, чем мир, соответствующий современным естественнонаучным представлениям.
В одной из недавних колонок я писал, что мироконцепции можно сравнивать по их адаптивности. Само наше познание мира — способ адаптации, и потому результаты этой действительности можно и нужно сравнивать по тому, насколько успешными окажутся носители разных представлений о нём.
А недавно я с удовольствием прочитал книгу Стивена Хокинга и Леонарда Млодинова «Великий замысел». Очень рекомендую. Говоря о выборе моделей для описания действительности, авторы предлагают философию модельнозависимого реализма. Понятно, что из разных моделей действительности следует выбирать те, которые лучше согласуются с наблюдениями. Из двух одинаково согласованных моделей можно выбирать более удобную, более гармоничную, пригодную к конкретной ситуации, более полезную...
С другой стороны, Хокинг и Млодинов пишут: "Не существует модельнонезависимого подтверждения реальности. Из этого следует, что хорошо сконструированная модель создаёт свою собственную реальность (я бы написал — "действительность". — Д.Ш.)".
Аргумент Госсе не ошибочен, он логически безупречен. Его единственный недостаток — он бесполезен для адаптации к тому миру, в котором мы, собственно, и живём. И никакие ухищрения не отменят того факта, что самое адаптивное решение — решение Лапласа.
Поделиться книгой: