Дуэль с судьбой

— Вы очнулись? — спросила она, а затем, не дожидаясь ответа, быстро произнесла: — Не пытайтесь говорить. Вы долгое время были без сознания, но теперь, я вижу, пришли в себя. У вас нет причин для беспокойства — вы в хороших руках.

Несмотря на просьбу девушки, маркиз попытался произнести несколько слов, хотя собственный голос показался ему слабым и каким-то чужим.

— Где… я?

— В Литл-Поувике. Вы попали в дорожное происшествие на перекрестке. — Ровена сделала паузу, давая маркизу возможность усвоить услышанное. — Никто, кроме вас, не пострадал. Уверена: вам приятно будет услышать, что ваши кони, хотя и сильно напуганы, не получили никаких повреждений.

— Я… рад слышать это, но… кто… вы?

— Я — дочь местного доктора, Ровена Уинсфорд.

— Доктор… Уинсфорд? — повторил маркиз, словно пытаясь припомнить это имя.

От него не укрылась улыбка, осветившая лицо Ровены.

— Вы вряд ли слышали о нас, — сказала она. — Но ваш врач, сэр Джордж Сеймур, приезжал из Лондона, чтобы осмотреть вас. Он сказал, что у вас нет никаких серьезных внутренних повреждений, которые не зажили бы сами, но решительно запретил трогать вас с места, объяснив, что вам требуется полный покой.

Говоря все это, Ровена увидела, как глаза маркиза медленно закрываются, словно он тщетно борется с нахлынувшей на него сонливостью.

— Спите, — тихо произнесла она. — Вас ничто не должно беспокоить. Через несколько дней поправитесь и вернетесь домой.

С трудом усевшись, опираясь спиной о подушки, маркиз стал внимательно изучать поставленный перед ним поднос с едой.

— Я не люблю голубей, — заявил он.

— Боюсь, что ничего другого не могу предложить вам, милорд, — ответила Ровена. — Цыплята слишком дороги, а говядину вы ели вчера.

— Если он не любит голубей, — раздался от двери тоненький детский голосок, — пусть съест мой пастуший пирог. Я обожаю голубей — и Гермиона тоже.

Повернув голову, маркиз увидел Лотти, которую хорошо узнал за последние дни. Девочка умоляюще смотрела на него.

С огромными глазами и светлыми волосами, она была уменьшенной копией старшей сестры. Но если лицо Ровены было тонким, под стать ее стройному телу, личико Лотти было круглым и пухлым, словно у одного из ангелочков, украшающих церкви в Баварии.

Однако маркиз отличался обстоятельностью характера и любил все выяснять до конца.

— Почему цыплята слишком дороги? — спросил он.

— Потому что у нас нет денег, чтобы купить их, милорд, — ответила Ровена.

— Вы хотите сказать, что я не плачу за свое содержание, мисс Ровена? — недоуменно уставился на нее маркиз.

— До сих пор вы были в таком состоянии, что я не могла выяснить с вами денежный вопрос.

— Тогда почему вы не обратились с этим к моему секретарю? — удивился маркиз. — Он бывает здесь достаточно часто.

— Мне это просто не пришло в голову, — честно призналась Ровена.

— Но почему, черт возьми, он сам не предложил вам деньги? — раздраженно спросил маркиз.

— Он принес вам кое-какие фрукты, которые мы не можем позволить себе купить, и вино, — терпеливо пояснила Ровена. — Только папа не хочет, чтобы вы его пили, пока не окрепнете немного.

— Наверное, моему секретарю просто не пришло в голову, что у вас может не быть денег на приобретение необходимых продуктов, — произнес маркиз, словно разговаривая с самим собой. — Однако при мне должны быть деньги.

— Ваш бумажник здесь, милорд, в ящике письменного стола, — кивнула Ровена.

— Тогда принесите его мне.

— Ваша еда остывает, — сказала девушка. — Лучше покушайте сначала.

Маркиз поглядел на Лотти.

— Думаю, я бы предпочел съесть пастуший пирог.

— Я принесу его вам, принесу сейчас же, — радостно воскликнула Лотти.

— Нет, подожди, — крикнула сестренке Ровена, но было уже слишком поздно — Лотти бежала вниз по ступенькам. — Если вы будете вмешиваться в мои домашние дела, — строго сказала маркизу Ровена, — я позабочусь о том, чтобы вас тут же отправили домой, что бы там ни говорил доктор.

— Вы уже достаточно покомандовали мной, — возразил маркиз. — Я пробуду здесь столько, сколько мне понадобится, и вы знаете не хуже меня, что ваш отец не позволит так обращаться с больным.

— У отца, кроме вас, достаточно других пациентов, милорд.

— Но не таких важных, как я, мисс Ровена, — с улыбкой сказал маркиз.

— Очень эгоистичное замечание. Когда речь идет о страданиях, все люди для папы одинаковы.

— Но, как вы прекрасно знаете, далеко не все способны расплатиться за оказанные им услуги, — не сдавался маркиз.

Ровене нечего было на это возразить, поэтому она лишь крепко сжала губы, чтобы не ответить маркизу какой-нибудь колкостью. Она уже успела заметить, что, как только самочувствие маркиза улучшалось, он начинал проявлять упрямство, капризничал, частенько дразнил ее, что раздражало Ровену. Ей казалось, что его упрямство подрывает ее авторитет. Например, Лотти, которая уже торопливо поднималась обратно по лестнице, еще неделю назад ни за что не осмелилась бы потребовать голубя, когда ей полагалось есть пастуший пирог.

Девочка вошла в комнату с пирогом на тарелке и передала ее маркизу.

— Спасибо, — сказал он. — Выглядит очень аппетитно.

— А мне можно взять вашего голубя? — Лотти затаила дыхание, опасаясь, что их сделка не состоится.

— Ну конечно же, — улыбнулся маркиз.

Девочка взяла тарелку с его подноса.

— Половина мне, половина Марку, — сказала она. — Гермиона уже съела пастуший пирог, так что она уже сыта.

Маркиз взял с подноса вилку, а Лотти вышла из комнаты, осторожно неся перед собой тарелку с голубем.

— Хотелось бы заметить, — сказала Ровена, — что мы пытаемся восстановить ваши силы, милорд. Голубь гораздо питательнее пастушьего пирога, который состоит в основном из картошки.

— Подозреваю, — перебил ее маркиз, — что в пироге остатки мяса, которое подавали мне вчера.

— Удивляюсь, что вам известно, из чего делают пастуший пирог, — сказала Ровена. — Я уверена, что вам никогда не приходилось его пробовать.

— Я нахожу его весьма аппетитным, — возразил ей маркиз и подтвердил свои слова тем, что быстро съел кусок пирога. — Теперь, когда я больше не голоден, давайте вернемся к вопросу о деньгах.

— Не раньше, чем вы съедите свой десерт. — Говоря это, Ровена взяла с комода тарелку и поднесла ее маркизу. — Творог со сливками очень полезен выздоравливающим. К тому же я добавила туда свежей малины из нашего сада.

— Вы уверены, что все это не мечтает скушать Лотти? — с улыбкой поинтересовался он.

— У Лотти завидущие глаза, и вы не должны поощрять ее.

Маркиз набрал ложку творога. Он не ел его с тех пор, как был ребенком, и теперь нашел вполне съедобным.

— Расскажите мне о себе, мисс Ровена, — попросил он.

— Рассказывать практически нечего, — ответила Ровена. — Вы уже видели всех домашних и, должно быть, поняли, что мы — самая обычная семья сельского доктора, живущая в тихом местечке, где не происходит никаких волнующих событий, не считая тех, что связаны с какими-нибудь происшествиями на большой дороге.

Глаза маркиза сверкнули, словно он заподозрил девушку в том, что она специально пытается его задеть.

— Вы вовсе не похожи на обычную семью сельского доктора, — произнес он.

Ровена улыбнулась.

— Думаю, Гермиона вырастет красавицей. Уже сейчас, когда она приходит в церковь, мальчикам из хора стоит большого труда заставить себя петь, вместо того чтобы молча пялиться на нее.

— Согласен с вами, — кивнул маркиз. — А вы, мисс Ровена, случись вам приехать в Лондон, наверняка остановили бы движение на Пикадилли.

Ровена посмотрела на него с подозрением, словно была уверена, что маркиз посмеивается над ней. Потом, приглядевшись к выражению его глаз, она быстро сказала:

— Не стоит пытаться вскружить наши бедные головы, милорд. И, пожалуйста, не льстите Гермионе. Моя сестра достаточно романтическая натура, чтобы вбить себе в голову, что влюблена в вас, и, когда вы уедете, мне будет стоить большого труда заставить ее успокоиться, вернуться к урокам и привычным занятиям.

— И другого будущего для бедной девочки вы себе не представляете?

— А что еще я должна представлять? — с вызовом спросила Ровена.

Днем и ночью Ровена постоянно ощущала присутствие маркиза в доме, и не только потому, что ей приходилось подавать ему еду. Молодой человек внес в атмосферу, царящую в их доме, нечто такое, с чем ей никогда раньше не приходилось сталкиваться.

Это напоминало порыв ветра, ворвавшегося в распахнутое окно и промчавшегося по тесным комнатам, или яркое солнце, лучи которого неожиданно ослепили твои глаза.

Даже когда маркиз лежал без сознания, от него исходило явное мужское очарование.

Теперь, когда он очнулся и с ним можно было разговаривать, спорить, Ровена разглядела в маркизе такие черты характера, которые вызывали в ней протест.

Ее выводила из себя спокойная уверенность маркиза в собственной значимости, в том, что весь мир должен вращаться вокруг него, все должны кланяться, угождать ему и исполнять его приказания.

К тому же Ровена не могла избавиться от мысли, что маркиз оказывает им одолжение, оставаясь в их доме, в то время как в его распоряжении огромные, роскошные дома, где ему было бы гораздо удобнее.

Секретарь заехал повидать маркиза в коляске, запряженной такими лошадьми, что Ровена забыла обо всем и долго не могла налюбоваться на них.

Лакей, приходивший каждый день прислуживать маркизу, еще больше убедил Ровену в том, что их пациент занимает видное положение в обществе, и это заставило ее почувствовать себя еще менее значительной.

Маркиз осушил залпом бокал кларета и потребовал еще вина.

— По предписанию доктора вам разрешается только один бокал, милорд, — напомнила Ровена.

— Ерунда! — воскликнул маркиз. — Я хочу пить и требую еще вина. Налейте.

Ровена чуть было не подчинилась ему, но потом вовремя спохватилась.

— Вы должны спросить разрешения у моего отца, — сказала она. — Что касается меня, я выполняю указания доктора, а не ваши.

— Вы просто хотите наказать меня, — усмехнулся маркиз. — За то, что я позволил Лотти съесть своего голубя. Прекратите изображать строгую сиделку и налейте мне еще бокал кларета. — В его тоне сквозило раздражение.

— А если я откажусь?

— Тогда я встану с постели и налью вина сам.

— Вы не осмелитесь!

— Уверены в этом?

Глаза их встретились, и между ними начался своеобразный немой поединок. Наконец, сделав для себя неприятный вывод, что маркиз поступит именно так, как сказал, Ровена уступила.

— Очень хорошо, — сказала она. — Пусть будет по-вашему, но, если вечером вы, милорд, будете страдать от головной боли, не обвиняйте в этом меня.

— Вы наверняка знаете, что пациенту надо стараться доставлять удовольствие, мисс Ровена? — произнес маркиз. — Хорошее настроение способствует выздоровлению.

Он смотрел с улыбкой, как Ровена подняла над бокалом графин, который, так же как и вино, привез из Свейнлинг-парка его лакей.

Ровена ничего не ответила, и маркиз продолжал:

— Почему вы молчите? Я уже привык к тому, что вы отвечаете колкостью на каждое мое замечание, и ваше молчание даже обеспокоило меня.

— Держу свои мысли при себе, так как вы еще недостаточно хорошо себя чувствуете, чтобы услышать их, — ответила Ровена. — Не хочется огорчать вас.

Маркиз улыбнулся.

— Вот это уже похоже на вас, мисс Ровена. А теперь принесите мой бумажник.

— Я вела счет деньгам, которые вы задолжали за услуги моего отца, — сказала девушка. — Хотите взглянуть?

— Конечно!

Открыв ящик, Ровена вынула свои записи и передала их маркизу.

Внимательно просмотрев их, тот сказал:

— Милая девушка, да это же просто смешно! Неужели вы действительно думаете, что я оценю услуги вашего отца в столь ничтожную сумму? Я плачу вдвое больше ветеринару за то, что он смотрит за моими лошадьми.

— Папа будет очень доволен, получив и эти деньги.

— Позже я заплачу вашему отцу именно такую сумму, в какую оценю его помощь. А то, что вы просите за мое содержание и проживание, — это вообще смешная цифра.